Вначале попытаюсь дать самое общее универсальное определение путешествия. Под путешествием я понимаю перемещение в географическом пространстве на значительные расстояния к еще не изведанным и малоизвестным путникам целям (странам, местностям, географическим пунктам и пр.). Путешествие – явление внеповседневное, оно означает прерывание повседневности, пресечение культурной границы, выход за пределы собственного мира и столкновение с иным и чужим.
Мотивы путешествия могут быть разные – познавательные, научные, благочестивые, практические. Речь может идти о научной экспедиции, религиозной миссии, торговой поездке, военном походе, поездке с образовательной целью или с целью отдыха и развлечений. Путешествие может быть различным по продолжительности времени, но, безусловно, оно всегда предполагает возвращение. По мнению Ф. Артога, автора исследования о каноническом путешествии Одиссея, невозможно разделить путешествие и возвращение [«Разве путешествие, из которого герой не возвращается – не случайно, а по определению, – все еще оставалось бы путешествием? Артог Ф. Возвращение Одиссея // Одиссей: Человек в истории. Культурная история социального. М., 1997. С. 73.].
Ниже речь пойдет прежде всего о средневековых путешествиях. В Средние века виды путешествий были самыми разнообразными: торговые поездки, военные походы, поездки средневековых правителей по своим владениям и пр., но все же наиболее популярной и уважаемой формой путешествия в то время были паломничества к христианским святыням. Главным мотивом таких путешествий было удаление от грешных мест к святым. В Средние века всякое перемещение в географическом пространстве было отмечено религиозно-нравственными представлениями. В соответствии с этими представлениями и путешествие рассматривалось как перемещение по карте морально-религиозных координат [См. об этом: Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Он же. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки. СПб, 2001. С. 297-303.]. Соответственно оно могло привести к увеличению святости (в случае посещения святых мест), но могло быть и сомнительным в религиозном и моральном смысле (в случае посещения нехристианских земель) – тогда путешествие рассматривалось как своеобразное антипаломничество.
Символическое восприятие пространства разрушается и заменяется представлением о нейтральной географической протяженности лишь с течением времени. В позднее Средневековье характер путешествия определялся уже не столько спиритуальными, сколько прагматическими ценностями, а также стремлением к познанию мира, жаждой новых знаний и впечатлений [Позволю себе сослаться на свою статью: Лучиикая С.И. Путешествие // Словарь средневековой культуры/ под общей редакцией А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 397-400.].
В настоящей статье я предполагаю сосредоточиться на повседневной жизни путешественников. Ведь помимо познавательного аспекта практика путешествия подразумевает и другой: во время странствий путнику приходится каждодневно налаживать свой быт, преодолевать различные препятствия, материальные и прочие трудности. Вот об этой банальной стороне средневекового путешествия мне и хотелось бы рассказать в настоящей статье.
Изучая средневековые путешествия, я обращусь к истории крестовых походов, главным образом к путешествиям в Святую Землю в XII-XIII вв. Как мне представляется, именно эта эпоха реализовала идею Homo Viator [Об это идее см.: Ladner G.B. Homo Viator. Medieval Ideas on Alienation and Order // Speculum. 1969. T. XLI. № 2. P. 233-260]. Во время крестовых походов вся латинская Европа была захвачена идеей движения, перемещения. Огромное число людей выходят за границы знакомого мира, стабильное средневековое общество развивает значительную мобильность, осваивая доселе незнакомые пространства. Какие испытания и препятствия подстерегали средневековых людей на этом пути? Какие материальные трудности они испытывали во время путешествий? Как они воспринимали пространство и какими практическими способами его осваивали? – Вот те вопросы, которые предполагается рассмотреть в этой работе.
