Заметим, что после 1153 г. из всех древних христианских храмов Аскалона была восстановлена только церковь Св. Марии Зеленой, что, вероятно, указывает на особое значение этого храма. Все исследователи отмечают парадоксальный факт. Отстроенная заново в период владычества крестоносцев церковь имела облик отнюдь не латинского, а типично византийского храма. Этот 4-колонный крестово-купольный храм заметно отличался от возведенных тогда же в Иерусалимском королевстве храмов латинской конгрегации. Православный характер аскалонской церкви еще более подчеркивается фресками, исполненными в типично византийской манере. О росписях храма, созданных после его восстановления в середине XII в., можно судить по случайно уцелевшим фрагментам в центральной части апсиды и двух боковых нишах [Benvenisti M. The Crusaders in the Holy Land. Jerusalem, 1970. P. 129, 130; Mac Evitt Ch. H. The crusades and the Christian world of the east: rough tolerance. Philadelphia, 2007. P. 124, 125.].
Лучше других сохранился фрагмент росписи, находившейся над епископской кафедрой в центральной апсиде. Здесь изображены фигуры четырех епископов, читающих греческие свитки, которые они держат в своих руках. Как устанавливает Василиос Цаферис – специалист по греколатинской эпиграфике Службы древностей Израиля, – каждый из изображенных на фреске свитков содержит извлечения из текстов гомилий Иоанна Златоуста [Stager L. E. Eroticism and Infanticide at Ashkelon. P. 52.].
Сохранившиеся латинские грамоты Иерусалимского королевства позволяют установить, что сразу после завоевания Аскалона Балдуином III Зеленая Мечеть была отдана латинским каноникам храма Гроба Господня в Иерусалиме, вероятно, в целях преобразования ее в латинскую церковь. Однако затем церковь Святой Марии Зеленой была передана во владение Амальрика, взявшегося за ее восстановление. Исследователи недоумевают, почему латинский король восстановил главную церковь Аскалона как православную. Высказываются различные предположения, суть которых в основном сводится к тому, что Амальрик по каким-то причинам отдавал предпочтение местной православной общине в обход католической [Mac Evitt Ch. H. The crusades and the Christian world of the east. Р. 124.].
Собственно говоря, к моменту освобождения Аскалона из-под власти мусульман в нем уже не оставалось прежнего христианского населения. Разрушение старой церкви Св. Марии Зеленой и запрет мусульманских властей на ее восстановление привели к тому, что аскалонский епископ покинул город, перебравшись в Рамлу. Правительство Фатимидов целенаправленно проводило политику вытеснения христиан из Аскалона ввиду его стратегического положения на границе с Палестиной как ключевого рубежа обороны Египта от крестоносцев. В результате уже к концу XI в. Аскалон полностью лишился своих христианских жителей [Ibid. Р. 124, 125.].
Сказанное означает, что после освобождения Аскалона крестоносцами нужно было сызнова восстанавливать в нем христианское население. Без этого было бы невозможно использовать город как надежную базу для планируемого наступления на Египет. Аскалон имел такое же стратегическое значение для крестоносцев, как и для мусульман.
Стало быть, восстановленная церковь Св. Марии в Аскалоне предназначалась для нового христианского населения города. Последнее же должно было состоять преимущественно (если не исключительно) из христиан православного обряда, поскольку нет сведений о том, что в период между 1153 и 1187 гг. в Аскалоне были построены или восстановлены еще какие-либо христианские храмы [См.: Pringle D. The Churches of the Crusader Kingdom of Jerusalem. Vol. 1. Nr. 14-24. P. 61-69.] .Как полагает X. Мак Ивитт, восстановление церкви Св. Марии Зеленой в качестве центра православного культа может быть связано с усилившимся франко-византийским сближением 1160-х гг., выразившимся в браке короля Амальрика с византийской принцессой Марией Комниной: «Восстановленная церковь должна была стать ярким знаком нового христианского Аскалона. Ее откровенно византийский характер объявлял местным жителям и всем латинянам о франко-византийских дружественных отношениях и подчеркивал, что франкские правители Аскалона опираются на возрожденную восточно-христианскую (у автора «мелькитскую». – А. М. ) общину» [Mac Evitt Ch.H. Crusaders and local Christian Communities in the Holy Land, 1097 – 1187 A. D. // Albright News. The W. F. Albright Institute of Archaeological Research. [Jerusalem] 2003. №8. October. Р. 16.].
