Крестовые походы часто изучаются с точки зрения событийной; истории. Они традиционно рассматриваются в рамках политической и военной истории и в нашем сознании привычно связаны с описанием битв, сражений, политических конфликтов, дипломатических союзов. Интерес к яркой и славной политической истории крестовых походов исчерпываются только военными и политическими событиями, в жизни крестоносцев кроме походов и сражений была и другая сторона. Семья и быт также занимали в их жизни важное место. Какие изменения внесли – походы в семейно-брачные отношения? Как изменялись социокультурные представления крестоносцев, их демографическое поведение?
Крестовый поход, уход рыцаря в Святую Землю, действительно означал серьезный перелом во всей его жизни, в отношениях с семьей, в привычном жизненном укладе. Крестовый поход был настоящим испытанием для семьи — он предполагал раздельное существование ее членов, ослабление прочности сложившихся на Западе семейных связей.
Рыцарь, отправлявшийся в Святую Землю, фактически принимал статус клирика, давая паломнический обет — votum ultramarinum, votum peregrinum [Decretalium D. Gregorii II Рарае IX. Lib. III. tit. XXXIII, cap. V//Corpus juris canonici. Lugundi. 1591. P. 474.]. В соответствии с указанием женщины могли либо идти в поход со своими мужьями, либо оставаться дома [«…Uxores possunt sequi vires ultra mare si volunt. sed non tenetur, nisi… ipsae vouerint…» (Ibid. Cap. Vili — IX. P. 478).]. Насколько часто женщины следовали за своими мужьями? Судя по хроникам, такие случаи имели место, хотя о реальном числе женщин-участниц крестового похода судить трудно [«…gaudebant uxores, abeuntibus maritis dilectissimis…» (Baldrici episcopi Dolensis Historia Hierosolymitana Recueil des Historiens des Croisades: Historiens Occidentaux (далее: RHC Occ.). Т. III. P., 1879).]. Чаще женщины оставались дома. Фульхерий Шартрский в своей хронике рисует сцены прощания крестоносцев с их супругами и детьми [Fulcherii Camotensis Historia Hierosolymitana. Heidelberg. 1913. P. 161 — 162.]. В хрониках и особенно в рыцарских жестах описывается состояние принявших крест рыцарей, переживающих конфликт между чувствами к семье и супруге или возлюбленной и необходимостью выполнить обет крестового похода [Об этом см.: Siberry E. Troubadours, Trouvers. Minnesingers and the Crusades Studi medievali. 1988. An. XXIX, fasc. 1. P. 19—45.].
Семейные связи были на самом деле серьезным препятствием для крестового похода. Женщины часто стремились удержать своих мужей и любовников и не одобряли их решение принять паломнический обет. Известный писатель XIII в. Умберто Романо будет объяснять нежелание рыцарей участвовать в походе именно их чрезмерной привязанностью к своим супругам и семьям [«…Sunt autem octo retractiva Christianorum a bello Saracenorum… nimia affeetio erga suos…” (Humbert Romanus. Opus tripartitum Mansi J.-D. Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio. Venetia. 1903. Т. XXIV, cap. IX).]. Церковь остро осознавала опасность, грозящую рыцарям. — женам и подругам крестоносцев давали индульгенцию дабы смягчить их враждебное отношение к идее крестового похода [Troop Palmer A. Criticism of the Crusade: A Study of Public Opinion and Crusade Propaganda. Amsterdam. 1940. P. 151.]. Судя по грамотам, женщины действительно отговаривали своих мужей от участия в крестовом походе, и не только из-за боязни разлуки. Как известно, путешествие в Святую Землю требовало больших средств. Их могли дать благочестивые пожалования — передача патримониальных владений или отдача земель под залог церкви. Пример подал Годфруа Бульонский, отдавший с согласия своей набожной матери Иды все семейные владения церкви [Andressohn P. The Life and Ancestry of Godefroy Bouillon. Bloomington, 9 1917. P. 17-20.]. В южнофранцузских грамотах встречаются упоминания о пожалованиях церкви рыцарями, отправляющимися в крестовый поход с согласия своих жен [Cartulaires des abbayes d’Aniane et de Gellone. Montpellier, 1898—1900. P. 175, CCIIL]. В клюнийской грамоте упомянут рыцарь Роберт: отдавая земли церкви, он не упустил случай упомянуть имя своей жены, давшей согласие на пожалование [«…ego Robertus… Hierosolymitanum iter volens arripere…dono… mansum meum… in presentia… videntibus et testificantibus uxore mea Lobbita…» (Cartulaire d’Aniane // Ibid. Cap. CCCXI. P. 337). Принявшие крест рыцари отдавали безвозмездно или за вознаграждение свои владения церкви. См.: Richard J. Departs de pelerins et croises bourguignons au XI s.:A propos dune charte de Cluny//Annales de Bourgogne, 1988. Vol. LX. P. 139 — 143: Vachez A. Les families chevaleresques du Lyonnais, Forez et Beaujolais aux croisades. Lyon, 1875; Arbellot (abbe). Les chevaliers Limousins la premiere croisade. P., 1881.].
