С падением Акры и выдворением франков из Сирии крестоносное движение начало уходить из сферы практической политики. Даже после завоеваний Саладина христиане еще владели великими крепостями на материке — Тиром, Триполи и Антиохией. Армия, прибывшая на помощь, имела базы, откуда могла действовать. Теперь баз не осталось. Маленький безводный остров Руад был ни на что не годен. Для войны пришлось бы организовывать экспедиции и доставлять провизию из-за моря с Кипра. В руках христиан оставалось единственное государство — Армянское королевство в Киликии. Но путь из Киликии в Сирию был нелегок, да и не всем армянам можно было доверять. Кроме того, потеря Иерусалима в 1187 году стала страшным потрясением для христианства, настолько внезапно оно произошло. Но в 1291 году все уже понимали, что Утремеру пришел конец. Его гибель вызвала горе и возмущение, но не удивление. Западную Европу занимали свои, более важные проблемы и ссоры. Религиозный пыл уже не гнал ее властителей на Восток, как во времена Третьего крестового похода. Еще меньше была вероятность широкого народного движения, подобного Первому походу. Европейцы узнали новые блага и процветание. Они уже ни за что бы не отзовутся на апокалиптические проповеди Петра Пустынника с тем безыскусным, невежественным благочестием, с каким отзывались их предки двухсотлетней давности. Их не влекло обещанное отпущение грехов и возмущало, когда священную войну использовали в политических целях. В довершение всего невозможно было организовать масштабную военную экспедицию, когда от великой Византийской империи осталась только тень. Конец Утремера встретили с горечью, но бурной реакции он не вызвал.
Один только папа Николай IV жаждал дать выход своему горю в делах, но ему не к кому было обратиться. Престиж курии был подорван проигранной сицилийской войной. Короли уже не торопились исполнять повеления пап. Западный император, чью экуменическую державу папство сокрушило, был полностью занят в Германии. Если бы он и высунул нос из немецких дел, то только ради того, чтобы, как в старые времена, отправиться с походом в Италию. У Франции был способный и деятельный король Филипп IV, но он, вытащив свое государство из сицилийской войны, бросил все силы на то, чтобы укрепить королевскую власть. Король Англии Эдуард I с головой ушел в шотландские дела. Мало того, Англия и Франция приближались к тому ожесточенному соперничеству, которое вскоре положит начало Столетней войне. Монарх, обладавший самым сильным военным флотом в Средиземноморье, король Арагона Хайме II вместе со своим братом Федериго, который претендовал на Сицилию, вел войну с протеже папы Карлом II Неаполитанским, который в теории был бы готов участвовать в крестовом походе, но сначала ему нужно было выгнать арагонцев из Сицилии.
На Востоке у византийского императора было и без того много хлопот: с одной стороны его теснили тюрки, а с другой — молодые балканские монархии Болгария и Сербия. Вдобавок неаполитанские анжуйцы начали предъявлять претензии на былой трон латинских императоров в Константинополе. Поэтому покровительствовавший им папа не мог рассчитывать на особую симпатию со стороны греков. Итальянские торговые города были слишком заняты тем, что приспосабливались к изменившимся обстоятельствам, чтобы давать какие-либо обещания, которые могли поставить их в неловкое положение. Ближе всего эта проблема касалась королей Кипра и Армении, ибо их королевства оказались на передовой и либо одно, либо другое в случае нового крестового похода должно было послужить опорной базой. Но они страшно боялись спровоцировать султана. Армянскому королю приходилось соперничать и с тюрками, и с египтянами, а королю Кипра — решать проблему беженцев. Кроме того, оба королевских дома, теперь тесно связанные узами браков, вскоре стали терзать семейные распри и междоусобицы.
Еще оставалась потенциальная возможность заключить союз с ильханом Персии, но Аргун был жестоко разочарован своей неудачной попыткой заставить Запад действовать перед падением Акры. Больше он ничего не собирался предпринимать. В 1295 году, через несколько лет после смерти Аргуна, ильхан Газан провозгласил ислам государственной религией и отказался подчиняться великому хану на Востоке. Газан не питал вражды к христианам, так как его вырастила Деспина-хатун, добрая жена ильхана Абаги, которую почитал весь Восток, и его обращение в ислам ни в малейшей степени не уменьшило его ненависти к египтянам и тюркам. Но больше уже монголы не посылали миссий в Рим, и не осталось никакой надежды на то, что его государство станет христианской державой. Да, в Пекине находился папский посол, брат Джованни Монтекорвино; но хотя брат Джованни был на короткой ноге с Хубилаем, великий хан уже не интересовался делами Ближнего Востока.
