После того как Вольфрам написал своё произведение, в 1225 году Фридрих II Гогенштауфен женился на Изабелле II, наследнице иерусалимского престола, и стал королём Иерусалима. С тех пор и до смерти последнего наследника Гогенштауфенов в 1268 году кандидат в императоры из рода Гогенштауфенов был также номинальным или отсутствующим королём Иерусалима. Фридрих II принял крест в 1215 году, хотя его крестовый поход состоялся только в 1228–1229 годах, когда ему удалось вернуть Иерусалим путём переговоров.
По крайней мере, возможно, что король Грааля Вольфрама является эквивалентом не короля Иерусалима, как в предложенной интерпретации Conte du Graal Кретьена, а императора; императора, который также претендует на владычество над Иерусалимом.
Во время написания книги Вольфрама претендентами на императорскую корону были Вельф Отто Брауншвейгский, Гогенштауфен Филипп Швабский [оба избраны в 1198 году] и племянник последнего — Гогенштауфен Фридрих Сицилийский. Оттон был племянником короля Ричарда I и короля Англии Иоанна. Его мать, Матильда, была дочерью Генриха II, короля Англии, герцога Нормандии и графа Анжуйского. Сам Генрих II был сыном графа Жоффруа Анжуйского и внуком графа Фулька Анжуйского, который стал королем Иерусалима в 1131 году после женитьбы на Мелисенде Иерусалимской. Оттон был коронован императором 4 октября 1209 года, но после его вторжения на Сицилию в 1210 году папа Иннокентий III отлучил его от церкви и передал папскую поддержку Фридриху Гогенштауфену. Оттон пользовался поддержкой английского короля Иоанна и некоторых рейнских, саксонских и князей Нижних Земель, но после поражения в битве при Бувине 27 июля 1214 года он был фактически низложен. Он умер 19 мая 1218 года в замке Гарцбург в Нижней Саксонии.
Филипп Швабский был сыном императора Фридриха I и братом Генриха VI. Он был коронован королем римлян 6 января 1205 года, но 21 июня 1208 года был убит. Фридрих II был сыном Генриха VI, коронован королем римлян 9 декабря 1212 года в Майнце, коронован в надлежащем месте, Аахене, 25 июля 1215 года — после падения Оттона IV — и коронован императором 22 ноября 1220 года.
Итак, давайте предположим, что для Вольфрама король Гральского замка — это император. Самая очевидная связь между тремя вышеперечисленными кандидатами и персонажами «Парцифаля» — это связь Оттона Брауншвейгского с Анжуйской династией в Англии, ведь отцом Парцифаля был, как напоминает нам Снельман, Гамюрет Анжуйский. Как и Парцифаль, Отто был внуком анжуйского монарха [см. рис. 4. 3, 4. 4a и 4. 4b]. Как Парцифаль связан с замком Граль через свою мать, так и Оттон связан с Иерусалимом через свою мать, Матильду, дочь Генриха II Английского; ведь Генрих II претендовал на Иерусалимское королевство через своего деда Фулька Анжуйского, бывшего короля Иерусалима. Генрих был двоюродным братом Балдуина IV, «прокаженного короля», и в 1185 году ему была предложена иерусалимская корона. Дядя Оттона Ричард I претендовал на Иерусалимское королевство, пока находился в Святой земле, и дал согласие на избрание королем своего племянника Генриха Шампанского; фактически Генрих стал правителем Иерусалимского королевства по воле Ричарда [61].
Рис. 4.3 Связи Анжуйской династии с правителями Иерусалима, 1131–1212 гг.
Рис. 4-4а Материнские семейные узы Парцифаля
Как замечает Джон Гиллингем, «при дворе Ричарда Иерусалимское королевство рассматривалось как семейное наследство» [62]. Или, как выразился английский хронист XV века Джон Хардинг, «король Ричард подарил Иерусалим и королевство Сирия сыну своей сестры Генриху, графу Шампанскому… но в своем даре Сирии и Иерусалима он оставил курорт за собой и своими наследниками» [63]. Феликс Фабри, писавший в 1480-х годах, пошел дальше: он считал, что король Ричард стал королем Иерусалима в дополнение к тому, что был королем Англии, и носил две короны [64]. Хардинги и Фабри — поздние источники, но они ясно выражают ситуацию.
Рис. 4.4b: Родственные связи Оттона Брауншвейгского по материнской линии до июня 1208 года
Как и Парцифаль, отец Отто женился дважды; Генрих Лев развелся со своей первой женой, Клементией Зарингенской, в 1162 году и впоследствии женился на Матильде Английской. Как и мать Парцифаля, мать Отто была известной красавицей, и, как и мать Парцифаля, мать Отто умерла при печальных обстоятельствах. Матильда умерла в июне 1189 года, когда ее муж и старший сын были изгнаны из Германии императором Фридрихом Барбароссой.
Как и у Парцифаля, у Отто был отец-крестоносец: Генрих Лев совершил паломничество в Святую землю в 1172 году. Старший брат Оттона, Генрих, граф-палатин Рейнский, также отправился в крестовый поход в Святую землю в 1197 году. Более того, проведя большую часть своего детства при английском дворе, Оттон был очень близок к своему дяде, Ричарду I Английскому, у которого он был заложником во время заключения Ричарда в Германии в 1193-94 годах. В 1194 году Ричард подарил этому благосклонному племяннику свое графство Пуату, и какое-то время он, возможно, считал его своим предпочтительным наследником. Он активно продвигал его в качестве кандидата на императорский трон после смерти Генриха VI в 1197 году. После смерти Ричард оставил Оттону все свои драгоценности и три четверти своих сокровищ [65]. В этом отношении анжуйский крестоносец был фактически вторым отцом для Оттона.
Поэтому не исключено, что Парцифаль мог подразумеваться как Оттон. Однако при таком сопоставлении семейных отношений Парцифаля и Оттона возникает очевидная проблема. Согласно этой интерпретации, тот факт, что Парцифаль будет править Иерусалимом, подразумевает, что императорский трон и иерусалимское правительство идут вместе, чего в это время не было; это стало возможным только в 1225 году, когда Фридрих II Гогенштауфен женился на Изабелле II Иерусалимской. Опять же, анжуйские отношения, крестоносные связи и отношения с иерусалимской монархией в «Парцифале» не совсем точно увязываются с соответствующими отношениями Оттона Брауншвейгского. Династические притязания Оттона на императорский трон шли через его отца, а не через мать, хотя семья матери поддерживала его притязания, и его притязания на Иерусалимское королевство шли через мать. Парцифаль — племянник короля Граля [а не кузен, как в Conte du Graal Кретьена]; чтобы Оттон был племянником «короля Граля», мы должны предположить, что Вольфрам считал Ричарда Львиное Сердце и его семью истинными наследниками иерусалимского престола.
На самом деле, если Вольфрам и верил в это, то у него были веские основания для этого. Наследование Марией Монферратской Иерусалимского королевства было незаконным, поскольку Мария родилась от крайне незаконного брака. Конрад Монферратский заставил ее мать, Изабель Иерусалимскую, пойти на незаконный развод, чтобы выйти за него замуж, в то время как у него самого было еще две жены. Этот брак был осужден большинством духовенства, присутствовавшего при осаде Акры, где он состоялся, и Балдуин, архиепископ Кентерберийский, действовавший вместо заболевшего патриарха Иерусалимского, наложил на молодоженов интердикт. В первые десятилетия XIII века последствия этого дела еще только прорабатывались [66]. Таким образом, было очевидно, что претензии Оттона на иерусалимский престол через его мать и Генриха II Английского были, по крайней мере, не хуже, чем у Марии. Оттон был законным дважды двоюродным братом Изабеллы Иерусалимской и Балдуина IV, в то время как Мария, возможно, была незаконнорожденной. Если бы притязания Марии были отменены, Оттон и его братья имели бы весомые претензии на королевство.
В этом контексте следует отметить, что одна из хартий Оттона, датируемая учеными 27 октября 1210 года, дает ему титул «милостью Божьей, император и навеки Август, король Иерусалима и Сицилии». Ученые предполагали, что ссылка на иерусалимскую корону была позднейшим промахом переписчика, основанным на притязаниях императора Фридриха II на иерусалимскую корону, но с учетом только что рассмотренных доказательств она может быть подлинной [67].
Пока что кажется по крайней мере правдоподобным, что Вольфрам хотел сделать Парцифаля эквивалентом Оттона Брауншвейгского, а наследование замка Граль — параллельным наследованию императорской короны и Иерусалимского королевства. Однако здесь возникает множество проблем.
Например, кого представляет Анфортас, раненый король замка Граль? Очевидно, что «раненый король» — это Балдуин IV, «прокаженный король»; и, согласно теории Хелен Адольф о Conte du Graal Кретьена, раненый король Грааля был задуман как Балдуин IV. [68]. Однако если для Кретьена он был очевидным персонажем для изображения в его романе о Граале, то для Вольфрама, умершего в 1185 году, он был менее очевидным персонажем для включения в свою историю — разве что в той мере, в какой он «унаследовал» его из романа Кретьена. Опять же, Балдуин IV не был дядей Оттона, в то время как Анфортас — дядя Парцифаля. Поскольку Вольфрам намеренно изменил семейные отношения между своим героем и правителем Грааля, кажется разумным предположить, что эти отношения являются значимыми.
Можно утверждать, что Балдуин был последним действительным, правящим королем в мужской линии и что следующий король Иерусалима фактически будет его наследником, как Парцифаль — наследником Анфортаса. Опять же, как сестра Анфортаса, Репанса де Шойе, фактически охраняет Граль, так и сестра Балдуина Сибилла со своим мужем Ги стали фактическими правителями Иерусалимского королевства в 1183 году, когда Ги был назначен регентом при больном Балдуине. После смерти Балдуина IV Иерусалимское королевство унаследовал сын Сибиллы — Балдуин V, затем сама Сибилла и, наконец, сестра Балдуина и Сибиллы — Изабель. Таким образом, раненый король и его сестра [сестры], охраняющие Граль, имеют очевидные параллели с Балдуином IV и его сестрами. Конечно, возможно, что Кретьен хотел, чтобы племянница короля-рыбака представляла Изабель, а кузина Персеваля — Сибиллу [69]. Однако, опять же, если эти параллели могли быть очевидны для аудитории 1180-х годов, то они не были бы столь очевидны для аудитории Вольфрама в первом десятилетии XIII века.
