К началу правления Балдуина IV франки владели всей прибрежной территорией Сирии и Палестины от гор Аманус до Синайской пустыни. Государства Антиохия, Триполи и Иерусалим были автономными. Князь Антиохии был полностью независим от иерусалимской короны, хотя его суверенитет оспаривался византийскими императорами, которые претендовали на сюзеренитет над княжеством и несколько раз добивались выполнения своих требований [‘La tiere de Triple ne d’Antioce n’est mie dou roiaume’, Ernoul, p. 27; C. Cahen, La Syrie du nord à i’époque des croisades et la principauté franque d’Antioche (Paris, 1940); R-J-Lilie, tr. J.C. Morris and J.E. Ridings, Byzantium and the Crusader States 1096—1204 (Oxford, 1993).]. К 1170 году византийские претензии на господство над частями графства Триполи стали мертвой буквой [не применяющийся, но и не отменённый закон — прим. Пер.], и хотя графы были связаны оммажем королям Иерусалима, король не имел права вмешиваться во внутреннюю администрацию Триполи, в то время как граф не был связан договорами, которые король заключал с иностранными державами [J. Richard, Le comté de Tripoli sous la dynastie toulousaine (1102-87) (Paris, 1945), pp. 26-30; John of Ibelin, Livre des Assises, e. X, ed. Edbury, John of Ibelin, pp. 113 —14.]. Тем не менее, было бы заблуждением переоценивать степень сепаратизма между государствами; они всегда были готовы помогать друг другу, когда им угрожали мусульманские державы, а во время правления Балдуина IV, в результате смешанных браков, все три правящих дома были тесно связаны, и это увеличивало вероятность взаимного вмешательства. Хотя в некоторых областях существовали важные различия, политические, военные и социальные структуры Триполи и Антиохии имели много общего со структурами Иерусалимского королевства [Richard, Tripoli, pp. 9-92; Cahen, La Syrie, pp. 435-578.].
Центральное правительство в Иерусалиме осуществлялось королем с помощью высокопоставленных государственных чиновников, очень похожих на тех, кого нанимала французская корона во времена Первого крестового похода. Наиболее полные описания их обязанностей даны юристами XIII века, но в основном они согласуются с сообщениями об их деятельности в источниках XII века. Ни одна из этих должностей не была наследственной, и поэтому назначения были важной частью коронного патронажа. Канцлер, глава канцелярии короля и хранитель королевского архива, всегда был священнослужителем, но остальные чиновники были мирянами [H.-E. Mayer, Die Kanzlei der lateinischen Konige von Jerusalem, 2 vols.]. Сенешаль был альтер-эго короля, который при необходимости замещал его в работе гражданского правительства. Он также отвечал за казначейство, известное как Grant Secrete, где хранились записи о границах королевских владений, а также об услугах и сборах, причитающихся короне, вместе с отчетами о доходах, выплачиваемых короне королевскими чиновниками по всему королевству; и он отвечал за гарнизоны и снабжение королевских замков [John of Ibelin, Livre, c. 256.]. Коннетабль был верховным главнокомандующим королевской армией и отвечал за ведение военного учета, наем и оплату наемных войск, а также за соблюдение военного положения во время кампании [Ibid., c. 257, pp. 409-11.]. Его заместителем был маршал [Livre au roi, cc. 9-13, 15, pp. 157-73 and 176; John of Ibelin, Livre, cc. 257-8.]. Камергер отвечал за камеру, которая занималась расходами королевского двора, а также отвечала за организацию церемонии принесения оммажа королевскими вассалами [John of Ibelin, Livre, c. 259, RHC Lois I, p. 414; L. de Mas-Latrie, ‘Le fief de la Chamberlaine et les Chambellans de Jérusalem’.]. Обязанности дворецкого, по-видимому, носили чисто церемониальный характер [J. Prawer, The Latin Kingdom of Jerusalem. European Colonialism in the Middle Ages (London, 1972), p. 125.]. И все же, хотя эти чиновники обладали значительными полномочиями, их должности не превратились в течение XII века в крупные государственные департаменты, как это сделали их коллеги в Анжуйской Англии и Франции Капетингов. Вероятно, это было связано с тем, что почти постоянное состояние войны на франкском Востоке делало необходимым, чтобы короли делегировали власть местным сеньорам, и это препятствовало росту централизованного управления.
Королевским советником выступал Высокий суд, состоящий из главных арендаторов короны, который выполнял тройную функцию. Это был судебный орган, который рассматривал все гражданские и уголовные дела, связанные с вассалами короля, кроме тех, кто подлежал церковному суду. Большая часть этих дел носила рутинный характер, была связана с передачей имущества, и для этих целей суд созывался в присутствии короля и трех его членов. Высокий суд был также королевским советом, который обычно обсуждал все важные вопросы политики. Наконец, у него была власть издавать законы для всего королевства.
