Письменное наследие тамплиеров представлено весьма скудно и в основном состоит из переписки сановников ордена, найденной историками в архивах их адресатов; картуляриев, представляющих собой сборники документов о хозяйственной деятельности командорств, имущественных и юридических взаимоотношениях ордена с церковными и светскими властями, изъятыми из многочисленных домов и прецепторий в начале судебного процесса 1307 года. Но среди этого нет ни летописей, ни деяний в заморских землях, ни хроник, нет всего того, что мы можем наблюдать у других орденов. В Тевтонском, к примеру. Есть, конечно, кое-что, но это жалкие крохи из того, что могло бы быть, уцелей центральный архив Ордена. На сегодня мы располагаем лишь описанием последних лет жизни Латино-Иерусалимского королевства, составленное неким тамплиером из Тира, манускриптом, подписанным одним рыцарем ордена Храма, и еще несколькими трудами, увы, точно не установленных авторов. Возможно, я что-то упустил, но, полагаю, не много…
Орденские статуты
Отдельно стоят Своды и Установления к первоначальному Уставу. Их еще называют общим словом статуты. Что-то вроде расширенных «комментариев и разъяснений» по поводу внутреннего устройства орденской жизни, иерархических статусов, прав, обязанностей и наказаний, иллюстрированных реальными примерами. В них включены и некоторые сообщения исторического характера, что позволяет примерно датировать их написание. К нашему времени уцелело двенадцать экземпляров. К слову, это больше, чем сохранившихся уставов госпитальеров, если брать общий временной интервал.
Устав, своды и установления и во времена тамплиеров были вещами достаточно эксклюзивными. Их разрешалось хранить только старшим офицерам ордена – прецепторам, магистрам, бальи и т.п. Возможно даже, что не во всех домах ордена они имелись в наличии и, вероятно, периодически, по мере надобности, перевозились с места на место. Рядовым братьям не разрешалось их даже брать в руки. Хотя о их существовании им было известно – иногда, во время трапез, эти статуты читал вслух специально для этого назначенный брат-служитель. Любопытна мотивация этого запрета:
«Поскольку конюшие (оруженосцы) иногда их находят и читают, и таким образом открывают наши установления мирянам, каковое дело может быть в ущерб нашему ордену. И чтобы такое не могло случиться, монастырь установил, чтобы ни один брат их не держал, если ему они не были вручены и если он не тот, кто может их держать по своей должности».
Потом, уже во время процесса и в особенности много позже, в этом запрете найдут подтверждение существования тайного устава тамплиеров…
Устав и упомянутые статуты, по сути, максимально детализировано и строго регламентировали все аспекты деятельности тамплиеров, не давая им забыть об их предназначении и монашеском статусе. Тут уж не до фривольных куртуазных стихов, да и какие из монахов трубадуры? И в этом можно было бы не сомневаться, если бы не так называемый Балтиморский манускрипт.
Манускрипт
Этот странный фолиант содержит экземпляр Устава и статутов, датированных XIII веком, записанных на девяносто одном листе пергамента на старофранцузском языке. Устав начинается с заголовка: Ci begin le prologue de la regie dou temple и заканчивается фразой …plusfreres est commandor de tos les autres в верху последнего, самого «интересного» листа. Ко всему этому добавлены [в начале] три листа XIX века и хартия XII-XIII вв, сложенная в три раза [в конце], написанная на латинском. Весьма необычное соседство. Вся книга [кроме вставленных позднее листов XIX века] была переплетена и имеет нынешний вид с 1455 года [установлено по пометкам на переплете].
Откуда же всплыл этот манускрипт? В самой истории его появления нет ничего таинственного. Хотя, кто знает, если копнуть… У меня пока нет информации о чьих-либо исследованиях в этом направлении…
Рукопись была приобретена Генри Уолтерсом через лондонского арт-дилера Джулиуса Д. Иченхаузера на аукционе в Ашбернхэме в 1901 году. Ранее она находилась в коллекции Жозефа Барруа из Лилля, о чем свидетельствует неподписанное письмо анонимного антиквара из Дуэ, датированное 6 июня 1831 года и озаглавленное Manuscrit de Monsieur Barrois de Lille. Автор этого письма предполагает, что рукопись первоначально принадлежала тамплиерам дома Дуэ, мотивируя это Хартией, датированной 21 октября 1266 года, находящейся в конце книги. Хартия касается дарения земель в Дурже, Нуайеле и Курселе неким Gery dit de Bay аббатству Мон-Сен-Элуа в Аррасе.