О согласии жены в грамотах говорится не случайно. Хронисты, говоря о начале крестового похода, пытаются нарисовать единый благочестивый порыв всех участников: «отец не осмеливался запретить сыну, а жена — мужу» [«…pater non audebat prohibere filium nec uxor prohibere virum…» (Petri Tudebodi Historia Hierosolymitana. Lib. I, cap. 1. P. 173 // RHC Occ. Т. III. P.,]: «веселились отцы. . . сыновей отпуская, и радовались жены, когда мужья любимые уходили [«…Laetabantur patres filiis abscedentibus, gaudebant uxores, abeuntibus maritis dilectissimis…» (Baldrici Dolensis Historia Hierosolymitana. Lib. I, VII P 17 // RHC Occ. Т. IV. P.. 1879).]. Однако дело обстояло далеко не так. Семейные конфликты были частым явлением в жизни крестоносцев. Церковь не случайно настаивала на том, что votum peregrinationis — личное дело рыцаря. который должен принять обет без согласия своих родственников и жены [Corpus juris canonici. Cap. IX. Col. 478.]. Папа мотивировал право рыцаря соображениями о необходимости защитить Святую Землю и христианскую веру. Обращаясь к жителям Болоньи, папа Урбан II советовал им вступать в войско независимо от согласия жены [«…Juvenibus etiam conjugatis providendum est ne temere autem iter sine convenientia uxorum suarum aggrediantur. . .» (PL, 151. CCX, col. 483).].
Впрочем, позиция церкви в этом вопросе не была однозначной, и в письмах папы есть и запрет рыцарям уходить в крестовый поход без согласия жены [Bouquet M. Recueil des Historiens des Gaules et de la France. P , 1808 Т. XV, CXL, col. 162-163.]. Но в целом папство, конечно же поддерживало порыв рыцарей. Жены, однако, часто протестовали как против того, чтобы их мужья завещали свое имущество церкви, так и против их решения отправиться в крестовый поход. Знаменательна история, происшедшая в 1162 г. с неким рыцарем П. и упоминаемая в папских документах. Рыцарь принял решение пойти в крестовый поход и намеревался распродать свое имущество, однако жена, много раз изменявшая ему, не давала своего согласия. Рыцаря не остановило противодействие жены, и он обратился за помощью к церкви. Ему посодействовал сам папа Александр III [1159—1181 гг.]. специально обратившийся к французскому королю Людовику VII с просьбой разрешить рыцарю продать пли отдать в залог владения. несмотря на несогласие жены [«…Ut P. miles qui Hierosolymam ire optabat, possessiones suas vendere possit sine consensu cinjugis…» (PL, CC, cap. CXVII).]. Конфликт был решен в пользу рыцаря, который все-таки ушел в Святую Землю.
Конфликты между рыцарем и его семьей — достаточно частое явление в жизни крестоносца. Примечательно, что в одном из своих exempla Жак Витрийский — епископ Акры, живший на латинском Востоке в XIII в. – в назидание современникам рассказывает историю о жене, не разрешившей своему мужу пойти в крестовый поход, но тем не менее не убедившей его. Тайком от жены прослушав проповедь Жака Витрийского и узнав, что паломники за свои заслуги получают царствие небесное, избегая геенны огненной, рыцарь, которого жена заперла дома, выпрыгнул из окна и присоединился к крестоносцам [«…per fenestram in turbam exilivit et ipse primus ad crucem venit…» (Crane F. James Vitry. Exempla. L., 1890. P. 56).]. В источниках полнее всего отражены споры жен и мужей по поводу патримониальных владении, которые принявший крест рыцарь стремится передать церкви. Не случайно поэтому в грамотах и других документах больше всего сведений именно о женатых рыцарях, отправлявшихся в поход. Однако это отнюдь не означает, что в Святую Землю уходили именно те рыцари, которые состояли в браке. Картулярии и другие источники фиксируют прежде всего имущественные сделки, а потому в них часто упоминаются семейные конфликты по поводу имущества.