Хотя возможно, что Вольфрам хотел, чтобы Анфортас и Репанс де Шойе представляли тех же персонажей, что и аналогичные герои в произведении Кретьена, это не имеет существенного значения для интерпретации сюжета. Вполне вероятно, что раненый король представляет иерусалимскую монархию в целом, пострадавшую от скандала с разводом и неспособностью произвести на свет наследников. Ученые сходятся во мнении, что рана Анфортаса в мошонке символизирует импотенцию, а выдающейся чертой монархии латинского Иерусалимского королевства была неспособность произвести на свет здоровых, законных наследников мужского пола — или даже вообще каких-либо наследников. Поэтому фигура Анфортаса не обязательно должна иметь точную параллель в современных событиях; он может представлять скорее ситуацию, чем отдельного человека.
Если это так, то какое значение имеют отношения между дядей и племянником? Наиболее очевидной параллелью к отношениям между Анфортасом и Парцифалем являются отношения между дядей и племянником Ричарда Львиное Сердце и Отто Брауншвейгского. Ричард Львиное Сердце был «королем Граля» в том смысле, что он являлся законным владыкой Иерусалимского королевства, но не смог захватить королевство, передав его другому — своему племяннику Генриху Шампанскому, — который не смог решить его проблемы. В этом отношении Ричард тоже был «импотентным» гральским королем, лишенным эффективной власти для защиты гральского замка, Иерусалима. Однако он был импотентом еще и потому, что не смог произвести на свет законного наследника для своего собственного королевства — Англии. Как и Анфортас, Ричард был известен своей любовью к женщинам; в то время как Анфортас любил женщину, не разрешенную ему письменами на Гральском камне, Ричард отказался от своей давней суженой, Алисы Французской, чтобы жениться на Беренгарии Наваррской, и также был отъявленным бабником [70]. Как и Анфортас, Ричард был гордым и превосходным рыцарем, любившим сражаться. Анфортас получил свою рану от руки мусульманина; возможно, предполагается, что Ричард стал импотентом в результате болезни во время крестового похода. В любом случае, Ричард Английский — явная параллель Анфортасу, королю-импотенту Грааля.
Интересно рассмотреть других родственников Парцифаля и задаться вопросом, есть ли у них сходство с родственниками Оттона Брауншвейгского по материнской линии . Карьера Репансы де Шойе, сестры Анфортаса, носительницы Граля и тети Парцифаля, перекликается с карьерой Джоанны, королевы Сицилии и графини Тулузы, младшей сестры Ричарда Львиное Сердце и тети Оттона Брауншвейгского [см. рис. 4. 4a и 4. 4b]. В конце «Парцифаля» брат-мусульманин Парцифаля Фейрефиз влюбляется в Репансу де Шуа, принимает христианство, и пара венчается. После Третьего крестового похода в ходу была история, записанная современными мусульманскими историками Баха аль-Дином и Имад аль-Дином, а также некоторыми христианскими писателями, о том, что Ричард в рамках мирных переговоров предложил Саладину жениться на Джоанне [которая сопровождала его в Третьем крестовом походе], брате Саладина аль-Адиле. Единственным условием было то, что аль-Адиль должен стать христианином. Согласно мусульманским источникам, аль-Адиль был согласен на этот брак, но план не удался из-за отказа Джоанны. Эта история также встречается в двух рукописях старофранцузского «Эрнуля», продолжающего «Историю» Вильгельма Тирского, написанного между 1220 и 1250 годами. 71 Возможно, Вольфрам знал эту историю, и она поразила его воображение. Размышляя о последствиях брачного предложения, он мог задаться вопросом, что бы произошло, если бы Джоанна приняла руку новообращенного мусульманина, и что бы это означало для распространения христианства.
Другая тетя Парцифаля, Шойсиана, имеет параллель с тетей Оттона Брауншвейгского, Элеонорой [см. рис. 4. 4a и 4. 4b]. Шойсиана вышла замуж за герцога Кёта Кателангенского. Слово «Кателанген» звучит так, как будто оно может означать «Каталония», хотя во время написания книги Вольфрама не существовало такой фигуры, как герцог Каталонии. Элеонора вышла замуж за Альфонса VIII Кастильского. Шойсиана родила дочь Сигуну, которую после смерти Шойсианы при родах воспитывала мать Парцифаля. Элеонора родила дочь Бланш, которая в 1200 году была обручена с сыном короля Франции Филиппа II Людовиком и, хотя была еще маленьким ребенком, отправлена жить с будущим свекром и мужем во Францию. Впоследствии она стала матерью Людовика IX и регентшей Франции после смерти своего мужа Людовика VIII. В отличие от Шойсан, Элеонора не умерла в младенчестве, но, как и Шойсан, ее дочь воспитывалась вдали от родителей. Карьера Шойсианы с ее браком с далеким пиренейским принцем и знаменитой дочерью перекликается с карьерой Элеоноры, хотя и далеко не идентична [72].
Последний член материнской семьи Парцифаля представляет собой особую проблему для интерпретации: Тревризент, отшельник, который впервые появляется в девятой книге. Это персонаж, очень похожий на дядю-отшельника из Conte du Graal Кретьена, и — в отличие от короля Грааля — его отношения с Парцифалем идентичны отношениям отшельника с Персевалем. Это может свидетельствовать о том, что он не предназначен для параллели с каким-то одним персонажем современного мира.
У Оттона Брунвикского был еще один дядя, о котором пока ничего не известно: Иоанн, король Англии. Иоанн поддерживал Оттона с 1206 года деньгами, но, конечно, не духовными советами, как это делает Тревризент в отношении Парцифаля [73]. Поскольку Иоанн помогал Оттону, когда его карьера находилась на самом низком уровне, как и Тревризент Парцифалю, Иоанна можно рассматривать как своего рода эквивалент Тревризента. Но характер его поддержки был настолько разным, что необходимо дальнейшее изучение этого персонажа.
Харальд Хаферланд недавно предположил, что Trevrizent — это искаженный вариант французского Treble escient, трижды знающий, и является эквивалентом Trismegistus, то есть Гермеса Трисмегиста, Трижды Великого Гермеса, классического бога и языческого пророка, которому приписывались многие работы по астрологии, медицине и философии во времена поздней Римской империи. Эти труды стали хорошо известны образованной публике в Западной Европе в XII веке в виде латинских переводов с арабских переводов греческих оригиналов, найденных в библиотеке в Толедо [74].
Знания Тревризента о планетах и лекарствах в девятой книге, безусловно, подтверждают эту интерпретацию, но примечательно, что ни одна из попыток вылечить рану Анфортаса не приводит к большему, чем просто ограничение боли — он не может быть вылечен, пока Парцифаль не задаст «вопрос» — и, следовательно, языческие знания Тревризента, по сути, неэффективны. Фактически Вольфрам высмеивает знания Тревризента, которые так сложны и обширны, но при этом не работают. Более того, Тревризент — христианин, а не язычник, как Гермес Трисмегист. Конечно, Гермес Трисмегист в классические времена рассматривался некоторыми философами как Логос, творческое слово, и поэтому мог рассматриваться как параллель Христу; но это не было известно на Западе в то время, когда Вольфрам писал книгу. Возможно, Вольфрам знал, что некоторые раннехристианские писатели, в частности Лактанций, считали, что Гермес Трисмегист предсказал пришествие Христа, хотя святой Августин Гиппонский отверг такую интерпретацию герметических писаний. Западные ученые XII века считали Гермеса Трисмегиста мудрым язычником наравне с Аристотелем и Платоном — философами, получившими божественное откровение до пришествия Христа, и поэтому их труды могли быть с пользой использованы христианами [75].
Сам Тревризент живет в Фунтане ла Сальватше, фонтане или источнике Спасения — что само по себе должно означать Христа — и дает Парцифалю христианские духовные советы, чего Трисмегист никогда бы не сделал. Возможно, по замыслу Вольфрама, эта фигура должна иметь несколько значений, как если бы заяц, о котором он говорит в своих начальных строках, бегал туда-сюда по своим собственным следам. В названии Тревризент также есть отголоски Treverensis, то есть древнего имперского города Трир. Трирский архиепископ был одним из курфюрстов империи, и поэтому его поддержка была крайне важна для Оттона. В то же время Трирский собор был культовым центром, утверждал, что обладает бесшовной мантией Христа. Эти духовные и имперские связи позволяют предположить, что архиепископ Трирский был бы более подходящим духовным наставником для Парцифаля в данном контексте, чем Гермес Трисмегист; но даже он не был близкой параллелью отшельнику Вольфрама, поскольку не состоял в кровном родстве с Оттоном и его поддержка была непоследовательной [76].
Еще одна проблема заключается в том, как интерпретировать различные события в карьере Парцифаля. Имеют ли они какое-либо сходство с жизнью Оттона Брауншвейгского, если не считать общих моментов, изложенных выше? Можно утверждать, что, как Кретьен строил свою историю на основе книги Филиппа Эльзасского и исторических событий, так и Вольфрам был привязан к общим линиям истории Грааля, заложенным Кретьеном. Хотя он мог выбрать собственную концовку — ведь история Кретьена была незаконченной, — он не мог изменить основные эпизоды в центральной части повествования. Поэтому было бы бессмысленно искать в карьере Оттона, например, предыдущий неудачный визит в замок Грааля, подобный неудачному визиту Парцифаля в пятой книге. Чтобы эта теория подтвердилась, Оттон должен был предпринять предыдущую неудачную попытку занять императорский трон или предыдущий неудачный визит в Иерусалимское королевство.
На самом деле, если Вольфрам писал до смерти Филиппа Швабского в 1208 году, Оттон уже предпринял предыдущую, неудачную попытку занять императорский трон. После избрания в 1198 году в Ахене его позиции были подорваны смертью в 1199 году Ричарда I Английского, его главного сторонника, в то время как другие его сторонники постепенно покинули его ради Филиппа Швабского. В 1206 году он отправился в изгнание в Данию и Англию, ища поддержки своему делу, и вернулся только после убийства Филиппа Швабского.
Таким образом, неудача Парцифаля в получении Граля с первой попытки может символизировать неудачу Оттона в завоевании императорской короны с первой попытки. Однако это также может означать, что его семья не смогла с первой попытки получить иерусалимскую корону.
Старший брат Оттона, Генрих, граф-палатин Рейнский, отправился в крестовый поход в 1197 году со своими союзниками Генрихом, герцогом Брабанта и Лотарингии, и архиепископом Бременским Харвигом II. Они отправились не с императорским контингентом, а морем, через Португалию, и путешествовали за свой счет. Герцог Генрих Брабантский и Генрих Рейнский прибыли в Акру вскоре после смерти Генриха Шампанского и раньше остальных участников крестового похода. Генрих Брабантский сменил Генриха Шампанского во главе армии и, похоже, тоже претендовал на иерусалимский престол. Однако канцлер обошел его с фланга, и вместо него королем Иерусалима был избран Амори Лузиньян. Клаудия Науманн отмечает, что Генрих Брабантский вряд ли мог стать королем Иерусалима, поскольку не мог жениться на Изабелле Иерусалимской, будучи уже женатым [77]. Но это упускает из виду природу притязаний герцога Брабантского.