Тамплиеры Дуэ действительно владели землями в Дурже, в том числе и ранее принадлежащими упомянутому аббатству, но конкретно в этой Хартии они не упоминаются. Поэтому факт нахождения этого документа в одном переплете со орденскими статутами не совсем понятен. Может быть он был позднее взят из сохранившегося архива тамплиеров? В таком случае, учитывая дату переплета, можно предположить, что в XV веке архив еще существовал. Что, несомненно, придает энтузиазма его искателям…
Датировка самих статутов установлено более менее точно. В тексте упоминается великий магистр Арман де Перигор, монгольское вторжение в Сирию и брат Жоффруа де Фо. Кроме того, в тексте не упоминается совмещение должностей магистра Франции и Англии, появившееся после 1290 года. Таким образом дата создания документа находится между второй половиной 1240-х и не позднее 1290 года. В свою очередь, анализ почерка и оформления не предполагает дату позже третьей четверти века…
А теперь перейдем к главной «странности» этого фолианта. Последний лист фолианта на своей оборотной стороне содержит текст… куртуазных стихов! Да, да, тамплиеры таки были трубадурами! И в этом факте нет ничего необычного или невозможного. Сам великий магистр Роберт де Сабле [читать о магистре Сабле], большой друг Ричарда Львиное Сердце, оказывается был трубадуром. И что самое замечательное — в этом «амплуа» он даже был известен – Жан Ренар цитирует его стихи в своем знаменитом «Романе о Розе».
Увы, сказал я в своем безрассудстве,
Мне вполне ведомо сие великое разочарование.
Но сердце мое охватила страсть
Быть легким и летучим.
Ах, Дама! Я раскаиваюсь,
Но истекает время, чтобы взывать о милосердии,
Тому, кто ждал, сколько мог.
Потому и заслужил я смерть.
Но вряд ли этот славный магистр-трубадур стал бы использовать в качестве носителя своих поэтических творений Устав ордена…
Отсюда первый вопрос: как такое возможно, что в столь архиважной книге, этой библии тамплиеров мог оказаться этот текст, никак не связанный и даже чуждый строгому монашескому укладу жизни храмовников? Кто дерзнул совершить столь дерзкий акт богохульства? Как все таки мало мы знаем о тамплиерах…
Но это еще не все. Джудит Оливер из Бостонского университета внимательно изучила этот текст, буквально разобрав его «по косточкам» и поделилась результатами своих наблюдений. Но сначала текст.
Se Je ne chant si souvent comme jou faire soloye
Cest pour la mauvaise Rent qui nuit et Jour sont en voye
D’agaitier se Je feroie sine ne semblant d’amour
Vers vous dame de valour.
Or sai je certainement que pour yaus ne le lairoye
Que ne fuisse bonnement du tout a la simple coye
Ne pour riens ne penseroye fait que tournais a falour
Vers vous dame de valour.
Car Je sai tout vrayement que trop vers li mespenroye
Si en merchi bonnement amours qui m’out mis en voye
Que cuer et cors eli otroye du tout en tout sans retour
Vers vous dame de valour.
К сожалению, мой старофранцузский слишком плох для правильного перевода и я ограничусь пересказом содержания. Тем более, что оно не такое уж и глубокое. И сводится к признанию в вечной любви к некой достопочтенный Даме — обычный сюжет для трубадура. Автор заявляет, что его любовь не сдержат сплетни и противодействия других людей, а в последней строфе он говорит, что так глубоко попал в рабство к своей госпоже, что навеки отдает ей своё тело и душу. Всего двенадцать строк, попарно рифмующихся одними и теми же рифмами на ye и our с рефреном в конце каждого четверостишия.