Мы готовы согласиться с выводами ученого, сделав следующее необходимое уточнение. На возрожденную православную (восточно-христианскую) общину Аскалона должны были опираться не столько франкские правители Иерусалимского королевства, сколько, прежде всего, император Византии Мануил, получивший этот город вместе с округой от короля Амальрика по условиям франковизантийского договора о совместном наступлении в Египет. Только под эгидой Византии в Аскалоне в кратчайшие сроки могло быть восстановлено христианское население, состоявшее из приверженцев православного обряда, а возрожденная греческими мастерами православная церковь Св. Марии стать «ярким знаком нового христианского Аскалона».В 1160 – 1170-е гг. православное население, похоже, вообще стало преобладающим на палестинском побережье Южной Кесарии, не только в Аскалоне, но и в соседних Газе и Бетгибелине [Mac Evitt Ch.H. The crusades and the Christian world of the east. Р. 114.]. Газа оказалась в руках крестоносцев около 1150 г., когда иерусалимским королем Балдуином III была предпринята крупная военная экспедиция в район Аскалона. Тогда же в Газе была возведена крепость, охрану которой король поручил тамплиерам [Mayer H.E. Probleme des lateinischen Konigreichs Jerusalem. S. 143, 151, 181.]. Другим опорным пунктом крестоносцев вблизи Аскалона стал Бетгибелин (совр. Бет-Гуврин). Этот древний город, известный со времен античности как Бетогабрия или Элевтерополь (Элиферополь), был отбит у мусульман еще королем Фульком, построившим здесь около 1136 г. крепость, переданную затем Ордену госпитальеров [Pringle D. The Churches of the Crusader Kingdom of Jerusalem. Vol. 1. P. 96-101.].
Сохранилась датированная 1173 г. грамота, в которой упоминается православный архиепископ Газы и Элевтерополя Мелетий (Μελέτιος, Meletios). Составленный на двух языках – греческом и латыни – документ свидетельствует о соглашении, заключенном православным архиереем с великим магистром Ордена госпитальеров Жосбертом, по которому Мелетий получал ранее принадлежавший ордену монастырь Св. Георгия в Бетгибелине [Cartulaire général de l’Ordre des Hospitaliers de Saint Jean de Jérusalem (1100 – 1311) / ed. J. Delaville le Roulx. Paris, 1894. T. I. P. 305, 306. № 443.].
Примечательно, что во второй половине XII в. ни в Газе, ни в Бетгибелине, ни в Аскалоне, то есть практически на всей территории палестинского побережья Южной Кесари, не было ни одного латинского епископа. Латинская епископская кафедра Аскалона в это время была перенесена в Вифлеем. Исследователи находят подобное положение совершенно неестественным, ведь назначение латинских епископов во вновь завоеванные крестоносцами районы играло ключевую роль в их интеграции в Иерусалимское королевство [Mac Evitt Ch. H. The crusades and the Christian world of the east. Р.. 112, 113.].
По свидетельству Вильгельма Тирского, переданная тамплиерам Газа поначалу была необитаемым городом. Но под защитой построенного рыцарями замка город интенсивно рос, пока не был сожжен и разграблен Саладином в 1170 г. и окончательно им захвачен в 1187 г. При тамплиерах в Газе построена большая латинская церковь – ныне Пятничная мечеть. Одновременно была построена меньшая по размеру однонефная церковь. Ныне она располагается в традиционно христианском квартале города и посвящена Св. Порфирию, являясь центром мелькитской общины Газы, как, вероятно, было и в XII в.[Ibid. Р. 113.]
