Мы обнаружили этот текст в инструкциях, переданных королём комиссарам, которым было поручено арестовать тамплиеров; по их прочтении видно, что для того, чтобы гарантировать успех этого дерзкого поступка, были приняты меры предосторожности. [Здесь Эдгар Бутарик приводит текст на старофранцузском, перевод которого мы и представляем вашему вниманию – прим. переводчика]
ЭТО ФОРМА, ПРЕДПИСЫВАЮЩАЯ КОМИССАРАМ, КАК ДЕЙСТВОВАТЬ В ЭТОМ ДЕЛЕ
«Прежде всего, когда они придут и раскроют суть дела сенешалям и бальи, они проведут тайное следствие по всем им домам, и, если это необходимо, прибегнув к хитрости – привлекая к этому розыску также другие монашеские дома и сделав вид, что это происходит ради сбора десятины или же под другим предлогом.
«После этого те, кто будут отправлены, с сенешалем или бальи, в назначенный день рано утром, согласно количеству домов и имений [тамплиеров], да выберут они честных людей этой земли, влиятельных, без подозрений, или советников-эшевенов, и да сообщат им, взяв с них клятву и тайно, об этом деле, которое замыслил король ради папы и ради Церкви, и в скором времени они будут отправлены в каждое из мест для того, чтобы арестовать людей, описать имущество и распорядиться об охране. Они должны позаботиться о том, чтобы виноградники и поля обрабатывались и засевались надлежащим образом, и поручить охрану и имущество честным и зажиточным людям края, вместе с окружением [братьев], которое будет найдено в этих домах, и пусть тотчас же, в этот же день, они составят в каждом месте инвентарь всего движимого имущества и опечатают его, и действуют так настойчиво, чтобы братья и их окружение не смогли бы оказать никакого сопротивления, и с ними должен быть сержант, чтобы заставить их повиноваться.
«После этого да поместят они людей под добрую и надежную охрану, поодиночке, и сначала допросят их, а потом позовут комиссаров инквизитора, и старательно дознаются до истины, под пыткой, если это будет необходимо, и если они дадут правдивые показания, то при свидетелях нужно будет их записать.
О СПОСОБЕ ВЕДЕНИЯ СЛЕДСТВИЯ
«Нужно будет обратиться к ним с увещеваниями по поводу вопросов веры, и сказать, что папа и король узнали от многочисленных свидетелей, достойных доверия и бывших членами ордена, об ошибках и о…, которые они совершают при вступлении в орден и принятии обетов, и обещать им прощение, если они сознаются и вернутся к вере Святой Церкви; в противном же случае они должны быть приговорены к смерти..
«Их нужно будет спросить, с принесением клятвы, старательно и мудро, каким именно образом они были приняты в орден, и какие при этом давали обеты или обещания, и увещевать их надлежащими словами, пока они не сообщат истину и в этой истине не укрепятся»[Оставшаяся часть инструкции относится к вопросам, которые следовало задавать по поводу церемоний приёма в орден рыцарей руанского бальяжа. (Très. des Ch., J. 413, n°20).].
Филипп провозглашал в своём циркуляре, что он обсудил дело тамплиеров с папой. Выражения, которыми он пользовался, были двусмысленными, он не утверждал, что имело место полное соглашение, но он давал понять, что он заручился папским одобрением. Письмо Климента V от 24 августа доказывает, что Верховный Понтифик был поколеблен в добром мнении, которое он до сих пор имел по поводу Храма, но он заявил о том, что хотел бы приступить к расследованию. Потом, несмотря на мольбы короля, он не сделал ни одной уступки. Он узнал из людской молвы о пленении тамплиеров; он испытал горе, смешанное с негодованием, и уведомил короля о своих чувствах в письме, которое мы публикуем в первый раз, ибо Балюз его целиком пропустил, искажая, таким образом, права истины и истории:
«Мы признаём, дражайший сын наш, к вящей славе мудрости и снисходительности Ваших предков, что воспитанные в любви к вере, стремлении к милосердию и в церковной учёности, подобные звёздам сияющим, полные почтения, до сего дня, к Римской Церкви, они всегда признавали, что следует представлять всё то, что касается веры, на рассмотрение этой Церкви, пастырь которой, а именно первый папа, получил из уст Господа эту заповедь: «Паси моих овец»; этот престол, поистине главу, царицу и повелительницу всех церквей, Сын самого Господа, Супруг Церкви, пожелал, основал и освятил; уставы отцов и статуты государей подтверждают это. На самом деле римско-католические князья, во времена, когда челн Петра плыл, окружённый опасностями, посреди разных сект ереси и еретических бурь, несмотря на то, что рвение в вере и преданность их души заставили их сиять более чистым светом, всё-таки после многочисленных и различных законоположений, принятых по этому поводу, они не хотели удерживать за своим трибуналом ничего из того, что касается веры, или что могло бы задевать служителей церкви и лиц монашеского сана, но оставляли рассмотрение этого на суд Церкви, признавая по требованию Церкви, и для того, чтобы проявить своё к ней уважение, что вышеуказанные дела и лица не подлежали их подсудности.