Крупные вассалы короны содержали свои земли на военном положении. В 1174 году насчитывалось около шестнадцати вассалов-мирян и несколько главных церковных арендаторов, но почти половина владений напрямую контролировалась короной. Сеньоры обладали значительными полномочиями: каждый из них председательствовал в суде, состоящем из его собственных вассалов, который имел юрисдикцию над всеми франкскими дворянами, в то время как в каждой сеньории был один или несколько гражданских судов, возглавляемых виконтом, назначенным сеньором, который всегда был франком и которому помогали двенадцать франкских дворян, присяжных заседателей. Эти суды рассматривали дела, касающиеся всех франкских простолюдинов, и все важные дела, касающиеся нефранкского населения [Prawer, Latin Kingdom, pp. 151 — 8.]. Король не имел права подавать апелляцию ни в один из этих судов. Большинство субарендаторов как в королевских, так и в сеньориальных землях, по-видимому, были простыми рыцарями, некоторые из которых владели только денежными феодами, не предоставлявшими никакой юрисдикции, и, следовательно, королевские вассалы составляли небольшую элитную группу влиятельных людей [John of Ibelin, Livre, c. XIV ed. Edbury, John of Ibelin, pp. 120—2, and cf. pp. 141-54.].
Хотя в государствах крестоносцев было очень мало церковных сеньорий, это не означало, что церковь там не имела значения. Католицизм был общепризнанной религией всех трех государств, и иерархия была организована под руководством двух латинских патриархов: одним в Антиохии с юрисдикцией над северными областями, а другой в Иерусалиме, как главы Церкви всего королевства. Иерусалимский патриархат был разделен на четыре архиепископства: Тир, Кесария, Назарет и Петра [Hamilton, The Latin Church in the Crusader States. The Secular Church (London, 1980), pp. 1 — 187; Y. Katzir, ‘The patriarch of Jerusalem, primate of the Latin Kingdom’, in CS, pp. 169—75.]. Многие из великих храмов-святынь находились в ведении католических религиозных общин, главным образом каноников Остина и бенедиктинских монахов и монахинь. Самая важная из них, Церковь Гроба Господня, была собором латинского патриарха [B. Hamilton, ‘Ideals of holiness: crusaders, contemplatives and mendicants’, International History Review 17 (1995), pp. 693-712.].
Эти святыни играли центральную роль в жизни королевства крестоносцев. Движение крестовых походов было начато, чтобы освободить Святые места от правления неверных: короли Иерусалима и их вассалы воспринимались на Западе в первую очередь как хранители этих святынь; и каждый год огромное количество паломников приезжало из Западной Европы, чтобы помолиться в Иерусалиме и поклониться святыням освященных жизнью, смертью и воскресением Христа в знакомых формах латинской литургии. Рассказы об их впечатлениях, которые они распространяли по возвращении домой, оказали глубокое влияние на Запад и это имело большое практическое значение для Латинского королевства [B. Hamilton, ‘The impact of Crusader Jerusalem on western Christendom’, Catholic Historical Review 80 (1994), pp. 695 – 713.], поскольку это поддерживало приверженность западного общества сохранению католического правления в государствах крестоносцев, а также привело к щедрым пожертвованиям западных благотворителей церквям на Святой Земле [G. Bresc-Bautier, ‘Les possessions des églises de Terre-Sainte en Italie du sud’, in Roberto il Guiscardo e il suo tempo (Rome, 1975), pp. 13-34.].
Население Иерусалимского королевства во второй половине XII века составляло, по оценкам, около 620 000 человек, из которых около 140 000 были франками [J. Prawer, Crusader Institutions (Oxford, 1980), p. 380, n. 38; M. Benvenisti, The Crusaders in the Holy Land (Jerusalem, 1972), pp. 18 and 215.]. Хотя в настоящее время нет даже приблизительных статистических данных о населении северных районов, нет никаких оснований предполагать, что доля франков там была сильно иной. Франкские поселенцы прибывали со всех концов западной Европы и единственное, что у них было общего, – это их принадлежность к католической церкви, и поэтому франк был определен законом как христианин de la ley de Rome. Каким бы ни был их статус на Западе, франки, поселившиеся в государствах крестоносцев, были юридически свободными мужчинами и женщинами, а те, кто не был знатным, были причислены к горожанам [burgesses]. Это название применялось к ним независимо от того, жили ли они в городах или деревнях [Prawer, Crusader Institutions, pp. 102—42.].
Большинство жителей Латинского Востока были не франками, а мусульманами или христианами восточного обряда. Существовали также значительные еврейские общины, а также некоторые более мелкие группы, такие как самаритяне [J. Prawer, The History of the Jews in the Latin Kingdom of Jerusalem (Oxford, 1988).]. Несмотря на массовое убийство мусульман во время Первого крестового похода в Иерусалим в 1099 году, после установления своего правления франки проявили удивительную терпимость в обращении со своими нехристианскими подданными. Мусульмане и евреи должны были платить религиозный подушный налог, но принудительного обращения в другую веру не было, и было предпринято мало попыток обратить в свою веру приверженцев других вероисповеданий. Действительно, франки предоставляли полную религиозную свободу всем своим подданным. Еврейские синагоги и раввинские школы существовали во многих их городах [Prawer, Latin Kingdom, pp. 233 – 51.]; в то время как недавние исследования Бенджамина Кедара и его учеников показали, что жители мусульманских деревень в районе Наблуса пользовались полным правом исповедовать свою собственную религию традиционным способом, который, возможно, даже включал разрешение совершать хадж [B.Z. Kedar, ‘Some new sources on Palestinian Muslims before and during the Crusades’, in H.-E. Mayer (ed.) and E. Muller-Luckner (assistant ed.), Die Kreuzfahrerstaatm als muliikulturelle Gesellschaft. Einwandere und Minderheiten im 12 und 13 Jahrhundert, Schriften des Historisches Kollegs, Kolloquien, 37 (Munich, 1997), pp. 129—40.]. В некоторых городах мечети были открыты для посещения приезжими мусульманскими купцами [Ibn Jubayr, pp. 318-19 and 321.].