Много упоминаний и о молодых людях, не обремененных семьей и принимающих крест. Так, в клюнийских грамотах мы читаем о сделке двух братьев Одо и Бернара, решивших вступить в крестоносное войско — клюнийскому монастырю они передали часть своих земель и получили вознаграждение и средства на поход [Bernard A., Bruel A. Recueil des chartes de l’abbave de Cluny. P., 1903.]. Подобную же сделку заключил с клюнийским аббатом Гуго рыцарь Аркад [Vol. V. P.59. N 3712.]. Таких молодых людей было достаточно много и, видимо, они составили впоследствии основную часть крестоносной армии. Возможно, уход в Святую Землю влиял на число эвентуальных брачных союзов. Уход женатых рыцарей имел также значительные последствия для их семей, оставшихся на Западе. Каков был статус членов семейства рыцаря, воевавшего далеко за пределами родины, в Святой Земле?
Церковь, вдохновившая рыцарство на крестовый поход, брала на себя разрешение многих проблем, связанных с существованием его семьи. Была, в частности, учреждена так называемая «привилегия креста», предполагавшая защиту имущества рыцаря и наследственных и имущественных прав его детей и жены при различных тяжбах. Кроме того крестоносец пользовался определенными юридическими привилегиями — судился только в церковном суде, пользовался повышенной защитой в сфере уголовного права, его семья освобождалась от саладиновой десятины [Bridrey R. Le status juridique des croises. P.. 1901.]. О действии привилегии креста в отношении детей и супруги крестоносца есть сведения в северофранцузских картуляриях и кутюмах. Так, в Древнем нормандском судебнике описана ситуация, в которой оказалась одна французская семья. Ее глава воевал на латинском Востоке, а тем временем его родственников незаконно лишили владений, и жена крестоносца должна была выступать в суде и доказывать права семьи на имущество [Coutumiers de Normandie / Ed. E. Tardif. P.; Rouen, 1896. Т. II. P. 246.]. Ситуация, отраженная в Древнем нормандском судебнике, достаточно типична. В отсутствие мужа жене крестоносца предоставлялись большие права в распоряжении имуществом. Кутюма Бургундии разрешает жене воина самостоятельно выступать в суде и защищать интересы семейного имущества [Bouhier B. Observation sur la coutume de Bourgogne. Dijon, 1787. P. 191.].
Несомненно, ситуация крестового похода способствовала укреплению имущественных прав жены, которая, как мы видим, выступала в качестве равноправного совладельца имущества, нажитого в браке. Самостоятельность жены как юридического лица, широкие права на имущество и защиту имущественных и сов семьи, видимо, возросли в этот период. Благодаря особой ситуации, сложившейся в результате крестового похода, укреплялись имущественные права супругов, возрастала роль женщины в семье объединялись имущественные интересы детей и матери. Крестовый поход порождал не только проблемы сохранения семейного имущества, но и немаловажную проблему семейной разлуки, угрожавшей стабильности семьи. Неизвестность отсутствие каких бы то ни было сведений о супруге – все это вызывало тревогу. Получала ли семья какую-то информацию о муже-крестоносце? Ведь постоянная переписка была фактически невозможна. Вести с Востока приходили крайне редко. В Ватикане и Национальной библиотеке Парижа сохранились два письма графа Шартрского Стефана — от 24 июня 1097 г. и от 29 марта 1098 г. Рыцарь отправил свои послания из антиохийского лагеря. В этих письмах он предстает нежным супругом и отцом, наблюдательным человеком, с интересом описывает своей жене сражение при Никее, двор константинопольского императора и пр. [Epistulae ac chartae ad historiam primi belli sacri spectantes / Ed. Е. Hagenmeyer. P., Innsbruck, 1901. P. 48 56; 149 152.]. Письма Стефана Шартрского — редкое, к счастью для историка сохранившееся, свидетельство существования контактов рыцаря и его семьи. Но чаще всего семья пребывала в состоянии полной неизвестности о местонахождении своего кормильца.
