Подведем итог событиям, записанным в этом латинском документе. На первом заседании в субботу утром, после того, как первый тамплиер, Готье де Буллен, капитулировал и признал основные обвинения [отрицая при этом два последних], еще шесть братьев были допрошены по отдельности один за другим и сделали то же самое. Днем их примеру последовали еще три брата, и, наконец, на следующее утро три последних брата по очереди сделали то же самое. Каждое отдельное заседание нотариус заканчивал официальным пунктом о датировке и списком свидетелей. Список второго заседания существенно отличался. Нотариус подтвердил подлинность документа, предположительно еще в воскресенье утром, указав свое личное присутствие на «вышеупомянутых признаниях, прошениях, приемах и послаблениях относительно милосердия церкви и наказаний тела и членов», подтвердив, что он составил документ собственноручно в публичной форме и добавил свой seign manuel к печатям четырех доминиканцев и двух рыцарей. Он даже засвидетельствовал, что небольшое подстрочное добавление была сделана им собственноручно.
Примечательно, что после первого признания тамплиеров и все чаще после первого сеанса отчеты становятся все более и более сжатыми, и почти не регистрируют конкретные детали, кроме идентифицирующей информации для каждого брата. В этом документе создается впечатление, что после того, как Готье де Буллен капитулировал, все пошло гладко, с более или менее предрешенными результатами. Более того, из этого документа можно сделать вывод, что доминиканцы и рыцари достигли такого явного успеха благодаря сплоченному, решительному и аргументированному убеждению, за которым скрывалась лишь, возможно, скрытая угроза физического наказания. Когда этот документ был отправлен королю и инквизитору – а так оно и было, – доминиканцы почувствовали, что они эффективно выполнили инструкции, присланные в Кан Гийомом Парижским. Главный инквизитор был бы удивлен тем, до какой степени светские агенты короля, а не доминиканцы, вели допрос по делу о ереси. Но в остальном результаты здесь были вполне удовлетворительными; формальный протокол тринадцати признаний, аккуратно свернутый, официально засвидетельствованный и нотариально заверенный.
Французская версия событий
Оба королевских рыцаря также получили четкие инструкции от короля. Хотя формальное латинское письмо Филиппа IV с приказом об аресте было несколько расплывчатым, прилагаемые к нему инструкции на французском языке были удивительно точными. Королевские агенты должны были держать тамплиеров под надежной охраной, сначала допросить их, а затем вызвать комиссаров инквизитора и тщательно выяснить правду, «при необходимости, с пытками». В случае признания «истины» они должны были зафиксировать это в письменной форме со свидетелями. Что касается проведения расследования, королевские агенты должны были зачитать статьи и сообщить тамплиерам, что папа и король уже были полностью проинформированы об этих ошибках. Братьям следует пообещать помилование, если они признаются и сказать, что они умрут, если не сделают этого.
Таким образом, рыцари Хью и Энгерран, вероятно, поняли, что им было поручено составить собственный протокол признаний. предназначенный для короля, отдельно от нотариально заверенного документа, который составят доминиканцы. Существование отдельно записанной французской версии событий не является случайностью и не просто отражает предварительную стадию судебного разбирательства. Сначала можно было бы подумать, что французский документ мог быть написан как своего рода первый черновик дознаний, снятых на ходу, который затем был бы использован в качестве вспомогательного средства при изготовлении официальных нотариально заверенных латинских инструментов. Ничего подобного. Фактически, эти два акта являются официальными и окончательными, и предназначены для чтения и сохранения в качестве документа. Действительно, французский вариант [как мы увидим] почти наверняка был написан после латинского.
Эти два документа были просто результатом двух неясных просьб, содержащихся во французских инструкциях, и были отправлены обратно в королевский двор для двух разных целей. J 413, №20, был предназначен продемонстрировать как королевские рыцари выполнили свои приказы, содержащиеся во французских инструкциях, независимо от того, как доминиканцы выполняли свои. Если №17 был разработан для совместного ознакомления королем и главным инквизитором и оформлен в нотариально заверенном виде, предназначенном [при необходимости] для доклада на будущем церковном соборе, то №20 был нацелен только на короля и его советников и имел целью просто доказать, что два рыцаря поступили именно так, как им было приказано. Тот факт, что доминиканцы присоединились к ним в этом отчете, указывает на их собственное желание доставить удовольствие королю, а также инквизитору.