Но Вы, дражайший сын – и мы говорим об этом с горечью – вопреки любому правилу, в то время, когда мы находились недалеко от Вас, наложили руку на тамплиеров лично и на их имущество, и, что является вершиной скорби, Вы их ещё не освободили, и даже, как говорят, пойдя ещё дальше, Вы прибавили к скорби пленения другую скорбь, которую, во имя стыдливости по отношению к Церкви и к нам, мы предпочитаем в настоящее время обойти молчанием. Вот то, что ввергает нас, славный государь, в печальное удивление, ибо Вы всегда пользовались у нас бóльшим благоволением, чем у других римских понтификов, которые стояли в Ваше время во главе Церкви; мы всегда были внимательны в заботе о Вашей части в Вашем королевстве. Для пользы Вашей, Вашего королевства и всего христианского мира, мы пребываем в городе не очень отдалённом; мы сообщили Вашей светлости, в наших письмах, что мы взяли это дело в свои руки, и что мы хотим старательно искать истину. В том же письме мы Вас просили позаботиться о том, чтобы сообщать нам всё то, что Вы открыли по этому вопросу, обещая Вам передавать Вам всё то, что мы открыли бы сами; несмотря на это, Вы посягнули на людей, которые подчиняются непосредственно нам и римской Церкви – как на них лично, так и на их добро. В этом поспешном поступке все замечают, и не без разумных оснований, оскорбительное пренебрежение нами и римской Церковью.
Чтобы не удлинять чрезмерно это письмо, я на настоящий момент обойду молчанием другие хорошо известные темы, достойные удивления и горечи, которые, по нашему приказу, должны быть Вам объяснены нашими возлюбленными сыновьями, кардиналами-священниками Беранже, титулом святых Нерея и Ахилея, и Этьена, титулом святого Кира в Термах. Мы не хотим оставить в неведении Вашу осмотрительность, что мы желаем горячо, и всеми нашими силами полностью очистить сад Церкви от дурных трав, так, как это будет подобать, таким образом, чтобы ни теперь, ни в дальнейшем не осталось того, что отвергает Господь, вспышки заражения, которая могла бы привести к вторичному падению.
И поскольку, дражайший сын наш, нам не позволено сомневаться, что скорее сегодня, нежели завтра, как только наши посланцы окажутся подле Вас, готовые принять, в Наше имя, и нашей рукой, тамплиеров лично и их добро, Вы поторопитесь их передать, чтобы это свершилось по возможности наиболее быстро, наиболее надёжно и наиболее почтительно, мы решили послать к Вашей светлости вышеупомянутых кардиналов, которые, как нам известно, не связаны с Вами, но тесно соединены узами любви и преданности к Вам, из-за чего мы не возлагаем на них меньше доверия, но любим их ещё более горячо. Преисполнитесь полного доверия к тому, что они Вам скажут от Нашего имени; милостиво выслушайте и старательно исполняйте их уведомления и их слова, так, чтобы это обратилось к чести Господа и римской Церкви, и чтобы Вы заслужили этим получить хвалу у Бога и человеков.