Самостоятельное существование на Западе супруги крестоносца таило большую опасность. Нередко женщины забывали о своих обязательствах по отношению к мужу. Неуверенность в своем будущем и страх побуждали их вступать в новые браки. Так, после Третьего крестового похода супруги крестоносцев обратились к папе Клименту III [1187 —1191 гг.] с просьбой разрешить им вступить во второй брак, мотивируя это ссылками на «юный возраст» и хрупкость плоти. В письмах папы, папских декретах мы находим ответ на обращение женщин: «Неким женщинам, которые своих мужей, уведенных в плен или ушедших в паломническое путешествие, ожидают сверх семи лет и не могут узнать о том, живы они или мертвы, церковь своей властью не должна разрешать вступить во второй брак, пока не получат они точное известие о смерти мужа» [«…donec certum nuncium receperint de morte virorum…» (Regesta Pontificum Romanorum / Ed. P. Jaffe. Leipzig, 1888. Т. II. S. 553).] . Случаи заключения женами крестоносцев второго брака, очевидно, часты, проблема стабильности семьи крестоносца занимала умы отцов церкви.
Не случайно церковная концепция семейно-брачных отношений получает свое дальнейшее развитие в трудах Ива Шартрского и Гвиберта Ножанского именно в эпоху крестовых походов [См. об этом: Duby G. Le chevalier, la femme et le pretre. P., 1981. P. 173-201.]. В известном сочинении Panormia Ив Шартрский размышляет о проблемах семьи, глава которой пребывает в плену или отправляется в длительное паломничество. Епископ рассказывает о том, что очень часто мужья попадали в плен, а их жены, оставшиеся дома, заключали браки с другими мужчинами, считая своих супругов погибшими, когда же прежние мужья возвращались, создавалась напряженная ситуация [«…et in aliorum conjugio se… transierant…» (Ivo Camotensis Opera // PL. 162. Panormia. Lib. VI, cap. LXXXVI).]. В этом случае Ив Шартрский, ссылаясь на Священное Писание, советовал женщинам возвращаться к первому браку [Ibid. Lib. VI, cap. LXXXVI.]. Ситуации такого рода были, по словам Ива Шартрского, достаточно широко распространены ввиду постоянных бедствий и поэтому епископ уделяет им значительное внимание. Однако несмотря на частое, видимо, нарушение супружеских обязательств женщинами, епископ призывает крестоносцев снисходительно относиться к своим женам, оставшимся на Западе и поддавшимся соблазнам, принимая во внимание хрупкость женского сосуда и слабость пола.[«…fragilitatem vasis muliebris ad infirmiori sexu lndulgeant» (Ibid. Еp. CXXV)].
Понятно, что все это не могло не повлиять на ситуацию В Западной Европе. Длительная семейная разлука, уход рыцарей на Восток влекли за собой распад семейных союзов и создавали возможности повторных браков. В период крестовых походов возможности такого рода расширились и судя по снисходительному отношению со стороны Гвиберта Ножанского и Ива Шартрского, видимо, сама эта процедура стала более легкой. Если таковы были изменения на Западе то как решились проблемы семьи на Востоке? Как регулировалась семейная и сексуальная жизнь в крестоносном войске, какие формы семейно-брачных отношении сложились в основанных крестоносцами на латинском Востоке государствах?
В походе рыцарь-крестоносец оказывался в большинстве случаев оторванным от своей семьи. Однако армия состояла не только из одних мужчин. В источниках нередко упоминается о присутствии женщин и детей. Альберт Аахенский в своей хронике пишет о крестоносной армии: «Сообщество мужчин и женщин продолжало путь к Иерусалиму» [Alberti Aquensis Historia Hierosolymitana. Lib. I. P. 293 //RHC Occ. P.. 1879. T IV.]. Гильом Тирский жалуется на то беспокойство, которое женщины и дети причиняли войску [Willelmi Tyrensis Historia rerum in partibus transmarinis gestarum. Lib. IV.]. В хрониках часто упоминается о том, что женщины помогали воинам — приносили пить, подбадривали сражающихся [Baldri Dolensis Historia Hierosolymitana // RHC Occ. T. IV . Lib. II. P. 34: Petri Tudebodi Historia Hierosolymitano itinere / Ed. R. Hill. P.. 1977. P. 52.]. Конечно. среди сопровождающих армию крестоносцев женщин были и маркитантки, и женщины легкого поведения, но могли быть и супруги рыцарей [Baldrici Dolensis Historia… Lib. II. cap. XXIV. P. 28. См. Другие упоминания о женщинах в армии крестоносцев. Гвиберт Ножанский сооощает. что жены знатнейших воинов находились в армии: «…etiam mulieres et optimorum quorumque uxores…conveherent…» (Guiberti abbatis monasterii – Mariae Novigenti Historia qui dicitur Gesta Dei per Francos //, RHC Occ. P. 1879. Т. IV. Lib. XXIII. P. 218). XXV P. 291.].
