Османский султан, со своей стороны, тоже не терял времени зря. Когда до него дошли вести о том, что в Венгрии собрался крестовый поход, Баязид как раз осаждал Константинополь. Он сразу же стянул все доступные войска и направился на север к Дунаю. По разным оценкам, его армии насчитывали более ста тысяч человек. Три века войны с мусульманами ничему не научили западных рыцарей. Когда в Буде обсуждался план кампании, король Сигизмунд советовал придерживаться оборонительной стратегии. Он понимал, как силен враг. Лучше всего, считал он, заманить турок в Венгрию и атаковать их там с подготовленных позиций. Подобно византийским императорам во время прежних походов, Сигизмунд верил, что безопасность самого христианства зависит от сохранения его королевства, но, подобно первым крестоносцам, его союзники воображали себе картины грандиозного наступления. Христианские рати одолеют турок и с триумфом прошествуют через Анатолию в Сирию и сам Святой город. Они так яростно стояли на своем, что Сигизмунд уступил. В начале августа объединенные силы двинулись по левому берегу Дуная до самой Орсовы, миновав Железные Ворота, и там вступили во владения султана.
Восемь дней армия переправлялась на пароме через реку. Затем она направилась вдоль южного берега к городу Видин. Правил Видином болгарский царь Иван Срацимир, но он был вассалом султана, который держал там небольшой османский гарнизон. По прибытии Иван Срацимир перешел на сторону крестоносцев и открыл ворота. Всех турок-османов перебили. Следующим городом на реке был Рахов, основательно укрепленный город с заполненным водой рвом, двойным рядом фортификационных сооружений и крупным гарнизоном турок. Самые горячечные из французских рыцарей под предводительством Филиппа д’Артуа, графа д’Э, и Жана ле Менгра, более известного как маршал Бусико, сразу же бросились в атаку и были бы уничтожены, если бы Сигизмунд не привел своих венгров. Гарнизон не мог долго выстоять против всей христианской армии. Город штурмовали и всех его жителей, многие из которых были болгарскими христианами, предали мечу, за исключением тысячи зажиточных горожан, которых захватили ради выкупа.
Из Рахова армия двинулась в Никополь. Это был главный турецкий бастион на Дунае в том месте, где главная дорога из Центральной Болгарии подходила к реке. Город стоял у реки на холме, чьи крутые склоны были увенчаны двумя рядами крепких и высоких стен. Крестоносцы шли без орудий для осадной войны. Западноевропейцы даже не задумались о том, что они могут понадобиться, а Сигизмунд готовился только к оборонительным действиям. Когда оказалось, что лестниц, спешно сколоченных французами, и подкопов, сделанных венгерскими инженерами, недостаточно, армия засела морить город голодом. В этом им помог флот госпитальеров, который приплыл по Дунаю и встал у стен 10 сентября. Но в Никополе были большие запасы провизии, и его турецкий комендант Доган-бей, наученный опытом своих соотечественников в Видине и Рахове, не собирался сдаваться.
Эта задержка оказалась роковой для боевого духа христианской армии. Западные рыцари развлекались азартными играми, пьянством и всяческим распутством. Тем немногим солдатам, которые смели заикнуться о том, что турки — грозный враг, отрезали уши по приказу маршала Бусико в наказание за пораженчество. Контингенты из разных стран ссорились между собой, а трансильванские вассалы и валахские союзники Сигизмунда начали шептаться насчет того, чтобы дезертировать из войска.
Когда крестоносцы две недели простояли перед Никополем, пришли вести о приближении турок. Армия султана спешно выдвинулась из Фракии. Она была легко вооружена, ее всадники были куда мобильнее франкских, лучники — превосходно подготовлены, и она обладала огромным преимуществом превосходной дисциплины и подчинения единственному главнокомандующему — султану, который и сам был человеком исключительных способностей. Он послал вперед часть войск, которые на одном из балканских перевалов разбили французы сеньора де Куси, но зависть маршала Бусико, который обвинил де Куси в попытке украсть у Жана Неверского честь победы, помешала дальнейшим попыткам предотвратить наступление турок. Тем временем рыцари решили перебить взятых в Рахове пленников.