Для освещения этой темы мы можем воспользоваться записками паломников XII-XIII вв. – Теодорика, Зевульфа, Иоанна Вюрцбургского и др., итинерариями и описаниями Святой Земли [См.: Peregrinationes tres. Saewulf. John of Würzburg. Theodoricus. Tumhout, 1994 (Corpus Christianorum. Continuatio medievalis. T. CXXXIX); Descriptions de la Terre Sainte. Tobler]. Правда, в этих источниках описаны прежде всего морские путешествия в Святую Землю, и к тому же мы находим в них лишь перечисление географических пунктов – названия греческих островов, городов Ближнего Востока или же рассказы о центрах паломничества в Палестине – Иерусалиме, Вифлееме и Назарете – с описанием находящихся там христианских святынь [См.., напр.: Innominatus // Descriptiones Terrae Sanctae ex saeculo VIII, IX, XII et XV / hrsgb. T. Tobler. Leipzig, 1874. P. 192-223. Скудные упоминания о паломниках в средневековых нарративных памятниках собраны в статье: Micheau F. Les itinéraries maritimes et continentaux des pelerinages vers Jerusalem // Occident et Orient au X s. (Actes du IX Congrès de la Société des historiens médiévistes de l’enseignement supériuer public. Dijon, 2-4 Juin 1978). P., 1979 p. 79-104.]. К сожалению, среди опубликованных источников почти нет таких, в которых бы сообщалось, как именно шли к Святой Земле путешественники, будь то отдельные паломники или группы пилигримов. Но зато пути массовых паломничеств в Святую Землю, а скорее пути вооруженных паломников, описаны достаточно подробно в хорошо известных источниках – хрониках крестовых походов [О паломнических путешествиях этого времени см.: Labande E.R. Recherches sur les pèlerins dans l’Europe des XI-XIII ss. // Cahiers de civilisation médiévale. Poitiers, 1957. №1. P. 27-36; № 3. P. 339-349; См.: Graboïs A. Le pèlerin occidental en Terre Sainte au Moyen âge. Bruxelles, 1998. Rohricht R. Die Deutschen im Heiligen Land: chronologisches Verzeichnis derjenigen Deutschen welche als Jerusalem Pilger und Kreuzfahrer sicher nachzuweisen oder wahrscheinlich anzusehen sind (cf 650-1291). Innsbruck, 1864. Riant P. Expeditions et pèlerinages des Scandinaves en Terre Sainte au temps des croisades. P., 1865.]. Конечно, они не являются записками путешественников в собственном смысле слова, но все же содержат немало ценных сведений о том, как средневековые люди преодолевали пространство на пути к Гробу Господню [М.А. Заборов, определяя жанр хроник, отмечает, что эти источники представляют собой сочетание путевых заметок, эпистолярных и документальных материалов о жанре. См.: Заборов М.А. Введение в историографию крестовых походов (латинская хронография XI-XIII вв.). М., 1966.].
Французский исследователь Э. Мартен писал о том, что хронисты в большей степени подвержены стереотипам в сравнении с путешественниками, оставившими живые и точные описания стран, через которые они проходили [Martin H. Mentalités médiévales. XI-XV ss. P., 1996. Р.150]. Но особенность хроник крестовых походов (и прежде всего тех, которые написаны очевидцами) как раз в том и состоит, что они находятся на грани разных жанров – хроник и описаний путешествий [Petri Tudebodi Historia de Hierosolymitano itinere / Ed. J. H. Hill & L. Hill. P, 1977; Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII in Orientem // Patrologiae cursus completes. Series Latina. P., T. 185.]. Для освещения избранной нами темы мы располагаем еще одним типом источников – т.н. директориями (directoria), или маршрутами, описывающими переход через Средиземное море (passagium). В частности, мы можем обратиться к псевдо-Брокару [На самом деле, под этим именем скрывается Гийом Адам. См.:[Pseudo] Brocardus. Directorium ad passagium faciendum // Recueil des historiens des croisades. Documents arméniens. P., 1906. T. 2. P. CLIV-CLVI.], который путешествовал по Азии и Африке и в 1332 г. представил Филиппу Красивому проект крестового похода в трактате под названием Directorium ad passagium faciendum.
Реконструируя повседневную жизнь крестоносцев XII-XIII вв. по хроникам и запискам путешественников, мы будем иметь в виду, что их описания окрашены социокультурными представлениями. Они видели и фиксировали в своих сочинениях преимущественно то, что им подсказывала их культура. Поэтому речь пойдет не столько о реалиях повседневной жизни путников, сколько о восприятии этих реалий средневековыми людьми [Подобный подход реализован, например, в статье Д.Э. Харитоновича: Mundus Novus. Первозданная природа глазами человека эпохи Возрождения // Природа в культуре Возрождения. М., 1992. С. 107-121.].