Альберт Аахенский отмечает, что в армии царил разврат, процветали «недозволенные и развратные связи. . . по легкомыслию крестоносцы. . . неумеренно предавались наслаждениям с женщинами и мальчиками…» [Alberti Aquensis Historia… Lib.I, cap. XXV. P 291.]. Аноним рисует в своей картину еще более глубокого падения нравов. По его словам, крестоносцы проводили время в обществе конкубин и публичных женщин: святотатство, разврат, адюльтер и прочие преступления изобиловали в армии [Gesta Francorum Hierusalem expugnantium… Cap. LVIII P.532. P., 1866. Т. III.]. Альберт Аахенский рассказывает, что даже священники занимались развратом. Одного священника мусульмане застали с женщиной в яблоневой роще и жестоко расправились с ними — священнику отрубили голову, а его подругу увели в город, где ее истязали и мучили [Alberti Aquensis Historia… Lib. I, XXV. P. 291.]. Много рассказывает о необузданных нравах крестоносцев и Ив Шартрский [Ivo Camotensis Opera… Ep.CXXV.].
Как реагировала церковь на поведение крестоносцев? Попытки пресечь падение нравов, ориентируя рыцарство на идеальный образ крестоносца, сочетающий черты монаха и воина, предпринимались церковью постоянно. В хроники этого времени формируется достаточно устойчивый стереотип, характерный, видимо, для представлений людей этой эпохи: неудачи крестоносцев приписываются именно их грехам и сексуальной распущенности [Willelmi Tyrensis Historia…Lib. XXI, cap.VI. Т.II.]. Духовенство пыталось оказать моральное воздействие на рыцарей. Этой цели служили многочисленные рассказы о видениях. Пассажи, посвященные этому, вкраплены в рыцарские хроники. Так Бодри Дейльский в своей хронике вспоминает эпизод, в котором священник поведал погрязшим в разврате рыцарям о своем видении: явившийся ему Христос обвинил войско в распутстве и потребовал искоренения порчи нравов. Под впечатлением рассказа визионера воины устраивают коллективное покаяние и, посыпав пеплом головы, босиком совершают обход церквей [Baldrici Dolensis Opera… Lib. Ill, cap. VII. P. 66. RHS Occ.]. В другом визионерском рассказе, переданном Раймундом Ажильским, являющиеся герою апостолы Андрей и Петр обвиняют крестоносцев в прелюбодеянии и других подобных грехах [Raimundi de Aguilers Historia Francorum qui ceperunt Hierusalem Т. III. P.269.].
Церковь пыталась и иными способами обуздать распустившихся воинов, и в армии периодически проводились коллективные литании, религиозные шествия, массовые покаяния, устраивались суровые публичные наказания грешников в назидание всему рыцарству. Замечая распущенность нравов в войске, епископ Эймар призывает всех находящихся в лагере к коллективному покаянию и очищению — женщин изгоняют из армии, воины, собравшись вместе, произносят молитвы и стремятся постом и покаянием умилостивить Бога [Baldrici Dolensis Historia… cap. XVIII. P. 197. Occ. Т.III.]. Роберт Монах говорит о трехдневной литании, которую совершали крестоносцы — «смиренные и чистые сердцем», они шли к церкви, «вознося Богу молитвы о милосердии» [Roberti Monachi Historia Hierosolymitana, cap. VIII P.287 // RHC Occ. T.III]. Картины разврата сменялись картинами жестоких наказаний, от грехов крестоносцы переходили к покаянию.
Предпочтительными способами очищения согрешивших были публичные наказания. Альберт Аахенский сообщает, что, постановив очиститься от грехов, клир решил искоренить мерзость адюльтера и сурово наказать нарушающих постановление – сечь их ветками «для исправления и улучшения всего войска» [Alberti Aquensis Historia… Lib.III, cap. XVII P. 378.]. Гвиберт Ножанский сообщает, что если женщина, находящаяся в войске без мужа оказывалась беременной, то ее вместе с соблазнителем подвергали жестоким пыткам [Guiberti Novigentis Historia… Lib.IV, cap. XV, P.182.]. Характерна рассказанная Гвибертом Ножанским история одного монаха, отправившегося в крестовый поход «не по благочестию, а по легкомыслию» [non pietate, sed levitate provocatus]. В походе он прелюбодействовал с одной женщиной, в чем и был уличен. Последовало жестокое наказание — их прижигали раскаленным железом и обнаженных провели по всему лагерю, безжалостно бичуя [Ibid. P.182-183.]. Такого рода кары вошли в повседневную практику крестоносного войска.