понедельник 25 сентября 1396 года авангард османской армии показался в виду Никополя и разбил лагерь в холмах примерно в 3 милях (около 5 км) от христианского. На следующее утро перед рассветом Сигизмунд обошел всех своих соратников-командиров и уговаривал их стоять в обороне. Он честно сказал, что не может доверять своим трансильванцам и валахам, но только де Куси и Жан де Вьен поддержали его. Другие предводители похода твердо вознамерились сразу же навязать туркам бой. Сигизмунд проявил слабость и уступил. Он собрал свою армию в три подразделения, в центре поставил свои собственные венгерские войска, валахов — слева, а трансильванцев — справа. Авангард состоял из западных христиан под началом Жана Неверского.
В свете наступившего утра из османской армии видны были только отряды легкой нерегулярной конницы, стоявшие на склоне холма. За нею, защищенная линией из кольев, расположилась пехота с полком лучников. Основной корпус сипахов — кавалерии под командованием лично султана скрывался за гребнем холма. Дивизия сербской конницы князя Стефана Лазаревича, верного вассала султана, находилась на его левом фланге.
Битва, как и вся предшествующая стратегия, показала, что крестоносцы ничему не научились за все прошедшие века. Авангард западных рыцарей не стал ждать, чтобы сообщить Сигизмунду о своих планах. В порыве самоуверенного воодушевления они бросились вверх по склону и разметали перед собою легких османских всадников. Пока турки перестраивались позади своей пехоты, рыцари оказались перед преградой из кольев. Они сразу же спешились и продолжили атаку, вынимая колья на ходу. Таков был их напор, что османская пехота тоже рассеялась перед ними. Некоторые турки успели отступить за перегруппированную кавалерию, но многие были убиты или загнаны на равнину. Но когда крестоносцы, торжествующие, но усталые, поспешили дальше и добрались до вершины холма, они оказались лицом к лицу с султанскими сипахами и сербами. Атака этих свежих войск застигла их врасплох, пеших, изможденных, томимых жаждой, обремененных тяжелыми латами. В их рядах вскоре началась неразбериха, и победа обернулась полным разгромом. Немногие рыцари вышли живыми из бойни.
Среди погибших были Гийом де ла Тремуй и его сын Филипп, Ян ван Кадзанд, адмирал Фландрии, и великий приор тевтонских рыцарей. Жан де Вьен, гранд-адмирал Франции, пал, сжимая в руках великое знамя Девы Марии, вверенное его заботам. Жан Неверский уцелел только потому, что его свита прокричала его имя и титул и уговорила его сдаться. Вместе с ним в плен взяли графов д’Э и ла Марша, Ги де ла Тремуя, Ангеррана де Куси и маршала Бусико.
Когда рыцари спешились, их лошади, оставшись без всадников, помчались назад в лагерь. Валахский и трансильванский контингенты сразу же решили, что битва проиграна, и бросились отступать и захватили все подвернувшиеся им под руку лодки, чтобы переправиться через реку. Но Сигизмунд приказал войскам идти вперед на помощь западноевропейцам. Поднимаясь по склону, они перебили много османских пехотинцев, отбившихся от остальных, но, когда подошли к месту сражения, оказалось, что уже слишком поздно. Конница султана обрушилась на них и, нанеся тяжелые потери, оттеснила на берег реки.
Когда армия Сигизмунда рассеялась, советники уговорили короля выйти из боя. Он укрылся на одном из венецианских кораблей, который доставил его в Константинополь и дальше домой через Эгейское и Адриатическое море. Он боялся добираться по суше, так как подозревал измену со стороны валахов. Его солдаты вместе с немногими уцелевшими из западных крестоносцев добирались до своих стран, как могли, терзаемые враждебными местными жителями, дикими зверями и тяготами рано наступившей зимы. Пфальцграф дошел до отцовского замка в лохмотьях и умер несколько дней спустя. Немногим другим беглецам повезло больше.
Баязид одержал великую победу, но и потери его были очень тяжелы. В бешенстве, помня и о резне, совершенной крестоносцами, он приказал хладнокровно перебить всех пленников числом три тысячи душ, пощадив лишь немногих дворян, за которых можно было потребовать хороший выкуп. Опознать их заставили французского рыцаря Жака де Элли, который говорил по-турецки, и затем ему разрешили отправиться на Запад, чтобы договориться о сборе денег на выкупы. Только в следующем июне западное посольство прибыло к султану в Брусу и передало ему огромную сумму, которую требовал он. Многие христиане из разных стран, сострадая судьбе пленников, пожертвовали свои деньги на их освобождение, но большую часть внесли король Сигизмунд и герцог Бургундский, предоставившие более миллиона франков. Освобожденные пленники добрались до дома к концу 1397 года.