Оставались еще военные ордена. Они учреждались для того, чтобы сражаться за христианскую веру в Святой земле, и это было их главным долгом. После падения Акры Тевтонский орден покинул Восток ради балтийских владений [113], но тамплиеры и госпитальеры основали свои штаб-квартиры на Кипре. Там, не имея возможности выполнять свое предназначение, они стали вмешиваться в местную политику. Вероятно, папа мог бы рассчитывать на то, что они окажут помощь крестовому походу, если он в самом деле соберется, так как их обширные владения по всей Европе, которые были пожалованы им, со всех сторон вызывали зависть, и она могла окончиться большой бедой, если бы они не доказали свое право ими обладать. Но одни тамплиеры и госпитальеры без посторонней помощи не могли осуществить целый крестовый поход.
Папе Николаю не удалось поднять Запад на борьбу после падения Триполи. Столь же бессилен он оказался и после более страшного несчастья — гибели Акры. Советники ничем ему не помогли. Карл II Неаполитанский поддерживал ту позицию, впервые высказанную несколькими годами раньше, что для прекращения соперничества между орденами их нужно слить в один, но он полагал, что на данный момент невозможно вести на Востоке военные действия. Он выступал за экономическую блокаду Сирии и Египта. Поддерживать ее было бы легко, а она нанесла бы султану большой ущерб. Но по сути дела, и этот план был неосуществим. На него ни за что бы не согласились ни итальянские, ни провансальские, ни арагонские торговые города. Все их благополучие зависело от торговли с Востоком, большая часть которой шла через владения султана. Более того, если бы она прекратилась, они уже не смогли бы владеть своими флотами, и мусульмане, вполне возможно, получили господство на Средиземном море. К несчастью, главные статьи экспорта, которыми христиане платили за восточные товары, составляли военные материалы и вооружения, но разве правильно было бы лишить Европу выгод от всей этой коммерческой деятельности? Церковь порой протестовала против столь нечестивого обмена товарами. Но деловые интересы были сильнее церкви. Николай IV умер в 1291 году, ничего не добившись, несмотря на все свои старания.
Лучше не справился и ни один из его преемников. Но при этом, хотя для крестового похода не находилось солдат, чувство, что христианство поругано, вызвало новую волну пропаганды. Пропагандистами были уже не бродячие проповедники, как когда-то, а литераторы, авторы книг и памфлетов, в которых они доказывали необходимость священной войны, и каждый излагал свой особый план, как ее надлежит вести. В 1291 году францисканский монах Фиденцио из Падуи, которого папа часто посылал с дипломатическими миссиями и он объездил весь Восток, опубликовал трактат под заглавием Liber de Recuperatione Terre Sancte, «Книга о возращении Святой земли», и посвятил его Николаю IV. В нем содержалась ученая история Святой земли, а также рассуждения о том, какого рода армия требуется для ее освобождения и о вариантах путей, которыми она могла бы двигаться. Книга была весьма информативна, а доводы — хорошо обоснованы, но Фиденцио исходил из наличия армии и возлагал окончательный выбор маршрута на ее главнокомандующего. Через год, в 1292-м, некий Таддео из Неаполя опубликовал книгу о гибели Акры. Это красочное повествование, обильно пересыпанное обвинениями практически в адрес всех, кто там находился. Таддео намеренно выражался с такой грубостью. Его цель состояла в том, чтобы пристыдить Запад и побудить его к организации похода, и заканчивал он пространным обращением к папе, государям и всем добрым христианам с призывом спасти Святую землю, которая по праву принадлежит истинным верующим.