Генрих, герцог Брабантский, был женат на Матильде, правнучке Юстаса III Булонского, старшего брата Годфрида Бульонского и Балдуина Эдесского, которые также были первыми двумя латинскими правителями Иерусалима после взятия города в ходе Первого крестового похода [см. рис. 4. 5] [78]. Таким образом, Матильда претендовала на иерусалимский престол, пожалуй, лучше, чем Изабелла Иерусалимская или даже Генрих Рейнский. Однако Генрих Брабантский не сумел предъявить свои права на королевство в пользу своей жены, а Генрих Рейнский не сумел предъявить свои права. Вместо этого королевство досталось Амори Лузиньяну и Изабелле Иерусалимской, сводной сестре прокаженного короля.
Рис. 4.5. Предполагаемое происхождение Марии Брабантской от Рыцаря Лебедя
Опять же, неудача Парцифаля может рассматриваться как параллель с неудачей немецкого крестового похода в Святую землю. В целом крестовый поход был относительно успешным: он вернул себе побережье между Тиром и Триполи, в частности Бейрут и Джубайль, что позволило латинским христианам доминировать на морских путях в восточном Средиземноморье. Однако объединенные силы крестоносцев и королевства под руководством герцога Генриха Брабантского не смогли отвоевать Тибнин, и, похоже, во время осады с тамплиерами произошел некоторый разлад, поскольку Оттон Сен-Блазенский позже обвинил тамплиеров в ее провале. Если предположить, что неудачный визит Парцифаля в замок Граль параллелен неудаче германских анжуйцев претендовать на иерусалимский престол в 1197 году, то можно интерпретировать столкновение Парцифаля с храмовниками в девятой книге как отголосок этого столкновения между крестоносцами и реальными тамплиерами; Парцифаль выигрывает свой поединок, но храмовники успешно отворачивают его от замка Граль, к которому он еще не достоин приближаться [79].
В любом случае, когда герцог Генрих Брабантский вернулся в Германию, он одобрил помолвку своей семилетней дочери Марии, прапраправнучки Юстаса III и, таким образом, [предполагаемого] прямого потомка легендарного Лебединого рыцаря [см. рис. 4. 5], с Отто Брауншвейгским, избранным императором [80].
Одна из деталей «Парцифаля» Вольфрама, которая озадачила исследователей, — это ссылка на легенду о лебедином рыцаре в конце поэмы [81]. Эта версия истории совершенно не похожа на все остальные. Обычно рыцарь-лебедь связан с Бульоном и Булонью, носит имя Элиас или Гелиас, является сыном девы, которую король встречает у фонтана в лесу, и предком Годфрида Бульонского и Балдуина Эдесского. В поэме Вольфрама он — Лоэрангрин, сын Парцифаля и Кондвирамурса, и связан с Брабантом. Однако если предположить, что Вольфрам пытается установить связь между Оттоном Брауншвейгским и Гралем/Иерусалимом и укрепить притязания Оттона на императорскую корону, то ему было бы разумно обратить внимание своей аудитории на династические связи Марии Брабантской и Лотарингии, обрученной Оттона, с Лебединым рыцарем и родом Граль/Иерусалим.
Согласно Роджеру из Хаудена, Оттон женился на Марии, когда был коронован королем римлян в Ахене в 1198 году [82]. На самом деле Оттон не мог жениться на Марии, так как она была несовершеннолетней. Брак был отложен до ее совершеннолетия. В декабре 1203 года папа Иннокентий III в письме, призывающем ее отца поддержать Оттона, назвал Оттона спонсором Марии, ее обрученным [83]. Однако к 1204 году ее отец вел переговоры с Филиппом Швабским о выдаче ее замуж за Фридриха Гогенштауфена, племянника Филиппа. Папа Иннокентий III в гневе написал письмо, запрещающее этот брак: Оттон и Мария были обручены на законных основаниях, и их помолвка не должна быть разорвана [84]. В ноябре 1208 года, после смерти Филиппа Швабского, Оттон официально обручился с дочерью Филиппа Беатрисой, пытаясь склонить на свою сторону швабских князей. Возможно, этот брак был заключен до смерти Филиппа в качестве компенсации за то, что Оттон уступил императорский трон Филиппу [85]. Оттон женился на Беатриче в марте 1212 года, когда она была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж, но через три недели она умерла. В мае 1214 года Оттон наконец женился на Марии Брабантской, тем самым обеспечив поддержку ее отца в кампании против французского короля Филиппа II летом следующего года, которая закончилась катастрофой для Оттона и его союзников при Бувине.
Однако в первом десятилетии XIII века катастрофы последующей карьеры Оттона были еще в будущем. Когда Вольфрам писал свои произведения, он все еще был одним из двух или трех претендентов на императорский трон. Если Вольфрам в своем романе «Граль» имел в виду какие-то современные параллели с реальными людьми, то параллель Оттон — Парцифаль является наиболее очевидной.
Что касается соперников Оттона, то и Филипп Швабский, и Фридрих Сицилийский были сыновьями императоров, а Фридрих — племянником Филиппа. В «Парцифале» соперником Парцифаля является Гаван. Он сын короля Норвегии и племянник Артура, верховного короля Британии, который не совсем император, но очень далек от того, чтобы им стать. Вольфрам описывает, как Гаван завоевывает славу и почести, настоящую и верную любовь, но не замок Граль, поскольку у него нет на него династических прав; и уж точно Гогенштауфены в этот период не имели династических претензий на иерусалимский престол. Гаван и Парцифаль происходят от общего отцовского предка, Мазадана; Отто и Филипп — от общего отцовского предка, Генриха Черного, герцога Баварского [ум. 1126] [см. рис. 4. 6a и 4. 6b]. Гаван может представлять Филиппа или Фредерика; учитывая, что он взрослый, а Фредерик был еще ребенком, когда Вольфрам писал, более вероятным представляется Филипп. Это означает, что Вольфрам писал до убийства Филиппа в 1208 году, что вписывается в общепринятую хронологию работ Вольфрама. Здесь стоит отметить, что традиционные описания Филиппа Швабского и Отто Брауншвейгского подходят к персонажам Гавана и Парцифаля: Филипп был мягким, утонченным и обходительным, хорошо описан Гаван, в то время как Отто считается лишенным придворного лоска, что подошло бы Парцифалю [86].
Рис. 4.6а: Родословная Парцифаля и Гавейна по отцовской линии
Гогенштауфены действительно были связаны брачными узами с иерусалимским престолом. Два сына Джулетты, двоюродной бабушки Филиппа Швабского по отцовской линии, женились на двух наследницах Иерусалимского королевства [см. рис. 4. 7b]. Оба трагически погибли: старший, Вильгельм Монферратский, через несколько месяцев после свадьбы с Сибиллой Иерусалимской; младший, Конрад, женившийся на сестре Сибиллы Изабелле, был убит в апреле 1192 года. Враждебно настроенные французские и немецкие комментаторы утверждали, что за убийством Конрада стоял король Англии Ричард, первый кузен Изабеллы, единоутробный; это стало одной из причин ареста Ричарда Леопольдом V Австрийским в декабре 1192 года [87].
Рис. 4.6b Родословная по отцовской линии Оттона Брауншвейгского, Филиппа Швабского и Фридриха Гогенштауфена
Интересно, что в «Парцифале» двоюродная бабушка Гавана по отцовской линии была матерью Итера из Гахьеза, которого Парцифаль убивает в третьей книге [см. рис. 4. 7a]. Только в девятой книге Парцифаль узнает от своего дяди-отшельника Тревризента, что он был связан с Итером через его отца, Гахмурета. Точный характер родства неясен: Итер был племянником Гахмурета по материнской линии [строка 498. 13], но жена или возлюбленная Итера Ламмира получила свою землю Штирию от Гандина, отца Гахмурета, что позволяет предположить, что он был ее отцом или дедом [строки 499. 4-6]; а Ламмира была теткой или кузиной Парцифаля по отцовской линии [строка 499. 3]. Независимо от того, была ли Ламмира дочерью или внучкой Гандина, если предположить, что ее отношения с Итером были брачными, мы видим, что отношения Парцифаля с Итером — двоюродным братом — были похожи на отношения Ричарда Английского с Конрадом Монферратским [см. рис. 4. 7a и 4. 7b]. Как и предполагаемое убийство Ричардом Конрада, убийство Парцифалем Итера было большим грехом, сильно помешавшим его продвижению [строка 499. 20] [88].
Короче говоря, как и Кретьен, Вольфрам вплетал исторические фигуры и события в историю, которая была его основным источником, Conte du Graal Кретьена. Его послание отличалось от послания Кретьена: он по-прежнему писал о престолонаследии Иерусалима, но не Филиппа Эльзасского. Он знал, что современники не понимали, о чем писал Кретьен, и хотел сделать свое послание более ясным, сохранив при этом вымышленные очертания, которые делали легенду о Граале привлекательной для слушателей. Его немецкая аудитория должна была хорошо знать, что император — истинный владыка Иерусалима. Поэтому, чтобы подчеркнуть, что он действительно говорит об Иерусалиме и его повелителе — императоре, Вольфрам назвал своих хранителей Грааля «тамплиерами».
Рис. 4.7а Брачный союз между Гавэйн и Парцифалем через династию Анжу
Эта теория объясняет ряд проблем, связанных с «Парцифалем» Вольфрама. Если Парцифаль задуман как параллель Оттону Брауншвейгскому, а Гаван — как параллель Филиппу Швабскому, это объясняет, почему Парцифаль — анжуец, и объясняет выдающееся положение, но конечный провал Гавана. Замок Граль — это Иерусалим, охраняемый «тамплиерами», «тамплиерами» , чье служение сосредоточено на любви, а не на кровопролитии. Это не просто мистический Иерусалим, а настоящий город Иерусалим. Как Парцифаль является племянником Анфортаса, короля Грааля, так и Оттон Брауншвейгский был племянником Ричарда I Английского, который по династическому праву был королем Иерусалима. Трагическая и прекрасная мать Парцифаля и две его тетки — Шойсиана, вышедшая замуж за испанского принца, и Репанса де Шойе, вышедшая замуж за обращенного мусульманина, — имеют свои параллели в реальной жизни в лице трагической и прекрасной матери Оттона Матильды Анжуйской и ее сестер Элеоноры, вышедшей замуж за испанского принца, и Джоанны, которая не вышла замуж за мусульманина, потому что он отказался принять ислам. Ссылка на Пресвитера Иоанна указывает на вероятность того, что Вольфрам говорит об императоре и имперской концепции государства. Вольфрам упоминает Лебединого рыцаря и Брабант в конце истории из-за помолвки Оттона с Марией Брабантской и ее родства с первыми латинскими правителями Иерусалима; он также делает Марию потомком Парцифаля. Если эта теория верна, то Вольфрам писал книгу до убийства Филиппа Швабского в июне 1208 года, когда единственной обрученной Оттона была Мария Брабантская.