На франкской территории проживали четыре основные группы христиан восточного обряда: византийские православные, армяне, сирийские православные, которых иногда называют якобитами, и марониты. Византийские православные общины имелись в большинстве городов, в то время как в Иерусалимском Королевстве почти все христианское крестьянство было членами этой церкви. Франки относились к византийским православным как к членам католической церкви, к которой они сами принадлежали. Хотя не было предпринято никаких попыток вмешаться в их традиционные формы богослужения и не было оказано никакого давления на них, чтобы они соответствовали западным доктринальным и дисциплинарным нормам, православные были поставлены под власть латинских епископов и, таким образом, косвенно были вынуждены признать папское первенство [Hamilton, Latin Church, pp. 163-5.]. В районы, где были большие православные общины, назначались вспомогательные православные епископы для оказания помощи латинским епископам в их пастырской работе [Ibid., pp. 179-84]. Православные сохранили все свои монастыри. Тем не менее, их возмущал тот факт, что, в отличие от других восточно-христианских церквей, они не пользовались церковной автономией, и это усугублялось политикой византийских императоров, которые назначали титулярных православных патриархов в изгнании в Константинополе и, когда позволяли политические обстоятельства, стремились вернуть этих прелатов к власти и свергнуть католический истеблишмент [Ibid., pp. 173-81.].
Другим церквям восточного обряда франки предоставили фактическую автономию под руководством их соответствующих религиозных лидеров. Они были освобождены от уплаты религиозного подушного налога, которому они подвергались при мусульманском правлении, и они сохранили свои собственные церкви, монастыри и пожертвования и не были подчинены католической иерархии. Все три группы были важны для франкских правителей по-разному.
Армянские общины присутствовали в большинстве франкских городов. Глава Армянской церкви, Католикос, жил на мусульманской территории в Громгле и правил огромной диаспорой в мусульманском мире, а также в Византийской империи [The Catholicus Gregory III bought Hromgla from Beatrice of Edessa in c.1150, A.A. Bournoutian, ‘Cilician Armenia’, in G. Hovannisian (ed.), The Armenian People from Ancient to Modem Times, 2 vols. (London, 1997), I, pp. 278-9.]. В отличие от других христиан восточного обряда, армяне сохранили землевладельческую знать на протяжении веков арабского владычества, и поэтому франкская знать могла обращаться с ними на условиях социального равенства и свободно вступать с ними в браки. Более того, независимое армянское государство в Киликии было потенциальным союзником франков [B. Hamilton, (The Armenian Church and the papacy at the time of the Crusades’, Eastern Churches Review 10 (1978), pp. 61—87 at PP- 61 — 8.]. Якобиты, или сирийские православные, находились главным образом в княжестве Антиохия, хотя их группы были и в других частях франкского Востока, включая Иерусалим. Якобитский патриарх обычно жил на мусульманской территории, но франкские правители стремились заручиться его благосклонностью из-за его контактов в мусульманских землях северной Сирии, а также потому, что его Церковь была в полном общении с коптской церковью Египта [Hamilton, Latin Church, pp. 188—99.]. Марониты и их патриарх жили в основном на франкской территории в Ливанских горах. Они были хорошими воинами и сыграли важную роль в обороне франкской пограничных территорий [Ibid., pp. 207-8.].
Франкские сеньоры владели более чем 90 процентами земель в государствах крестоносцев и нанимали чиновников для контроля за сбором налогов и обеспечения правосудия. Некоторые из них были франками, а некоторые – коренными жителями, [D. Pringle, Secular Buildings in the Crusader Kingdom of Jerusalem. An Archeological Gazetteer (Cambridge, 1997), pp. n-13.]. В деревнях обычно жили люди одной веры. Было основано несколько новых деревень, населенных исключительно франками. Ронни Элленблюм показал, что в Иерусалимском Королевстве франки довольно часто селились в деревнях, населенных восточными христианами, но избегали мусульманских и еврейских деревень [R. Ellenblum, Frankish Rural Settlement in the Kingdom of Jerusalem (Cambridge, 1998).]. Франкские землевладельцы не вмешивались в образ жизни крестьян. Каждая деревня находилась под властью rais, или старосты, который обычно был крупным землевладельцем в своей собственной общине. Он назначался франкским сеньором и ему было дозволено управлять своей деревней с минимальным вмешательством [J. Riley-Smith, The Feudal Nobility and the Kingdom of Jerusalem, 1174-1272 (London, 1973), pp. 40—61; Prawer, Crusader Institutions, pp. 143—200.].