Труд Таддео оказал несомненное влияние на другого пропагандиста — генуэзца по имени Гальвано ди Леванти, лекаря при папском дворе. Его книга, вышедшая около 1294 года и посвященная французскому королю Филиппу IV, представляла собой смесь взятых из шахмат аналогий и мистических разглагольствований и была лишена всякого практического смысла. Гораздо более значительным оказался труд великого испанского проповедника Раймунда Луллия, который родился на Майорке в 1232 году и погиб, забитый насмерть, в североафриканской Беджае в 1315 году. Больше всего он прославился как мистик, но в то же время был не чужд практической политике. Он хорошо знал арабский язык и много путешествовал по мусульманским странам. Около 1295 года он представил папе меморандум о том, что необходимо предпринять для победы над исламом, а в 1305 году опубликовал свою Liber de Fine, «Книгу о конце», где подробно изложил свои идеи и предложил осуществимую программу действий. По его мнению, завоевывать мусульман, как и христианские церкви раскольников и еретиков, следовало, насколько возможно, посредством ученых проповедников, но их усилиям должна одновременно сопутствовать и вооруженная экспедиция. Возглавить ее должен король, Rex Bellator, и все военные ордена должны объединиться под его руководством в новый орден, который образует становой хребет армии. По мысли Луллия, крестовый поход должен изгнать мусульман из Испании, затем плыть в Африку и двинуться вдоль побережья в Тунис, а оттуда в Египет. Но впоследствии он выступал также за военно-морскую экспедицию с целью захвата Мальты и Родоса с их превосходными гаванями, чтобы использовать их в качестве баз. Еще позднее он, по- видимому, склонялся к тому, чтобы сухопутная экспедиция отвоевала Константинополь у греков и наступала через Анатолию. У него нашлось множество конкретных советов об организации армии и флота и о снабжении провизией и военными материалами, а также указаний проповедникам, которые должны сопровождать армию. Книга утомительно многословна и по временам противоречит сама себе, но тем не менее это труд человека замечательного ума и огромного опыта, хотя его отношение к восточным христианам и отличается одиозной нетерпимостью.
Когда Раймунд Луллий писал свою книгу, казалось, что крестовый поход вот-вот уже начнется. Король Франции Филипп объявил о своем желании отправиться на Восток, и оба двора, папский и парижский, составляли и обсуждали планы проведения экспедиции. Истинные мотивы Филиппа, а именно желание изъять деньги у церкви под этим достойным восхищения предлогом, пока еще не были ясны. Незадолго до этого он вышел полным победителем из своей ссоры с папой Бонифацием VIII, который убедился, что методы, погубившие Гогенштауфенов, бесполезны против новых монархий Запада. Папа Климент V, избранный в 1305 году, был французом. Он сделал своей резиденцией Авиньон, город на границе доменов французского короля, и всячески заискивал перед Филиппом. Он поспешил собрать необходимые сведения в докладных записках, чтобы и королю, и ему самому было чем руководствоваться в своих планах.
Самый интересный из этих меморандумов предназначался только для глаз Филиппа. Французский адвокат Пьер Дюбуа представил ему проспект, половина которого обращалась к государям Европы с призывом присоединиться к движению под знаменем короля Франции, а также давала рекомендации о том, каким путем следует идти и как найти финансирование для похода. Автор предлагал закрыть орден тамплиеров, конфисковать их собственность и ввести налог на наследство для духовенства. Он добавлял несколько предложений общего характера насчет того, что желательно было бы разрешить священникам жениться, а женские монастыри — превратить в школы для девочек. Вторая половина содержала советы лично для короля, рассуждала о том, как поставить церковь под свой контроль, усадив в конклав своих кардиналов, и призывала его основать Восточную империю под властью одного из сыновей.
Вскоре после этого, в 1310 году, Гийом Ногаре, главный дипломатический советник Филиппа IV, послал папе докладную записку о крестовом походе. Он не уделил особого внимания стратегическим предложениям, а главный акцент сделал на финансовых вопросах. Церковь должна предоставить все необходимые средства, а первым пунктом программы было запрещение ордена тамплиеров. В это же время папа собирал и другие советы. Он попросил изложить свои взгляды армянского князя Хетума или Хайтона Корикосского, который уехал во Францию и стал приором премонстранианского аббатства близ Пуатье. Его книга, озаглавленная Flos Historiarum Terre Orientis, «Цветник историй земель Востока», была опубликована в 1307 году и сразу же разошлась по читателям. В ней содержался сухой конспект истории Леванта, а также хорошо информированное описание империи мамлюков. Хетум советовал двойную экспедицию: отправиться по морю и сделать ее базой Кипр и Армению. Он советовал наладить взаимодействие с армянами и монголами. Аналогичные взгляды несколько позже выразил папский дипломат Гийом Адам, который много путешествовал по Востоку и впоследствии даже добрался до Индии. Он прибавил то предложение, что христианам следует держать флот в Индийском океане, чтобы отрезать Египет от торговли с Востоком. Он также считал, что латиняне должны снова взять Константинополь. Гийом Дюран, епископ Манда, в 1312 году представил папе трактат, где рекомендовал морской путь и придавал особое значение составу похода, особенно его моральному состоянию. Старый генуэзский адмирал Бенито Заккариа, бывший подеста в Триполи, изложил свои взгляды на то, какой потребуется флот.
