И здесь возникает вопрос. Виллани, согласный с большинством современных ему хронистов, утверждает, что Климент V был избран папой благодаря влиянию Филиппа Красивого, и именно в признательность, или даже в силу формальных обязательств, Климент V проявил себя, в течение всего своего понтификата, целиком и полностью преданным королю Франции. Архиепископ Бордо вполне мог не ездить на встречу, но договориться посредством письма или через посредников. Условия, выставленные Филиппом Красивым для избрания Бертрана де Гота, если они не были сформулированы в Сен-Жан-д’Анжели, могли быть изложены и приняты в письменной форме или через гонца. Вот что наделяет определённым весом это предположение, и даже делает его правдоподобным – это тот факт, что условия, указанные Виллани, были действительно соблюдены; что Климент V отказался уступить только по одному вопросу, касавшемуся предания забвению Бонифация VIII, но что он должен был принять шестое условие, которое король поначалу держал в секрете – то есть осуждение тамплиеров. Это осуждение следовало у него вырвать – по крайней мере, кажется, что на это указывает совокупность имеющихся у нас документов.
Тем не менее, уступки, сделанные Климентом V королю Франции, столь значительны, а король проявил такую ожесточённость в том, чтобы их добиться, или даже скорее их вырвать, что с самого начала нельзя объяснить снисходительность, если не сказать слабость, Верховного Понтифика кроме как той причиной, что он взял на себя большие обязательства по отношению к Филиппу Красивому. Уничтожение Храма склоняет к тому, чтобы укрепиться в этом мнении. Виновность тамплиеров, как я сказал выше, ещё не доказана. Очевидно, что в ордене имелись заражённые ересью члены; но можно ли свалить на весь орден пороки и прегрешения, которые ставились в вину некоторым? Опубликованные или неизданные протоколы оставляют сомнения, но однако тамплиеры были осуждены папой на Вьеннском Соборе. По мнению некоторых, осуждение Ордена Святым Престолом является доказательством того, что он был виновен; другие, напротив, полагают, что это суровое постановление было навязано Верховному Понтифику королем Франции, желавшему обогатиться за счёт несметных богатств Храма.
Это серьёзный вопрос, который мы хотим изучить, не обращаясь к хроникам, но с помощью официальных документов, в особенности личной переписки Климента V и Филиппа Красивого. Часть этой переписки была опубликована Балюзом в томе II его труда под названием Vitæ Paparum Avenionensium [Vitæ Paparum Avenionensium (Жития Авиньонских пап). Paris, 1693, 2 vol. in-4°. В первом томе Балюз собрал подлинные жития Пап; во втором, акты, служащие подтверждающими документами.]. Этот учёный утверждает, что он почерпнул эти письма из Trésor des Chartes (дословно Сокровищница Хартий – королевские архивы), без какого-либо другого указания. Мы были весьма рады найти в национальной Библиотеке манускрипт, который послужил Балюзу, и занимающим достойное место среди других документов из Trésor des Chartes в архивах Франции. Дюпюи, который привёл из него отрывки в своих трудах Traités concernant l’histoire de France, sçavoir la condamnation des Templiers [Трактаты по истории Франции, а именно по осуждению тамплиеров (прим. пер.).], и т.д., цитирует его под названием реестра D; настоящее же его название – реестр XXIX Trésor des Chartes. Купленный королевской Библиотекой около 1835 г, он сначала был занесён в список под n°170; он включён также в латинский фонд и носит n° 10919. Это реестр формата in-4°, на тонком пергаменте, из 243 томов; он имеет две колонки, стиль письма относится к первым годам XIV столетия.
По формату, материальному исполнению и внешнему виду он похож на реестр XXVIII Trésor des Chartes, содержащий в себе хронику монаха Во-ле-Сернейского об Альбигойском крестовом походе и коллекцию ценных документов, касающихся распри Филиппа Красивого с Бонифацием VIII. Заметка на форзаце этого реестра сообщает, что он принадлежал Пьеру д’Этамп, а Пьеру д’Этамп был хранителем Trésor des Chartes при Филиппе Красивом. Таким образом он был непосредственно хорошо информирован; кроме того, можно полагать, что он сделал, для своего собственного пользования, два сборника документов, относящихся к наиболее важным событиям, произошедшим в его время, то есть о деле Бонифация VIII и о процессе тамплиеров. После его смерти два этих важных сборника, состоящих из важных документов, копий личных писем короля и пап, политических докладных записок, дипломатических документов, были изъяты именем короля и помещены в архивы короны. Часть документов, переписанных Пьером д’Этампом, существуют в оригинале в Trésor des Chartes; одним словом, всё говорит о том, что следует придавать самое большое доверие реестру 10919.