Рис. 4.7b Брачные связи между Филиппом Швабским и Оттоном Брауншвейгским через Анжуйскую династию
В этой интерпретации есть противоречия и дублирование идентичностей: например, и Гахмурет, отец Парцифаля, и гральский король Анфортас, дядя Парцифаля, могут быть интерпретированы как Ричард Львиное Сердце, крестоносец и истинный наследник Иерусалимского королевства; но раненый и бессильный гральский король также может рассматриваться как представитель Иерусалимской монархии, не способной произвести на свет сильных наследников мужского пола. Однако Вольфрам уже предупредил свою аудиторию, что его история будет крутиться и переворачиваться, как заяц, так что эти противоречия и дубли не являются фундаментальным препятствием для данной интерпретации. Вольфрам не ставил перед собой задачу точно воспроизвести в своем произведении недавние события, поскольку действие его истории происходит в прошлом, и ему также приходилось оставаться относительно близким к рамкам сюжета, изложенного Кретьеном де Труа. Вместо этого он дал множество намеков и указаний на предполагаемые параллели с современными событиями, оставаясь при этом, подобно убегающему зайцу, недоступным для непосредственного понимания аудитории — хотя немного размышлений могли бы раскрыть его смысл. Что касается заявления Вольфрама во вступительных строках о том, что необходимо принять решение и избегать колебаний, то это, несомненно, было бы подходящим настроением для Оттона Брауншвейгского в 1206 году, когда он находился в изгнании и отчаянно пытался заручиться поддержкой для очередной попытки занять императорский трон.
Однако эта теория должна оставаться более спекулятивной, чем теории Диверре или Адольфа о Conte du Graal Кретьена. Покровителей Кретьена и их крестоносное участие можно определить с относительной степенью уверенности, но хотя принято считать, что покровителем Вольфрама для «Парцифаля» был Герман Тюрингский, политические пристрастия Германа не были однозначными. Несомненно, что ландграфы Тюрингии были заинтересованы в крестовом походе и восстановлении Иерусалима. Ландграф Людвиг III сыграл важную роль в Третьем крестовом походе, а Герман — активную роль в Немецком крестовом походе 1197-98 годов. Хотя его поддержка Оттона не была последовательной, можно с уверенностью сказать, что Герман не голосовал за Филиппа Швабского в марте 1198 года, поскольку в это время находился в Акре. В 1202-1204 годах Герман был записан как сторонник Оттона. Очевидно, что Герман сопротивлялся Филиппу Швабскому, когда тот вторгся в Тюрингию в 1203 году; Оттон вытеснил Филиппа из Тюрингии с помощью своих союзников, включая тюрингцев [89]. Однако в 1204 году Филипп разбил Германа Тюрингского и его союзника Оттокара Богемского, и в сентябре 1204 года Герман перешел на сторону Филиппа. Позже его можно встретить поддерживающим Оттона, но в 1210 году он оставил его дело и в апреле-июне 1211 года был одним из тех, кто избрал молодого Фридриха Гогенштауфена королем римлян вместо отлученного от церкви Оттона. В 1212 году Оттон начал войну против Германа, пытаясь заставить его подчиниться своей власти, прежде чем отправиться в поход на Францию. По иронии судьбы, после битвы при Бувине Герман мог снова сменить сторону и вернуться на сторону Оттона [90]. Возможно, замечания Вольфрама о колебаниях и ненадежности в начальных предложениях его поэмы — это «подкоп» к его печально известному ненадежному покровителю.
Но если Герман был неоднозначен в своей поддержке Оттона, то уж точно не был сторонником Гогенштауфена. Он выступал против попыток Генриха VI добиться наследования его сыном Фридрихом императорского трона и утверждал, что, в отличие от Генриха VI, отправляется в крестовый поход исключительно из желания получить божественную награду. Его политическая позиция была независимой, он презирал манипуляции Гогенштауфенов с крестовым походом в своих собственных политических целях и был намерен поддержать только того кандидата в императоры, который был готов предоставить ему требуемые уступки.
Одной из главных забот Германа было обеспечение прав наследников женского пола, поскольку его единственной прямой наследницей была его дочь; в свете этого интересно, что наследование в Парцифале происходит по женской линии, а связь Оттона Брауншвейгского с анжуйцами и Иерусалимским троном также осуществлялась по женской линии. Герман, по-видимому, был главной движущей силой уступки Генриха VI на Хофтаге в Вюрцбурге в 1196 году, чтобы разрешить наследникам женского пола наследовать имперские вотчины. Он также был покровителем искусств, и, возможно, в крестовом походе его сопровождал миннезингер граф Отто из Геннебурга-Ботенлаубена. В общем, ничто из этого не противоречит тому, что «Парцифаль» был написан для Германа и отражал его интересы, а также не противоречит поддержке Оттона Брауншвейгского [91].
Можно возразить, что сам Вольфрам никогда не выказывает открытой поддержки Оттону в своих трудах, а в Виллехальме делает замечание о позорном отступлении Оттона из Рима в октябре 1209 года, которое может быть истолковано как пренебрежительное [92]. Однако это замечание может быть просто выражением сожаления и разочарования по поводу неудач Оттона; комментарии Вольфрама не означают, что он выступает против Оттона, а только то, что он сожалеет об этом событии.
На самом деле, не обязательно верить, что Вольфрам поддерживал Оттона Брауншвейгского как личность. Скорее, он писал историю в интересах своего покровителя, Германа Тюрингского, который активно интересовался крестовым походом и Святой землей. В этой истории Вольфрам предлагал единственное решение проблем Святой земли — установить законную династию в качестве правителей Иерусалима. Конечно, Гогенштауфены организовывали и принимали участие в крестовых походах, но до сих пор им не удалось отвоевать Иерусалим. Тот факт, что у них не было династических притязаний на Иерусалим, был против них, поскольку Бог не поддержал бы их. В отличие от них, Оттон Брауншвейгский имел неоспоримые притязания на иерусалимский престол, которые разделял его старший брат Генрих, граф Палатин, и которые Генрих не смог реализовать во время своего крестового похода в 1197-98 годах. Оттон также претендовал на императорский трон, хотя к 1206 году его притязания, похоже, потерпели крах. Вольфрам утверждал, что если Герман и те, кто заботился о будущем Святой земли, искренне, без колебаний и предательства поддержат Оттона в его стремлении занять императорский трон и в крестовом походе за возвращение Святой земли, поставив Оттона законным правителем Иерусалима — в соответствии с его наследственным правом, — то политические споры, раздиравшие государства крестоносцев на Востоке, будут прекращены, и под сильным и законным руководством императора будущее Иерусалимского королевства будет обеспечено. Утверждая это, Вольфрам был не одинок среди своих современников: летописец Арнольд Любекский также изображал Оттона законным лидером крестового похода, который вернет Иерусалим, а Цезарий Гейстербахский записал сарацинское пророчество 1190 года о том, что Иерусалим будет возвращен христианству императором по имени Оттон. Сам Оттон, похоже, заявил о своем праве на иерусалимскую корону в грамоте от октября 1210 года [93].
Стоит спросить, почему Вольфрам поставил тамплиеров во главе своего замка Граль, а не тевтонских рыцарей, которые, будучи немецким орденом, защищавшим Святые места, могли бы показаться более подходящими. Когда Вольфрам писал, Тевтонский орден был относительно молодым учреждением; он стал военным орденом только в 1198 году. Однако орден был основан в Тюрингии довольно рано, до 1200 и даже до 1195 года, и, должно быть, был хорошо известен аудитории Вольфрама. Герман Тюрингский, Генрих Брабантский и Генрих Рейнский присутствовали при признании Тевтонского ордена в качестве военного ордена [94]. С другой стороны, тамплиеры имели мало собственности на немецких территориях в период написания Вольфрама и не имели особых связей с императором [хотя дяди и предки Оттона IV Анжуйского были покровителями ордена] [95]. Напротив, Тевтонский орден был связан с семьей Гогенштауфенов, хотя Оттон IV покровительствовал и одаривал орден [96].
На самом деле, главным стимулом для Вольфрама использовать тамплиеров в этой роли было то, что тамплиеры были первым военным орденом, созданным для защиты паломников и святых мест на Востоке, и могли считаться олицетворением всех военных орденов. Они также представляли собой вершину христианской любви и преданности до самой смерти. Как и Сигуне, они умерли за любовь. Поэтому они идеально подходили для цели Вольфрама.
Другим возможным мотивом выбора Вольфрамом «тамплиеров» для охраны Граля было то, что его герой был сторонником Анжу, а Анжу были покровителями Ордена. Тамплиеры были особенно близки с Ричардом Львиное Сердце в Святой Земле; Роберт де Сабле, магистр Храма 1191-93 годов, был адмиралом Ричарда, прежде чем вступить в Орден и стать избранным магистром; и Ричард сначала продал Ордену недавно завоеванный остров Кипр. Говорят, что осенью 1192 года Ричард попросил магистра Храма выделить ему эскорт из братьев для возвращения в Англию, чтобы он мог путешествовать незаметно, переодевшись тамплиером [97]. Тамплиеры также были очень тесно связаны с иерусалимской монархией; два магистра Ордена до вступления в Орден находились на королевской службе [98]. Таким образом, упоминание тамплиеров подчеркивает, что Вольфрам писал об иерусалимской короне. Кроме того, тот факт, что тамплиеры не были вовлечены в политические конфликты в Германии, делал их более подходящими для его цели, чем Тевтонский орден.