Писано в Пуатье, 6 числа ноябрьских календ (27 октября), II год нашего понтификата» [1«CLEMENS,.. PHILIPPO RÉGI. — Ad preclaras sapientie et mansuetudinis progenitorum tuorum laudes, lili karissime, pertinere cognoscimus quod iidem puriore luce, amore iidei et caritatis zelo, quasi quedam sidéra rutilantia, ecclesiasticis disciplinis edocti, hactenus Romane Sedi reverentiam conservantes, cuncta ad religionem fidei pertinentia, ejus agnoverunt examini subjacere, ad cujus pastorem, id est apostolorum primum domino loquente preceptum est : Pasce oves meas ; quam sedem esse omnium vere ecclesiarum caput, dominam et magistram, ipse Dei Filius, ejusdem Ecclesie sponsus, voluit, statuit et ordinavit et hoc ipsum Patrum régule et principum statuta déclarant. Principes namque Romani, pro eo tempore quo navis Pétri inter diversarum heresum sectas el hereticorum procellas sub multis periculis fluctuabat, quantumcumque ardore iidei mentisque devotione lumine clariore fulgerent, de hiis tamen que fidei et maxime in quibus possent ledi ecclesiastice et religiose persone, post multas et varias constitutiones super hiis éditas, nichil suis retinere judiciis, sed totum examini judicioque Ecclesie reliquerunt, nichil ad se pertinere in premissis causis et personis prêter reverentiam Sedis apostolice et obedientiam cum ab ea requisiti fuerint, agnoscentes.]
«Tu vero, lili karissime, quod dolentes referimus, non tam prepostero quam nullo ordine, nobis quasi in ortis existentibus, manum tuam in personas Templariorum et bona, et non qualitercumque sed usque ad inclusionem carceris extendisti, quodque ad cumulum doioris accedit extentam, nedum non remisisti, sed eam, ut fertur, ad fortiora impingens, ipsis non mediocriter ex ipsacapcione afflictis afflictionem addidisti, sed qualem, ob pudorem Ecclesienec minus tuum si bene perspexeris ad presens subticendum potius arbitramur. Dolori vero nostro admiracione et dolorose princeps inclite causam prestant quod nobis quos semper invenisti benevolos pre cunctis aliis Romanis pontificibus qui temporibus tuis Ecclesie Romane prefuerunt et honori tuo intentos in regno tuo pro tuis et ejusdem regni ac tocius christianitatis utilitatibus in loco tibi vicino morantibus, postquam tue Serenitati per nostras innotuerat litteras quod nos in eodem negocio et ad diligenter investigandam veritatem illius procedere volebamus, et te per easdem duxeramus litteras requirendum, quod ea que de predictis factis inveneras nobis signilicare curares, et quod nos tibi signilicare curaremus ea que circa negocium inveniremus predictum, attemptasti predicta in personas et bona personarum predictarum, nobis et Ecclesie Romane absque medio subjecta.
In quo quidem tuo sic repentino processu nostrum et Ecclesie Romane vituperosum contemptum communiter omnes et non absque rationabili causa notant, ut ad scripture supprolixitatem vitaudam alias causas doloris et admiracionis notissimas obmittamus ad presens, quos por dilectos iilios nostros Berengarium tituli sanctorum Nerei et Achillei et Stefanum tituli sancti Ciriaci iu Terminis presbiteros cardinales tibi explicare mandamus tuam nolentes circumspectionem aliquatenus ignorare quod nos desiderabiliter affectamus totis viribus sic purgare radicitus hune ortum Ecciosie prout res ipsa expostulaverit, quod in presentibus et posteris non rémanent hujusmodi, si est, quod Deus averterit, infectionis scintilla que possit procurare materiam recidivii. u Et quia, iili karissime, nobis dubitare non licet quin citius hodie quam cras, si cum quibus ut expleres adessent qui possent nostro nomine recipere personas et bona de tua manu, in nostram deduceres ad hoc ipsum ut fiât citius, securius et honorabilius predicLos cardinales, quos tibi novimus non leviter sed ex intimis in amoris vinculo et devocione conjunctos, de quibus ob hoc non minus confldimus, sed eos carius amplexamur, ad tue Celsitudinis presenciam duximus destinandos, quibus super hiis que circa premissa tibi ex parte nostra dixerint, indubitatam fidem adhibeas, et sic eorum monita et verba gratanter audias et efficaciter exaudias. quod ad Dei et Ecclesie Romane codât honorem, et tu ex inde laudem apud Deum et homines merearis.