Действительно, французская версия признаний дает совершенно иную картину того, что произошло в конце недели в Кане. Не ясно, чья именно рука составляла документ 39. Но он не был составлен до тех пор, пока допросы не были завершены [в воскресенье], потому что он начинается с фразы «допрос, проведенный частично в субботу, в праздник апостолов Симона и в июне 1307 года, а частично в воскресенье, братьев из домов Храма бальяжа Кана, о статьях их ошибок, запечатанных контрпечатью нашего господина короля ». Затем перечисляются статьи, и на самом деле они почти дословно взяты из инструкций на французском, которые действительно были присланы запечатанными контрпечатью короля. Из латинской версии признательных показаний уже было очевидно, что допрос проводился на основании обвинений, содержащихся в дополнительных инструкциях; французская версия не только подтверждает этот факт, но и демонстрирует, что язык почти полностью соответствует тому, что было получено и использовалось в соседнем районе Руана.
Далее в документе говорится, что допрос “проводился нами: Робером, субприором, Мишелем Шугне — лектором, Роже д’Аржансом и Жаном де Маржни из доминиканского дома в Кане — в соответствии с поручением Гийома де Парижского [здесь не приводится выдержка, в отличие от нотариально заверенного латинского документа]; и “нами” – Гуго де Шастелем и Энгерраном де Виллером, “рыцарями нашего господина короля, назначенных этим же господином, как видно из его письма». Затем приводится только один список свидетелей, основанный на группе из первого и третьего сеансов в латинской версии, и неточное упоминание «многих других». Затем отчет становится серьезней:
Поскольку мы не могли вытащить правду от упомянутых тамплиеров относительно ошибок, содержащихся в упомянутых статьях, хотя они дважды давали клятву и были допрошены настолько тщательно, насколько это было возможно, мы – заместитель, лектор, Роже и Жан, упомянутые выше – в присутствии нас – упомянутых Гуго и Энгеррана – поскольку эти тамплиеры все отрицали, показали им индивидуально и каждому по отдельности несколько причин и способов, с помощью которых они могли бы спасти тело и душу, если бы они признали истину и покаялись в своих ошибках. и вернулись к вере и единству Святой Церкви, и как Святая Церковь принимает тех, кто заблуждается и хочет вернуть к вере, и мы обещали принять их на милость Святой Церкви, если они захотят этого. И мы, упомянутые выше Хуго и Энгерран, таким же образом обещали освободить их от всех наказаний, которыми наш господин король мог наказать их за такие ошибки. И чтобы еще больше подвигнуть их на то, дабы вытянуть из них истину, мы показали им, как хорошо известно и очевидно, что большая часть тамплиеров королевства Франции признала и созналась в своих ошибках, и что уклонения и защиты, которые они использовали, не смогли им помочь.
До сих пор самое заметное различие с латинской версией состояло в том, что здесь нет упоминаний о трех отдельных сеансах, где каждый брат появлялся лишь в одном из трех. Вместо этого есть утверждение, не найденное в латинском документе, что все братья поклялись два раза, что обвинения были ложными. Здесь, как представляется, описаны два раунда допросов, которые должны были состояться в субботу, 28 октября, в течение двух недель после арестов 13 октября [а не трех отдельных заседаниях 28-29 октября, как это записано в латинском документе]. В противном случае единственной дополнительной информацией является утверждение, что братьям сказали, будто большинство тамплиеров уже признались, что было хитрой уловкой ослабить их надежду продержаться.
Но, наконец, во французском отчете есть очень красноречивая фраза. В конце концов братьям было сказано, “что если они лжесвидетельствуют в третий раз, то они должны быть осторожны, ибо будет уместно, если они понесут такое наказание, какое требуется в данном случае.” Назвать эту угрозу зловещей — значит ничего не сказать.