Короче говоря, появление тамплиеров в качестве хранителей Грааля в «Парцифале» абсолютно необходимо, поскольку тамплиеры служат указателем для зрителей, что в этой истории замок Грааля — это Иерусалим. Если этого окажется недостаточно, чтобы убедить скептически настроенного современного читателя, преемники Вольфрама также указывают, что замок Грааля Вольфрама — это Гора Спасения, то есть Сион, что означает Иерусалим. Рыцарь Грааля Вольфрама, Парцифаль, происходит от крестоносца и наследников Граля и является внуком анжуйского монарха, так что если родственные связи Парцифаля имеют значение, то Парцифаль подразумевается как Оттон Брауншвейгский — и то, с какой тщательностью Вольфрам информирует зрителей о родственных связях Парцифаля, указывает на то, что они очень значительны. Вольфрам сообщает своему покровителю-крестоносцу и более широкой аудитории, что Парцифаль Анжуйский добьется Гральского замка; иными словами, Оттон Брауншвейгский должен стать императором, отправиться в крестовый поход, занять иерусалимский трон и восстановить Святую землю. Он — единственный истинный законный наследник, и поэтому только он получит поддержку Бога в этом деле; но поскольку он законный наследник, он добьется успеха, если будет верен Богу и любви. Под его правлением в Святой Земле будет восстановлен мир, политические группировки примирятся, и Царство будет процветать.
Когда Вольфрам писал книгу, сам Иерусалим уже не находился в руках христиан, будучи захваченным Саладином в октябре 1187 года. В конечном итоге Парцифалю удается добраться до замка Граль, задать важный вопрос, который исцелит его дядю, и взять на себя управление общиной Граль, что в реальном мире должно подразумевать отвоевание Иерусалима у мусульман; предположительно мирным путем, а не в результате военных действий, как это делает Парцифаль. Именно этого впоследствии пытался добиться император Фридрих II Гогенштауфен во время своего крестового похода 1228-29 годов.
Однако «тамплиеры» Вольфрама служат и другой цели, помимо простого информирования зрителей о том, что его замок Грал представляет собой Иерусалим. Тот факт, что они несут голубя-черепаху, символ мира и любви, а не крест, символ кровопролития и страданий, указывает на то, каким королевством будет править император. Он должен обратить мусульман в любовь и открыть новую эру христианского мира. Это может показаться несбыточной мечтой в этом мире, ожиданием небесного Иерусалима, а не физического на земле. Однако, используя многочисленные аллюзии на реальный мир и реальный религиозный военный орден, Вольфрам настаивает на том, что это может существовать в реальности. «Тамплиеры» с их преданностью Богу и Его любовью, которую подчёркивали их щиты с изображением горлицы, устанавливают связь между небесным и земным Иерусалимом, между мистикой и физической реальностью.
1.2. ПЕРСЕФОРЕСТ: РЫЦАРИ, ЗАЩИЩАЮЩИЕ ХРАМ
Здесь следует рассмотреть еще один роман, в котором не упоминается сам Грааль, но который представляет идеальное рыцарство и поиск единого истинного Бога, и в котором фигурируют «рыцари Храма». Это «Персефорест», написанный на французском языке между 1335 и 1344 годами в Низких странах и описывающий предполагаемый рост рыцарства в дохристианской Британии. Целью автора было связать легенду о царе Александре с легендой о Граале и короле Артуре, и поэтому роман является «приквелом» к прозаической Estoire del Saint Graal. События в романе отражают тот факт, что он был написан на фоне англо-шотландской войны и Столетней войны. Хотя до наших дней дошли лишь немногие рукописи, «Персефорест» был известным и влиятельным произведением, а также был переведен на испанский и итальянский языки. Утверждается, что Круглый стол английского короля Эдуарда III в зале диаметром 200 футов и с тремя сотнями рыцарей основан на Franc Palais, созданном во второй книге «Персефореста», где, предположительно, впервые была создана элита английского рыцарства еще до рождения Христа. Морис Кин отметил, что рыцарский «Орден Звезды», учрежденный королем Франции Иоанном II в 1350 году, похоже, также был основан на Franc Palais. Возможно, «Персефорест» также использовался французским рыцарем Жоффруа де Шарни, когда он писал свою Livre de Chevalerie в начале 1350-х годов [99]. Таким образом, «Персефорест» является полезным путеводителем по идеалам высшей знати Англии, Низких стран и Франции во время его написания и в течение всего XIV века. Тот факт, что все сохранившиеся рукописи датируются XV веком и что два французских издания были опубликованы в XVI веке, свидетельствует о его неизменной популярности среди знати [100].
В первой книге «Персефореста» рыцари находят круглый храм Неизвестного Бога. Его форма перекликается с круглой церковью Гроба Господня в Иерусалиме, самой известной и важной церковью в христианстве, хотя в этой истории Гроба еще нет. Персефорест начинает поклоняться этому Богу, называет его «Суверенным Богом» и строит в его честь свой круглый храм [101]. Как и замок Грааля, храм Персефореста скрыт, спрятан глубоко в лесу, который Персефорест отвоевал у чародея Дарнанта, чья семья — враги добра и справедливости, закона и порядка, а также женщин [102]. Рыцари отправляются в Храм в паломничество, чтобы поклониться Богу. Два рыцаря добровольно соглашаются охранять Храм в течение года и одного дня; оба они носят белое оружие и называются les chevaliers du Temple, «рыцари Храма», что также было альтернативным названием исторических тамплиеров. Как и тамплиеры, эти рыцари охраняют круглую церковь, которая является центральным местом в вере тех, кто посещает ее в качестве паломников. Понятно, что эти рыцари Храма не являются собственно тамплиерами: они не входят в религиозный орден, не могут носить красный крест, поскольку крест не имел никакого значения в дохристианской Британии, и служат королю Англии, а не Папе; в Персефоресте нет священников, только отшельники. Однако эти рыцари живут в Храме, развлекают посещающих его рыцарей, и их цель, как и у Вольфрама фон Эшенбаха, — защищать Храм от недостойных и проверять рыцарские навыки тех, кто приходит в Храм. В отличие от них, настоящие тамплиеры сражались вместе с христианами, а не против них, но рыцари Храма Персефореста выполняют обычную для тамплиеров в литературе задачу: поддерживают и поощряют рыцарей в их рыцарских подвигах. Когда этот круглый Храм упоминается вновь, рыцарей, защищающих его, уже нет. Это говорит о том, что автор включил своих «рыцарей Храма» только для того, чтобы подчеркнуть читателю, что этот круглый Храм является предвестием Гроба Господня [103].
Эпизод с участием рыцарей Храма происходит в то время, когда королевство Персефорест переживает расцвет древнеанглийского рыцарства. Рыцари, служащие при храме, — сын царя Александра, образец рыцарства, и римлянин [здесь эквивалент сарацина] Луций, «немой рыцарь», бывший шпион. После посещения храма и поединка с охраняющими его рыцарями Персефорест объявляет о празднике в честь бога-властителя. Здесь «немой рыцарь» признается Персефоресту в своем шпионаже и выражает горячее желание стать одним из рыцарей «Франкского дворца». Таким образом, как и в «Парцифале», Храм можно рассматривать как место, где сходятся враждующие религии и где враги единой истинной веры обращаются к истине. Однако именно на этом празднике, когда рыцари Храма отслужили свой год и уехали, становятся очевидными семена разрушения королевства. Молодые рыцари женятся на своих дамах и покидают двор, отправляясь в свои страны и замки, а Бетидес, сын Персефора, объявляет о своем намерении жениться на римской аристократке Цирцее, которая впоследствии приведет к гибели королевства. Эпизод в храме — это апогей рыцарства Персефора; никогда больше королевство Персефора не поднимется до таких высот рыцарства.
Поскольку произведение было написано в Низких странах, где были известны французский и немецкий языки, автор, вероятно, знал «Парцифаль» Вольфрама. Однако концепция рыцарей, охраняющих Круглый храм, вполне могла быть его собственной идеей, заимствованной из исторического Ордена Храма. Как и Вольфрам, автор «Персефореста» взял самую основную концепцию, лежащую в основе тамплиеров, — рыцарей, прикрепленных к святому месту и служащих Богу, — и развил ее в своих собственных целях.
2. ДРУГИЕ РОМАНЫ О ГРААЛЕ
В XIII веке было написано множество других романов о Граале: Diu Crone Генриха фон дер Турлина, Estoire dou Graal в стихах Робера де Борона или Иосифа, ‘Didot’ Perceval, the Perlesvaus или Haut Livre du Graal, Vulgate Queste del Saint Graal и его «приквел» в прозе Estoire del Saint Graal, post-Vulgate Roman du Graal, части которого также появляются в прозаическом «Тристане» и который был переведен на португальский и испанский языки как Demanda, валлийский Peredur, а позже английский Sir Perceval de Galles, адаптация Conte du Graal Кретьена, в котором Грааль фактически не упоминается [104]. Тамплиеры не фигурируют ни в одной из этих книг. Однако различные ученые предполагают, что они появляются под другой личиной и могут быть идентифицированы по символам, связанным с ними. В качестве альтернативы можно предположить, что герой Грааля Галаад представляет собой идеального рыцаря-тамплиера или что Круглый стол олицетворяет орден тамплиеров. Если первое не так, то можно утверждать, что по мере развития характера Галаада он становился все более похожим на тамплиера.
Возможно также, что тамплиеры имели косвенное отношение к романам Грааля через связь ордена со Святой землей и Иерусалимом. Необходимо рассмотреть, существует ли какая-либо связь между романами Грааля в целом и Святой землей; и действительно ли какой-либо из романов Грааля был написан в Святой земле.
Недавние исследования показали, что Estoire dou Graal Робера де Борона, вероятно, был написан на Кипре. В 1970 году Пьер Галле отметил, что покровитель Робера де Борона, Вальтер из Монбельяра, принял крест в 1199 году, но не отправился с другими крестоносцами в Четвертый крестовый поход. Далее мы находим его на Кипре, где к 1205 году он был коннетаблем Иерусалима. После смерти Амори Лузиньянского, короля Кипра и Иерусалима, в 1205 году он стал регентом сына Амори, Хуго, и в течение следующих пяти лет был одним из самых влиятельных людей на Латинском Востоке. Как только Хуго достиг совершеннолетия, Вальтер отпал от власти и бежал в Гастрию, замок тамплиеров на Кипре. Не сумев вернуть расположение короля, он отправился в Акру, где остался на службе у Иоанна Бриеннского, своего двоюродного брата и короля Иерусалима. Он умер в 1212 году во время похода против мусульман.
Галле отметил, что гораздо более вероятно, что Вальтер Монбелиарский, поощрявший литературное искусство, был человеком, который был коннетаблем Иерусалима и регентом Кипра, а не лордом без особой известности в период до 1199 года. Поэтому вполне вероятно, что Estoire dou Graal [или Joseph] и Merlin были написаны на Кипре. Часто замечали, что в произведениях Робера де Борона отражены некоторые восточные источники, которые легче объяснить, если во время написания он находился на Востоке. Галле утверждал, что «Роберт, возможно, не изучал греческий язык, но он определенно жил в среде, широко открытой для византийских и сирийских влияний» [105].