Предложения более практического характера поступили от трех могущественных фигур, на которые и легла бы обязанность по руководству крестовым походом. В 1307 году в Авиньон съехались Великие магистры тамплиеров и госпитальеров, и папа Климент захотел узнать их мнение. Первый, Жак де Моле, сразу же представил ему свой меморандум. Он рекомендовал предварительно очистить море на десяти больших галерах, за которыми последует армия числом не менее двенадцати — пятнадцати тысяч всадников и сорока — пятидесяти тысяч пехотинцев. Королям Запада нетрудно будет собрать такие армии, а итальянские республики нужно убедить предоставить транспорт. Он не одобрял вариант высадки в Киликии. Экспедиция должна собраться на Кипре и высадиться на сирийском побережье. Через четыре года, во время Венского собора, Фульк де Вийаре, Великий магистр госпитальеров, написал королю Филиппу о том, что сделал и мог бы сделать его орден для подготовки крестового похода. В то же время король Кипра Генрих II изложил перед собором свои взгляды. Он ратовал за экономическую блокаду империи мамлюков. Он не без оснований не доверял итальянским республикам и призывал к тому, чтобы крестовый поход не зависел от них в вопросе морского транспорта. Генрих выступал за то, чтобы атаковать Египет как самое уязвимое из владений султана.
После всех этих докладов и пылкого энтузиазма для всех, кроме короля Филиппа, стало неприятным сюрпризом и разочарованием, что никакой крестовый поход так и не собрался. Филипп добился своей цели — нашел предлог для изъятия денег у церкви, а вскоре показал свои истинные намерения, когда начал расправу над великой организацией, чья помощь была бы неоценима для крестового похода.
Потеря Утремера оставила военные ордена в состоянии неопределенности. Тевтонские рыцари решили проблему, сосредоточив свои усилия на завоевании Балтики. Но тамплиеры и госпитальеры на Кипре оказались ущемлены и недооценены. Госпитальеры выбрали более разумный курс, чем тамплиеры, и стали подыскивать себе другой дом. В 1306 году генуэзский пират Виньоло деи Виньоли, взявший в аренду у византийского императора Андроника острова Кос и Лерос, прибыл на Кипр и предложил Великому магистру госпитальеров Фульку де Вийаре завоевать вместе с орденом весь архипелаг Додеканес и поделить его между собой — он оставит себе треть. Пока Фульк ездил в Европу получать санкцию папы на этот план, флотилия госпитальеров при помощи нескольких генуэзских галер высадилась на Родосе и приступила к постепенному покорению острова. Греческий гарнизон стойко сражался. Лишь благодаря измене великая крепость Филермо пала в руки захватчиков в ноябре 1306 года, а сам город Родос продержался еще два года. В конце концов летом 1308 года присланную из Константинополя галеру с подкреплениями для гарнизона бурей занесло на Кипр, где ее у Фамагусты захватил тамошний рыцарь Филипп ле Жон и вместе со всеми находившимися на борту людьми отвел ее к осаждающим. Ее капитан, урожденный родосец, согласился ради спасения жизни провести переговоры о сдаче города, и тот 15 августа открыл ворота воинам ордена.
Госпитальеры сразу же устроили на острове свою штаб-квартиру и превратили город с его прекрасной гаванью в сильнейшую крепость Леванта. Об этой победе над греками-христианами на Западе раструбили как о великом триумфе крестоносцев. Но она и в самом деле придала госпитальерам новую энергию и силы выполнить назначенную задачу. Однако злополучным родосцам пришлось ждать еще шестьсот лет, прежде чем они вернули себе свободу.