десь нужно сделать одно важное примечание. Балюз, как мы сказали выше, опубликовал часть писем, которыми обменивались Филипп Красивый и Климент V, из этого реестра: это правильно, но он оставил в стороне письма наивысшей важности, даже решающие для того, чтобы здраво оценить роль Климента V в деле тамплиеров. Именно так он пропустил письмо, в котором папа, проинформированный об аресте тамплиеров исключительно общественной молвой, горько жалуется на этот незаконный поступок, совершённых вопреки обещаниям короля. Как мотив мог привести эрудита вроде Балюза к тому, чтобы пропустить некоторые акты? Дюпюи поступил точно также с некоторыми другими документами; но Дюпюи, который сделался защитником и апологетом Филиппа Красивого, не считал себя обязанным, и совершенно напрасно, ссылаться на то, что могло противоречить отстаиваемому им тезису.
Для Балюза, который опубликовал по поводу авиньонских пап серию хроник и аутентичных документов, предназначенных для того, чтобы прояснить их историю, дело обстояло не так. Он, очевидно, опасался, что правительство Людовика XIV сочтёт неправильным публикацию документов, которые выставили бы в неприглядном свете одного из его предшественников. И это предположение с нашей стороны не является неправдоподобным. Известно, что Мезерэ потерял пенсию, которую он получал из королевской Казны, за то, что позволил себе слишком вольные высказывания о прежних королях Франции, а Кольбер питал неприкрытое отвращение к Светонию, виновному в том, что он позволил себе вольность изобразить истинную картину пороков римских императоров, что было в его глазах дурным примером. Наконец сам Балюз подвергся суровым мерам со стороны короля, и был изгнан за желание возвести родословную Бульонского дома к каролингским королям, в своем труде Histoire généalogique de la maison d’Auvergne [Генеалогическая история Овернского дома (прим. пер.).]. Реестр 10919 предоставляет нам, таким образом, по занимающему нас сюжету, определённое количество документов, находившихся по политическим причинам в тени.
Сама по себе публикация Балюза может нам дать новые данные, которые не были использованы из-за такого простого факта, что большая часть писем Климента V получила от издателя ошибочную датировку. Известно, что апостольские письма датируются не с года Рождения Христова, но с года понтификата; однако Балюз и Дюпюи полагали, что Климент V датировал акты, вышедшие из его канцелярии, со дня своего избрания, то есть с 5 июня 1305 г., тогда как он начал отсчёт своего понтификата со дня своей коронации, то есть с 14 ноября этого же года. Как раз этот факт в XVIII веке привлёк внимание авторов Histoire générale de Languedoc [Общая история Лангедока (прим. пер.).], дома де Вика и дома Вессэ; де Манси, комментатора Annales de l’Église [Анналы Церкви (прим. пер.).] кардинала Барония и его продолжателя Рейнальди, и, в наши дни, г-на Наталиса де Вайи [Recherches sur la véritable date de quelques bulles de Clément V, brochure in-8°.]. Эти учёные, особенно последний, привели наиболее убедительное доказательство того, что акты Климента V датируются со дня его коронации.
Неверные даты, присвоенные до настоящего времени большей части писем Климента V, имели серьёзные последствия, помимо прочего, сделав практически непонятной переписку этого папы с Филиппом Красивым. Именно так, шесть месяцев до ареста тамплиеров, Климент V, как предполагается, писал Филиппу Красивом по поводу наложения секвестра на их имущество, секвестра, бывшего следствием взятия рыцарей под стражу. Историки, которые работали с текстами, опубликованными и неверно датированным Балюзом и Дюпюи, не обнаружили здесь ничего, кроме путаницы, и эти документы остались чем-то вроде мёртвой буквы; мы надеемся, присвоив им их подлинную дату, внести из них ясность.
II
То, что Филипп весьма обрадовался избранию Климента V, не вызывает сомнений; и не менее очевидно то, что большинство членов Священной Коллегии, выбирая его Папой, хотели угодить королю Франции. Именно это доказывает письмо, адресованное кардиналом Наполеоном Орсини Филиппу в 1314 г., после смерти Климента. Орсини был целиком и полностью предан Франции, и он выражается так: «Мы вспоминаем, что мы одиннадцать месяцев провели в тюрьме в Перудже (во время конклава по избранию преемника Бенедикта XI), и одному Господу известно, какие телесные страдания и какие терзания души мы там претерпели. Я покинул свой дом, для того, чтобы иметь французского папу, ибо я желал выгоды королю и королевству, и я надеялся, что тот, кто будет следовать советам короля, будет мудро править Римом и реформирует Церковь» [Meminimus nos sex mensibus fuisse in carcere Perusii, in quo solus Deus novit cum quantis periculis corporibus et sollicitudinibus cordis extïtit laboratum; et reliqui domum meam solito, ut possem habere pontificem de regno, cupiens régi et regno esse provisum, et sperans quod quicumque régis sequeretur consilium, orbem et urbem bene regeret. Et quoniam cum multis cautelis quibus potuimus hune qui decessit elegimus, per quem credebamus regnum et regem magnifiée exaltasse. Sed, pro dolor, versa est in luctum cithara nostra. » Napoleonis de Ursinis cardinalis; Epistola ad Philippum regem Francorum de statu romanæ ecclesiæ post obitum Clementis V. Bibl. nat., n° 4991. — Baluze, Vitæ Paparum Avenionensium, t. II, pages 289 et suiv.]. Но эти ожидания были обмануты. Кардинал продолжает такими словами: «Именно поэтому, приняв все меры предосторожности, мы выбрали покойного папу, убеждённые, что мы преподнесли наиболее великолепный подарок королю и Франции. Но, о горе! Радость наша обернулась скорбью, ибо если взвесить деяния покойного, по отношению к королю и к королевству, обнаруживается, что при нём родились величайшие опасности; ничего не было предусмотрено, не было принято никаких предупредительных мер, и отсутствие благоразумия привело бы к катастрофе, если бы рука Господня не пришла бы милосердно к нам на помощь». Я не цитирую современные итальянские хроники, в которых утверждается, что избранию Климента V поспособствовало золото Филиппа Красивого [Chronique de Dino Compagni, apud Muratori, t. VIII, p. 517; — Feretti de Vicence, id., t. IX, p. 1014. — Conf. Christophe, Histoire de la Papauté, t. I, p. 179.].