Есть также свидетельства того, что латинские христиане на Востоке проявляли особый интерес к артурианским романам: например, первый известный турнир «артурианского круглого стола» был организован на Кипре Иоанном Ибелинским в честь посвящения в рыцари двух его старших сыновей в 1223 году [106]. За ним в 1286 году последовал другой турнир в Акре в честь коронации Генриха II Кипрского в качестве короля Иерусалима, на котором рыцари переодевались в костюмы Ланселота, Тристана, Паламеда и многих других [107]. Очевидно, что, поскольку работа Робера де Борона повествует о принесении Грааля с Востока Иосифом Аримафейским, латинские христиане на Востоке должны были проявить особый интерес к его работе; мало того, что действие происходит в их местности, так сказать, но «Эстуар» также подчеркивает важность латинского Востока для христианства, тем самым поднимая его престиж и побуждая западных людей посылать помощь и поддержку на Восток. Однако в этой истории нет никаких свидетельств о тамплиерах, замаскированных или иных. Иосиф Аримафейский — благочестивый рыцарь, но он одинок; он не входит в религиозный орден и действует вне всяких форм церковной организации.
Perlesvaus и Queste del Saint Graal, а также прозаический Estoire и post-vulgate переработки Queste также дают некоторые указания на то, что их Грааль связан со Святой землей.
Книга «Перлесваус», известная также под названием Le Haut Livre du Graal, фактически является прозаическим продолжением книги Кретьена Conte du Graal. По всей видимости, она была написана с целью установить связь между аббатством Гластонбери в Сомерсете [Англия] и артурианской легендой, и поэтому, вероятно, была написана писателем, имеющим бенедиктинские связи, поскольку Гластонбери было бенедиктинским аббатством . Это не противоречит акценту на священной войне, которым пронизано все произведение; среди бенедиктинцев Клюнийцы сыграли определенную роль в «мирном движении» в Церкви в XI веке, которое стремилось побудить рыцарей сражаться за Бога и Церковь, а не воевать между собой и нападать на беззащитных, и они также поддержали Первый крестовый поход. «Перлесваус», безусловно, пропагандирует подобные идеалы [108]. Хотя не все ученые согласны с тем, что это произведение было написано бенедиктинцем, в целом считается, что оно было написано клириком [109].
«Перлесваус» может датироваться первым десятилетием XIII века, а может быть и более поздним временем, написанным после появления первой, нециклической версии «Ланселота». Замок Грааля здесь — это Иерусалим, как земной, так и небесный. Как и земной Иерусалим, он захватывается неверными, когда умирает раненый король; в данном случае завоевателем является король Castle Mortal [строки 5145-9]. Позже его возвращает Перлесваус [строки 6133-240]. Итак, это Иерусалим после 1187 года, удерживаемый мусульманами. Как и в небесный Иерусалим, путь туда кажется узким [строки 2287-334; см. Евангелие от Матфея, гл. 7, ст. 13-14], хотя на самом деле это не так, и он называется «Эдемом», «Радостью» и «замком душ» [строки 7204-6]. Параллели с крестовым походом многочисленны. На Артура нападает король Мадагланс, король Орианда [Востока], могущественный король, завоевавший огромную территорию. Этот король — родственник Артура и претендует на право владения Круглым столом [предположительно, право на рыцарство и контроль над всем земным рыцарством]. Он следует не «Новому закону» [христианству], а «Старому закону» [иудаизму, но здесь явно ислам]; но в конце концов его побеждает Ланселот, который обращает его территории обратно в Новый закон [строки 7842-52, 7860-63, 8500-552]. Король Замка Смертных также является приверженцем Старого Закона, и когда Перлесваус захватывает Замок Грааля, он обращает его жителей в Новый Закон [строки 5788-973]. Он также обращает в Новый Закон других людей [строки 9037-256]. В ходе повествования Перлесваус путешествует по морю к таинственному острову и «Замку четырех рогов», где встречает тридцать три человека в белых одеждах с красными крестами на груди [строки 9597-9]. Ему говорят, что, когда его позовут, он вернется и станет королем в замке [строки 9622-36] [110].
Вульгатная книга Queste del Saint Graal датируется примерно 1215 годом. Альберт Пауфилет утверждал, что его автор был связан с орденом цистерцианцев, но не все современные ученые согласны с этим. Однако все согласны с тем, что автор в какой-то мере был связан с монашеской жизнью [111]. В этом романе поиски Грааля возглавляет Галаад, девственник и целомудренник, происходящий от царя Соломона. В монастыре белых братьев он получает белый щит с красным крестом на нем, который принадлежал Иосифу Аримафейскому [112]. В конце концов он и еще два рыцаря, Персеваль и Бохорт де Гон, достигают замка Грааля, который находится в Британии и называется Корбеник, где они встречают девять других рыцарей, преуспевших в поисках. Все они принимают участие в службе причастия, где священником выступает сам Христос, и сравниваются с двенадцатью апостолами. После этого девятерых отправляют обратно в мир, а Галаад, Бохорт и Персеваль отправляются с заморским Граалем в Сарраз, город, где Иосиф Аримафейский впервые стал епископом, который находится «в стороне от Иерусалима» и управляется королем, происходящим из язычников [113]. Пауфилет интерпретировал Сарраз как «прозрачный символ Небесного Иерусалима», и ученые последовали его интерпретации; хотя это Иерусалим под властью мусульман, Иерусалим после 1187 года, как в Перлесваусе [114]. Король Сарраза сажает рыцарей Грааля в тюрьму, но в конце концов освобождает их и обращает Галаада в христианство. Затем он умирает, и жители Сарраза делают Галаада королем. Таким образом, в отличие от событий в Перлесваусе, «Иерусалим» отвоеван и обращен в христианство мирным путем. После видения самого Бога в Граале Галаад умирает и погребается. Персеваль умирает отшельником, а Бохорт возвращается к королю Артуру, чтобы рассказать эту историю [115]. В послевульгатных переделках 1230-х годов и позже эти основные эпизоды повторяются, хотя события в Корбенике последовательно преуменьшаются.
Нет никаких доказательств того, что «Перлесваус» или «Квест» были написаны на Востоке. Тамплиеры не упоминаются по имени, но можно утверждать, что они появляются в другом обличье. Есть некоторые сходства между «идеальным рыцарем», который завоевывает Грааль, и тамплиерами и/или военными орденами в целом. Ученые отмечают параллель между щитом с красным крестом на белом поле, который несет Галаад, тридцатью тремя святыми мужами в белых одеждах с красным крестом на груди, которые встречают Перлесвауса в замке Четырех Рогов, и красным крестом на белом, который несли тамплиеры, и предполагают, что эта символика указывает на то, что Галаад и эти тридцать три святых мужа должны быть тамплиерами [116]. Высказывались и другие предположения о символической связи между тамплиерами и поиском Грааля. Однако во всех случаях эти предполагаемые символические связи не выдерживают обоснованного и детального исторического исследования.
конец второй части
ПРИМЕЧАНИЯ
[61] W. L. Warren, Henry II (London, 1973), pp. 604-7; Hans Eberhard Mayer, ‘Henry II of England and the Holy Land’, English Historical Review, 97 (1982), 721-39: here 731-4; on Richard I and the Holy Land, see Itinerarium peregrinorum, ed. Stubbs, Bk 4, ch. 31, p. 295 (for his claim to the kingdom), Bk 5, ch. 34, pp. 346-7 (for his confirmation of Henry’s election); Ambroise, Estoire, lines 7371-84, 8987-9011.
[62] John Gillingham, ‘Roger of Howden on crusade’, in Medieval Historical Writing in the Christian and Islamic Worlds, ed. David O. Morgan (London, 1982), pp. 60-75: here p. 72 note 27. This was reprinted in his Richard Coeur de Lion: Kingship, Chivalry and War in the Twelfth Century (London and Rio Grande, 1994), pp. 141-53, here p. 146 note 27, and see p. 101. See also John Prestwich, ‘Richard Coeur de Lion: Rex Bellicosus’, in Richard Coeur de Lion in History and Myth, pp. 1-16, here pp. 6-7.
[63] The Chronicle of Iohn Hardyng… together with the Continuation by Richard Grafton, ed. Henry Ellis (London, 1812), p. 266.
[64] Felix Fabri, The Book of the Wanderings of Brother Felix Fabri, trans. Aubrey Stewart, Palestine Pilgrims’ Text Society, 9, part 3 (London, 1893), pp. 348-9.
[65] См., например, John T. Appleby, England Without Richard, ÎÎ89-ÎÎ99 (London, 1965), pp. 185-6, 211, 231. On Henry the Lion, Matilda of Anjou and Otto’s childhood see Karl Jordan, Henry the Lion: a biography (Oxford, 1986), esp. pp. 150-54, 183-4, 188-9; Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 4-9. On Henry’s pilgrimage, see especially Einar Joranson, ‘The Palestine Pilgrimage of Henry the Lion’, in Medieval and Historiographical Essays in Honor of James Westfall Thompson, ed. James Lea Cate and Eugene N. Anderson (Port Washington, New York, 1966), pp. 146-225. On Richard and Otto, see Prestwich, ‘Rex Bellicosus’, p. 5; Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 9-21; John Gillingham, Richard I (New Haven and London, 1999), p. 248 note 94, p. 272 note 16, p. 279, p. 311-12, p. 335 note 1.
[66] О браке Конрада и Изабеллы и его последствиях см. «Завоевание Иерусалима», пер. Питер Эдбери (Олдершот, 1996), pp. 95-7, 114-16, 168, 172—4; Itinerarium peregrinorum, ed. Stubbs, Bk 1, chs 63-77, pp. 119-34; Itinerarium peregrinorum, ed. Mayer, pp. 352-7; Chronicle of the Third Crusade, pp. 121-34 and notes 255-69; Ambroise, Estoire, lines 4111-412.
[67] ‘Odo Dei gratia Romanorum imperator et semper augustus, Ierusalem et Sicilie rex’. См. Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 151-3, для публикаций и обсуждения. 14 сентября 1210 года Мария Монферратская вышла замуж за Жана де Бриенна, французского рыцаря, верного политическому противнику Оттона, королю Франции Филиппу II. Благодаря этому браку Жан стал королём Иерусалима. То, что Оттон принял титул короля Иерусалима примерно в то время, когда о браке стало известно в Италии, возможно, отражает его несогласие с притязаниями Марии и Жана на королевство.
[68] Adolf, ‘Historical Background’, 605-7.