Крестовый поход в Никополь был крупнейшим и последним из великих международных крестовых походов. Его печальная история с прискорбной точностью повторяла великие неудачные походы прошлого с той лишь разницей, что поле битвы теперь находилось в Европе, а не в Азии. И там и там совершались одни и те же ошибки и глупости. И там и там начальный энтузиазм рассеялся из-за ссор, зависти и нетерпеливости.
Единственное, что извлек Запад из этого окончательного провала, — это то, что священная война уже невозможна.
Крестовых походов больше не было. Но мусульмане по-прежнему угрожали самому сердцу христианского мира. Они добрались до Дуная и берегов Адриатического моря. Константинополь пока еще оставался христианским, но находился в изоляции и уцелел только потому, что султану не хватало достаточно сильной артиллерии, чтобы разрушить его массивные стены, и кораблей, чтобы прервать его коммуникации по морю. Рыцари ордена госпитальеров на Родосе и итальянские сеньоры островов Эгейского архипелага оказались на границе между христианством и исламом, а Кипр был отдаленным форпостом.
Король Венгрии, воеводы Валахии и Молдавии, вожди Албании обратились за помощью к Европе для защиты своих границ. Итальянские республики углубились в расчеты, какой политический курс наилучшим образом отвечает их коммерческим интересам. Папа в полной мере осознавал угрозу, нависшую над христианским миром. Но державы Запада этот вопрос больше не занимал. Их последний опыт был слишком горьким; и после такого краха уже невозможно было вызвать прежний энтузиазм. И даже сам понтифик постоянно интриговал в Венгрии, пытаясь заменить Сигизмунда Владиславом, королем Неаполя, невзирая на то, какой ущерб нанесет гражданская война обороне Центральной Европы. Французский король, который с 1396 по 1409 год оказался сюзереном Генуи, обеспокоился судьбой генуэзской колонии в Пере, что напротив Константинополя, и послал маршала Бусико и тысячу двести солдат к Босфору в 1399 году. Его присутствие предотвратило нерешительное наступление турок на императорскую столицу, но, поскольку никто не платил ни ему, ни его солдатам, вскоре он удалился оттуда. Тогда византийский император Мануил II с надеждой отправился на Запад искать помощи. Итальянцев потрясло, насколько обеднел наследник цезарей; герцог Миланский щедро одарил его, чтобы состояние Мануила более соответствовало его титулу. Его с пышностью приняли в Париже и Лондоне. Но никто не предложил материальной помощи. Курию не интересовали его дела, поскольку Мануил был слишком честен, чтобы обещать подчинить свою церковь Риму, зная, что его народ с этим не согласится. Но в 1402 году он поспешил вернуться к себе в столицу, обрадованный новостями, которые, как казалось, предвещали упадок Османской империи.
Тимур Хромой, или Тамерлан, родился в семье мелкого князька тюрко-монгольского происхождения возле Самарканда в 1336 году. К 1369 году он уже был верховным правителем всех земель, принадлежавших чагатайскому племени монголов. С тех пор он расширял свои владения безжалостными войнами, сначала медленно, а потом со все нарастающей быстротой. С 1381 по 1386 год он захватил земли монгольского ильханата в Иране, а в 1386 году завоевал Тебриз и Тифлис. В следующие четыре года Тимур был занят своими северными границами. В 1392 году он захватил Багдад. В следующие годы он вел кампании на Руси против монголов Золотой Орды и проник до самой Москвы, а в 1395 году появился в Восточной Анатолии, где перед ним пали Эрзинджан и Сивас. В 1398 году он завоевал Северную Индию в блестящей кампании, тем более успешной, чем страшнее были устраиваемые им бойни. В 1400 году он снова повернул на запад и вторгся в Сирию, разгромил армии мамлюков, посланные против него, сначала при Халебе, потом при Дамаске, занял и разграбил все крупные города провинции. В 1401 году он покарал Багдад за бунт полным разрушением города, который только начал оправляться от последствий завоевания Хулагу полутора веками ранее. В 1402 году Тимур вернулся в Анатолию, намереваясь одолеть османского султана — единственного мусульманского правителя, которого он еще не успел поставить перед собой на колени. Решающее сражение произошло у Анкары 20 июля. Баязид был полностью разгромлен, взят в плен и умер в плену через несколько месяцев. Тем временем османские города в Анатолии попали в руки победителя, который в декабре 1402 года выпроводил из Смирны рыцарей-госпитальеров.