Франкские сеньоры относились к большинству нефранкских крестьян как к крепостным: они были привязаны к земле, но пользовались узуфруктом [лат. usus — использование, лат. Fructus — доход) — вещное право пользования чужим имуществом с правом присвоения доходов от него, но с условием сохранения его целостности, ценности и хозяйственного назначения. – прим. Пер.] своих владений и гарантированным правом владения. Они должны были отдавать часть своей продукции своим франкским землевладельцам: обычно это составляло от четверти до трети урожая зерновых и от четверти до половины урожая виноградников, оливковых плантаций и садов. К середине XII века стало довольно распространенным явлением, когда часть или все эти сборы заменялись денежными платежами. Но крестьяне обычно не были обязаны выполнять трудовую повинность для своих господ, потому что франки не ввели манориальную систему на Латинском Востоке и для сеньора было исключительным случаем иметь какую-либо вотчинную землю. Крестьянам иногда приходилось отрабатывать барщинну на общественных работах и эта обязанность оказывалась очень обременительной, например, когда строились новые франкские замки.
Города и замки были центром франкской жизни. До 1187 года в государствах крестоносцев не было независимых коммун, но все города были частью королевской или сеньориальной собственностью и управлялись виконтами от имени хозяина [Prawer, Crusader Institutions, pp. 49—54.]. Франки сделали Иерусалим полностью христианским городом: ни одному мусульманину не разрешалось там жить, хотя восточных христиан поощряли к проживанию. Очень немногим евреям сделали исключение [J. Prawer, ‘The Latin settlement of Jerusalem’, in ibid., pp. 85—101.]. Несмотря на это, в XII веке он оставался довольно малонаселенным. В других городах королевства восточные христиане составляли значительную часть населения [Prawer, Jews in the Latin Kingdom, pp. 46-63.]. Франки первоначально считали мусульман угрозой безопасности и истребляли их или, чаще всего, изгоняли из захваченных городов, но к 1170-м годам во многих городах можно было найти небольшое количество мусульман. Крупные общины существовали лишь в очень немногих, особенно в Тире и некоторых городах северных районов [B.Z. Kedar, ‘The subjected Muslims in the Frankish Levant’, in J.M. Powell (ed.), Muslims under Latin Rule, 1100—1300 (Princeton, NJ, 1990), pp. 135—74 at pp. 143 — 8.].
Прибрежные города были захвачены в основном с помощью итальянских морских коммун Венеции, Генуи и Пизы, а взамен правители Антиохии, Триполи и Иерусалима заключили договоры, гарантирующие коммунам привилегии в одном или нескольких портах принимающего государства [G. Airaldi and B.Z. Kedar (eds.), I communi italiani nel regno crociato di Gerusalemme (Genoa, 1986).]. Итальянским властям обычно предоставлялась квартал в каждом из назначенных портов, который управлялся должностными лицами, назначенными метрополией и ответственными перед ней, вместе с частичным или полным освобождением от уплаты пошлин на весь импорт и экспорт или на их часть [Prawer, Crusader Institutions, pp. 217 – 49.]. Хотя поначалу итальянцы, как правило, оставались в государствах крестоносцев лишь на короткое время для ведения определенных деловых операций, к середине XII века некоторые семьи начали селиться там на постоянной основе, что помогло поднять численность населения этих городов до адекватного уровня. Когда итальянцы основали постоянные колонии в Сирии и Палестине, их привилегии породили много проблем с интерпретацией, и более поздние правители пытались ограничить привилегии коммун с разной степенью успеха [Ibid., pp. 226-9.]. И все же, несмотря на такие трения, итальянские коммуны сыграли жизненно важную роль в выживании государств крестоносцев. Их флот поддерживал открытыми пути сообщения с Западом, ежегодно доставляя большое количество паломников, солдат и поселенцев, которые были необходимы для укрепления франкского правления на завоеванных территориях. Более того, итальянцы обладали коммерческими навыками, которых не хватало франкам, но которые были необходимы для развития экономического роста государств, заключавшегося главным образом в торговле.
Хорошие сельскохозяйственные угодья, хотя и существовали на Латинском Востоке, не были в изобилии, хотя франкские государства были в состоянии производить достаточно продовольствия для удовлетворения собственных потребностей, за исключением случаев длительной засухи [J. Richard, Agricultural conditions in the Crusader States. A. Agriculture in Latin Syria’, in Setton, Crusades, V, pp. 253-66.]. Их самым важным экспортным товаром был тростниковый сахар, для которого на Западе существовал огромный рынок сбыта. Большие плантации были созданы везде, где было достаточно воды для очистки, особенно в Иерихоне в долине реки Иордан и вокруг Сидона и Акры на прибрежной равнине. Но основной торговлей были предметы роскоши высокой внутренней ценности, такие как дамасская сталь, товары арабских золотых дел мастеров и ювелирные изделия, благовония, персидские ковры и керамика, китайские шелка, а также специи и лекарственные препараты из Ост-Индии. Эта торговля велась с купцами из Дамаска и Алеппо, которые были готовы иметь коммерческие отношения с франками, потому что они контролировали все сирийские торговые точки средиземноморской торговли. Таким образом, порты государств крестоносцев в XII веке заняли ключевая позиция в экономике Средиземноморья и это обеспечило финансовые ресурсы, необходимые этим государствам для выживания [Prawer, Latin Kingdom, pp. 383-415.].