«Datum Pictavis, VI0 kalendas novembris, pontificatus nostri anno s e cundo.»
Мы скопировали этот текст по оригиналу буллы, хранящейся в Trésor des Chartes, J. 416, n° 2.
Копия сделана Пьером д’Этампом, Ms. 10919, p. 50, изобилует ошибками: дата является неверной, так как вместо anno primo стоит anno secundo.
Это письмо является красноречивым и примечательным. Отныне не подлежит сомнению, что Филипп Красивый приказал бросить рыцарей Храма в тюрьму без согласия и без ведома Святого Престола. Это было серьёзным оскорблением, нарушением всех основополагающих законов средневекового общества, согласно которым только одна Церковь имела юрисдикцию над его членами. Но Филипп был чрезвычайно ловок: он принял все меры предосторожности, чтобы обезопасить себя от личной ответственности. Фактом, которому не было уделено достаточное внимание, но важность которого является основополагающей – это роль, которую сыграла Инквизиция. Доминиканцы были, в конце XIII в., наделены почти исключительными полномочиями розыска и наказания еретиков; епископы также имели это право, которое даже представляло собой для них обязанность, обязанность следить за чистотой веры в их епархии, но этих прелатов нужно было подбодрять в их рвении пылкими людьми; эта задача была официально поручена доминиканцам Святым Престолом. Исповедник Филиппа Красивого, Гийом Парижский, был, в силу апостолической власти, главным инквизитором королевства, и управлял отцами своего ордена, которые, в каждой провинции, имели поручение карать ересь. Гийом Парижский сделался служителем Филиппа Красивого.
Он поставил Инквизицию на службу короля: он приказал разным инквизиторам королевства преследовать тамплиеров; но здесь следует провести важное различие. Только папа имел право предъявить обвинение целому ордену, поэтому инквизиторы организовывали процесс каждому тамплиеру индивидуально; таким образом, здесь не было ничего незаконного, по крайней мере, по видимости. Король вмешивался только по просьбе главного инквизитора, который просил его предоставить светскую власть в распоряжение Церкви [«Religiosis et venerabilibus fratribus heretice pravitatis Tholose et Carcassone auctoritate apostolica deputatia, prioribus conventualibus, supprioribus et lectoribus ordinis fralrum predicatorum in regno Francie constitutis, corum videlicet singulis, frater G. do Parisiis ejusdem ordinis capellanus do mini pape serenissimi principis domini régis Francie confessor ac inquisitor heretice pravitatis in regno Francie predicto, auctoritate apostolica deputatus, salutem… (Следует краткое изложение королевского циркуляра.) «Dominus rex, christianissimis premissis auditis, admiracionis stupore perterritus et fidei ardore succensus, ea non spernil sed nedum nobis suisque secretis consiliaribus sed patri nostro sanctissimo domino summo Pontilici apud Lugdunum primo et Pictavinis secundo audita diligenter aperuit… (Собрана ассамблея духовных лиц.) « Ipsum regem, duximus pro causa fidei requirendum ut contra singulares personas dicti ordinis de premissis vehementer suspectas hujus regni nobis dare favorem, opem et auxilium dignaretur, ut eas habere valeamus examinandas, ut decet, super hiis non intendentes negocium hoc contra dictum ordinem seu contra fratres ipsius ordinis universaliter sed solum contra singulares suspectas et Ecclesie judicio presentari personas ad hoc certas eminentes specialiter destinando nos igitur per diversas partes regni presensialiter accedere non valentes pluribus negociis et inflrmitate proprii corporis impediti vos exhortamur in Domino vobis presencium tenore committentes ac vos singulariter députantes quatenus nobis in adjutorium cause fidei assurgentes non pigri, sed vigiles adhibitis duabus religiosis personis et discretis cum personis suspeclis, sic vobis pergentes domini régis predicti exhibendis inquiratis ex parte nostra immo pocius apostolica super premissis diligentius veritatem deposicionibus eorumdem per publicam personam si commode poterit haberi aut per duos viros idoneos conscribendis. « Datum Pontisaro, xxn die septombris, anno Domini M. CGC septimo. » (Trésor des Chartes, J. 413, n° 22.)]. Это было гнусным лицемерием; но со стороны короля была соблюдена строгая законность. Но как не навлечь позор на головы инквизиторов, которые продали за человеческие страсти свою грозную должность и сделались союзниками Филиппа Красивого? Климент V не смог стерпеть эту недостойную комедию. Они злоупотребили своими правами, они забыли свои обязанности, он покарал их как недостойных, он приостановил полномочия инквизиторов во Франции и затребовал передать дело лично ему в руки.
