Вильгельм Тирский сообщает, что старейшина сирийских ассасинов отправил в Иерусалим посла, который поведал королю Амори, что старейшина прилежно читал Новый Завет и убедился в ошибочности мусульманской веры. Поэтому он запретил ее исповедовать в своих владениях, а сам и его подданные желают принять христианское крещение. Он выдвинул только одно условие: его должны освободить от ежегодной выплаты 2 000 безантов в качестве дани рыцарям-тамплиерам. Король был вне себя от радости. Он согласился с этим условием и предложил компенсировать тамплиерам потерю доходов. Посол ассасинов получил королевский конвой, но когда он собирался въехать на свою территорию, то попал в засаду тамплиеров, один из которых, Вальтер де Месниль [Вальтер дю Мениль], убил его. Это привело к конфронтации между орденом и короной. Одо Сент-Аман, магистр Храма, утверждал, что судить в этом деле должен папа, но, несмотря на это, Амори схватил Вальтера и заключил его в цепи в королевской крепости Тир. Вильгельм Тирский помещает эти события между нападением Саладина на Трансиорданию в сентябре 1173 года и смертью Нур ад-Дина в мае 1174 года [William of Tyre, Chronicon, 20, 29-30, ed. R. B. C. Huygens, Corpus Christianorum Continuatio Mediaevalis, 63, 64A (Turnholt, 1986) [henceforth WT], pp. 953-6.]. Он был хорошо осведомлен: в то время он был воспитателем сына короля и получил от Амори задание написать историю королевства. К тому времени, когда он написал эту часть, он стал канцлером и возглавил королевский архив [P. W. Edbury and J. G. Rowe, William of Tyre. Historian of the Latin East (Cambridge, 1988), pp. 13-31.].
Вильгельм Тирский сообщает, что старейшина сирийских ассасинов отправил в Иерусалим посла, который сообщил королю Амальрику, что старейшина прилежно читал Новый Завет и убедился в ошибочности мусульманской веры. Поэтому он запретил ее исповедовать в своих владениях, а сам и его подданные желают принять христианское крещение. Он выдвинул только одно условие: его должны освободить от ежегодной выплаты 2 000 безантов в качестве дани рыцарям-тамплиерам. Король был вне себя от радости. Он согласился с этим условием и предложил компенсировать тамплиерам потерю доходов. Посол ассасинов получил королевский конвой, но когда он собирался въехать на свою территорию, то попал в засаду тамплиеров, один из которых, Вальтер де Месниль [Вальтер дю Мениль], убил его. Это привело к конфронтации между орденом и короной. Одо Сент-Аман, магистр Храма, утверждал, что судить в этом деле должен папа, но, несмотря на это, Амальрик схватил Вальтера и заключил его в цепи в королевской крепости Тир. Вильгельм Тирский помещает эти события между нападением Саладина на Трансиорданию в сентябре 1173 года и смертью Нур ад-Дина в мае 1174 года [William of Tyre, Chronicon, 20, 29-30, ed. R. B. C. Huygens, Corpus Christianorum Continuatio Mediaevalis, 63, 64A (Turnholt, 1986) [henceforth WT], pp. 953-6.]. Он был хорошо осведомлен: в то время он был воспитателем сына короля и получил от Амори задание написать историю королевства. К тому времени, когда он написал эту часть, он стал канцлером и возглавил королевский архив [P. W. Edbury and J. G. Rowe, William of Tyre. Historian of the Latin East (Cambridge, 1988), pp. 13-31.].
Новости об этих событиях достигли Англии, где о них упомянул Уолтер Maп в своем труде De Nugis Curialium. Джеймс Хинтон утверждал, что эта часть работы была написана в 1181-2 годах, но, как отметил Кристофер Брук, невозможно быть полностью уверенным в том, что тот или иной исторический анекдот не был добавлен позднее [J. Hinton, ‘Walter Map’s De Nugis Curialium. Its plan and composition’, Publications of the Modern Language Association of America 32 (1917), pp. 81-132; Walter Map, De Nugis Curialium. Courtiers’ Trifles, Dist. I, c. 22, ed. and trans. M. R. James, revised by C. N. L. Brooke and R. A. B. Mynors (Oxford, 1983), pp. xxiv-xxxii, 66-9.]. Если эта история была записана Вальтером в 1182 году, то она должна быть независимой от Вильгельма Тирского, чья «История» в то время была незакончена и поэтому не была доступна в Западной Европе [Edbury and Rowe, William of Tyre, pp. 28-31. For further discussion, see p. 26 of this volume below.].
Вальтер сообщает, что ассасины вели переговоры в основном с латинским патриархом Иерусалима, что позволяет предположить, что он опирался на другой источник, возможно, устный. Единственный другой автор, упоминающий о франко-ассасинских дискуссиях, – Жак де Витри, епископ Акры [1216-28], в своей Historia Orientalis. Его рассказ очень похож на рассказ Вильгельма Тирского, но содержит одну дополнительную информацию [James of Vitry, Libri duo, quorum prior Orientalis sive Hierosolimitana, alia Occidentalis Historiae nomine inscribuntur, I, 14 (Douai, 1597) pp. 42-3.].