Итак, обратимся к рассказам хронистов и паломников. Благодаря их сочинениям мы можем с некоторой точностью восстановить перипетии их путешествия, особенно их передвижения по Балканам [В хрониках наиболее подробно освещен марш крестоносцев от Западной Европы до Константинополя, потому в настоящей статье делается акцент именно на этом отрезке пути.]. Паломники идут вдоль Дуная к Константинополю, через страны Центральной Европы, и далее продолжают путь по Малой Азии – к Антиохии и Иерусалиму. Путешествие в Святую Землю воспринимается ими как долгое, трудное и опасное. «Многие не выдерживали тягот пути (labore recusato), – рассказывает хронист Фульхерий Шартрский, – и на разных этапах: из Рима, Апулии, Венгрии, Далмации – возвращались домой; многие заболевали в дороге и прощались с жизнью, и повсюду – в полях, лесах, рощах – видны были могилы наших паломников» [Fulcheri Camotensis Historia Hierosolymitana. Heidelberg, 1913. P. 184. Lib.I, cap. X]. Раймунд Ажильский говорит о «больших трудностях пути» (multam difficultatem itineris), которые крестоносцы при этом старательно взвешивали [Raimundi de Aguilers Historia Francorum qui ceperunt Iherusalem //RHC. Hist.Occ. P., 1866. T. III. P. 235; Guillaume de Tyr. Chronique / Ed. R. B. C.Huygens. Turnhout, 1986. T. 1-2 (Corpus Christianorum. Continuatio medievalies. T. 63). Lib.11. Cap. XVII]. Тяготы пути отождествляются средневековыми писателями с неблагоприятными природно-климатическими условиями. Зима 1096-1097 гг., когда первые крестоносцы отправились в путь, была особенно суровой. По словам Раймунда Ажильского, крестоносцы вошли в Далмацию, «претерпев тяготы пути, главным образом, из-за зимы» [Raimundi de Aguilers Historia Francorum…P. 235]. На протяжении всего похода крестоносцы находились в непривычной для них природной среде, страдали от холода и жары, испытывали на себе действие необычных атмосферных явлений.
Многие из этих явлений навсегда остались в их памяти. Восстанавливая по хроникам и устным рассказам подробности перехода паломников через Венгрию, Гийом Тирский позже написал: «Эта земля покрыта ручейками, реками и болотами, и иногда из-за этого поднимается такая влажность, облака до того пропитываются этими испарениями, что можно задохнуться» [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. II. Cap. XVII.]. В пути их часто подстерегали дожди и туманы, которые они воспринимали не без чувства паники. Во время 40-дневного марша по Далмации участников Первого крестового похода «атмосфера была проникнута такими туманами и такими почти осязаемыми потемками, – рассказывал Гийом Тирский, – что те, кто следовали по пятам, едва могли узнать следы тех, кто шел впереди, и в свою очередь не могли различить предмет в пределах расстояния броска камня» [Ibid.]. Очевидец похода Раймунд Ажильский сообщает, что туманы были столь густы, что путники «могли все это время дотрагиваться до них и отодвигать от себя движением рук» [Raimundi de Aguilers Historia Francorum…P. 235.]. Нам не дано знать, насколько реалистичными были эти описания природных явлений. Ясно одно – природа и климат неизвестных им стран воспринимались путешественниками субъективно и нередко вызывали страх.
В пути паломников часто застигали дожди, которые иногда превращались в настоящее бедствие. Описавший события Второго крестового похода Одо Дейльский рассказывает примечательный эпизод: немецкие рыцари, пройдя долгий путь через Болгарию и оказавшись во Фракии, решили остановиться на ночной привал в городе Сестос, на берегу пролива Дарданеллы, с тем, чтобы утром переправиться на другой берег. Но ночью пошел такой сильный ливень, что мощные потоки воды снесли все их палатки вместе с содержимым и унесли к морю и утопили тысячу человек [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII in Orientem // Patrologiae cursus completes. Series Latina. P., T. 185.Lib. III. Col. 1218].
Скорость передвижения войска зависела, несомненно, от состояния дорог и средств транспорта. Об этом можно найти немало рассказов в хрониках крестовых походов. Проблема транспортных средств – одна из главных трудностей, которую, судя по хроникам и запискам паломников, приходилось преодолевать путешественникам. Хороших дорог было мало, еще меньше мостов. При переправе через реки крестоносцы испытывали недостаток в лодках и судах. Навигация была слабо развита даже на больших реках, и рыцари Христовы должны были постоянно изыскивать способы переправиться через водные потоки. Так, во время Первого крестового похода воины Готфрида Бульонского, оказавшись в Венгрии, пересекли реку Драву на плотах, которые они тут же соорудили из ивовых прутьев [Alberti Aquensis Historia Hierosolymitana //RHC. Hist. Occ. P., 1879. T. IV. Lib. II, cap. VI. P. 303.]. Точно так же через Саву часть рыцарей из многочисленного крестоносного войска переправилась на трех барках, найденных на берегу, остальные же вновь должны были сооружать плоты из ивовых ветвей [Ibid.].