Тамплиеры оказались не столь предприимчивы и не столь удачливы. Испокон веку они вызывали к себе больше неприязни, чем госпитальеры. Они были богаче. Орден давно уже превратился в главного банкира и ростовщика на Востоке, добившись успеха в том роде занятий, который не внушает любви клиентам. Своим образом действий он издавна снискал себе дурную славу корыстного и ненадежного. Несмотря на всю доблесть, с какой его рыцари неизменно сражались на войнах, финансовая деятельность заставляла их поддерживать тесный контакт с сарацинами. У многих тамплиеров были друзья-мусульмане, они интересовались исламом и мусульманской наукой. Ходили слухи, что за стенами своих замков члены ордена исповедуют странную эзотерическую философию и предаются ритуалам, скверно пахнущим ересью. Поговаривали о кощунственных и непристойных обрядах инициации, об оргиях с противоестественными пороками. Едва ли можно отмахнуться от всех этих слухов, как от беспочвенных выдумок недоброжелателей. Все же вероятно, что у слухов было ровно столько оснований, сколько требовалось для того, чтобы найти уязвимое место, в которое можно было бы эффективнее всего ударить по ордену [114].
Когда Жак де Моле в 1306 году приехал во Францию обсудить с папой Климентом предполагаемый крестовый поход, ему стало известно, что на его орден возводятся обвинения, и он потребовал публичного расследования. Папа колебался. Он понимал, что король Филипп твердо вознамерился расправиться с орденом, и не смел прогневить короля. В октябре 1307 года Филипп внезапно арестовал всех членов ордена, находившихся во Франции, и отдал их под суд по обвинению в ереси по доносу двух опозоренных, изгнанных из ордена рыцарей. Обвиняемых пытали, некоторые из них упорно все отрицали, но большинство поспешили признаться во всем, чего от них требовали. Следующей весной по указанию Филиппа папа повелел всем государям, в чьих владениях находилась собственность тамплиеров, арестовать их и судить. После некоторых колебаний европейские монархи подчинились, за исключением португальского короля Диниша I, который не желал иметь ничего общего с этим постыдным делом. В остальных странах владения тамплиеров секвестрировали, а рыцари предстали перед судьями. Пытки применяли не везде, однако был установленный порядок допроса. Обвиняемые знали, каких признаний от них ждут, и многие признавались.
Для папы было особенно важно, чтобы предприятию содействовали власти на Кипре, ибо орденская штаб-квартира находилась на острове. Но теперь там правил брат Генриха II Амори, временно отстранивший короля от власти при помощи как раз тамплиеров. В мае 1308 года на Кипр из Авиньона прибыл приор Хетум с приказом папы немедленно арестовать рыцарей, так как установлено, что они еретики. Амори не торопился с выполнением приказа, и рыцари под командованием маршала Эме д’Оселье успели подготовиться к обороне. Но 1 июня после недолгого вооруженного сопротивления они сдались. Их казну, за исключением большой ее части, которую они спрятали так хорошо, что ее так и не удалось отыскать, вывезли из Лимасола в резиденцию Амори в Никосии, а самих рыцарей посадили под стражу, сначала в Хирохитии и Ермасойе, а затем в Лефкаре. Там они пробыли три года. В мае 1310 года, после того как король Генрих II вернулся к власти, кипрских тамплиеров наконец предали суду по настоянию папы. Во Франции многие их собратья уже сгорели на кострах, и по всей Европе членов ордена бросали в тюрьмы и лишали имущества. Король Генрих не любил рыцарей, которые предали его за несколько лет до того. Но он справедливо судил их. Обвинялось семьдесят шесть человек. Все они отрицали свою вину. Знатные свидетели под присягой заявили об их невиновности, а один из свидетелей обвинения заявил, что стал подозревать их только после того, как получил папский доклад об их преступлениях. Их полностью оправдали.
Когда новость об этом добралась до Авиньона, папа сердито написал королю Генриху, приказав провести второй процесс, и послал своего личного представителя Доменико из Палестрины надзирать за отправлением правосудия. Чем кончился второй суд, который состоялся в 1311 году, неизвестно. Климент приказал Доменико, чтобы в случае вероятности повторного оправдания он заручился поддержкой приоров доминиканцев и францисканцев в применении пытки, а помочь ему в этих трудах на Кипр также отправился папский легат на Востоке Пьер, епископ Родосский. Видимо, поэтому король не стал торопиться с вердиктом и оставил обвиняемых в тюрьме. Они все еще находились там в 1313 году, когда Пьер Родосский огласил перед всеми епископами и иерархами Кипра папский декрет от 12 марта 1312 года, который запрещал орден и передавал все его богатства и владения госпитальерам — после того как светские власти возместят себе судебные издержки. Все европейские короли единодушно нашли, что издержки оказались чрезвычайно высокими. Госпитальерам досталось не так уж много, не считая недвижимого имущества. Арестованных на Кипре тамплиеров так и не освободили. Но им повезло больше, чем их Великому магистру, которого после нескольких лет заключения и пыток, признаний и отречений сожгли на костре в Париже в марте 1314 года.