Переговоры между королем Амальриком и ассасинами получили беглое освещение у большинства историков. Бернард Льюис говорит лишь следующее:«Вильгельм Тирский сообщает о неудачном обращении Старца Горы к королю Иерусалима с предложением заключить некий союз» [B. Lewis, The Assassins. A Radical Sect in Islam (London, 1967), p. 5.]. Ганс Майер также передает историю, рассказанную Вильгельмом Тирским, но ничего не говорит о религиозном содержании переговоров [H. E. Mayer, Geschichte der Kreuzzuge, 10th edn (Stuttgart, 2005), p. 153.]. Маршалл Ходжсон рассматривает этот эпизод в своей «истории Ордена ассасинов» и очень серьезно относится к религиозному аспекту дискуссий, но его рассказ краток [M. G. S. Hodgson, The Order of Assassins. The Struggle of the early Nizari Ismailis against the Islamic World (The Hague, 1955), p. 204 (cf. pp. 175-8).]. Фархад Дафтари упоминает рассказ Вильгельма Тирского, но не обсуждает его в своей монументальной истории исмаилитов [F. Daftary, The Ismailis. Their History and Doctrines (Cambridge, 1990), p. 398.] Питер Уиллей лишь вскользь упоминает о нем в своем обзоре археологии исмаилитских замков [P. Willey, Eagle’s Nest. Ismaili Castles in Iran and Syria (London, 2005), pp. 46-7.]. Ежи Хаушинский более подробно рассмотрел историю Уильяма и серьезно относится к религиозным вопросам, но в значительной степени игнорирует политический контекст, в котором проходили эти переговоры [J. Hauzinski, ‘On alleged attempts at converting the Assassins to Christianity in the light of William of Tyre’s account’, Folia Orientalia 15 (1974), pp. 229-46.]. Единственный автор, который демонстрирует понимание политической и религиозной сложности вопросов, связанных с этими переговорами, – Малкольм Барбер в своей истории ордена тамплиеров, но он не может уделить много места их обсуждению [M. Barber, The New Knighthood. A History of the Order of the Temple (Cambridge, 1994), pp. 100-5.]. Этот эпизод нуждается в более подробном исследовании.
Название «ассасины» было дано их врагами низаритским исмаилитам, радикальной шиитской группировке. Термин происходит от арабского слова «гашиш» – конопля. Утверждалось, что их лидеры снабжали этим наркотиком своих последователей и, сделав их зависимыми, принуждали к убийству жертв, которых они называли. Похоже, эти слухи были беспочвенны, поскольку своим успехом ассасины были обязаны отличной координации рук и глаз – именно тем качествам, которые могут быть нарушены наркотической зависимостью [F. Daftary, The Assassin Legends (London, 1994), pp. 88-94; Hodgson, Order of Assassins, p. 134.]. Движение низаритов было основано Хасаном-ибн-Саббахом, персидским исмаилитом, который в 1078-94 годах пытался начать революцию в землях Аббасидского халифа от имени аль-Мустансира, Фатимидского халифа из Каира, которого исмаилиты признавали законным имамом. Исмаилиты верили, что имам имеет право назначать своего преемника, но когда в 1094 году аль-Мустансир умер, назначенный им наследник Низар был отстранен от власти и заключен в тюрьму амбициозным визирем Египта аль-Афдалом в пользу его младшего брата аль-Мустали, который был женат на сестре аль-Афдала. Хасан-ибн-Саббах отказался признать аль-Мустали имамом, но продолжал хранить верность Низару, утверждая, что он «худжа», живое доказательство невидимого имама, и его представитель. Последователи Хасана позже утверждали, что младенец Низара был тайно вывезен из Египта и доставлен в замок Аламут, где он жил как Скрытый Имам. Хасан столкнулся с практической проблемой: до сих пор он мог рассчитывать на поддержку Фатимидского халифата в борьбе с Аббасидами, но теперь перед ним стояла задача организовать революцию во всем исламском мире в одиночку [Daftary, Ismailis, pp. 336-51.].
Хасан разослал проповедников, даисов, по всему мусульманскому миру, чтобы заручиться поддержкой низаритского дела. Они добились значительного успеха, поскольку и в империи Аббасидов, и в империи Фатимидов было широко распространено недовольство тем, что халифами манипулируют военачальники, а многие из новых приверженцев, хотя и считали Хасана своим религиозным лидером, были политическими подданными других правителей. Хасан также получил контроль над другими крепостями и прилегающими к ним районами. Большинство его подданных были крестьянами, но из них и из своих религиозных приверженцев в других местах он собирал войска, которые становились гарнизонами его замков и формировали его армии [Hodgson, Order of Assassins, pp. 62-81.]. Он также обучил избранную группу наемных убийц, фидаинов. Это были не головорезы, а религиозные фанатики, которых посылали на задания убить некоторых политических и религиозных лидеров исламского истеблишмента. От фидаинов требовалась огромная храбрость и самоотверженность, ведь шансы на то, что им удастся сбежать после выполнения задания, зачастую были очень малы. Кинжалы, которыми они убивали своих жертв, считались ритуально освященными [Arnold of Lubeck, Chronica Slavorum, IV, 16, ed. I. M. Lappenberg in Monumenta Germaniae Historica, Scriptores 21: 179.] , и Хасан учил, что тем, кто погибнет на службе у имама, будет обеспечен рай. Некоторые задания требовали долгосрочного планирования, поскольку фидаины должны были много лет служить в свитах князей, прежде чем им доверяли настолько, что они могли приблизиться к ним вплотную. Несмотря на то что фидаины были немногочисленны, они добивались больших успехов и внушали немалый страх во всей империи Аббасидов и Фатимидов [Hodgson, Order of Assassins, pp. 82-4.].