Когда крестоносцы пересекли Балканы и Болгарию и продолжили путь по Греции, они столкнулись с теми же проблемами, пересекая горные потоки. При этом трудности пути часто воспринимались ими символически, как наказание за проступки. По пути от Филадельфии к Деметрии, – рассказывает Одо Дейльский, – рыцарям приходилось многократно переходить вброд бурный и стремительный горный поток, который так набухал при слабейшем дожде, что «никто из наc не мог пройти ни вперед, ни назад, и каждый из нас прощался с жизнью, оплакивая прежние грехи» [23 Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII in Orientem…Lib. VI, col. 1235]. Судя по многочисленным свидетельствам Одо Дейльского, горные потоки часто встречались на пути рыцарей, и если при этом выпадал дождь или снег, то «не было никакой возможности перейти их ни пешком, ни на лошадях» [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII…Lib. tal. 1234.].
Позже во времена Второго крестового похода в Венгрии благодаря заботам германского императора было построено много мостов, тем не менее нередко паломникам приходилось переходить реки вброд, в том числе ту же самую Драву [Ibid. Lib. II. Col. 1214 in terra ejus multi fluvii sint, super ipsos, sine proprio labore et sumptu novos pontes invenit.]. Во время переправы тяжело вооруженные немецкие рыцари не заметили, что один берег Дравы пологий, а другой крутой, и жестоко расплатились за свою неосмотрительность – большая часть их потонула. Последовавшие же за ними более осторожные крестоносцы из войска французского короля Людовика VII переплыли реку на своих маленьких лодках, но с трудом переправили через коварную реку лошадей [Ibid.].
С другой стороны, когда в распоряжении войска оказывались мосты и средства переправы, крестоносцы становились жертвой своей алчности. Так случилось с французскими рыцарями во время Второго крестового похода. Около Регенсбурга все они перешли Дунай по прекрасному мосту и на другом берегу обнаружили большое количество судов. На этих лодках рыцари перевезли свой скарб и переправили войско к берегам Болгарии. Но некоторые, – рассказывает французский хронист Одо Дейльский, – поместили на суда повозки, запряженные двумя (биги) или четырьмя (квадриги) лошадьми, надеясь наполнить их припасами в болгарских землях и тем возместить прежние расходы. Однако их надеждам не суждено было осуществиться – в Болгарии повозки только затрудняли их продвижение вперед, они загромождали пути, часто вызывая вынужденные остановки и усиливая общую сумятицу. И все жаловались на медленность продвижения, – подытоживает Одо [Ibid. Lib. II. Col. 1211].
Среди прочих трудностей хронисты отмечают недостаток провизии. Голод постоянно преследует крестоносцев, и они используют все средства для добычи пищи, не гнушаясь ни грабежом, ни мародерством. На страницах своих сочинений хронисты говорят об этом достаточно откровенно. По словам Одо Дейльского, описавшего крестовый поход Людовика VII, «многие отряды, которые шли впереди короля или следовали за ним, в изобилии добывали себе съестное либо на рынке, либо грабежом» [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII.]. Голод и стычки с местным населением приводят к потерям в войске крестоносцев. Не случайно Раймунд Ажильский, рассказав о пути через Далмацию, со вздохом облегчения написал: «В конце концов, Божьей милостью, трудами и советами епископа так перешло войско, и никого мы там не потеряли из-за голода или стычек» [Raimundide Aguilers Historia Francorum…Р. 235.].
Хронисты крестовых походов не скрывают, что продвижение крестоносцев по Центральной Европе и Балканам действительно порой оборачивается подлинным бедствием для местных жителей. В 1096 г. воины Готье Неимущего грабят жителей Болгарии – в результате разгорается конфликт, и болгары запирают 140 крестоносцев в церкви и сжигают их: остальные спасаются бегством [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. I. Cap. XVIII. Разумеется, цифра 140 имеет весьма относительное значение.]. Проходившие за Готье немецкие и французские участники похода бедноты под предводительством Петра Отшельника решают отмстить за товарищей и устраивают резню венгров. Примечательно, что жертвами крестоносцев становятся братья по вере, христиане – болгары и венгры, но франки воспринимают их как язычников и своих врагов и жестоко расправляются с ними.