Вроде все просто. Однако Джудит Оливер заметила одну особенность: во всех первых трех строках каждого четверостишия по четырнадцать слогов, а в четвертых — ровно вполовину меньше — семь [14/14/14/7]. Исключение составляет одиннадцатая строка, в которой их пятнадцать. Но там очень неясное написание слова eli и есть сомнения в правильности его прочтения. Из этого она не делает никаких выводов [во всяком случае в той статье, которую мне удалось раздобыть], а просто высказывает восхищение литературными способностями неизвестного трубадура в плаще с алым крестом, оказавшегося таким романтиком.
Тайна
Алан Демурже, известный французский специалист по истории тамплиеров, рассуждая об орденских Уставе и его статутах, приходит к выводу, что не смотря на запреты, они находились в свободном доступе, приводя в качестве доказательства Балтиморский манускрипт. Другими словами все, кому не лень, могли их брать и использовать отнюдь не для устранения пробелов в знании Устава ордена. Я бы еще добавил, хорошо бы брали только для написания стихов… При всем моем уважении к Демурже его выводы вызывают улыбку.
Теперь второй вопрос: а почему такая строгость в количестве слогов? Я не так уж искушен в тонкостях средневековых правил [если они вообще были] стихосложения, которыми пользовались трубадуры, но по-моему чего-то определенного в этом отношении не соблюдалось. Это же не японские хокку, где все четко и постоянно: в первой строчке пять слогов, во второй – семь, в третьей опять пять. И при этом общее количество слов должно равняться семнадцати. Но это у самураев, тамплиеры с ними уж точно у костра вина не пили…
И, наконец, третий вопрос: а как автор собирался далее использовать эти стихи? Вырвал бы лист из устава и послал своей даме c почтовым голубем? Но это бы вызвало разбирательство и его бы все равно вычислили. За такие провинности в ордене судили очень строго и самым лучшим вариантом для «злоумышленника» было бы изгнание из славных рядов Христова воинства, а худшим — тюремный срок, и не исключено, что пожизненный. Вряд ли автор пошел бы на это.
Обратите внимание, как аккуратно написаны строки, какое витиеватое написание букв. Человек, писавший это, явно не торопился. Очень не похоже на того, кто тайком умыкнул книгу, быстро пишет, поминутно оглядываясь и пугаясь каждого шороха, опасаясь быть пойманным с поличным. И потом, откуда у него письменные принадлежности? Братьям они не полагались. Выходит перед тем, как взять книгу, автор украл и чернила с пером [или наоборот]? Но это уже просто фантастика. Ибо уверен, что подобное вряд ли бы прошло незамеченным. При первом же чтении Устава во время очередной трапезы… и лист бы этот потом обязательно заменили. По понятным причинам. Но он остался. В этом и состоит главная загадка этого манускрипта…
P.S.
Среди орденских поэтов, трубадуров, можно упомянуть и некого «тамплиера Оливье», написавшего элегию на смерть короля Людовика IX Святого. Ему же приписывают и трагическую поэму Гнев и Боль, настоящий крик души отчаявшегося воина, написанную этим тамплиером-трубадуром в 1265 году, сразу после падения Арсуфа.
«Гнев и скорбь в моем сердце, и я почти готов наложить на себя руки или отказаться от креста, который принял ради того, кто был на кресте распят. Ибо ни крест, ни вера не дают мне ни помощи, ни защиты от вероломных турок, да покарает их Господь! Напротив, после всего увиденного начинает казаться, что Бог хочет помочь им во вред нам… И пока Господь, который раньше взирал на нас, спит, Муххамед старается из всех сил и побуждает [Бейбарса] делать то же самое»…
Дэн Джонс, британский историк, утверждает, что под псевдонимом тамплиер Оливье скрывается тамплиер Рико Бономель. И Гнев и боль написаны им не на падение Арсуфа, а на сдачу Сафеда. Но это уже не важно. Среди тамплиеров были трубадуры. И может быть, еще «всплывут» манускрипты с их стихами. Ведь поиски еще не закончены…
А манускрипт, о котом шла речь в статье, хранится в Walters Art Museum в Балтиморе, штат Мэриленд, США.
Анохин Вадим [Vad Anokhin] (с)
Санкт-Петербург 2021
При перепечатке статьи указание на источник обязательно