Франкские завоевания, последовавшие за Первым крестовым походом, вызвали смятение среди мусульманских правителей Сирии и Палестины. Хасан надеялся извлечь выгоду из этого хаоса и послал туда своих агентов примерно в 1100 году, но только в 1130-х годах низариты смогли создать постоянную базу в Джабаль-Бахра. Этот горный регион, прилегающий к государствам крестоносцев – Антиохии и Триполи, хоть и частично, но так и не был полностью покорен франками [P. Deschamps, Les chateaux des Croises en Terre Sainte. III. La defense du comte de Tripoli et de la principaute d’Antioche (Paris, 1973), pp. 36-43.]. Вильгельм Тирский, писавший в 1170-х годах, сообщает, что у ассасинов было десять замков в этой области и они управляли примерно 60 000 подданных [WT, 20, 29, p. 953; Willey, Eagle’s Nest, pp. 216-45.]. Сирийскими ассасинами управляли старейшины, назначенные Великим Старейшина Аламута, который был известен своим последователям как Шейх, или Старейшина, а франкам – как «Старец горы» [Lewis, Assassins, pp. 97-124; C. Nowell, ‘The Old Man of the Mountain’, Speculum 22 (1947), pp. 497-519.].
Франкские правители Антиохии и Триполи совершенно по-разному реагировали на этих новых соседей. Раймонд де Пуатье, князь Антиохии [1135-49 гг.], заключил союз с лидером низаритов Али ибн Вафой против их общего врага, Нур ад-Дина из Дамаска, и оба они были убиты в битве с ним при Инабе в 1149 г. [WT, 17, 9, pp. 770-2; Ibn al-Qalanisi, The Damascus Chronicle of the Crusades, trans. H. A. R. Gibb (London, 1932), p. 292.]. Эту традицию доброй воли поддерживал сын Раймонда, Боэмунд III, который в 1180 г. пожаловал вотчину Бикисраил, расположенную у северной границы территории низаритов, ордену Сантьяго [Великий военный орден Меча святого Иакова / Ordem Militar de Sant’Iago da Espada]. Среди владений фьефа, перечисленных в грамоте Боэмонда, был «замок Гереннес с его приданными, за исключением владений, которые мы отдали шейху ассасинов [Vetulo Assideorum]» [H. E. Mayer, Varia Antiochena. Studien zum Kreuzfahrerfurstentum Antiochia im 12 und fruhen 13 Jahrhundert (Hanover, 1993), pp. 116-17.].
Раймонд II Триполитанский [1137-52 гг.] потерял Рафанию и большую часть прилегающей территории в долине Оронта в 1137 г. под ударом Зенги из Мосула. Он принял оборонительные меры, создав в 1144 году пфальцграфство с центром в Крак-де-Шевалье для рыцарей Святого Иоанна. В состав пожалования входили утраченные земли в долине Оронта, если их удастся отвоевать у сарацинов [J. Riley-Smith, The Knights of St John in Jerusalem and Cyprus, c. 1050-1310 (London, 1967), pp. 55-6.]. В 1151 году сын и преемник Зенги, Нур ад-Дин, разграбил Тортосу, и хотя он не оставил там гарнизона, цитадель и другие укрепления были сильно повреждены, и кастелян не cмог их восстановить. В 1152 году Раймонд превратил Тортоcу в палатинское владение тамплиеров, которое примыкало к небольшому владению ордена в Шастель-Блан [Сафита] [J. Riley-Smith, ‘The Templars and the castle of Tortosa in Syria: an unknown document concerning the acquisition of the fortress’, English Historical Review 84 (1969), pp. 278-88; Barber, New Knighthood, pp. 81-3.]. Позже в том же году низаритские фидаины смертельно ранили Раймонда II, когда он проезжал через городские ворота Триполи [WT, 17, 19, pp. 786-7.].