Следующие за Петром Отшельником тевтонские рыцари под предводительством Готшалка, изрядно выпив, нападают на местных жителей, только что снабдивших их продуктами, разоряют их дома и убивают их [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. I. Cap. XXVII.]. Эти конфликты с местным населением, по собственному признанию хронистов, не только существенно затрудняют марш воинов, но и закрывают для следующих за ними крестоносцев уже проторенные пути. И даже лояльный по отношению к крестоносцам Гийом Тирский вынужден признать: «Самый прямой путь, который проложили те, кто первыми прошли по Венгрии, был вскоре совершенно закрыт, из-за наглости паломников и из-за всякого рода злоупотреблений, которые они несправедливо чинили местным жителям» [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. I. Cap. XVIII.]. И уже Готфрид Бульонский извлек из этого уроки: ступив на венгерские земли, он принял решение пойти на условия венгерского короля Коломана и даже оставил ему в заложники собственного брата Бодуэна.
Рассказы о том, какие препятствия преодолевали крестоносцы, стремясь обеспечить себя продовольствием, встречаются почти во всех хрониках. Эти описания шаблонны и не изменяются с течением времени. Они также весьма однообразны по тону и содержанию. Впрочем, некоторые из них существенно отличаются от традиционного жанра, и в них можно вычленить собственные впечатления путешественников от увиденного. Таков рассказ Альберта Ахенского о несчастном случае, имевшем место в Вифинии. Крестоносцы, – повествует хронист, – разбив палатки недалеко от Гераклеи, наслаждались видом окрестностей. Готфрид Бульонский со своими спутниками, взяв лук и колчан и опоясав себя мечами, отправился в богатый дичью лес поохотиться [Alberti Aquensis Historia.Lib. II. Cap. III. P. 340-341.]. В лесу герцог увидел огромного страшного медведя, который напал на случайно оказавшегося там паломника. Хронист весьма живо нарисовал эту сцену. Готфрид подъезжает на коне с тем, чтобы вырвать жертву из когтей зверя [Ibid.]. Он наносит медведю удары мечом, но разъяренный раненый зверь сбрасывает рыцаря с лошади. Готфрид тут же вскакивает на ноги и хватает меч. Случайно он мечом ранит себе ногу, но продолжает сражаться [Ibid.]. Подоспевший на помощь герцогу его товарищ по оружию пронзает медведя мечом, а ослабевший от потери крови Готфрид Бульонский падает наземь. Его бережно относят в лагерь, где лучшие врачи оказывают ему помощь, а шкуру убитого медведя рыцари делят между собой [Ibid.]. Это лишь один небольшой эпизод из жизни путешественников, направляющихся в Святую Землю.
Описание пространства, в котором перемещаются крестоносцы, отмечено стереотипами – лес, горы, пустыни и реки упоминаются чаще всего среди препятствий, которые приходится преодолевать путешественникам. Можно даже говорить об особой риторике, к которой прибегают хронисты, рассказывая о марше крестоносцев: на их пути постоянно встречаются пустынные места (loca deserta), густые леса (sylvae condensae), крутые горы (montes abrupta). Особое значение имеет такой топос, как пустыня. Речь идет о пространстве безлюдном и не отмеченном цивилизацией – пустыня была реальностью и географической, и символической одновременно. Как известно, в Средние века в качестве пустыни могли восприниматься и леса, и горы [Le Goff J. Le désert-forêt dans l’Occident médiéval // Idem. L’imaginaire médiéval. P., 1985. P. 59-76. См. рус. пер.: Ле Гофф Ж. Пустыня-лес // Он же. Средневековый мир воображаемого. М., 2001. С. 85-105.]. Все хронисты, описывая путь крестоносцев через Балканы, отмечают безлюдность, необитаемость этих краев. «Таким образом, – пишет Фульхерий Шартрский, – через крутые горы (здесь и далее курсив мой. – С.Л.) и довольно пустынные места мы прибыли в Болгарию» [Fulcherii Camotensis Historia Hierosolymitana / Ed. H. Hagenmeyer. Heidelberg, 1913. Lib. I. Cap. VIII. P. 172.].
Раймунд Ажильский, рассказывая о переходе через Далмацию, замечает, что это «земля пустынная и непроходимая, гористая, где за три недели мы не видели ни диких зверей, ни пернатых» [Raimundide Aguilers Historia Francorum…Р. 235.]. Гийом Тирский, описывая марш войск немецкого рыцаря Готшалка через Венгрию, отмечает недоступность, безлюдность и оторванность этого региона от общества и цивилизации, выделяя все те же качественные характеристики пространства: «Королевство Венгрии окружено болотами и большими реками, вследствие чего недоступно, так что если бы не некоторые проходы, и те чрезвычайно узкие, то ни войти в него, ни выйти» [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. I. Cap. VIII.]. Все эти описания построены по принципу противопоставления культуры природе.