Несмотря на дружественные торговые отношения с соседними мусульманскими державами, франки редко были свободны от угрозы нападения с их стороны. Большинство важных городов были обнесены стенами, а в некоторых крупных деревнях были построены каменные башни, чтобы защитить население от мусульманских набегов [Benvenisti, Crusaders, pp. 273-6.]. Во всех государствах крестоносцев было построено много замков, которые служили двойной цели; они были центрами франкской администрации и правительства, но они также были центрами обороны, способными противостоять осаде армии вторжения до тех пор, пока не будут собраны силы на помощь [R.C. Smail, Crusading Warfare 1097—1193, 2nd edn. (Cambridge, 1995), pp. 204—44; H. Kennedy, Crusader Castles (Cambridge, 1994); Pringle, Secular Buildings.]. При условии, что в этих замках были достаточные гарнизоны, захватчик не мог совершить каких-либо существенных завоеваний, поскольку он неизбежно был бы вовлечен в серию длительных осад. Но франки не всегда могли оставаться запертыми в своих крепостях перед лицом вторжения, потому что большая вражеская армия могла поставить под угрозу экономическое благополучие королевства, опустошая сельскую местность. Тем не менее, чтобы собрать достаточно большую полевую армию для отражения таких вторжений, франкские правители были вынуждены сократить гарнизоны замков и городов до опасно низкого уровня. Вот почему они часто неохотно вступали в решительные сражения, даже когда войско было собрано, потому что, если бы битва была проиграна, крепости с недостаточным количеством людей не смогли бы оказать серьезного сопротивления.
Костяк франкской полевой армии состоял из рыцарей, вассалов короны. Согласно списку, датируемому правлением Балдуина V [1185-6 гг.], сохранному юристом XIII века Жаном Ибелином, королю Иерусалима были обязаны служить от 670 до 677 рыцарей [John of Ibelin, Livre, c. XIII, ed. Edbury, John of Ibelin, pp. 118-20. The figures that John gives can be differently computed, Smail, Crusading Warfare, pp. 89-90; Edbury, John of Ibelin, p. 133.]. Кроме того граждане городов и церковь были обязаны короне снарядить 5025 сержантов [John of Ibelin, Livre, c. XV, ed. Edbury, John of Ibelin, pp. 124—6.]. Р. К. Смаил убедительно доказал, что эти сержанты были пехотинцами, которых обычно можно было использовать только в оборонительных целях, поскольку им не хватало мобильности, необходимой для рейдов на вражескую территорию [Smail, Crusading Warfare, p. 91.].
В первой четверти XII века под командой князя Антиохийского состояло 700 рыцарей [Walter the Chancellor, Bella Antiockena, ed. H. Hagenmeyer (Innsbruck, 1896), II, 5, p. 88.] и хотя нет сопоставимых цифр для правления Балдуина IV, это число, должно быть, значительно сократилось, поскольку княжество потеряло большую часть территории. Князь не был обязан поставлять рыцарей в Город, но обычно отправлял контингент войск на помощь южному королевству в случае чрезвычайной ситуации, если это позволяли его собственные обстоятельства. Граф Триполийский располагал примерно 300 рыцарями и был обязан направлять 100 из них королю Иерусалима [John of Ibelin, Livre, c. X, ed. Edbury, John of Ibelin, p. 114; Richard, Tripoli, p. 33, n. I.].
Само собой разумеется, что армии такого размера никогда не были достаточно велики, чтобы защищать такие обширные территории, как те, которыми правили франки. Как указывал Эдбери, вассалы короны почти наверняка содержали больше воинов, чем было рыцарей, служивших королю [Edbury, John of Ibelin, p. 131.], и корона, безусловно, набирала дополнительные войска из местного населения, как франкского, так и коренного, а также из западных солдат, которые приходили искать удачу на Латинском Востоке. Во времена кризиса король мог издать арриер-бан [франц. Arriure-ban, от arriure, сзади, и ban, объявление. Созыв всего дворянства, чтобы идти за королем на войну. – прим. Пер.] и призвать всех боеспособных франков на защиту королевства, но это была отчаянная и не очень эффективная мера, поскольку у большинства откликнувшихся мужчин не было соответствующей военной подготовки.