Низариты не враждовали с христианами, и Раймонд был единственным значимым франкским вождем, убитым ими до Третьего крестового похода. Возможно, это был их ответ на то, что Раймонд основал тамплиерское владение Тортоса. Конечно, поначалу тамплиеры воевали с низаритами, но к правлению короля Амори мирное решение было найдено. Жак де Витри, писавший около 50 лет спустя, сообщает, возможно, со слов тамплиеров: «Ибо они [ассасины] в то время [ок. 1173 г.] были подданными братьев Храма, платя им по две тысячи безантов ежегодно, чтобы надежно удерживать определенную часть их территории, поскольку [тамплиеры] привыкли совершать много нападений на нее, так как она находилась так близко» [James of Vitry, Historia Orientalis, c. 14, pp. 42-3.].
Английский хронист Уильям Ньюбургский объяснил, что обычная тактика устрашения низаритов не сработала против тамплиеров: «Старец Горы знал, что бесполезно убивать магистра Храма, если кто-то из его слуг случайно убьет его, потому что тамплиеры вскоре назначат другого, который будет еще яростнее стремиться отомстить за смерть своего предшественника» [William of Newburgh, Historia Rerum Anglicarum, IV, 24, ed. R. Howlett, Rolls Series 82 (I) (London, 1884), pp. 364-5.].
Как и все исмаилиты, низариты проводили различие между буквальным смыслом Корана и законами шариата и духовными истинами, которые они закрепляли. Они также унаследовали циклическую космологию, которая, по крайней мере, частично была гностического происхождения, и они «разработали циклический… взгляд… на религиозную историю с точки зрения эпох различных пророков, признанных Кораном» [Daftary, Ismailis, p. 139.].
Но когда они впервые поселились в Джабаль-Бахра, низариты соблюдали предписания шариата и, по крайней мере, в глазах своих франкских соседей, ничем не отличались от других мусульманских общин. Все изменилось во время правления четвертого повелителя Аламута, Хасана II [1162-66], который в 17-й день Рамадана в 1164 году провел торжественное собрание, на котором, выступая в качестве халифа, наместника имама, объявил, что День воскресения наступил. По всей видимости, он хотел, чтобы это понималось скорее в духовном, чем в буквальном смысле. Его последователи все еще могли пережить физическую смерть, но с этого момента они могли, еще находясь в этой жизни, наслаждаться полным видением Бога, явленным через представителя его имама, видением, которое продолжится в Раю после их смерти. Те, кто отверг это откровение, были прокляты, поскольку их умышленная слепота лишала их возможности приобщиться к созерцанию Бога как в этом, так и в следующем мире. Поскольку началась новая диспенсация, старая закончилась, и последователи Хасана больше не были обязаны соблюдать ритуальные законы ислама: новая диспенсация была открыта пиршеством, устроенным в середине поста Рамадан [Ibid., pp. 386-9; Hodgson, Order of Assassins, pp. 148-57.].
Когда это случилось, старейшиной сирийских ассасинов стал Рашид ад-Дин Синан, которого Вильгельм Тирский описывал как «очень красноречивого человека с острым умом и хорошим интеллектом» [WT, 20, 29, p. 953.]. Биография исмаилита Абу Фираса, написанная в 1324 г., в значительной степени агиографична [S. Guyard, ‘Un Grand Maitre des Assassins au temps de Saladin’, Journal Asiatique 7 ser., 9 (1877), pp. 387-489.]. Более прямолинейный рассказ дает Камал ад-Дин из Алеппо [1192-1262 гг.] в своем биографическом словаре. Он сообщает, что Синан, уроженец Басры, обучался в Аламуте в правление Великого старейшины Мухаммада I [1138-62] в компании будущего Великого старейшины Хасана II. Когда Хасан пришел к власти в 1162 году, он отправил Синана в Сирию в качестве своего представителя. В то время Абу Мухаммад был старейшиной сирийских низаритов, но после его смерти Синан был назначен Великим старейшиной новым Старцем [B. Lewis, ‘Kamal al-Din’s biography of Rasid al-Din Sinan’, Arabica 13 (1966), 231-4.]. В «Бустане», современной шиитской сирийской хронике, сообщается, что сирийские исмаилиты нарушили законы шариата в 1165-6 годах, что позволяет предположить, что к тому времени Синан уже стал старейшиной [C. Cahen, ‘Une chronique syrienne du VIe/XIIe siecle, le “Bustan al-Gami”’, Bulletin d’etudes orientales de l’Institut frangais de Damas 7-8 (1937-8), p. 136; cf. Hodgson,Order of Assassins, p. 186, n. 3; Daftary, Ismailis, p. 689, n. 154.].
Хотя современные ученые высказывают некоторые сомнения относительно того, в какой степени шариат был оставлен другими верующими низаритами после 1166 года [Daftary, Ismailis, p. 390.], есть четкие свидетельства того, что произошло в случае с сирийской общиной. Вильгельм Тирский сообщает, что Синан положил конец соблюдению ложной религии, разрушив молитвенные дома, которыми они раньше пользовались, отменив посты, разрешив им пить вино и есть свинину [WT, 20, 29, pp. 953-4.]. Такое поведение вызвало скандал у других мусульман, особенно у набожного суннитского принца Нур ад-Дина, который господствовал в исламской Северной Сирии. Когда религиозные изменения были впервые приняты, отряды самосуда мусульман-суннитов массово расправились с низаритами-исмаилитами, жившими во владениях Нур ад-Дина, которые отказались от соблюдения законов шариата [For example, the attack on the Shi’ites of el-Bab reported by Ibn Jubayr, The Travels, trans. R. J. C. Broadhurst (London, 1952), pp. 259-60.].