Придворные утверждали, что Филипп действовал с разрешения папы. Климент V, осведомлённый об этой молве, решил положить этому конец и пожаловался королю, который выразил своё удивление и своё негодование; папа притворился, что верит добрым словам, на которые был щедр Филипп, решительно настаивая на своей линии поведения, то есть поступая исключительно по своей воле.
Мы с радостью получили письма от Вашего Королевского Величества, говорящие, помимо прочего, о том, что Вы с удивлением узнали, что некоторые особы Вашего двора написали кое-кому из наших людей, что мы Вам передали целиком и полностью дело тамплиеров, как в том, что касается их особ, так и в том, что касается их имущества, на основании апостольских писем, которые якобы были переданы Вам Жоффруа де Плесси, нашим нотариусом; мы якобы сложили с себя полномочия в этом деле и передали его на Ваше разумение. Уполномоченный этими письмами, и на основании указаний, которые они содержали, вышеупомянутый нотариус якобы предписал Вам приступить, общим образом, к аресту тамплиеров и к наложению ареста на их имущество. Это нас сильно удивило, и Вы пожелали, чтобы было известно и считалось истинным, что вышеупомянутый нотариус не приносил никакой верительной грамоты, ни патентного письма, ни соглашения, ни апостольского письма, относящегося к делу тамплиеров, и что он не держал перед Вами от нашего имени речей, которые ему приписывали, но что он передал Вам иные намерения касательно этого предмета.
Что же до дела тамплиеров, Вы проявили здесь инициативу ради прославления веры и сохранения свободы Церкви, заявляя, что Вы хотите, по примеру Ваших предшественников, сохранить эту свободу нетронутой, и отрицая, что Вы нанесли ей ущерб и уменьшили её; вместо этого Вашим намерением было заботиться о ней, в нынешних условиях, более горячо, из-за влияния, из уважения и ради чести нашей особы; ибо в этом деле Вы искали исключительно славы Господа и его божественного имени, прославления католической веры, чести Вашей и нашей святой матери Церкви, и пользы для Святой Земли. Учитывая всё вышеуказанное, мы ликуем во Господе и безмерно радуемся многочисленным свидетельствам любви, которую Вы нам дарите и похвальной цели, которую Вы преследуете. (Он закончил, прося короля устроить хороший приём кардиналам святых Нерея и Ахилея и святого Кира, которых он к нему отправил.). Пуатье, 1 декабря 1307 г.” [Baluze, t. II, p. 113.]
Посланники Климента получили самый сердечный приём: Филипп осыпал их уверениями в преданности Святому Престолу. Они просили, чтобы им передали в руки, как представителям папы и Церкви, тамплиеров, которые были арестованы и которые удерживались в королевских тюрьмах, а также их имущество, которое было конфисковано и на которое был наложен секвестр: Филипп обещал передать тамплиеров и взял на себя обязательство добросовестно охранять их имущество, чтобы посвятить его помощи Святой Земле; для того, чтобы избежать всяческой видимости конфискации в свою пользу, он назначил особых администраторов, не являющихся королевскими чиновниками. Но его намерением было не упустить свою добычу. Он написал всем европейским государям, прося их последовать его примеру и арестовать тамплиеров; он сделал вид, что проявляет рвение ради Святой Земли и ради чести Церкви; но он столкнулся с великим сопротивлением своим намерениям в лице Климента V. Папа хотел избежать скандала.