Как бы то ни было, следует признать, что новый понтифик был, по той или иной причине, полностью расположен к королю Франции, что он поспешил выполнить его пожелания, и что король считал себя вправе многое от него требовать и получать; поэтому с самого начала он не проявлял в своих требованиях никакой сдержанности.
два будучи избранным, Климент принял посольство от Филиппа Красивого; обсуждались вопросы столь важные, что за исключением Папы, короля и послов, никто не мог быть посвящен в эту тайну. Однако Филипп попросил Климента позволить ему дать знать об этих таинственных переговорах трём или четырём из его советников. Климент выполнил эту его просьбу в следующем письме, имеющем исключительную важность, так как оно позволяет увидеть, какому влиянию король Франции хотел подчинить нового понтифика, и какой почтительности он от него ожидал, даже в вопросах этикета.
«Каким образом божественное всемогущество, которое превосходит достоинства и надежды каждого, вознесло наше смирение, в то время, когда мы правили церковью Бордо, в превосходство апостольского достоинства, как мы помним, мы это целиком и полностью изложили в наших письмах к Вашей Королевской Светлости. Речь идёт, как раз о том, выполнения чего Вы так сильно желали от нас, в связи с торжественным согласием, которое мы дали на наше избрание и в связи с другие актами, которые были его следствием; но мы желаем, чтобы Ваше Величество знало, что если мы забыли это сделать, то это потому, что рядом с нами находилось двое Ваших посланников, архиепископ Нарбоннский и Пьер де Латийи, которые при всём присутствовали и которые могли известить об этом Ваше величество…
Пусть Ваша Королевская Светлость не поймёт, таким образом, в дурном смысле те упущения, которые могли быть сделаны по этому поводу. Именно в девятые календы августа (24 июля), несмотря на наше нежелание, и уступая неоднократным настоятельным просьбам, мы дали наше подлинное и публичное согласие на вышеупомянутое избрание. Что касается некоторых вопросов, которые Вы обсуждали с Вашими послами, и которые не должны быть преданы огласке ни Вами, ни ими, принимая во внимание просьбу, с которой Вы к нам обратились, иметь возможность также пообщаться по этому вопросу с тремя или четырьмя лицами, сверх того числа, которое мы определили ранее, мы вполне охотно соглашаемся на то, чтобы Вы посовещались об этом деле с тремя, или четырьмя, и даже ещё с большим количеством лиц сверх указанного числа, в зависимости от того, насколько это покажется необходимым Вашей королевской осмотрительности, ибо мы уверены в том, что Вы не откроете эти вещи никому, кроме тех, кого Вы знаете как в той же мере полных рвения и любви ради нашей чести и Вашей» [Scimus enim quod illa non revelabis aliis nisi quos credis honorem nostrum et tuum diligere et zelari. » Ms. 10919, fol. 48 r°. Baluze, t. II, p. 62. — Conf. Rabanis, Clément V et Philippe le Bel, p. 76.].
Что же за дела держали в таком секрете? Это неизвестно, и лучше не отваживаться на гипотезы. Климент был коронован в Лионе, 14 ноября 1305 г., перед многолюдным собранием; Филипп Красивый пожелал присутствовать на этой церемонии, и с тех пор делал папе первые предложения по поводу тамплиеров.
Каждому известно, что в начале XII в. были основаны два военно-монашеских ордена, предназначенных для защиты паломников и обороны святых мест с оружием в руках. Рыцари Храма и госпитальеры, они же рыцари Святого Иоанна Иерусалимского, выполняли свои задачи до конца XIII в., но их деятельность не ограничилась странами Азии. Они приобрели в Европе несметные богатства, и их территориальные владения простирались на добрую часть континента. Между двумя орденами возникло соперничество, к великому ущербу для интересов Святой Земли, а их влияние, поменяв место действия, переместилось на Запад. Тамплиеры в особенности обрели могущество, опасное для короля, юрисдикции которого они не подлежали. Они объединяли две великие силы, крест и меч; они образовывали сообщество, подчинявшееся только своему главе и номинально папе: они были богаты и кичились своей властью; говорили: Гордыня Тамплиера. Когда в архивах изучают акты, свидетельствующие об их богатстве и о проявлениях их могущества, становится видно, что они использовали буквально всё, и в городах и в сельской местности.