Император Мануил надеялся, что крах Баязида положит конец османской угрозе, но у него не хватало сил, чтобы действовать без посторонней поддержки. Итальянские республики проявляли осторожность. Генуэзцы поспешили договориться с Тимуром, чтобы сохранить свою азиатскую торговлю, но, боясь за торговлю на Балканах и неуверенные в будущем, помогли османам окончательно не погибнуть, переправив остатки армии Баязида в Европу. Венецианцы держались в стороне, их осмотрительность окупилась. Вторжение Тимура помешало султану нанести немедленный удар по Константинополю и сохранило Византию еще на полвека. Если бы сразу вмешалась вся Европа, она могла бы покончить с Османской империей. Но турки пустили слишком глубокие корни в Анатолии и имели слишком сильные политические позиции на Балканах, чтобы их можно было легко устранить; да и Тимур не обладал политическим гением Чингисхана. После его смерти в 1405 году империя Тимура сразу начала распадаться. Мамлюки быстро вернули себе Сирию. В Азербайджане поднялась тюркская династия Кара-Коюнлу («чернобаранные») и установила свое владычество от Восточной Анатолии до Багдада. В Иране начались национальные волнения, и вскоре возникла великая династия Сефевидов. В Трансоксиане потомки Тимура продержались почти столетие, но только в Индии они основали прочную империю Великих Моголов Дели.
В Анатолии единственным результатом вторжения Тимура оказался новый наплыв тюрок и туркмен, который в конечном счете привел к укреплению османской власти. После смерти Тимура сыновья Баязида приняли наследство своего отца. В течение шести лет они боролись между собой. Гражданские войны дали христианам еще один шанс сдержать дальнейший рост силы Османской империи, но они ничего не сделали. Византийский император с помощью дипломатии отвоевал себе несколько приморских городов, а рыцарям Родоса было разрешено построить замок на материке напротив их острова — в Бодруме на месте древнего Галикарнаса. Но этим дело и ограничилось. Когда в 1413 году Мехмед I стал единственным султаном, Османская империя была цела и невредима. Мехмед был мирным правителем, избегал агрессивных войн, но твердой рукой реорганизовал свои владения. После его смерти в 1421 году османы были сильнее, чем прежде.
Наследник Мехмеда Мурад II начал свое правление с попытки нападения на Константинополь. Но у него все еще было недостаточно тяжелой артиллерии и кораблей, и после того, как греки храбро защищали свою столицу без какой-либо помощи с июня по август 1422 года, он снял осаду и сосредоточил внимание на завоеваниях на греческом полуострове, в Азии и за Дунаем. В 1439 году император Иоанн VIII, преемник Мануила, отчаявшись, согласился на Флорентийском соборе подчинить свою церковь Риму. Его народ отверг унию, и его старания себя не оправдали. В 1440 году папа Евгений IV начал проповедовать новый крестовый поход. Четыре года спустя албанский вождь Скандербег объявил войну туркам, и к нему присоединился его сюзерен — правитель Сербии Георгий. Сам папа и арагонский король обещали прислать на восток по десять галер. Венгерская армия под командованием незаконнорожденного сына Сигизмунда Яноша Корвина из рода Хуньяди, воеводы Трансильвании на службе у короля Владислава, приготовилась идти в наступление через Дунай. Но после нескольких стычек союзники растеряли свое мужество и согласились на десятилетнее перемирие, которое и было подписано в Сегеде в июне 1444 года. Затем Мурад стал готовиться к походу в Анатолии, чтобы расправиться со своими тамошними врагами, после чего папский легат при союзной армии кардинал Джулиано Чезарини убедил ее вождей, что клятва, принесенная иноверцу, недействительна, и призвал их к наступлению.
Православный царь Сербии отверг эту казуистику и не разрешил Скандербегу остаться при армии. Янош Хуньяди выразил свой протест, но остался в командовании. Союзную армию численностью примерно в двадцать тысяч человек он повел в Варну, куда они прибыли в начале ноября 1444 года. Но Мурад, предупрежденный о нарушении перемирия, поспешил встретить их с втрое большим войском. Битва состоялась 10 ноября. Христиане отважно сопротивлялись, и, по слухам, в самый переломный момент султан, который велел нести договор вместе со своим штандартом, прокричал: «Христос, если ты Бог, как говорят твои приверженцы, накажи их за вероломство!» Молитва и численное превосходство позволили ему восторжествовать. Объединенные силы христиан были едва ли не стерты с лица земли. Король Владислав, находившийся при своих войсках, погиб вместе с коварным кардиналом. Сам Хуньяди спасся с небольшим остатком своей армии.