Другой важный топос описания путешествий в Святую Землю – горы; этим топосом отмечены и рассказы о марше через Балканы, и через Малую Азию. В подобных описаниях трудно развести по разным полюсам культурно-географическую реальность и внешнюю реальность природы. Аноним и Тудебод оставили весьма живые рассказы о переходе крестоносцев через Антитавр: миновав Коксон, рыцари подошли в дьявольской горе, которая была так высока и узка, что вдоль нее пройти по узкой тропинке было невозможно. По словам хронистов, лошади кубарем летели вниз, а вьючные животные скатывались одно за другим [Petri Tudebodi Historia de Hierosolymitano itinere/ Ed. J. H. Hill & L.Hill. P., 1977. P. 33. См. также: Gesta Francorum et aliorum Hierosolymitanorum / Ed. R. Hill. L., 1962. P. 27.]. При виде всех этих трудностей крестоносцы впали в отчаяние: «рыцари стояли совсем грустные, – пишет Тудебод, – и всплескивали руками от чрезмерной печали и огорчения». Воинам пришлось продать за бесценок свои панцири, шлемы и щиты, чтобы освободиться от лишней ноши [Ibid. P. 34.]. Облегчение они испытали только тогда, когда, по их словам, вышли из проклятой горы (de exsecrata montanea) к городу Мараш [Ibid.].
Крестоносцам свойственно субъективное восприятие природы. Так, Одо Дейльский сообщает, что во время перехода по Южной Баварии ему казалось, что это край труднопроходимый, суровый и чрезвычайно гористый. Когда же крестоносцы продолжили путь по Дакии, Бавария в сравнении с ней показалась им равниной [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII… Lib. II, col. 1213.]. На самом деле, румынские Карпаты не более крутые, чем баварские Альпы, но в восприятии крестоносцев происходит определенное смещение фокуса. Иногда горы действительно олицетворяют тяготы пути. Фульхерий пишет о том, как паломникам пришлось осознать предстоящие трудности, как только они увидели «верхушки гор, покрытых облаками, – гор, которые еще предстояло перейти» [Fulcherii Camotensis Historia… Lib. I. Cap. VIII. P. 173.].
Горы для крестоносцев terra incognita, незнакомое пространство, вызывающее страх. Об этом свидетельствуют рассказы Одо Дейльского. Во время перехода по Греции, на пути к Деметрии крестоносцы пересекали горы, покрытые скалами, столь непроходимые и крутые, что паломники, пытаясь обойти их, приближались, по словам хрониста, «то к звездам, то к аду» [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII… Lib.VI. Col. 1235.]. О переходе через горные кряжи неподалеку от малоазийского города Лаодикеи Одо пишет: «Гора была такая крутая и покрыта скалами, мы должны были подниматься по ней по крутому скату, ее вершина, как нам казалось, достигает небес, и поток, который протекал в глубине долины, казалось, находится по соседству с адом» [Ibid. Lib.VI. Col. 1237.]. Одо рисует картину, как люди и вьючные животные, увлекая все за собой, падают в глубину пропасти. «Скалы беспрестанно передвигались, – пишет хронист, – и люди, которые разбежались в поисках лучших дорог, рисковали свалиться в пропасть» [Ibid. Lib.VI. ].
Вообще в описаниях гор, пустынь, лесов и рек хронистами мы наблюдаем постоянное колебание между географической реальностью и ее символическим значением, между образом воображаемым и реальным. Поскольку паломники в Святую Землю воспринимали мир как проявление внешних опасных сил, то даже такой банальный факт, как переправа через реку, воспринимался как чудо. Так, во время марша по Фракии, как пишет Одо Дейльский, крестоносцы на пути к Пергаму перешли вброд три реки подряд, и тотчас же после этого начались непрерывные дожди, и реки так набухли, что перейти их было уже невозможно. «Было поэтому сочтено чудом (unde habebatur pro miraculo) и чем-то необыкновенным, что дожди и зима нас пощадили» [Ibid. Lib.VI. Col. 1234.].