Филипп пошёл на то, чтобы испугать его, и прибег к самому что ни на есть гнусному оружию. Он задействовал памфлетиста по роду деятельности, Пьера Дюбуа, который уже послужил королю своим пером во время его конфликта с Бонифацием VIII. Дюбуа не был продажным, это был человек убеждённый, которого Филипп умело использовал. Он хотел реформировать общество, секуляризировать его, и с 1306 г. он предлагал королю Англии, в качестве средства упрочить завоевания христиан на Востоке, упразднение орденов Храма и Святого Иоанна Иерусалимского. Случай был удачным для развития этой доктрины. Стало быть, Дюбуа передал Филиппу докладную записку, предназначенную папе, где были веско изложены причины, которые представляли собой доводы в пользу упразднения Храма.
В своей переписке с Климентом Филипп изображал великое религиозное рвение, он утверждал, что строго наказывает тамплиеров исключительно ради любви к Церкви; Дюбуа вступил в эту игру и представил короля как служителя Божьего, поборника христианской веры, ревнителя божественного закона. Именно в этом качестве король, через посредство Дюбуа, требовал, чтобы тамплиеров активно преследовали, и настойчиво просил, чтобы были приняты следующие три меры:
1. Епископы будут вести процесс против тамплиеров своей епархии;
2. Папа вернёт инквизиторам полномочия, которых он их лишил;
3. Орден Храма, который скорее не орден, а секта, будет уничтожен апостольским постановлением.
На эти требования короля папа, говорит Дюбуа, отказался отвечать без объяснения причин. Он намекал, что если церковная власть оставалась бездеятельной, власть светская имела право и обязанность защитить Церковь «Кто может, на самом деле, поразить и ранить Господа Нашего Иисуса Христа, который является нашим владыкой, не вредя при этом всему телу? Если правая рука, каковой является церковная власть, не приходит на помощь священному телу, разве левая рука, каковой является светская власть, не поднимется, чтобы прийти ему на помощь? Если ослабевают обе руки, остаётся подняться прочим членам, то есть народу, чтобы защитить его».
Была ли эта докладная записка передана Клименту V по приказу Филиппа Красивого? Это очень возможно; на самом деле в Trésor des Chartes хранится экземпляр этого труда, но Климент оставался безучастным. В то же время пытались воздействовать на общественное мнение, и Дюбуа составил, в форме просьбы народа Франции королю, factum, написанный по-французски, которым предполагалось вызвать общественное порицание особы папы. Я цитирую начало этого труда, не изменяя его текст; я всего лишь привожу орфографию к современным формам, и я заменяю некоторые устаревшие формы; читатель также получит представление о том, что представлял собой памфлет в начале XIV века.
«Народ королевства Франции, который всегда был и будет, милостью Божьей, набожным и покорным святой Церкви более какого-либо другого, требует, чтобы его господин, король Франции, который имеет доступ к нашему отцу папе, сказал ему, что он их очень сильно разгневал, […]по причине молвы, открытой их признаниями, сделанными перед инквизитором и перед таким количеством прелатов и других добрых людей, что ни один человек, который верит в Бога, не должен был бы ни ставить это под сомнение, ни оспаривать такой общеизвестный факт, и он должен охранять право и порядок, или требовал бы их, как об этом недвусмысленно говорят законы. Именно поэтому народ не может осмыслить причину ни этой задержки, ни такого извращения права.[…] И видит же народ, что закон говорит, что те, кто имеет полномочия даровать благодеяния своими дарами, должны удостаивать самими великими благодеяниями, и в самом большом количестве, наиболее образованных особ. И если они это делают, они творят справедливость и осуществляют её по праву. Разумеется, столь великая добродетель, как справедливость, требует, чтобы те, кому она принадлежит, давали каждому по его праву. Однако духовный отец, по кровной привязанности, даровал блага святой Церкви Господней своим ближайшим родственникам, своему племяннику кардиналу, более, чем сорок пап до него когда-либо даровали всему своему роду. И таким образом он оставил магистров теологии, канонического права, законников, две сотни или больше, которых он хорошо знал или которых он мог знать, из которых каждый является более великим клириком для всего света, нежели его племянник.