Мы приступили к рассмотрению вышеупомянутых статей и выслушали упомянутых тамплиеров одного за другим, и они дали показания по указанным статьям в том порядке, в котором они следуют ниже.” Далее следует запись тех же самых признаний, уже зафиксированных в латинской версии и отмеченных здесь как происходящих “в зале petit château” Кана, в субботу и воскресенье, в присутствии упомянутых выше и в присутствии упомянутых свидетелей.” И “в подтверждение истины мы — субприор, лектор, братья Роже и Жан, названные выше, — приложили печати на этот документ, с печатями упомянутых Гуго и Энгеррана, присутствующих по причинам, описанным ниже.
В самих признаниях вполне узнаваемы общие очертания того, что было записано в нотариально заверенной латинской версии. Они действовали в том же порядке. Но если сходства очевидны, то различия поразительны. Теперь было специально зафиксировано, что первый опрашиваемый брат, Готье де Буллен, «дважды давал присягу и был тщательно допрошен по вышеупомянутым статьям, которые он полностью отрицал». Становится все более очевидным, что этот документ пытается прояснить, что тамплиеры подвергались тщательному допросу перед официальными заседаниями, проводившимися на выходных, и что эти тамплиеры постоянно «лжесвидетельствовали», отрицая «правду» в первых раундах допроса.
Но теперь, после явной угрозы [нигде не упомянутой в латинской версии], становилось понятным, что третье отрицание не будет допущено. Готье признал и сознался во всех статьях, кроме того, что он ничего не знал об идоле и что он считает, что обвинение в ненадлежащем освящении священниками облатки было ложным. Французская версия добавляет информацию о том, что он «уже» признался, что носил пояс под рубашкой в знак целомудрия, но он никогда не касался им идола. Интересным фактом здесь является очевидная ссылка на то, что «уже» – предположительно в двух предыдущих допросах – сделало заявления о том, что пояса братьев не имели ничего общего с идолопоклонством, что дает представление об этих более ранних допросах и о том, как Готье, возможно, пытался опровергнуть обвинения на тот момент. В конце концов [как и в латинском варианте] Готье искал милости церкви и освобождения от наказания, и получил это.
Для следующих одиннадцати братьев формат документа особенно интересен. В существующем [1907 г.] издании актов не уточняется, что следующие одиннадцать имен [от Матье Рено до Рауля де Перусса] были записаны в левой части пергамента с идентифицирующей информацией об их доме, положении и т.д. и обстоятельствами их вступления в орден. В правой части формулируется утверждение, в результате чего изменяются все названия: каждый из этих братьев дважды клялся и все отрицал; после чего, допрошенные в третий раз, они индивидуально признались в форме и в той манере, в которой это сделал Готье, и раскаялись и вернулись к единству церкви, прося милосердия и освобождения от наказания, которое было дано. Очевидно, что этот краткий отчет был сделан постфактум, без какого-либо интереса в сохранении фактических свидетельств этих братьев и без каких-либо указаний на то, что их допрашивали на трех отдельных сессиях, как это ясно указано в латинском документе.
Наконец, была записана судьба тринадцатого брата. Показания Ги Пене доступны уже давно, с тех пор как Финке опубликовал их в 1907 году. И все же он не привлек того внимания, которого заслуживает, поскольку представляет собой наиболее четкое сохранившееся свидетельство того, как королевские агенты вымогали признательные показания. В других случаях сами тамплиеры заявляли, что их пытали [В качестве примера см.: Barber, Trial, 70-71; и Demurger, Les Templiers, 443.]. Но здесь королевские агенты описывают свои действия:
Брат Ги Пене, одиноко живущий в Храмовом доме Лувиньи, поклялся дважды и был тщательно допрошен по вышеупомянутым статьям, которые он отрицал. Замученный [mis en gehine] в вышеупомянутую субботу, во время пыток [en la quelle gehine] он не хотел ни в чем признаваться. На следующий день, расспрошенный и допрошенный по указанным статьям, он признался в ошибках так же, как они были признаны другими, перечисленными выше, в том, что касается его заявления и его истинного мнения. Субприора, лектора, Роже и Жана, упомянутых выше, — о помиловании, а нас — упомянутых Гуго и Энгеррана — об освобождении от временного наказания, которое было ему даровано.