Во время перехода через Болгарию крестоносцам предстояло перейти через бурную реку Вардар, которую, как сообщают хронисты, местные жители называли рекой Демона. Эта стремительная бурная река, по свидетельству крестоносцев, внушала им огромный страх [Radulfi Cadomensis Gesta Tancrdei // RHC. Hist. Occ. P., 1866. T. III. Cap. IV. P. 607.]. Простые солдаты попытались перейти реку вброд, но первые же путники были снесены стремительным потоком и утонули, и если бы не помощь рыцарей с их ловкими лошадьми, то эта плачевная участь постигла бы и всех остальных воинов Христовых. Много набожных слез было пролито по поводу этого случая, сообщает хронист [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. II. Cap. XIII. См. также: Fulcherii Camotensis Historia…Lib. I. Cap. VI. P. 172; Anon.], так что несчастный случай побудил путников к благочестивым размышлениям. В путешествии к Святой Земле паломники преодолевают внушающее страх незнакомое пространство и осмысляют свой путь в ценностных категориях.
Постепенно освоение новых территорий приводило к тому, что путешественники начинают воспринимать пространство как физическую данность и измерять его. Это происходит уже во время Первого крестового похода. Как это типично для средневековой эпохи, крестоносцы измеряют пространство при помощи времени. Вот пример. Раймунд Ажильский и Гийом Тирский фиксируют, что всего за сорок дней путники прошли через Далмацию и достигли албанского города Шкодер, а потом и Дураццо [Raimundi de Aguilers Historia Francorum…P. 235.]. Фульхерий Шартрский записывает в своей хронике, что путь от Фессалоник до Филиппополя занял четыре дня [Fulcherii Camotensis Historia… Lib. I. Cap. VIII. P. 172. Примечательно, что и русский путешественник игумен Даниил в своих записках указывает расстояния между городами и островами. См.: Путешествие игумена Даниила по Святой Земле в нач. XII в. (1113-1115) / Изд. А.С. Норова. СПб, 1861. С.5: «от Цареграда по лукоморью 300 верст… а от Петалы до Константинополя 100 верст.» и т.д.]. Иногда хронисты пытаются измерить протяженность территории балканских стран. Так, Гийом Тирский, стремясь пояснить читателю, сколь обширна земля Болгария, сообщает, что она занимает огромную территорию от Константинополя до Адриатики, которая в длину измеряется тридцатью днями марша, а в ширину – больше, чем десятью [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. II. Cap. IV.].
Но чаще всего о размерах территории, о расстояниях между пунктами сообщает Одо Дейльский. В своем повествовании он специально сообщает, что, например, германские города – Мец, Вормс, Вюрцбург и др. – находятся всего лишь в трех днях пути друг от друга, что от Пассау до Нойбурга-на- Дунае – пять дней, а оттуда до Венгрии только один день марша [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII… Lib. II, col. 1212.]. Описывая путь по Греции, он фиксирует, что Филиппополь и Адрианополь находятся в четырех днях пути от друг друга, а от Адрианополя до Константинополя пять дней пути [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII…Lib. II. Cpl. 1212]. По хроникам мы также можем подсчитать, что, например, Готфриду Бульонскому потребовалось почти пять месяцев, чтобы пройти от Мозеля до Константинополя (август-декабрь 1096 г.), что Людовик VII вышел из Меца в июне 1147 г. и только в октябре оказался в Константинополе, что Фридрих Барбаросса во время Третьего крестового похода почти 10 месяцев (май 1189-март 1190) потратил на то, чтобы пройти от Регенсбурга до Дарданелл.]. Одо Дейльский вполне сознает ценность сообщаемых им сведений и их важность для будущих паломников. «Во всем, что мы пишем, – сообщает он читателям, – мы напомним ради доброго примера славные деяния, названия городов, чтобы познакомить с маршрутом, а для сведения путешественников расскажем о состоянии регионов. Ведь никогда не оскудеет число путешественников к Гробу Господню, и они, узнав о наших делах, будут, если им угодно, более осмотрительны» [Ibid. Lib. II. Col. 1212.].