После ликвидации тамплиеров и переезда госпитальеров на Родос Кипрское королевство осталось единственной христианской державой, которой близко касались дела Святой земли. Номинально кипрский государь значился королем Иерусалима, и многие монархи будущих поколений после коронации королями Кипра в Никосии возлагали на себя корону Иерусалима в Фамагусте — городе, который находился ближе всего к их утраченным владениям. Более того, сирийское побережье представляло стратегическую важность для Кипра. Если бы там появился воинственный враг, он поставил бы под угрозу само существование королевства. К счастью, султан слишком боялся нового крестового похода, чтобы пользоваться сирийскими портами. Он предпочел, чтобы они лежали в запустении. Тем не менее Кипру угрожала постоянная опасность со стороны Египта. Полагая, что лучшая защита — это нападение, в 1292 году король Генрих послал пятнадцать своих галер и еще десять, присланных папой, совершить набег на Александрию. Дело окончилось ничем, разве только внушило аль-Ашрафу твердое намерение завоевать Кипр. «Кипр, Кипр, Кипр!» — вскричал он и приказал построить сотню галер. Но у него были и другие грандиозные планы. Сначала нужно было разгромить монголов, а потом — оккупировать Багдад. Но его дерзания озаботили эмиров, и они убили его 13 декабря 1293 года. Неважная награда для решительного молодого государя, который завершил труд Саладина и выгнал из Сирии последних франков.
Аль-Ашраф не ошибся, вспомнив про монголов. В 1299 году, во время неспокойного правления султана мамлюков ан-Насира Мохаммеда, монгольский правитель Газан, поменявший свой титул с ильхана на султана, вторгся в Сирию и 23 декабря разметал оборону мамлюков в Саламии, возле Хомса. В январе 1300 года ему сдался Дамаск и признал его владычество. В следующем месяце он вернулся в Иран и объявил, что скоро опять пойдет воевать с Египтом. Несмотря на то что Газан был мусульманином, он был готов к союзу с христианами. Раймунд Луллий, услышав об этом вторжении, поспешил в Сирию, но опоздал встретить там Газана. Он вернулся на Кипр просить короля помочь ему организовать миссию с евангельской проповедью к мусульманским правителям. Король Генрих не считал, что ставить на вид иноверцам их же ошибки — это наилучший способ завоевать их дружбу, и проигнорировал его просьбу. Было бы полезнее проявить более дипломатичный подход, но никто не сделал и этого, возможность была упущена, и в 1303 году монгольская армия потерпела разгром при Мардж-ас-Суффаре. Пять лет спустя, в 1308 году [115], Газан снова вошел в Сирию и на этот раз проник уже до самого Иерусалима. Ходили слухи, что он был готов добровольно отдать Святой город христианам, если бы хоть одно христианское государство предложило ему союз. Но хотя как раз в те годы и папа, и французский король Филипп IV громко разглагольствовали о будущем крестовом походе, на Западе никто и не подумал наладить связи с монголами, а Кипр ничего не мог поделать из-за распрей между королем Генрихом и его братом. Так или иначе, Газану, как правоверному мусульманину, было бы затруднительно выполнить такое обещание [116]. После его смерти в 1316 году всякие шансы христиан на союз с монголами свелись к нулю. Его племянник и преемник Абу-Саид выступал за примирение с Египтом. Он был последним великим монгольским правителем в Иране. После его смерти в 1335 году начался распад бывшего ильханата.