В 1166 году друг и покровитель Синана, великий старейшина Хасан II, был убит. Его сменил сын, Мухаммад II, который продолжал придерживаться теологического учения своего отца, но отказался от попыток устроить мировую революцию. По его мнению, поскольку неверующие уже находятся во тьме, их можно игнорировать, и он не предпринимал никаких военных действий. За первые 26 лет правления зафиксировано только одно убийство, совершенное по его приказу [Hodgson, Order of Assassins, pp. 180-4.]. Синан не мог проводить подобную пацифистскую политику из-за враждебности Нур ад-Дина и, похоже, разорвал связи с Аламутом вскоре после смерти Хасана II. Возможно, он отверг утверждение Мухаммада II о том, что он и его отец были истинными имамами и низаритами по происхождению, а не просто представителями Сокровенных имамов [Daftary, Ismailis, pp. 391-6; Hodgson, Order of Assassins, pp. 160-2.]. Дафтари считает, что фрагментарные сохранившиеся свидетельства поддерживают эту точку зрения [Daftary, Ismailis, pp. 400-1.]:
«В более поздних сочинениях сирийских низаритов… есть лишь смутные упоминания о том, что могло быть учением Синана. Но в этих трудах не делается явного акцента на статусе нынешнего имама и проявлении в нем нераскрытой истины. Напротив, они делают акцент на самопознании… как на важном шаге к познанию Бога» .
Безусловно, в переговорах с франками Синан действовал как самостоятельный правитель и не обращался за разрешением к Аламуту. Есть много современных свидетельств того, что его подданные считали его своим верховным религиозным авторитетом при жизни, и, более того, после его смерти они поддерживали его культ, который сохранился до сих пор [Ibid., p. 401; Willey, Eagle’s Nest, p. 237.]. Его утверждение независимости, по-видимому, было неблагоприятно воспринято в Аламуте, и Камаль ад-Дин ссылается на утраченный источник XII века, в котором говорится, что Мухаммад II «несколько раз посылал эмиссаров из Аламута убить Синана, опасаясь его узурпации главенства, но Синан убивал их» [Lewis, ‘Kamal al-Din’, p. 231.].
Таким образом, Синан оказался в незавидном положении: он воевал с Нур ад-Дином и при этом не мог обратиться за помощью к Аламуту. Более того, в первые годы своего правления он также находился в состоянии войны с франками. Об этом сообщает рабби Беньямин из Туделы. Джошуа Прауэр, используя свидетельства ранних рукописей своего труда, убедительно доказал , что Беньямин посетил Левант в 1169-71 годах и присутствовал в округе Триполи 29 июля 1170 года, когда произошло сильное землетрясение [J. Prawer, The History of the Jews in the Latin Kingdom of Jerusalem (Oxford, 1988), pp. 191-4.]. Беньямин пишет:
«В окрестностях [Джабалы] живет народ, называемый аль-Хашишим. Они не исповедуют ислам, но следуют за одним из своих соплеменников, которого они считают своим пророком… Они называют его Шейх аль-Хашишим… Их главная резиденция – Кадмус… Они воюют с сыновьями Эдома, которых называют франками, и с правителем Триполиса» [Benjamin of Tudela, Itinerary, ed. and trans. M. N. Adler (London, 1907), pp. 16-17.].
Во время визита Беньямина Раймонд III Триполи был в плену у Нур ад-Дина, а графством управлял король Амори [M. W. Baldwin, Raymond III of Tripolis and the Fall of Jerusalem (1140-1187) (Princeton, 1936), pp. 10-15.]. Поэтому именно с ним Синан начал переговоры. И Вильгельм Тирский, и Вальтер Maп подчеркивают, что лидер низаритов проявил интерес к христианству, и нет причин сомневаться в том, что это было не так. Вильгельм Тирский утверждает, что Синан изучал Новый Завет, а Вальтер Maп, до которого, очевидно, дошли те же слухи, предположил, что Синан получил священные тексты от латинского патриарха Иерусалима. Это был ложный вывод, поскольку графство Триполи находилось под церковной юрисдикцией латинского патриарха Антиохии, который должен был разобраться с любым подобным обращением [J. G. Rowe, ‘The Papacy and the Ecclesiastical Province of Tyre’, Bulletin of the John Rylands Library 43 (1960-1), pp. 160-89.]. Но сирийским низаритам не нужно было получать тексты Евангелий от франков, поскольку, как отметил Маршалл Ходжсон, среди исмаилитов «знание христианских писаний было традицией, восходящей по крайней мере к Кирману [ум. ок. 1019 г.]» [Hodgson, Order of Assassins, p. 176.].