Возможно, для сведения будущих путешественников, хронисты часто обращают внимание читателя на географические детали. В их сочинениях мы находим описания разных стран и городов [Так, Петр Тудебод, рассказывая читателям о пути через Балканы, не преминул упомянуть Адрианополь – важный транзитный пункт крестоносцев на пути в Византию, а вслед за ним и другие города Фракии и Македонии, в которых путникам пришлось останавливаться, – Касторию, Пелагонию. О них же упоминает Аноним (См.: Gesta Francorum.P.8). Фульхерий Шартрский, описавший марш крестоносцев к Константинополю, перечислил многие города Фракии и Македонии – такие, как Лукреция, Битолия, Христополис, Фессалоники, Панадос, Ираклию и др. (Fulcherii Camotensis Historia…Lib. I. Cap. VIII. P. 174-175).], а также рассказы о климате, рельефе и природе. Их описания подчас чрезвычайно утилитарны. Путники чаще всего равнодушны к тем аспектам реальности, которые лежат за пределами их непосредственного интереса и насущных проблем. Так, Петр Тудебод начинает свой рассказ о Болгарии с упоминания того факта, что крестоносцы нашли там провиант для армии – много зерна и вина [Petri Tudebodi Historia de Hierosolymitano itinere .Р. 16.], так же и Одо Дейльский и другие хронисты обращают внимание на подобные факты [См.: Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII… Lib. III. Col 1215.]. Но все же хронисты упоминают названия городов и населенных пунктов, описывают их местоположение, рисуют сменяющие друг друга пейзажи озера Венгрии, холмы Болгарии, скалы и горы Малой Азии, делятся своими впечатлениями от увиденного. Хронисты Первого крестового похода еще довольствуются схематичными описаниями городов и стран. Так, Гийом Тирский описал Венгрию как страну, «окруженную болотами и большими реками» [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. I Cap. XVIII.]. Он же сообщил и о Дакии, упомянув, что эта страна делится на прибрежную и средиземноморскую Дакию со столицей в городе Стра- лица [Ibid. P. 235.]. Подробные описания другой страны, через которую шли паломники, Далмации, как мы уже знаем, оставили Раймунд Ажильский и Гийом Тирский; последний к тому же уточняет, что эта страна простирается на обширной территории между Венгрией и Адриатическим морем [Guillaume de Tyr. Chronique…Lib. I Cap. XVII.].
Конечно, в целом сведения хронистов о народах Балканского полуострова фрагментарны и однообразны. Но тон их повествования меняется, когда речь заходит о Византии. Так, Фульхерий Шартрский в своем сочинении произносит настоящий панегирик знаменитой византийской столице: «О какой благородный и красивый город! Сколько в нем монастырей, сколько дворцов, чудесных творений, созданных с поразительным старанием „.Надоест перечислять, какое там изобилие богатств, а именно золота, серебра, разнообразных палиев, реликвий…» [Cм.: Fulcherii Camotensis Historia . Lib. IX. Cap.I. P.177.].
Но из всех хронистов наибольшую «чувствительность» к географии проявляет, несомненно, Одо Дейльский.. Его рассказ начинается с описания Германии – богатых рейнских городов [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII… Lib. II. tal. 1211.], далее следуют рассказы о Баварии с ее реками, источниками и лугами [Ibid. Lib. II. Col. 1213.], о Венгрии с ее полноводной рекой Дунаем [Ibid.]. Венгрия для него – страна озер и источников. Как рассказывает хронист, она делится рекой Дравой на две части, причем со стороны Болгарии Венгрия граничит со светлой рекой, а с другой – окружена мутными водами [Ibid.]. В его сочинении мы находим и не менее живые реалистичные зарисовки Болгарии – ее лесов с пастбищами, покрытой холмами равнины, орошаемой множеством очень чистых ручейков. Попутно Одо Дейльский отмечает, что земля в Болгарии чрезвычайно плодoродна и пригодна для выращивания зерна и винограда, а также других культур [Ibid.].
Много реалистических деталей сообщает он и о территории между Западной Болгарией и Грецией: по его словам, это «плодородная и приятная равнина» (dives et jucunda planities), «изобилующая всякими благами» (omnibus bonis rebundantia), простирающаяся между горами [Ibid.]. Вообще по словам Одо, этот край – «прекраснейшая и богатейшая земля, которая расстилается до самого Константинополя» [Odilo Dogilensis De Profectione Ludovici VII… Lib. III. Col. 1215.]. Как и хронисты Первого крестового похода, Одо Дейльский восхищается Константинополем с его церквами, Влахернским дворцом, Софийским собором и реликвиями – он называет город «славой греков» [Ibid. Lib. V. Col. 1221.]. Примечательно, что такое восторженное отношение к византийской столице уживается у хронистов с откровенно враждебным в целом отношением к грекам [См. об этом в кн.: Васильев А.А. Византия и крестоносцы: Эпоха Комнинов и Ангелов. М., 1923.].