Внезапно ряд, казалось бы, ничем не примечательных аспектов нотариально заверенной латинской версии приобретает совершенно иной смысл. Ги вывели последним не случайно, а потому, что он был единственным братом, который продержался после первых двух раундов допроса [те предыдущие раунды в любом случае остались незамеченными в латинском варианте]. В какой-то момент в субботу, когда двенадцать его братьев капитулировали, его подвергли пыткам. На следующий день, после того как все остальные братья признались, дальнейшее сопротивление, должно быть, показалось ему бесполезным, и он, наконец, согласился.
Королевские рыцари описали все, что они сделали, чтобы продемонстрировать, насколько точно они следовали инструкциям и насколько успешными они были. Им было приказано допросить братьев, пообещать помилование и пригрозить смертью. Они так и сделали. Им сказали применять пытки «в случае необходимости», и когда необходимость стала очевидной, они выполнили приказ. Не желая скрывать факт применения пыток, самом деле они старались подчеркнуть его, потому что это указывало на то, что они правильно поняли инструкции и выполняли их в точности.
И эти действия они предприняли в плотном тандеме с доминиканскими агентами инквизитора. Эти люди, по-видимому, присутствовали на предварительных двух раундах допроса, и, по крайней мере, как гласит формулировка этого документа, они были соучастниками в высказывании явных угроз, что третье отрицание будет недопустимым, в то время как с другой стороны, признание будет означать прощение как со стороны короля, так и со стороны церкви. Они могли или не могли быть непосредственно вовлечены в принятие решения о применении пыток, но они поставили свои печати на этот документ и его прямую ссылку на пытки без тени сопротивления. Возможно, их утешало то, что в латинском документе, уже подготовленном нотариусом Анри де Ги, описываемые события были подчищены, без упоминания о двух раундах предварительных допросов, явных угрозах или пытках. Вместо этого версия, составленная их нотариусом, предполагала, что упорядоченные, возможно, даже утомительные, двухдневные допросы, рассуждения и уговоры привели к признаниям. Хотя инквизиторам было по закону разрешено призывать к применению пыток после указов Иннокентия IV в 1252 году и Александра IV в 1256 году [Edward Peters, Torture, 2nd ed. (Philadelphia, 1996), 62-67.], в инквизиторских записях лишь изредка упоминаются явные намеки на применение пыток в ту эпоху [J,B. Given, Inquisition and Medieval Society: Power, Discipline, and Resistance in Languedoc (Ithaca, 1997), 54 n. 8; C.Caldwell Ames, Righteous Persecution: Inguisition, Dâminicans, and Christianity in the Middle Ages (Philadelphia, 2009), 166.].
Судьба тринадцати тамплиеров Кана
О Жане Шале и Гийоме де Роре после 29 октября 1307 года больше ничего не известно. В установленную дату, но до конца 1309 года, тамплиеры, содержащиеся в Кане, были переведены в Жизор. Возможно, Жан и Гийом там и погибли. Во всяком случае, они не фигурируют среди тамплиеров, доставленных в Париж в начале 1310 года для защиты ордена перед недавно назначенной папской комиссией, которой было поручено заслушивать показания, касающиеся виновности или невиновности ордена в целом [Barber, Trial, chapters 5 – 6; Dale R. Streeter, “The Templars Face the Inquisition: The Papal Commission and the Diocesan Tribunals in France, 1308-1311,” in The Debate on the Trial of the Templars, ed. Burgtorf, Crawford, and Nicholson, 87-95.]. Одиннадцать других братьев, без исключения, заявили о своей невиновности. 26 февраля большая группа братьев, заявивших о своей готовности защищать орден, включала Готье де Буллена, Матье Рено, Этьена де Невшато, Ришара Белленгеля, Анри де Рошура, Ги Панайя, Жиллена Тане, Обена Ланглуа и Кристофа де Лувье. Затем, 28 марта, на еще более большом собрании у епископа все эти люди, кроме Кристофа де Лувье, снова заявили о невиновности ордена , и теперь к ним присоединились Жоффруа Эрвье и Рауль де Перерус. Хотя эти люди прекрасно знали, что их признания от 1307 года были записаны в юридически удостоверенных документах и могли быть легко получены королевскими и церковными агентами, они, тем не менее, единодушно настаивали на том, что эти более ранние признания были ложными и вызванными различными видами насилия и угроз, подробно описанным в документе AN J 413 №20.