Поскольку королевство находилось под постоянной угрозой нападения мусульманских держав, Иерусалим отличался от западных монархий тем, что рыцарская служба не ограничивалась сорокадневным периодом, но теоретически король мог призвать своих вассалов служить в течение всего года. Но рыцарская служба предоставлялась бесплатно только для оборонительных кампаний, и если король хотел, чтобы его вассалы служили за пределами королевства, например, в Египте, он должен был платить им [John of Ibelin, Livre, c. 217, RHC Lois I, p. 346. H.-E. Mayer, ‘Le service militaire des vassaux à l’étranger et le financement des campagnes en Syrie du nord et en Egypte au XIIe siècle’, Mélanges sur l’histoire du royaume latin de Jérusalem, Mémoires de l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, n.s., 5 (Paris, 1984), pp. 93—161.]. Приезжающие западные принцы часто были готовы предоставить свою свиту в распоряжении короны для конкретной кампании, но такие источники помощи были непредсказуемы, и именно поэтому все правители франкского Востока приветствовали формирование военных орденов.
Рыцари-тамплиеры и рыцари Святого Иоанна [или рыцари-госпитальеры] были членами международных религиозных орденов, которые считали защиту Святой Земли своим главным приоритетом. Кроме того, орден Святого Иоанна занимался благотворительной деятельностью, а больница, которую он содержал в Иерусалиме, насчитывала более 750 коек и была самой большой в христианском мире [John of Wurzburg estimates the number at 2,000 beds: Description of the Holy Land, tr. in J. Wilkinson, Jerusalem Pilgrimage, 1099—1185, Hakluyt Society, 2nd ser., 167 (London, 1988), pp. 266-7.]. К 1174 году оба Ордена стали играть важную роль в обороне Латинского Востока. Тамплиеры удерживали марку в Аманусе [Аман, горный хребет между Сирией и Киликией – прим. Пер.] к северо-западу от Антиохии, а также Тортосу и замок Сафита [Chastel Blanc] в графстве Триполи [J. Riley-Smith, ‘The Templars and the Teutonic Knights in Cilician Armenia’, in T.S.R. Boase (ed.), The Cilician Kingdom of Armenia (Edinburgh, 1978), pp. 92-117 at pp. 92-7; J. Riley-Smith, ‘The Templars and the castle of Tortosa in Syria: an unknown document concerning the acquisition of the fortress’, EHR 84 (1969), pp. 278—88.]. Рыцари Святого Иоанна также владели крупными владениями в этом графстве с центром в Крак-де-Шевалье, а в 1168 году Боэмонд III Антиохийский пожаловал им марку в Афамийи [Калаат аль-Мадик (по-арабски: لعة المضيق также пишется Калаат аль-Мудик или Калаат аль-Мудик; также известен как Афамийя или Фамийя) – город и средневековая крепость на северо-западе Сирии, административно часть мухафазы Хама, расположенная к северо-востоку от Хамы. – прим. Пер. ]. Оба пожалования включали земли, которые мусульмане завоевали, но которые, как надеялись, Орден вернет себе, и, делая эти пожертвования, светские правители отказались от всех прав собственности перед рыцарями, которые, таким образом, получали фактически суверенную власть в этих областях [J. Riley-Smith, The Knights of St John in Jerusalem and Cyprus (1050—1310) (London, 1967), pp. 55-6 and 66.]. В Иерусалимском королевстве к 1174 году тамплиеры владели замками Газа, Сафед, Ахамант и Ла-Фев, а госпитальеры – замками Бетгибелин и Бельвуар. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что к правлению Балдуина IV Ордена могли совместно поставлять войску почти столько же рыцарей, сколько и королевские вассалы [Prawer, Latin Kingdom, p. 261.].
Рыцари и сержанты военных орденов были наиболее профессионально подготовленными и идеологически преданными контингентами во франкских армиях. Их уважали и боялись их мусульманские противники. Более того, ордены были финансово независимыми. Они владели собственностью на Латинском Востоке и по всей Западной Европе, из которой они получали доход, чтобы поддерживать и обучать своих братьев, а также строить и содержать впечатляющий ряд крепостей [и, в случае ордена Святого Иоанна, также госпиталей] на Латинском Востоке.
Несмотря на свою протяженную береговую линию, сирийские франки так и не обзавелись собственным флотом. Единственной мусульманской державой в Леванте в XII веке, имевшей флот, был Фатимидский Египет, но после того, как франки захватили Аскалон в 1153 году, фатимидскому флоту стало нецелесообразно оставаться в море достаточно долго, чтобы совершать набеги на сирийское побережье, потому что он больше не мог брать на пополнять запасы пресной воды. Флот Фатимидов начал приходить в упадок и когда Балдуин IV стал королем, франкам уже около двадцати лет не угрожали с моря, и у них не было стимула создавать собственный флот [J.H. Pryor, Geography, Technology and War. Studies in the History of the Maritime Mediterranean, 649-1571 (Cambridge, 1988), pp. 112-25, specially p. 116.].