Несмотря на очевидную изоляцию, Кипрскому королевству пока еще не угрожала непосредственная опасность. Султан, даже когда его перестала заботить монгольская проблема, не обладал достаточными морскими силами, чтобы идти на риск военной экспедиции на Кипр. Египетские власти не хотели задеть итальянские республики, потому что извлекали огромную выгоду из торговли с ними. В 1302 году султан отвоевал Руад у тамплиеров, но, пока Кипр не стал базой для нового крестового похода, он предпочел бы оставить его в покое. Кипрское правительство, со своей стороны, насколько позволяли личные и династические предпочтения, старалось поддерживать тесные связи с армянскими правителями Киликии и королями Арагона и Сицилии, владевших внушительными флотами.
После того как стихли все разговоры о крестовом походе, вдохновленные королем Филиппом IV, наступило затишье. Но около 1330 года идею возродил Филипп VI. Его намерения были куда более искренни, чем у дяди; их одобрил и папа римский Иоанн XXII. Снова вниманию папы и короля были представлены разнообразные доклады. Врач королевы Франции Гвидо да Виджевано составил краткий отчет о том, какое потребуется вооружение. Более пространную и подробную программу действий направил королю некий Буркар, лицо духовного звания, трудившийся в Киликии над подчинением армянской церкви римской. Предложений у Буркара было много, но все они ни на что не годились, поскольку он был настроен гораздо более враждебно к христианам- раскольникам и еретикам, чем к мусульманам, и убежден, что неотъемлемой частью любого крестового похода должно быть завоевание православных Сербии и Византии. Но его замыслам не суждено было пройти проверку. Еще до всякого крестового похода король Франции ввязался в Столетнюю войну с Англией.
Более практичную программу, не требовавшую масштабной военной экспедиции, опубликовал историк Марино Санудо. Он принадлежал к дому герцогов Наксоса, в его жилах текла греческая кровь, он был человеком проницательным и наблюдательным и зачинателем статистики. Его Secreta Fidelium Crucis, «Тайны верных Кресту», увидевшая свет около 1321 года, содержала историю крестовых походов, несколько окрашенную пропагандистскими идеями, но в основном подробно рассуждала об экономическом положении Леванта. Он понимал, что эффективнее всего ослабить Египет посредством экономической блокады, но отдавал себе отчет, что невозможно взять и вдруг прекратить торговлю с Востоком. Для начала нужно найти альтернативные маршруты и источники товаров. Он глубоко анализировал проблему и предлагал дальновидные и всесторонние варианты ее решения. К сожалению, осуществить их было невозможно без сотрудничества всех европейских держав, а оно было недостижимо.
Фактически же была предпринята лишь одна попытка вырвать Святую землю из рук неверных. В 1359 году на трон Кипра взошел Петр I. Это был первый монарх со времен французского короля Людовика Святого, которого снедало жгучее и непреодолимое желание вести священную войну. В молодости он основал новый рыцарский орден — орден Меча, единственной целью которого было возвращение Иерусалима, и ему пришлось выдержать немилость отца, короля Гуго IV, когда он отправился на Запад звать добровольцев в свой крестовый поход. Свои первые войны в качестве короля он вел против анатолийских тюрок, где сумел закрепиться, приобретя у армян крепость Корикос. В 1362 году он отправился в поездку по христианским державам ради осуществления своей главной цели. Посетив Родос, где ему обещал помощь орден госпитальеров, он поплыл в Венецию, где встретил наступление нового, 1363 года. Официально венецианцы выразили поддержку его планам. Заехав в Милан, он дальше двинулся в Геную. Там он занимался тем, что улаживал разногласия между своим королевством и республикой и получил расплывчатые обещания помощи от генуэзцев. Он прибыл в Авиньон 29 марта 1363 года, через несколько месяцев после избрания папы Урбана V.
Главной задачей короля было отстоять свое право на трон в соперничестве с племянником Гуго, князем Галилейским, сыном его покойного старшего брата. Гуго получил компенсацию в виде ежегодного пенсиона в пятьдесят тысяч безантов. Пока Петр находился в Авиньоне, туда приехал король Франции Иоанн II и обещал ему полное содействие. В апреле оба короля принесли обеты крестоносцев вместе с множеством французских и кипрских дворян. В то же время папа призывал к священной войне, а своим легатом назначил кардинала Талейрана. Затем Петр объехал Фландрию, Брабант и Рейнскую область. В августе он прибыл в Париж, чтобы еще раз повидаться с королем Иоанном. Они постановили, что крестовый поход сможет выдвинуться в следующем марте. Из Парижа Петр отправился в Руан и Кан, а оттуда — в Англию. Он провел около месяца в Лондоне, где в его честь в Смитфилде устроили грандиозный турнир. Король Эдуард III презентовал ему неплохой корабль под названием «Катерина» и деньги, которые покрыли все его последние расходы. К сожалению, по дороге на побережье его ограбили разбойники.