[69] Ibid., 603-5.
[70] John Gillingham, Richard the Lionheart (London, 1978), p. 162; Gillingham, Richard Coeur de Lion, p. 136 and note 83; Gillingham, Richard I, p. 263.
[71] Bahâ’ al-Din, The Life of Saladin, trans. C. W. Wilson and C. R. Conder, Palestine Pilgrims Text Society (London, 1897), pp. 310, 324-5; ‘Imâd al-Din, Conquête de la Syrie et de la Palestine par Saladin (al-Fath al qwsî fî l-fath al qudsî), trans. Henri Massé (Paris, 1972), pp. 350-51; La Continuation de Guillaume de Tyr, section 142, pp. 150 (Florence MS), 151 (Lyons MS); also published in RHC Occ., 2, p. 198 (small print at bottom of page); for date, see Edbury, ‘The Lyon Eracles’, p. 143. The story of Joanna’s proposed marriage to al-‘Adil is accepted as true by modern scholars: Gillingham, Richard the Lionheart, pp. 196-7; Gillingham, Richard Coeur de Lion, p. 100; Gillingham, Richard I, pp. 22, 184-9. See also Prestwich, ‘Rex Bellicosus’, p. 5.
[72] Prestwich, ‘Rex Bellicosus’, pp. 5-6. Стандартным исследованием о Бланке Кастильской на английском языке является Régine Pernoud, Blanche of Castile, trans Henry Noel (New York, 1975). Краткий обзор ее жизни см. в Elizabeth Hallam, Capetian France, 987-1328 (London, 1980), pp. 130, 183, 207-13.
[73] IОднако следует отметить, что предполагаемая нечестивость Джона была преувеличена. Он был предан англосаксонскому святому святому Вульфстану, основал цистерцианский монастырь Болье и покровительствовал различным монашеским домам и военным орденам. Летописец следующего поколения Святого Альбана Мэтью Пэрис, который обычно не упускает случая напакостить королю Иоанну, сообщает нам, что он не допустил еретиков в королевство и тем самым проявил себя как защитник ортодоксального христианства. См. W. L. Warren, King John (London, 1961), pp. 171-2, 255; Ralph V. Turner, King John (London, 1994), pp. 148-9; Nicholson, ‘Military Orders and the Kings of England’, pp. 204-7; Matthew Paris, Historia Anglorum sive, ut dicitur, Historia Minor, item, eiusdem Abbreviatio Chronicorum Angliae, ed. Frederic Madden, 3 vols, RS 44 (London, 1866-69), 2, p. 194; 3, p. 64. On King John and Otto see Natilie Fryde, ‘King John and the Empire’ in King John: New Interpretations, ed. S. D. Church (Woodbridge, 1999), pp. 335-46.
[74] Haferland, ‘Die Geheimnisse des Grals’, p. 39; for an example of works on astrology and medicine attributed to Hermes see ‘les Cyranides’ and ‘le traité Hermetique de Quindecim Stellis’ in Textes latins et vieux français relatifs aux Cyranides, ed. Louis Delatte (Liège and Paris, 1942), pp. 13, 241-75. For the god-prophet Hermes Trismegistus and the works attributed to him see Garth Fowden, The Egyptian Hermes: A Historical Approach to the late Pagan Mind (Cambridge, 1986; new edn Princeton, 1993), pp. 22-31; Hermetica: the Greek Corpus Hermeticum and the Latin Asclepius in a new English translation with notes and introduction, trans. Brian P. Copenhaver (Cambridge, 1992), pp. xiii-xlvii (esp. p. xlvii on the circulation of these works in the medieval West). For the circulation of works attributed to Hermes Trismegistus in the twelfth- century West see also, for instance, the references to the Asclepius and to Hermes Trismegistus in A History of Twelfth-Century Philosophy, ed. Dronke, esp. pp. 76-9.
[75] Fowden, Egyptian Hermes, pp. 24, 179-82, 206-7, 209; Hermetica, ed. Copenhaver, pp. xlii-xliii, 100, 102, 188. For the use of pagan philosophers by twelfth-century western scholars see, for instance, D. E. Luscombe, ‘Peter Abelard’, in A History of Twelfth-Century Philosophy, pp. 279-307, here pp. 299-302. For the fifteenth-century ‘promotion’ of Hermes Trismegistus to being the equal of Moses, see Frances A. Yates, Giordano Bruno and the Hermetic Tradition (Chicago and London, 1964), pp. 12-17, 42-3, 85, 116. It should be noted that Hermes Trismegistus was not so highly regarded as this in the early thirteenth century.
[76] В IV и V веках нашей эры Трир был имперским городом, столицей императора Галлии и Британии, а также резиденцией старейшего архиепископства в Германии. Культ мантии Христа стал отмечаться здесь с 1197 года. Считалось, что мантию Христа принесла в город святая Елена, первооткрывательница истинного креста в Иерусалиме и мать императора Константина Великого. Архиепископ Трира был одним из курфюрстов империи. Таким образом, Трир с его имперскими связями и священной реликвией Христа был важным и ценным помощником для будущего императора. Трирские архиепископы по-разному поддерживали Анжуйцев. Folmar, elected archbishop in 1183, had never been able to take possession of his see and was deposed in 1189. He went into exile in England and was one of those participating in the coronation of King Richard. His successor Archbishop John of Trier (1189-1212) had been court chancellor to Emperor Frederick I, so his allegiances were more likely to be towards the Hohenstaufen than the Angevins or the Welfs. He promised to support Otto in 1198, but in fact he vacillated between support for Otto and for Philip. By 1202 he was negotiating with Philip of Swabia, and in 1203 Pope Innocent III excommunicated him for failing to support Otto when he had promised to do so. By 1206-7 he was supporting Otto against Philip: Helene Tillmann, Иннокентий III, trans. Walter Sax (Amsterdam, 1980), p. 122 and note 107 on p. 169, pp. 120-21, 132; and see Hucker, Kaiser Otto IV, p. 449, no. 97. On the archbishops of Trier see, for instance, Alfred Haverkamp, Medieval Germany, trans. Helga Braun and Richard Mortimer (Oxford, 1988), p. 275; on Archbishop Folmar or Fulmar see Roger of Howden, Gesta regis Henrici secundi: the chronicle of the reigns of Henry II and Richard I, ed. William Stubbs, 2 vols, RS 49 (London, 1867), 2, p. 79 and note 1; Roger of Howden, Chronica, 3, p. 8 and note 3.
[77] Naumann, Der Kreuzzug Kaiser Heinrichs VI, pp. 83, 136-7, 164 and note 272, pp. 176-7.
[78] Lohengrin, ed. Thomas Cramer (Munich, 1971), pp. 75-6.
[79] Naumann, Kreuzzug Kaiser Heinrichs VI, pp. 193-4; Otto of St Blasien, ‘Continuatio Sanblasiana’, ed. R. Wilmans, MGHS, 20, p. 327; Nicholson, Templars, Hospitallers, pp. 81-2 on this type of accusation against the Templars. For Parzivâl and the Templeis see Parzival, Bk 9, lines 443. 6-445. 30.
[80] On this betrothal and its aftermath see Naumann, Kreuzzug Kaiser Heinrichs VI, pp. 114, 200; see also Hatto’s translation of Wolfram, p. 420.
[81] Parzival, Bk 16, lines 823. 27-826. 28; Lohengrin, pp. 48, 74-5, 124-8.
[82] Roger of Howden, Chronica, 4, p. 39.
[83] Augustus Potthast, Regesta pontificum Romanorum inde ab a. post Christum natum MCXCVIII ad a. MCCCIV, 2 vols (Graz, 1957), 1, p. 178, no. 2048; Innocent III, ‘Liber registorum’, vol. 3, col. 1104. For Otto’s relations with Maria’s father, see Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 36-40.
[84] Potthast, 1, p. 199, no. 2312; Innocent III, ‘Liber registorum’, 3, cols. 1114-16.
[85] Tillmann, Innocent III, p. 134.
[86] См. Karl Hampe, Germany under the Salian and Hohenstaufen Emperors, trans. Ralph Bennett (Oxford, 1973), pp. 238-9.
[87] См., for instance, ‘Historia de expeditione Friderici imperatoris’, in Quellen zur Geschichte des Kreuzzuges Kaiser Friedrichs I, ed. A. Chroust, MGHS rerum germanicarum, nova series, 5 (Berlin, 1928), pp. 101-2, 105-6; Itinerarium peregrinorum, ed. Stubbs, Bk 5, ch. 27, Bk 6, ch. 35, pp. 341-2, 444-5; Chronicle of the Third Crusade, pp. 307-8 and note 55, pp. 383-5 and note 106.
[88] For this aspect of Parzivâl’s family tree, see Hatto’s translation, p. 253.
[89] Potthast, 1, p. 177, no. 2040; Innocent III, ‘Liber registorum’, 3, col. 1100: Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 687-8.
[90] Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 79, 687, 514, 298, 215, 227, 301, 329.
[91] For Hermann of Thuringia’s relations with the Staufen, the crusade and for his cultural interests см., for instance, Naumann, Kreuzzug Kaiser Heinrichs VI, pp. 111-18, p. 116 and note 476, p. 126, 251-2. On Wolfram’s Parzival as a pro-Welf work, see also Johns, ‘Richard in German Literature’, pp. 99-100.
[92] Wolfram von Eschenbach, Willehalm, Titurel: Willehalm, Bk 8, 393. 30-394. 5. For discussion see, for instance, Wolfram von Eschenbach, Willehalm, trans. Marion E. Gibbs and Sidney M. Johnson (Harmondsworth, 1984), p. 191 note 82.
[93]Tucker, Kaiser Otto IV, pp. 131-3, 151-3; and see Caesarius of Heisterbach, Dialogus miraculorum, part 4, ch. 15, 1, pp. 187-8. The fact that these contemporaries saw Otto as a potential crusader reinforces the long-held historical interpretation of Walther von der Vogelweide’s poems nos. 12, 6 and 12, 18 as being intended to urge Otto IV to go on crusade; for this, see Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 134-5.
[94] Naumann, Kreuzzug Kaiser Heinrichs VI, p. 211; Wojtecki, Studien zur Personengeschichte des Deutschen Ordens, pp. 51-91.
[95] О тамплиерах в Германии см. Bulst-Thiele, Sacrae domus, pp. 211-13, 372-7; Schüpferling, Der Tempelherren-Orden in Deutschland, esp. pp. 240-41; о тамплиерах и Анжуйской монархии см. Bulst-Thiele, «Templer in königlichen und päpstlichen Diensten», pp. 289-308, esp. 293-301; Nicholson, «The Military Orders and the Kings of England», pp. 203-18; и многочисленные работы, приведенные там.