К 1174 году франки находились в Леванте уже три четверти века и приспособились к местным условиям. Многие из них жили в каменных домах и могли позволить себе одеваться в такие ткани, как шелк и хлопок, которые на Западе были непомерно дорогими. Они регулярно посещали общественные бани, которые существовали во всех крупных городах, и ели более разнообразные и экзотические продукты, которые поставляла земля, хотя их приспособляемость была ограничена — они, например, не хотели есть рис [Prawer, Latin Kingdom, p. 363.]. Эти свидетельства более преуспевающего и потворствующего своим желаниям образа жизни удивляли, а иногда и шокировали новичков с Запада, но такие изменения были поверхностными. Между ними и коренным населением имели место некоторые смешанные браки. Франкам по закону запрещалось вступать в брак или вступать в какие-либо сексуальные отношения с мусульманами, если только они не были предварительно готовы принять христианское крещение [Canons XII-XV of the Council of Nablus of 1120, Mansi, XXI, col. 264.], но они могли свободно вступать в брак с христианами восточного обряда, и такие союзы были достаточно распространены; у Балдуина IV были армянские прабабушки с обеих сторон из его семьи. Несмотря на это, франки принципиально отличались от своих подданных из числа коренного населения. Они были католиками по религии, французами по речи и западниками по культуре. Они даже одевались по-западному, ибо хотя часть их одежды могла быть сшита из восточных тканей, обычно она была скроена в современном им западном стиле [J. Prawer, The World of the Crusaders (Jerusalem, 1972), p. 87.]. Более того, вся власть в центральном и региональном правительстве была сосредоточена в их руках. Смешанные браки между франками и коренными христианами не изменили эту ситуацию каким-либо существенным образом, поскольку дети от смешанных браков следовали религии своих отцов и, таким образом наследовали их правовой статус.
Но следует подчеркнуть, что барьер между франками и их подданными из коренных был религиозным, а не этническим, поскольку франки были определены законом не как люди западноевропейского происхождения, а как христиане «по римскому праву”. Это было важное различие, поскольку оно означало, что член любой местной общины, мусульманин или восточный христианин, мог пользоваться всеми законными правами франкского гражданина, если он был принят в католическую церковь. Есть свидетельства того, что такие обращения действительно имели место [Riley-Smith, FeudaI Nobility, pp. 10 -11.], но они были редкостью,поскольку обращение влекло за собой не просто смену религии, но и разрыв с целой культурной традицией.
Большая часть коренного населения, не сменившего свою веру, была низведена до положения граждан второго сорта, поскольку им было запрещено любое реальное осуществление власти и многие юридические привилегии, которыми пользовались франки. Мусульмане и евреи, жившие под властью франков, хотя и относились к ним сравнительно хорошо, не считали свое положение идиллическим. Поскольку ислам не делает различий в сообществе верующих между церковью и государством, христианское господство само по себе было причиной религиозной напряженности для мусульман, факт, который их христианские правители не смогли оценить. Ибн Джубайр, посетивший эти общины в 1184 году, выразил ортодоксальное мусульманское мнение: “В глазах Бога нет оправдания пребыванию мусульманина в какой-либо неверной стране, кроме как при проезде через нее, когда путь лежит в мусульманские земли” [Ibn Jubayr, pp. 321-2.]. Как показал Прауэр, евреи были отчуждены, потому что, за редкими исключениями, им было запрещено жить в Святом Городе, хотя им было разрешено посещать его и молитесь у Западной стены. Поэтому они приветствовали Саладина как нового Кира, когда после 1187 года он позволил им вернуться в старый еврейский кварартал города [Prawer, Jews in the Latin Kingdom, pp. 64-71.].
Многие даже из восточных христиан считали франков чужаками. Проблема здесь была в основном языковой, поскольку многие восточные христиане говорили на арабском языке и разделяли общую культурную традицию со своими мусульманскими соседями. Большинство франкской знати плохо говорили по-арабски, и из-за этого некоторые коренные христиане находили мусульманских правителей более близкими, несмотря на различия в религии [C. Cahen, ‘Indigenes et croises3, Syria 15 (1934), pp. 351-60.].
Таково было королевство, которым Балдуин IV был призван править в 1174 году. Тем не менее следует подчеркнуть, что хотя в государстве действовали сильные деволюционные тенденции [Деволюция – передача центральными правительственными органами части своих полномочий местным органам власти. – прим. Пер.], полномочия короны ни в коем случае не были незначительными. Король, конечно, был бесспорным главнокомандующим армией. Более того, обширные королевские владения в какой-то мере служили противовесом власти магнатов. Корона также обладала альтернативными источниками дохода: чеканка монет была королевской монополией в Иерусалиме XII века [Prawer, Latin Kingdom, p. 81. D.M. Metcalf, Coinage of the Crusades and the Latin East in the Ashmolean Museum, Oxford (London, 1983), pp. 24-5.], и, кроме того, король получал налоги, уплачиваемые соплеменниками бедуинов, а также религиозные налоги своих нехристианских подданных [Prawer, Crusader Institutions, p. 214; Latin Kingdom, pp. 49—50.]. Таможенные и портовые сборы составляли особенно важную часть королевских доходов, поскольку, несмотря на привелегии, предоставленные итальянским торговцам, они обычно не отправлялись во внутренние районы страны. Следовательно, мусульманские купцы должны были приезжать во франкские порты, чтобы торговать с ними, а мусульмане не имели никаких коммерческих привилегий и должны были платить полные пошлины на весь импорт и экспорт. Поскольку каждый порт в королевстве, независимо от того, кто управлял городом, где он находился, находился непосредственно под контролем короля, коммерческие сделки были важным источником дохода для короны [Prawer, Crusader Institutions, pp. 31-4.]. Королевские чиновники, работавшие в портовом управлении, известном как cathena, обладали высокими профессиональными навыками. Ибн Джубайр, посетивший Акру во времена правления Болдуина IV, был явно впечатлен “христианскими служащими таможни с чернильницами из черного дерева, украшенными золотом”, которые свободно говорили по-арабски, а также были деловиты и вежливы [Ibn Jubayr, pp. 317-18.].