Подобный интерес к христианским писаниям разделял и преемник Синана на посту старейшины сирийских низаритов, которого в 1250 году посетил доминиканец Ив Ле Бретон, посланник Людовика IX Французского. У старейшины была копия «Изречений Господа нашего к святому Петру», и когда Ив прокомментировал это, старейшина сказал ему: «Я посвящен моему господину святому Петру», что послужило прелюдией к дискуссии [John of Joinville, Histoire de Saint Louis, cc. 462-3, ed. N. de Wailly (Paris, 1868), pp. 164-5; B. Hamilton, ‘Knowing the enemy: Western understanding of Islam at the time of the Crusades’, Journal of the Royal Asiatic Society 3rd ser., 7 (1997), p. 377.]. Кажется разумным предположить, что Синан разделял тот же интерес к христианству и те же знания, что и старейшина сирийских низаритов во времена Людовика IX, и что Вильгельм Тирский и, возможно, другие латинские церковники восприняли это как свидетельство того, что он серьезно рассматривал возможность стать христианином-католиком. Это должно было казаться весьма вероятным, поскольку низариты, как известно, отказались от ритуальных практик ислама. Тем не менее, эти надежды основывались на заблуждении, поскольку низариты понимали роль Христа в священной истории совсем не так, как ученые франкские священнослужители. Среди текстов, сохранившихся у сирийских исмаилитов, есть несколько фрагментов, связанных с Синаном. В одном из них он объясняет, что все пророки, признанные в Коране [в число которых, разумеется, входил и Иисус], были проявлениями одного божественного откровения: «Не вводите себя в заблуждение сменой форм. Вы говорите, что такой-то и такой-то ушел, а такой-то и такой-то пришел; я же говорю вам, чтобы вы считали все лица одним лицом» [Hodgson, Order of Assassins, pp. 199-201, 248-50.]. Хотя Вильгельм Тирский и другие священнослужители, возможно, считали обращение ассасинов самой важной частью переговоров, приоритеты короля Амори могли быть совсем другими. Он планировал совместное с Вильгельмом II Сицилийским нападение на Египет, намеченное на лето 1174 года [B. Hamilton, The Leper King and his Heirs. Baldwin IV and the Crusader Kingdom of Jerusalem (Cambridge, 2000), pp. 75-6, 86-8.]. Египтом управлял лейтенант Нур ад-Дина, Саладин, который после смерти фатимидского халифа аль-Адида в 1171 году вернул Египет в духовное подчинение аббасидскому халифу. Он оставил в живых фатимидских принцев, лишив их всей политической власти [M. C. Lyons and D. E. P. Jackson, Saladin. The Politics of the Holy War (Cambridge, 1982), p. 47.], и зимой 1173-4 годов группа египетских чиновников на службе Саладина задумала восстановить Фатимидский халифат и обратилась за помощью к Амори. Саладин узнал об этом заговоре и в письме, написанном его канцлером аль-Фадилом, пожаловался, что сирийские низариты также являются его участниками [Ibn al-Athir, Kamil al-Tawarikh, Recueil des Historiens des Croisades, Historiens Orientaux (henceforth RHC Or. ) I (Paris, 1872), p. 599; Lyons and Jackson, Saladin, p. 67; Lewis, Assassins, p. 114.]. Хотя низаритское движение обязано своим существованием тому, что после 1094 года оно отвергло претензии фатимидских халифов на имамат, возможно, что Синан, действовавший после 1166 года независимо от Аламута, был готов сотрудничать с профатимидским движением. Безусловно, участие сирийских низаритов, имевших сеть сторонников в Египте и владевших искусством политических убийств, значительно повысило бы шансы заговорщиков на успех. Убийство низаритского посланника тамплиерами зимой 1173-4 годов, во время проведения сложных переговоров с профатимидскими диссидентами, положило конец возможности участия ассасинов. Возможно, вследствие этого попытка Амори объединить усилия с повстанцами потерпела фиаско. Он отправил в Каир официальное посольство, поручив одному из его членов связаться с заговорщиками. Агенты Саладина сообщили ему об этом, и в ответ тот прикрепил к франкскому посольству коптского христианина в качестве своего официального представителя, поручив ему выдать себя за диссидента и организовать встречу агента Амори с заговорщиками. Выяснив таким образом личности заговорщиков, Саладин казнил их всех 6 апреля 1174 года после того, как франки покинули Каир [Al-Maqrizi, A History of the Ayyubid Sultans of Egypt, trans. R. J. C. Broadhurst (Boston, 1980), p. 47; Hamilton, Leper King, p. 81.].
Магистр Храма, Одо де Сент-Аман, похоже, санкционировал убийство посланника ассасинов при иерусалимском дворе. Вильгельм Тирский описывает, что когда этот посланник
собирался войти на свою территорию, на него… набросились вышеупомянутые братья [Храма] с обнаженными мечами и убили его, пока при нем был королевский конвоир… [При этом] они были виновны в измене [lese majestatis crimen]. Говорят, что некий брат [тамплиеров], Вальтер из Меснила, нечестивец с одним глазом, совершил это преступление, но с полного ведома своих братьев [WT, 20, 30, pp. 954-5.].