Доблесть Скандербега спасла албанскую независимость еще на двадцать лет, и Янош Хуньяди, несмотря на полный разгром в трехдневной битве на зловещем Косовом поле в 1448 году, до конца своих дней не пускал султана за Дунай. Но ко времени его смерти в 1456 году османы достигли той цели, которую провозглашал ислам с самых дней пророка. В 1451 году Мурада II сменил его сын Мехмед II, двадцатиоднолетний юноша, необычайно энергичный, предприимчивый и одаренный. Своей первой задачей он поставил завоевать Константинополь. Здесь не место рассказывать о великой и трагической истории последних дней Византии. Греки, разобщенные со своими правителями, которые продали их церковь Риму, с непревзойденной отвагой объединились перед лицом своей окончательной погибели. Запад все же прислал им помощь, но, несмотря на всю ее храбрость, ее безнадежно не хватало. Обширные ресурсы султана, тщательная подготовка и непреклонная воля не могли не обеспечить ему полный триумф. Да и триумф этот был вопросом не только престижа. Византия умирала уже давно, но ее смерть гарантировала туркам, что они останутся в Европе. Она обеспечивала им господство над восточными морями. Она же прозвучала похоронным звоном по генуэзской и венецианской империям, по королевству Кипра и госпитальерам на Родосе и развязала султану руки для того, чтобы привести свои армии к самому порогу Вены.
Вся Европа понимала, что падение Константинополя ознаменовало конец эпохи. Весть о нем не была неожиданной, но стала горьким поводом к самобичеванию. И тем не менее, кроме тех правителей, чьи границы оказались под непосредственной угрозой, никто не торопился принять никаких мер. Только папский нунций в Германии, кардинал, великий гуманист Энеа Сильвио Пикколомини пытался заставить Запад выполнить его запоздалый долг. Но его речи на германских сеймах не принесли никаких результатов, и письма папе говорили о его разочаровании. В 1458 году он сам воссел на ватиканский престол под именем Пий II. На протяжении всего своего понтификата он старался организовать крестовый поход по примеру его великих предшественников. В 1463 году казалось, что его проект близок к осуществлению. В Папской области весьма своевременно обнаружились квасцовые залежи, которые принесли ему неожиданные доходы и пригрозили нарушить турецкую монополию на добычу квасцов. Похоже, и новый дож Венеции одобрял войну. Король Венгрии наконец помирился с императором и горел желанием вступить в альянс христианских государств. Герцог Бургундский Филипп выразил свой благосклонный интерес. В октябре папа издал буллу Ezechielis («Иезекииль»), в которой отразился его оптимистичный настрой. Но шли месяцы, и энтузиазм пошел на убыль. Только венгры, которым все равно предстояла война с турками, предложили ему материальную помощь. Венецианцы колебались. Ни один из итальянских городов не был готов рисковать торговлей, которая прекратится из-за разрыва с султаном. Филипп Бургундский написал, что заговоры французского короля не позволяют ему покинуть свое герцогство. Папа самоотверженно решил, что сам профинансирует и возглавит поход. По его приказу папские агенты собрали в Анконе флотилию галер, и 18 июля 1464 года, несмотря на усталость и недомогания, Пий II торжественно принес обет крестоносца на церемонии в соборе Святого Петра.
Через несколько дней папа отправился к порту посадки. Его окружение видело, что ему осталось уже недолго, и поэтому скрыло от него, что ни один из государей Европы не последовал его примеру и за ним не идет ни одна армия, чтобы погрузиться на его галеры и плыть на Восток. Вместо этого, приблизившись к Анконе, они опустили занавески в папском паланкине, чтобы Пий не мог видеть, что творится снаружи. Ибо дороги запрудили моряки его флота, которые побросали свои корабли и разбежались по домам. Папа добрался до Анконы и там 14 августа отошел в мир иной. Из милосердия ему ничего не сказали о полном провале его похода.
Почти четырьмя веками раньше папа Урбан II своими проповедями послал тысячи людей рисковать жизнью на священной войне. Теперь же папа, лично принявший крест, сумел собрать только кучку наемников, дезертировавших еще до начала кампании. Крестоносный дух окончательно умер.
РАНСИМЕН С. “Королевство Акры и поздние крестовые походы. Последние крестоносцы на Святой земле”