Короли Иерусалима XII века также обладали значительными полномочиями церковного покровительства [Hamilton, Latin Church, pp. 52-85 and 113—36.]. В отличие от этого, их полномочия по отношению к своим светским вассалам, хотя и не были незначительными, были более ограниченными. Согласно Livre au roi [Книга короля], существовали определенные преступления, за которые король мог лишить вассала собственности без решения Верховного суда [Livre au roi, c. 16, pp. 177—84.]. Более того, Assise sur la ligece [законодательный акт], принятый в правление Амальрика, значительно увеличил королевскую власть, требуя от всех подвассалов в сеньорствах приносить дань королю. Трудно сказать, как часто применялся этот закон. Он был создан для того, чтобы подвассалы, которых их сеньоры лишали вотчин без суда, могли обратиться к королю за справедливостью. Теоретически это означало, что все подвассалы имели право присутствовать на Высоком суде, но нет никаких свидетельств того, что они когда-либо пользовались этим. Хотя этот закон применялся в XIII веке для ограничения власти короны, его первоначальным следствием было укрепление королевской власти, по крайней мере теоретически, в других отношениях власть короля над его вассалами была очень ограниченной. В других отношениях власть короля над своими вассалами была весьма ограниченной. За исключением необычных обстоятельств, корона не осуществляла права опеки над несовершеннолетними наследниками: мать ребенка или ближайший родственник обычно управляли фьефом до его совершеннолетия. [Riley-Smith, Feudal Nobility, p. 38.]. Король также не мог требовать от овдовевшей наследницы повторного брака до тех пор, пока не пройдет год и один день после смерти ее мужа, и тогда он был обязан предложить ей на выбор трех женихов, ни один из которых не мог бы унизить по рангу ни ее саму, ни ее бывшего мужа [Philip of Novara, Livre, c. 86, RHC Lois I, pp. 558-9.]. Это положение значительно ограничивало покровительство короля.
Успешный король должен был гармонично сотрудничать с относительно небольшой группой влиятельных людей, числом около сорока, состоящей из других членов королевской семьи, крупных государственных чиновников, основных вассалов короны, лидеров католической иерархии, магистров военных орденов и представителей итальянской коммуны. Хотя Высокий суд Иерусалима теоретически был главным консультативным органом королевства, он не был подходящим форумом для обсуждения важных вопросов, поскольку многие из самых влиятельных людей не имели в нем места. Поэтому возник обычай созывать королем более представительное собрание для рассмотрения важнейших вопросов политики. Вильгельм Тирский использует термин curia generalis для описания таких собраний. На таких собраниях могли присутствовать любые советники, которых решит призвать король. Обычно в их число входили все важные члены Высокого суда, высшие государственные чиновники, патриарх Иерусалимский и некоторые католические епископы и аббаты, магистры военных орденов, а при определенных обстоятельствах и представители франкского населения.
И все же, хотя этот механизм широкого обсуждения существовал и использовался, большая часть ответственности за успешное правление лежала на короле. Некоторые из наиболее важных людей в королевстве, например, магистры военных орденов, не были его подданными, и королю в большей, чем обычно, степени требовались такт, твердость и здравый смысл, чтобы держать под контролем фракционные интересы, представленные на этих собраниях: и вдохновлять их членов на единство цели. Хотя curia generalis была самым представительным органом, определявшим политику королевства, она состояла только из франков. Король также должен был обеспечивать интересы своих некатолических подданных, и это традиционно делалось путем переговоров с главами их религиозных общин [Hamilton, Latin Church, pp. 188—211.]. Это была важная королевская функция, которая принадлежала исключительно монарху.
Летом 1174 года международное положение Латинского королевства было особенно критическим. Прискорбно, что это совпало с королевским несовершеннолетием, когда король был не в состоянии действовать как объединяющая сила в правительстве. Не было прецедента, на который советники короля могли бы ориентироваться, потому что единственное другое королевское несовершеннолетие, Болдуина III в 1143 году, пришлось на период, когда его мать, Мелисенда, уже была соправительницей короля Фулька, так что не было никакого перерыва в управлении государством. Никто не мог обеспечить такую же степень преемственности в 1174 году.
Бернард ГАМИЛЬТОН. Прокаженный король и его наследники / Балдуин IV и Иерусалимское королевство крестоносцев
Bernard HAMILTON. “THE LEPER KING AND HIS HEIRS / Baldwin IV and the Crusader Kingdom of Jerusalem”