Петр вернулся в Париж на Рождество, потом поехал на юг в Аквитанию, чтобы посоветоваться с Черным принцем в Бордо. Находясь там, он, к своему огорчению, узнал о смерти сначала кардинала Талейрана в январе 1364 года, а потом и короля Иоанна в мае. Он отправился на похороны Иоанна в Сен-Дени и на коронацию его преемника Карла V в Реймс, а оттуда в Германию. Рыцари и бюргеры Эсслингена и Эрфурта выразили готовность участвовать в его походе, но маркграф Франконии и герцог Саксонии Рудольф II, хотя и приняли его со всем почетом, сказали, что их решение будет зависеть от императора. Поэтому Петр вместе с Рудольфом отправился в Прагу, где проживал император Карл. Карл заявил, что полон воодушевления, и пригласил Петра сопровождать его в Краков на совет, куда он созвал королей Венгрии и Польши. Там они договорились о том, что нужно обратиться с письмами ко всем правителям Европы, призывая их участвовать в войне за веру.
Посетив Вену, где герцог Австрийский Рудольф IV тоже пообещал ему помощь, Петр вернулся в Венецию в ноябре 1364 года. Поскольку его войска недавно помогли венецианцам подавить восстание на Крите, там его встретили с самыми высокими почестями. Он оставался в городе до конца июня 1365 года. В это время он подписал договор с Генуей, который урегулировал все еще не решенные разногласия.
Тем временем папа Урбан неустанно рассылал послания по европейским монархам, уговаривая их присоединиться к будущей экспедиции; и его усилия энергично поддержал новый папский легат на Востоке, Пьер де Салиньяк де Тома, номинальный патриарх Константинопольский, человек беспощадно принципиальный, в равной степени враждебный и к раскольникам, и к еретикам, и к иноверцам, но столь беззаветно преданный идее, что его уважали даже те, кого он преследовал. С ним трудился его ученик Филипп де Мезьер, близкий друг короля Петра, который назначил его канцлером Кипра. Но вся их совместная деятельность не дала того числа новобранцев, которого ожидал король Петр и которое ему было обещано. Ни один немец не собрался в поход, ни один из великих дворян Франции, Англии или соседних стран, кроме Эме, графа Женевского, Гийома де Роже, виконта Тюреннского, и графа Херефорда. Правда, на его зов откликнулось немало рыцарей попроще, явившихся даже из таких далеких мест, как Шотландия; и еще до того, как король Петр покинул Венецию, там собралась большая и внушительная армия. Особенно полезным оказался вклад венецианцев, но генуэзцы пока что медлили.
Было решено, что крестоносцы соберутся на Родосе в августе 1365 года, но дальнейший маршрут похода будет держаться в тайне. Слишком велик был риск, что кто-то из венецианских купцов донесет о нем мусульманам. Король Петр прибыл на Родос в начале месяца, а 25-го числа в гавани пристал весь кипрский флот числом сто восемь кораблей, галер, транспортов, торговых судов и легких яликов. Вместе с большими галерами венецианцев и теми, что предоставили госпитальеры, армада насчитывала сто шестьдесят пять кораблей. Они несли на себе экипажи и войска в полном составе, достаточное количество лошадей, провианта и оружия. Со времен Третьего крестового похода воевать за святой крест не отправлялась еще столь же грозное войско, и, хотя, к общему разочарованию, в его рядах не было никого из монархов великих стран Запада, нет худа без добра: король Петр был безоговорочным лидером похода. В октябре он написал своей королеве Элеоноре Арагонской, что все готово. В то же время он запретил своим подданным торговать в Сирии и повелел всем находящимся там киприотам вернуться домой. По его замыслу, все должны были думать, что поход направляется в Сирию.
4 октября патриарх Петр с королевской галеры произнес воодушевляющую проповедь перед собравшимися моряками, и в ответ раздался дружный хор: «Да здравствует Петр, король Иерусалима и Кипра, враг неверных сарацин». В тот же вечер флот двинулся в путь. Когда все корабли вышли в море, было объявлено, что они направляются в египетскую Александрию.