По-видимому, активная деятельность тамплиеров по латинизации Газы в какой-то момент была остановлена и, так сказать, перекрыта более мощной волной православной колонизации. Нечто подобное, надо думать, произошло и в Бетгибелине, куда в 1173 г. после сожжения Газы войсками Саладина переехал православный архиепископ Мелетий – единственный христианский иерарх этих мест. Решительный поворот в сторону православной колонизации района Газы, Бетгибелина и Аскалона должен был произойти еще до 1167 г. В этом году папа Александр III даровал латинскому патриарху Иерусалима права и доходы со всех покинутых православными епископами областей Палестины, включенных теперь в латинский диоцез иерусалимского патриархата. Однако ни Газы, ни Бетгибелина/Элевтерополя, ни Аскалона в списке переданных папой под власть иерусалимского первосвященника кафедр не значится, хотя все они вполне соответствовали установленным папой критериям и в силу этого должны были подчиняться латинскому патриарху Иерусалима [Ibid. Р. 114.].
По условиям упомянутого выше договора с госпитальерами архиепископ Мелетий получал отстроенный рыцарями в Бетгибелине монастырь Св. Георгия с принадлежавшими ему храмами. В 1982 г. на территории современного еврейского кибуца Бет-Гуврин раскопана сооруженная крестоносцами в 30-х гг. XII в. базиликальная в плане большая трехнефная церковь с тремя полукруглыми апсидами. Два ряда квадратных столбов с характерными крестообразными уступами и приставленными по четырем сторонам колонками подчеркивают ее романо-готический облик. Этот храм был посвящен матери Девы Марии Св. Анне, по одной из версий жившей и похороненной в Элевтерополе. Свою церковь крестоносцы выстроили на руинах древней базилики Св. Анны, сооруженной еще в позднеантичное время, используя ее фундаменты и остатки стен.
Как видим, в 30 – 60-е гг. XII в. и в Газе, и в Бетгибелине велась активная деятельность и были вложены значительные материальные средства в целях латинизации и инкорпорации в Иерусалимское королевство этих вновь завоеванных крестоносцами мест. Возводимые здесь латинскими рыцарями монастыри и храмы предназначались, разумеется, отнюдь не для православного архиепископа и его паствы. Должны были произойти какие-то важные политические перемены, обусловившие изменение расстановки сил в районе палестино-египетского пограничья в пользу решительного преобладания здесь греко-православного элемента. Очевидно, такие перемены были связаны с новым франко-византийским союзом. Совместное наступление на Египет, предпринятое осенью 1169 г., провалилось из-за постоянных разногласий и явного недоверия сторон друг к другу. Однако последовавшие затем новые поражения войск крестоносцев от мусульман вынудили короля Амальрика в 1171 г. лично совершить визит в Константинополь, во время которого он согласился признать себя вассалом византийского императора Мануила и полностью подчиняться ему в вопросах внешней политики [См.: Runciman S. The visit of King Amalric I to Jerusalem in 1171 // Outremer. Studies in the History of the Crusading Kingdom of Jerusalem. Jerusalem, 1982.].
Тогда же, в начале 1170-х гг., и взошла звезда архиепископа Мелетия. Мелетий был монахом, а затем настоятелем монастыря Св. Саввы Освященного (Σάββα τού Ηγιασμένου) в Иудейской пустыне в окрестностях Иерусалима. Этот существующий по сей день монастырь на протяжении многих столетий оставался одним из главных центров византийского и греко-православного присутствия в Палестине. Настоятель такого монастыря в качестве архиепископа Газы и Элевтерополя оставался верным слугой византийского императора. Недаром по условиям договора с госпитальерами обитатели монастыря Св. Георгия и после смерти Мелетия, и даже в случае перехода монастыря под управление латинской церкви, в своих молитвах должны были вечно поминать самого владыку Мелетия, а также византийского императора Мануила [Cartulaire général de l’Ordre des Hospitaliers de Saint Jean de Jérusalem. T. 1. P. 305, 306. № 443.].