Это убийство должно было сорвать переговоры между низаритами и королем. До того как стать тамплиером в 1170 году, Одо де Сент-Аман успел поработать королевским чиновником при Балдуине III и Амори, и его быстрое продвижение на пост магистра ордена, несомненно, было связано с королевским влиянием [Barber, New Knighthood, p. 107.]. Он мог бы легко отстраниться от убийства посланника, но предпочел этого не делать. Когда король потребовал, чтобы Вальтер де Месниль [Вальтер дю Мениль] предстал перед судом за измену, Одо отказался, заявив, что он уже поместил Вальтера под стражу и передал дело в Рим для вынесения решения. Несмотря на это, Амори силой захватил Вальтера и заключил его в тюрьму в Тире. Как отмечает Малкольм Барбер, хотя Одо де Сент-Аман утверждал, что его орден освобожден от светской юрисдикции, дело обстояло не так однозначно. И хотя «булла Omne datum optimum, безусловно, может быть истолкована подобным образом, повешение двенадцати тамплиеров в 1166 году показывает, что король не был готов согласиться с этим» [Ibid., p. 105.]. Вильгельм Тирский сообщает, что король намеревался узнать мнение других правителей о том, как поступить, но умер, не дождавшись этого [WT, 20, 30, p. 955.]
Одо де Сент-Аман, вместе с магистром Госпиталя, частично отвечал за оборону Иерусалимского королевства и не мог не знать о переговорах короля с диссидентами-фатимидами, а значит, должен был осознавать политические последствия убийства посланника ассасинов. Тамплиеры в принципе не возражали против заключения военных союзов с мусульманами [For example the Templar Geoffrey Fulcher was one of the chief negotiators of a treaty between the Franks and the Fatimid Caliph in 1167, WT, 19, 18, pp. 887-8.], поэтому у них должен был быть какой-то другой мотив для срыва переговоров. Вильгельм Тирский передал эту историю таким образом, что подразумевается, будто обращение 60 000 мусульман, живших во владениях ассасинов, стало невозможным по вине тамплиеров, которые не хотели расставаться с ежегодной данью в 2 000 безантов, которую платили им ассасины. Это соответствует тому, как Вильгельм изображал орден в годы после 1150 г.: он неизменно показывает его членов стремящимися к накоплению богатства и власти за счет светского духовенства [Barber, New Knighthood, pp. 98-107.]. Более того, он испытывал особую неприязнь к Одо де Сент-Аману, которого он считал ответственным за смерть своего брата Жерара в битве при Мардж-Уюне в 1178 году [Abu Shamah, The Book of the Two Gardens, RHC Or. IV (Paris, 1898), p. 202.], и которого он описывал как: «Человек, который не боялся Бога и не проявлял уважения к своим собратьям» [WT, 21, 28, p. 1002.]. Вера в то, что военные ордена были алчными, была довольно широко распространена, как видно из IX канона Третьего Латеранского собора [Conciliorum Oecumenicorum Decreta, ed. Istituto per le scienze religiose, Bologna (Bologna, 1973), pp. 215-17.], хотя Уолтер Maп был удивлен этим: «Возможно, многие лгут, когда рассказывают эти истории о лордах-тамплиерах… Как они ведут себя в Иерусалиме, я не знаю; здесь, у нас, они живут достаточно безобидно» [Walter Map, De Nugis, Dist. I, c. 22, p. 69.]
Трудно всерьез воспринимать объяснения Вильгельма Тирского по поводу этого инцидента. Дань в 2 000 безантов была довольно значительной суммой, которая обеспечила бы ежегодное денежное содержание примерно семи франкских рыцарей [J. Riley-Smith, The Feudal Nobility and the Kingdom of Jerusalem, 1174-1277 (London, 1973), p. 10.]. Несомненно, тамплиеры не хотели терять этот источник дохода, особенно вскоре после землетрясения 1170 года, когда многим их замкам требовался дорогостоящий ремонт; но поскольку король Амори согласился возместить им эту сумму, вряд ли это было проблемой.
Уолтер Maп объяснил действия тамплиеров следующим образом: «Они устроили засаду на дороге и убили [посланника ассасинов], чтобы [как говорят] вера неверных не исчезла и не воцарились мир и союз. Ведь ассасины, говорят они, – главные повелители неверности и неверия paynim [язычников]» [Walter Map, De Nugis, Dist. I, c. 22, p. 67.]. Это объяснение основывается на ложной предпосылке. Отнюдь не будучи «главными повелителями неверности… пайнимов», ассасины были настолько радикальны в своем понимании исламской веры, что другие мусульмане относились к ним с опаской.
Что отличало низаритов-исмаилитов в XII веке от всех других видов мусульманских воинов, так это использование убийств в качестве законной формы ведения войны. Политические убийства имели место и в католическом мире, но они никогда не считались достойными внимания религиозными деяниями и рассматривались как форма убийства, которое было смертным грехом. Тамплиеры в силу своей профессии были привержены идеалам христианского рыцарства, и вполне возможно, что их истинным возражением против союза с ассасинами было то, что они считали такие методы ведения войны бесчестными. С другой стороны, король Амори и его светские советники, похоже, были менее разборчивы в выборе союзов, которые они заключали для укрепления обороны королевства.