Однако после этого случая неповиновения о большинстве из этих людей больше ничего не известно. После печально известного сожжения 54 тамплиеров под Парижем 12 мая 1310 года, защита ордена быстро рухнула, и большинство тамплиеров бросились искать примирения с церковью. Многие из тех, кто был еще жив, полностью исповедались перед папской комиссией в 1311 году. Но никого из первоначальных тринадцати из Кана среди них не было. Известно, что в 1310 году многие живые тамплиеры так и не предстали перед папской комиссией на ее последней стадии. Остальные к 1311 году были уже мертвы. Обен Ланглуа, например, умер в период с марта 1310 по март 1311 года [Michelet, Procès, 2:26, 194.]. Случай с Матье Рено менее ясен, поскольку 19 апреля 1311 года один тамплиер включил его в группу братьев, которых он считал мертвыми, тогда как другой тамплиер в тот же день заявил, что, по его мнению, Матье еще жив [Ibid., 194,196; Miguet, Templiers et Hospitaliers en Normandie, 136].
Судьба только одного из этих братьев не вызывает сомнений. 12 февраля 1311 года сержант тамплиеров по имени Матье де Крессонессар свидетельствовал о своем собственном принятии в орден семнадцатью годами ранее в Париже [Sean L. Field, “La fin de l’ordre du Temple à Paris: Le cas de Mathieu de Cressonessart,” in La fin de l’ordre du Temple, ed. Chevalier, 101-32.]. Согласно его показаниям, единственным человеком, допущенным вместе с ним в тот день, был Готье де Буллен, которого теперь опознали по фразе «сожженный в Париже» [Michelet, Procès, 1:353.]. Готье, первый из признавшихся 28 октября 1307 года, почти наверняка встретил свой конец, как один из тамплиеров, сожженных в мае 1310 года, за «рецидив» ереси в силу того, что отказался от первоначального признания.
Выводы
Это исследование двух версий признаний тамплиеров, записанных в Кане, приводит к ряду более широких выводов. Во-первых, анализ, имеет отношение к недавно возобновившимся дебатам о том, есть ли какая-то доля правды за обвинениями в адрес тамплиеров [Jonathan Riley-Smith, “Were the Templars Guilty?,” in The Medieval Crusade, ed. Susan J. Ridyard (Woodbridge, 2004); A. Forey, “Were the Templars Guilty, Even If They Were Not Heretics or Apostates?,” Viator 42 (2011): 115- 41; Field, “La fin de l’ordre du Temple à Paris”; and Julien Théry, “A Heresy of State: Philip the Fair, the Trial of the ‘Perfidious Templars’; Pontificalization of the French Monarchy,” Journal of Medieval Religious Cultures 39 (2013): 117- 48.]. Документ AN J 413 №20 демонстрирует, что тринадцать признаний из Кана не заслуживают доверия в качестве доказательства того, что могло или не могло происходить на церемониях посвящения в тамплиеры. Как ясно показывают показания следователей, ни одному брату нельзя было позволить уклониться, не признав обвинений, которые, в свою очередь, были переданы королевскими агентами людям короля. Таким образом, признания были всего лишь переупакованными версиями обвинений на местном, французском, языке; они не могут предложить независимого подтверждения истинности этих обвинений.
Во-вторых, различия в описании событий в документах №20 и в №17 предполагают некоторую реальность, скрывающуюся за латинскими записями признаний, сделанных в других местах Франции в октябре и ноябре. Самым известным примером, конечно же, могут быть 138 признаний, записанных в парижском Тампле начиная с 19 октября, в целом похожими по форме и назначению на латинские признания, нотариально заверенные Анри де Ги в №17. Что пережили эти братья в Париже с 13 по 19 октября? Долгое время считалось, что они, должно быть, подвергались совокупности из угроз, принуждений и физического давления. Но тексты признаний, которые в конечном итоге были записаны нотариальной группой Гийома де Пари, раскрывают мало конкретных деталей. Как и в случае с латинским нотариально заверенным вариантом признаний в Кане, гладкость парижских показаний указывает только то, что эти тамплиеры в конце концов были вынуждены сказать, скрывая борьбу, переговоры или отрицания, которые, возможно, имели место раньше. Но, по крайней мере, в общих чертах, французские записи из Кана предполагают несколько раундов предварительных допросов, которые должны были состояться в Париже за неделю до 19 октября, явные угрозы причинения боли и обещания прощения, которые должны были завершить эту предварительную фазу, и физическую силу, которая должна была быть применена против братьев, еще не желающих признаться в этом.