[96] См. Udo Arnold, ‘Eight Hundred Years of the Teutonic Order’, in The Military Orders: Fighting for the Faith, ed. Barber, pp. 223-35, here p. 224; Hucker, Kaiser Otto IV, pp. 287-90.
[97] Bulst-Thiele, Sacrae domus, pp. 125-7; Edbury, Kingdom of Cyprus, pp. 7-8; Peter Edbury, ‘The Templars in Cyprus’, in The Military Orders: Fighting for the Faith, ed. Barber, pp. 189-95, here pp. 189-90; Chronique d’Ernoul, pp. 296-7; see also Ralph of Coggeshall, Chronicon anglicanum, p. 54.
[98] Bulst-Thiele, Sacrae domus, 87-90, 106.
[99] Quatrième partie du roman de Perceforest, ed. Gilles Roussineau, TLF 343 (Geneva, 1986), pp. ix-xiv (date), xxxv-xxxvi (translations). On the author of Perceforest’s purpose in writing, see Jeanne Lods, Le Roman de Perceforest: origines — composition — charatères — valeur et influence (Geneva, 1951), p. 37. On Edward III and Perceforest, see also Juliet Barker, The Tournament in England, 1100-1400 (Woodbridge, 1986), pp. 93-4; Barber and Barker, Tournaments, p. 35. On King John II of France see Keen, Chivalry, p. 191. On the translations see also Ian Michael, ‘The Spanish Perceforest: a recent discovery’, Studies in Medieval Literature and Languages in Memory of Frederick Whitehead, ed. W. Rothwell, W. R. J. Barron, David Blamires and Lewis Thorpe (Manchester, 1973), pp. 209-18. One surviving French manuscript was copied for Philip the Good, duke of Burgundy: Quatrième partie, pp. xxvii-xxviii; for the Perceforest and Geoffrey de Charny, see: The Book of Chivalry of Geoffroi de Charny, pp. 74, 223-4, and p. 8 (for date). It is suggested that Geoffrey de Charny took the details of Caesar’s assassination from Perceforest. There is no modern edition of this section of Perceforest: for the 1528 printed edition, see Les Anciennes Cronicques Dangleterre faitz et gestes des roys Perceforest et Gadiffer descosse. Hystorie moult solatiense et delectable. Nouvellement Imprime a Paris (1528), 6 vols in 2, vol. 5 ch. 4, fols. 13a-15d. Charny’s version of events is also very similar to the details given by Martin the Pole in his Chronicle, which was widely used in the fourteenth century: ‘Martinus Oppaviensis Chronicon’, ed. Ludwig Weiland, in MGHS, 22, p. 406. Honoré Bonet’s version of Caesar’s assassination is also very similar to Perceforest, more so than Charny’s account: The Tree of Battles: an English Version with Introduction, trans. G. W. Copeland (Liverpool, 1942), p. 112, (and see Copeland’s introduction, pp. 47-52, for Martin the Pole). Although Charny may not have known Perceforest, Bonet probably did, so that the work was certainly known in France by the late fourteenth century.
[100] Quatrième partie, pp. xxi-xxxv.
[101] Le Roman de Perceforest, première partie, ed. Jane Taylor, TLF 279 (Geneva, 1979), p. 244 lines 6411-12, p. 412 lines 12401-2; Perceforest, troisième partie, 2, p. 54.
[102]Perceforest: troisième partie, 3, p. 7, ch. 47, lines 232-5, p. 22, ch. 29, lines 135-7; p. 183, ch. 56, line 726.
[103] Ibid.: the two knights vow to defend the Temple: pp. 6-8, ch. 47 lines 180-208, 232-52; knights go on pilgrimage to the Temple: pp. 22, ch. 49 line 168; p. 27, ch. 49 lines 342-3; p. 29, ch. 49 lines 421-3; the two knights wear the same, white arms: p. 24, ch. 49, line 213, p. 25, ch. 49, line 251; knights go there to test their own skill in arms: p. 20, ch. 49, lines 66-73; they are ‘the knights of the Temple’, p. 28, ch. 49, lines 367-8, p. 31, ch. 49, line 490, p. 32, ch. 49, line 508 (they are also called ‘the knights who guarded the Temple’); they entertain knights: p. 31, ch. 49, lines 469-71; the king visits the Temple, but no knights now defend it: Quatrième partie, pp. 75-7, ch. 1 lines 2239-328.
[104] См. Chapter 1, note 64 above and Heinrich von dem Türlin, Diu Crône, ed. Gottlob Heinrich Friedrich Scholl, BLVS 27 (Stuttgart, 1852); Robert de Boron, Le Roman de l’Estoire dou Graal, ed. William A. Nitze, CFMA 57 (Paris, 1983); The ‘Didot’ Perceval according to the manuscripts of Modena and Paris, ed. W. H. Roach (Philadelphia, 1941); Perlesvaus: Le Haut Livre du Graal, ed. W. A. Nitze and J. Atkinson Jenkins, 2 vols (reprinted New York, 1972); Historia Peredur vab Efrawc: Golygwyd gyda Rhagymadrodd Nodiadau, ed. Glenys Witchard Goetinck (Cardiff, 1976); translated as ‘Peredur son of Evrawg’ in The Mabinogion, trans. Jeffrey Gantz (Harmondsworth, 1976), pp. 217-57; ‘Sir Perceval of Galles’ in Middle English Metrical Romances, ed. Walter Hoyt French and Charles Brockway Hale, 2 vols in 1 (New York, 1964), pp. 531-603.
[105] Pierre Gallais, ‘Robert de Boron en Orient’, in Mélanges de Langue et de Littérature du Moyen Age et de la Renaissance offerts à Jean Frappier, 2 vols (Geneva, 1970), 1, pp. 313-19. His theory has been developed by Krijnie Cigaar, ‘Robert de Boron en Outremer? Le Culte de Joseph d’Arimathie dans le monde Byzantin et en Outremer’, Polyphonia Byzantina: Studies in Honour of Willem J. Aerts, ed. Hero Hokwerda, Edmé R. Smits and Marinus M. Woesthuis (Groningen, 1993), pp. 145-159; Krijnie Cigaar, ‘Le Royaume des Lusignans: Terre de littérature et de traditions échanges littéraires et culturels’, Actes du Colloque: Les Lusignans et L’Outre-Mer (Poitiers, n. d. (1995)), pp. 89-98; Krijnie Cigaar, ‘Flemish Counts and Emperors: Friends and foreigners in Byzantium’, in The Latin Empire: Some Contributions, ed. V. D. Van Aalst and K. N. Cigaar (Hernen, 1990), pp. 33-62, esp. pp. 39-40. However, Alexandre Micha, Étude sur le de Robert de Boron: Roman du XIIIe siècle (Geneva, 1980), p. 7, assumes that Robert wrote in the West, before Walter of Montbéliard left for the East. Pierre le Gentil, ‘The work of Robert de Boron and the Didot Perceval’, in Arthurian Literature in the Middle Ages, pp. 251-62, also assumes that Robert de Boron wrote in the West (p. 255). See also Knight, ‘From Jerusalem to Camelot’, pp. 225-7, where he discusses Robert de Boron’s work in connection with the Holy Land, while maintaining that Robert wrote in France. I am indebted to Dr Peter Edbury for drawing my attention to Krijnie Cigaars’ work.
[106] О Круглом столе 1223 года см. Филипп из Новары: Filippo da Novara, Guerra di Federico II, p. 72, section 16 (112). Кин, «Рыцарство», стр. 93, указывает, что это самый ранний из известных случаев проведения турниров в артурианской одежде. О популярности артурианских романов на латинском Востоке см. в Jacoby, «La littérature française dans les états latins»; и Jacoby, «Knightly Values and Class Consciousness»..
[107] Les Gestes des Chyprois, recueil de chroniques français écrites en orient en XIII et XIV siècles, ed. Gaston Raynaud, Société de l’Orient Latin (Paris, 1887, reprinted Osnabrück, 1968), p. 220.
[108] Perlesvaus, 2, pp. 45-72, 86-99; on the Cluniacs, their attitudes to knighthood and their support for the First Crusade see H. E. J. Cowdrey, ‘Cluny and the First Crusade’, Révue Benedictine, 83 (1973), 285-311; reprinted in Cowdrey, Popes, Monks and Crusaders (London, 1984), XV; Riley-Smith, The First Crusade, pp. 4-5, 12, 31.
[109] Bruce, Evolution, 2, p. 17; Thomas Kelly, Le Haut Livre du Graal: Perlesvaus. A Structural Study (Geneva, 1974), p. 19.
[110] Perlesvaus, 1, p. 388, lines 9588-90. For Perlesvaus and the crusade, see Trotter, Medieval French literature, pp. 153-7; for date see Perlesvaus, 2, p. 89; for the Old and the New Law, see Perlesvaus, 2, pp. 259-60. For Perlesvaus and the Holy Land see also Knight, ‘From Jerusalem to Camelot’, pp. 229-30.
[111] Pauphilet, Études, pp. 53-84; Matarasso, Redemption of Chivalry, pp. 207-8; Perlesvaus, 2, pp. 83-5; Pratt, ‘The Cistercians and the Queste’, esp. pp. 87-8.
[112] Queste, p. 26, line 23-p. 35, line 12.
[113] Queste, p. 84 lines, 13-14, p. 276, lines 20-22.
[114] Queste, p. xiii; Frederick W. Locke, The Quest for the Holy Grail: A Literary Study of a thirteenth-century Romance (Stanford, California, 1960), pp. 86-101 and p. 118, note 10; see also Bruce, Evolution, 1, p. 423, note 155. On the Queste and the Holy Land, see Knight, ‘From Jerusalem to Camelot’, pp. 230-32.
[115] Queste, p. 265, line 12-p. 279, line 25.
[116] Queste, pp. 26-9, especially p. 28, line 9; Pauphilet, Études, pp. 70-1; Trotter, Medieval French Literature, p. 157; Bruce, Evolution, 1, p. 260, note 46 identifies the thirty-three holy men in Perlesvaus as hermits; Weston, Quest of the Holy Grail, p. 136, calls them hermits but says that they are Templars; see also Weston, ‘Notes on the Grail Romances — Sone de Nansai, Parzival and Perlesvaus’, 412-13, where she calls them monks but says that they are Templars — and, oddly, says that they have charge of the Grail, which is not in the text; see also on the suggested Templar connection with the Queste: Pratt, ‘Cistercians and the Queste’, p. 79; Knight, ‘From Jerusalem to Camelot’, p. 232.