Король заключил мир с Синаном, сняв с себя всю ответственность за убийство своего посланника [WT, 20, 30, p. 955.], но серьезные переговоры между двумя сторонами так и не возобновились. Зимой 1173-4 годов Раймунд III граф Триполи был освобожден Нур ад-Дином, и регентство Амори в графстве подошло к концу [Baldwin, RaymondIII, p. 14, n. 23.]. Затем, 11 июля 1174 г., Амори умер, оставив малолетнего наследника, Балдуина IV, регентом которого через несколько месяцев был назначен Раймунд III [Hamilton, Leper King, pp. 84-94.]. Поскольку отец Раймeнда III был убит ассасинами, это дало основания полагать, что переговоры с ними не возобновятся до совершеннолетия короля летом 1176 года.
К тому времени ситуация радикально изменилась. Самая серьезная угроза независимости Синана, казалось, отступила, когда Нур ад-Дин умер в мае 1174 года, оставив малолетнего наследника, а его генералы боролись друг с другом за власть. В течение шести месяцев Саладин, уже правивший Египтом, получил контроль над Дамаском и стал новой угрозой для Синана [Lyons and Jackson, Saladin, pp. 81-4.]. Низаритские фидаины, действовавшие по приказу Синана, предприняли две попытки убить Саладина в 1175-6 годах, и он ответил нападением на ассасинский замок Масьяф в июле 1176 года, но через несколько недель отступил, так ничего и не добившись. Наблюдатели были озадачены этим и предлагали различные объяснения: то, что его армия хотела вернуться в Египет и не желала участвовать в кампании с длительными осадами, то, что Синан угрожал дяде Саладина, правителю Хамы, который убедил племянника отступить [B. Lewis, ‘Saladin and the Assassins’, Bulletin of the School of Oriental and African Studies [London] 15 (1953), pp. 240-1.]. Настоящая причина, по-видимому, заключалась в том, что Балдуин IV Иерусалимский достиг совершеннолетия во время этой кампании, и перемирие, заключенное Раймундом Триполийским с Саладином в 1175 году, автоматически прекратилось. Молодой король повел свою армию в атаку на долину Бекаа, тем самым вынудив Саладина отправиться на юг для защиты Дамаска [Hamilton, Leper King, pp. 106-8.]. Это может означать, что Балдуин IV надеялся, придя на помощь Синану, возобновить переговоры, которые зашли в тупик с 1174 года. Если таково было его намерение, то оно не принесло никаких плодов. Камаль ад-Дин узнал от сына одного из советников Саладина, что ассасины совершили третье покушение на его жизнь вскоре после его возвращения из похода в Масьяф, и это заставило султана начать с ними мирные переговоры [Lewis, ‘Kamal al-Din’, pp. 236-7.]. Причины такого поступка очевидны: его меры безопасности оказались неспособны защитить его от ассасинов, и это увеличивало вероятность того, что одна из их будущих попыток окажется успешной. Синан достиг своей цели: заключив мир с Саладином, он нейтрализовал своего главного врага, но это исключало возможность новых переговоров с иерусалимским двором.
Соглашение 1176 года соблюдалось обеими сторонами. Ассасины больше не покушались на жизнь Саладина, и он уважал союз, настаивая на том, чтобы ассасины были включены в мир, который он заключил с Ричардом I по окончании Третьего крестового похода [Abu Shamah, Two Gardens, RHC Or. V (Paris, 1906), p. 77.]. Тем не менее Саладин неохотно прибегал к помощи Синана и его последователей. Поскольку он оправдывал свои войны против других мусульман тем, что хотел объединить западный ислам в джихаде против франков, он не мог позволить себе показаться союзником еретиков-ассасинов, которых презирал весь ортодоксальный ислам [Lyons and Jackson, Saladin, pp. 200-41.]. Ибн Джубайр, секретарь мавританского губернатора Гранады, посетивший Левант в 1184 году, не пытался скрыть своего отвращения к ассасинам, хотя в это время они были союзниками Саладина: «[На склонах Джабаль Бахра] находятся замки, принадлежащие еретикам-исмаилитам, секте, отступившей от ислама и наделившей человека божественностью. Их пророком был дьявол в человеческом обличье по имени Синан, который обманывал их ложью и химерами» [Ibn Jubayr, Travels, p. 264.].
Возможно, рыцари-тамплиеры, как и Саладин, разделяли неприязнь к методам ведения войны низаритов и, будучи религиозным братством, посвятившим себя служению Христу, не хотели ассоциироваться с группой, чье поведение столь радикально отличалось от идеалов нового рыцарства.
Бернарда Гамильтон / Bernard Hamilton
Почетный профессор истории крестовых походов в университете Ноттингема.
Перевод с английского