В-третьих, это исследование подчеркивает необходимость нового обращения ко всем документам, которые хранят признания, сделанные во Франции в первые недели после ареста тамплиеров. В последние десятилетия ученые добились огромных успехов в публикации и анализе документальных свидетельств хода Процесса тамплиеров за пределами Франции, обеспечивая столь необходимый более широкий контекст [Anne Gilmour-Bryson, The Trial of the Templars in the Papal State and the Abruzzi (Vatican City, 1982); Gilmour-Bryson, The Trial of the Templars in Cyprus: A Complete English Edition (Leiden, 1998); Helen Nicholson, The Proceedings against the Templars in the British Isles, 2 vols. (Farnham, UK, 2011); Nicholson, The Knights Templar on Trial: The Trial of the Templars in the British Isles, 1308-1311 (Stroud, 2009); Maeve Brigid Callan, The Templars, the Witch, and the Wild Irish: Vengeance and Heresy in Medieval Ireland (Ithaca, 2015), chapter 1; Alan Forey, The Fall of the Templars in the Crown of Aragon (Aldershot, 2001)].
Напротив, подлинные рукописи, содержащие допросы, проведенные во Франции до конца 1307 года, в последние несколько лет только начали подвергаться повторному исследованию. Гислен Брунель, наконец, отредактировал показания из Труа [15–18 октября] [Arnaud Baudin and Ghislain Brunel, “Les templiers en Champagne: Archives inédites, patrimoines et destins des hommes,” in Les templiers dans l’Aube, 27-69, analysis at 40-46; edition of AN J 413, no. 16, at 63-69.], Андреа Николотти подготовила новое важное издание показаний из Каркассона [начало 8 ноября] [Andrea Nicolotti, “L’interrogatorio dei Templari imprigionati a Carcassonne,” Studi medievali, 3rd ser., 52 (2011): 697-729.], и я перередактировал документы из бальяжа Руан [18 октября] и отчет инквизитора о двух немецких тамплиерах, присланный из Шомона [23 ноября]. Но в других случаях ученые все еще полагаются на издания столетней давности. Некоторые из них пронизаны ошибками и вводящими в заблуждение заявлениями, подобными тем, которые привели к такой путанице вокруг документа AN J 413 №17.
Другие были подготовлены грамотно, но все же иногда пропускали фрагменты, которые казались неинтересными; более того, в этих исследованиях рукописи редко подробно описывались [если вообще описывались]. Что касается признаний, записанных в Кагоре [начало 30 октября], мы зависим от иногда неполных транскрипций Финке 1907 года [Finke, Papsttum und Untergang, 2:316-21 (document in the archives of Barcelona).]; для богато задокументированных признаний в Ниме [начало 8 ноября], единственным изданием по-прежнему является издание Менара 1744 года [Léon Ménard, Histoire civile, ecclésiastique et littéraire de la ville de Nismes, vol. 1 (Paris, 1744), preuves, no. CXXXVI, 195-208 (BnF MS Baluze 396); Thomas Krämer, “Terror, Torture, and the Truth: The Testimonies of the Templars Revisited,” in The Debate on the Trial of the Templars, ed. Burgtorf, Crawford, and Nicholson, 71-85.]; и для Бигорре [начиная с 21 декабря?] у нас есть только резюме Прутца и частичная транскрипция [Prutz, Entwicklung und Untergang, 324 (AN J 413, no. 14)]. Наконец, хотя почтенная транскрипция парижских признаний Мишле является важной вехой в науке XIX века, современное издание и полное изучение рукописи, безусловно, было бы весьма желанным.
Как только эти оригинальные документы будут более точно поняты, их нужно будет изучить вместе, чтобы представить новую картину того, как проходили допросы осенью 1307 года и какими вариациями агенты пытались интерпретировать свои задания. Только тогда ученые смогут с уверенностью реконструировать важнейшие первые этапы «знаменитого и все еще таинственного суда над тамплиерами» [Théry, “A Heresy of State,” 117.].
Шон Л. Филд