И, таким образом, эти две сотни не имеют столько добра святой Церкви, сколько он дал вышеупомянутому племяннику. И даровал и вручил вышеуказанный папа большой приход провинции Руана, поскольку здесь имеется хорошая добыча, своему племяннику, а другому – большой приход Тулузы, а ещё одному – приход Пуатье. Каждую из особ, если они были из его рода или же служили ему, он наделял приходом, приносящим по сто ливров дохода. И было немало более образованных, которые не могли даже иметь, и шестидесяти ливров. Однако видит народ, что Господь наш велит, чтобы вершилась справедливость и для малых, и для великих, и без исключения и предпочтения кого-либо. Однако утверждает брат Фома Аквинский, что пристрастие к кому-либо в ущерб другому, представляет собой смертный грех, и заключает, что этот грех не может по своей природе допускать добродетель, потому что пороки и добродетели являются противоположностями. И очевидно то, что это преступление является величайшим для Господа и для всех тех, кто внимает разуму» [Ms. 10919, fol. 106, de facto Templonorum. – По поводу Дюбуа и его трудов, смотрите исследование, которое я опубликовал в Revue contemporaine в марте месяце 1863 г., и работу, включённую в XX том Notices et extraits des manuscrits (Заметок и отрывков и рукописей), опубликованных Институтом.].
Дюбуа продолжал, изобличая непотизм и пристрастность Климента V по отношению к недостойным фаворитам, которых он осыпал церковным добром; он угрожал ему гневом возмущённого народа и настойчиво склонял его идти по дорогам справедливости: «Тот, кто делает то, что он должен, является сыном Господним. Тот, что изменяет этому правилу или не соответствует ему, из-за привязанности к кому-либо, из-за обещаний, из страха, из любви, из ненависти, является сыном дьявола и отрицает Бога, который сам является истинной справедливостью. Дюбуа выпустил новый памфлет, гораздо более резкий, где он задевал честь Климента. Это была снова так называемая просьба народа Франции, и также предназначенная для того, чтобы молить об упразднении тамплиеров. Было провозглашено, что Климент пренебрегает всеми своим обязанностями, не карая орден Храма:
Поведению, которого следует придерживаться в этом случае, нас научил Моисей, государь сынов Израилевых и друг Господа, с которым он встречался лицом к лицу; по поводу отступничества сынов Израилевых, которые почитали золотого тельца, он сказал: Пусть каждый возьмёт меч свой и поразит ближнего своего… Он приказал, таким образом, предать смерти, в назидание Израилю, двадцать две тысячи человек, не спрашивая позволения своего брата Аарона, которого Господь поставил великим священником.
И если всё то, что было содеяно и записано, было содеяно и записано, как говорит апостол, ради нашего наставления, то почему бы королю, христианнейшему государю, не поступить таким же образом даже против всего клира, если бы клир (да сохранит нас от этого Господь!) ошибался или поддерживал бы ошибки? Разве тамплиеры не являются человекоубийцами, пособниками, соучастниками и укрывателями человекоубийц, из-за их сговора с вероотступниками и убийцами? Разве апостолы, святые Отцы и каноны не говорят о том, что преступления и пособничество преступлению должны караться одной и той же карой?
Скажут, возможно, что Моисей был священником: это неверно, он был законодателем; не следует верить тем, кто искажает смысл Святого Писания, ни задерживать исполнение правосудия, которое добудет для короля наивысшее блаженство, обещанное в следующих выражениях: Beati qui faciunt judicium et justitiam in omni tempore. Действовать по-другому означало бы прийти к отступничеству от Господа и возвестить приход Антихриста.
Что следует думать о роли защитника веры, которую Дюбуа хотел приписать Филиппу Красивому, чтобы привести его к тому, чтобы заниматься религиозными делами, невзирая на власть Святого Престола? Получил ли он полномочия от короля? Здесь заключается важный вопрос, который следует прояснить.
Несомненно, Филипп провозгласил, что он стремится заботиться о неприкосновенности веры; для того, чтобы убедить себя в этом, ограничились прочтением циркуляра, с которым он обратился к народу во время ареста тамплиеров, и в особенности письма, которым он созвал Генеральные Штаты 1308 г., письмо, текст которого мы далее приведём; но он никогда не претендовал на то, чтобы в одиночку решать вопросы, касающиеся веры. Он принял превентивные меры, но вопросы веры он всегда предоставлял это на усмотрение папы. Он привлекал внимание Святого Престола к некоторым фактам, он побуждал его вынести решение; но он рассматривал себя как исполняющее орудие. Арестовав тамплиеров, он совершил незаконный акт; он признал это и не упорствовал в таком поведении; впрочем, его цель была достигнута. Он совершил государственный переворот; осуществив его, он признал, что действовал ошибочно с формальной точки зрения, и довольствовался тем, что пытался пожать плоды своей дерзости; но у него никогда не было намерения устроить раскол и отделиться от римской Церкви. Не следует путать его дело с делом легистов, окружавших его и определённо толкавших его на путь, которым следовал позднее Генрих VIII.
Дюбуа советовал ему обойтись без папы, в том случае, если последний не подчинится его желаниям, и исполнять как представитель Господа, в качестве короля, власть духовную и власть светскую. Филипп никогда полностью не принял эту роль: он преследовал Бонифация VIII, как незаконно получившего престол святого Петра, но он не присваивал себе права наказания. Он сделался чем-то вроде уполномоченного Господа, если позволено так говорить, который преследовал во имя Господа недостойных членов Церкви; он проявлял такое рвение в небесных интересах, он настолько боялся, что виновные избегнут его преследования, что он нисколько не считался с установленными законами, и арестовывал этих виновных, но исключительно для того, как он говорил, для того, чтобы помешать им уклониться от справедливого суда Церкви. Именно так он расписывал заговор в Ананьи, когда папа, независимый властитель, был арестован его собственными посланниками, без объявления войны, бандой чужеземцев, перемешанных с римскими повстанцами, действовавших под украшенным геральдическими лилиями знаменем короля Франции. Эти честные люди, эти добрые христиане пришли просто для того, чтобы призвать Бонифация VIII на суд перед будущим воображаемым собором; они, конечно, немного пограбили, и похитили папскую казну, но это только для того, чтобы отобрать у недостойного понтифика средства развращать христианский мир. Бонифаций умер от последствий дурного обращения, которому он подвергся.
Зачинщики этой сцены были отлучены от Церкви; что касается Филиппа Красивого, он объявил себя непричастным к этому скандалу: произошёл выход за рамки его приказов; он же не желал ничего, кроме блага Церкви. Он был освобождён от любых осуждений, которым он мог бы подвергнуться в связи с этим фактом. Ногаре, главарь банды, взял на себя всю ответственность и сделал это с высокомерием. Он провозгласил себя, подобно своему патрону, поборником веры; вместо того, чтобы защищаться, он обвинял, и при поддержке короля Франции он продолжил против памяти Бонифация VIII процесс, который он возбудил против незаконно получившего должность понтифика – еретика, виновного в симонии, убийцы, обвинённого, одним словом, во всех преступлениях – при его жизни. Это процесс, поддерживаемый Филиппом Красивым, стал, как я уже сказал, в руках короля мечом, занесенным над головой Климента V, для того, чтобы вырвать у него осуждение тамплиеров и уступку всего имущества Ордена или его части. Мы перейдём в эту новую фазу. Филипп скажет Клименту: «Отдай мне тамплиеров, и я оставлю в покое Бонифация VIII». Но нет же, Климент V, зависимый от короля Франции, окружённый ловушками, в небезопасном положении, держался крепко, и не уступал ни по одному существенному вопросу: это то, что нам остаётся показать. Мы будем присутствовать при неравной борьбе, безжалостной, сильного против слабого; и именно он, слабый, опираясь на мораль, одержит верх над сильным.
Edgard BOUTARIC – CLÉMENT V, PHILIPPE LE BEL ET LES TEMPLIERS, Paris, VICTOR PALMÉ, 1874
Перевод с французского: Романов Б.