Русско-палестинские связи в памятниках истории и культуры
Византийские и латинские письменные источники не содержат упоминаний о русском наместнике императора Мануила I в Аскалоне. Однако два следующих обстоятельства заставляют думать, что князь Мстислав Юрьевич все-таки побывал на Ближнем Востоке, и его пребывание там было связано именно с Аскалоном, «волостью О(т)скалана», как свидетельствует Ипатьевская летопись. Прежде всего, это грамматическая форма названия Аскалона, использованная в Ипатьевской летописи, – О(т)скалана. По верному замечанию О. Е. Этингоф, такая форма гораздо ближе к арабскому ‘Asqalan, нежели Ashkelon на иврите, к которой восходит Асколонь у паломника Даниила [Этингоф О.Е. Византийские иконы VI – первой половины XIII века в России. С. 175; Её же. Заметки о грекорусской иконописной мастерской в Новгороде. С. 117. В большинстве известных ныне списков Жития и хождения Даниила название Аскалона читается в формах Асколонь и Асколонъ (Житье и хоженье Даниила. С. 13, прим. 17), однако в списке, опубликованном Г.М. Прохоровым, читается Аскалонь («Хожение» игумена Даниила в Святую Землю в начале XII в. / отв. ред. Г.М. Прохоров. СПб., 2007. С. 24).].
Две указанные формы одного и того же названия были заимствованы русскими людьми из различной языковой среды. Форма, представленная в Ипатьевской летописи, употреблялась преимущественно на неподконтрольных крестоносцам арабских землях, в том числе она, несомненно, использовалась арабским населением самого Аскалона. Имеющиеся у нас материалы позволяют думать, что и возрождение православного Аскалона, а также его главной святыни – церкви Св. Марии Зеленой – должно было осуществляться при участии русского князя Мстислава как наместника византийского императора.С Мстиславом Юрьевичем (крестильное имя которого Федор устанавливается исследователями с большой вероятностью [Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Выбор имени у русских князей в X – XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006. С. 588.]) связывается также упоминание о «Федоре Росе из рода василевсов» в греческой рукописи середины XIII в., хранящейся ныне в Библиотеке Св. Марка в Венеции [Граля И. «Федор рос» византийского кодекса середины XIII в. // Спорные вопросы отечественной истории XI – XVIII веков: тез. докл. и сообщ. Первых чтений, посвящ. памяти А. А. Зимина. Москва, 13 – 18 мая 1990 г. / отв. ред. Ю.Н. Афанасьев, А.П. Новосельцев. М., 1990. Ч. 1.].
Среди произведений известных византийских авторов упомянутая рукопись содержит анонимные стихотворные эпиграммы и «поэмы на случай» в духе исторических стихотворений византийского поэта XII в. Феодора Продрома, посвященные в основном событиям правления императоров Иоанна II и Мануила I Комнинов [Шестаков С. Заметки к стихотворениям Codicis Marciani gr. 524 // Византийский временник. Л., 1926. Т. XXIV (1923 – 1926); Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Berlin, 1983. Bd. II. S. 225.]. Одно из таких стихотворений – эпиграмма на драгоценный энколпион, хранящий священный камень Гроба Господня, принадлежавший Федору Росу [Бибиков М. В. Byzantinorossica: Свод византийских свидетельств о Руси. М., 2004. Т. 1. С. 212, 650.]. Пребывание Мстислава Юрьевича на востоке продолжалось, по-видимому, не одно десятилетие. Вероятнее всего, Мстислав возвратился на Русь накануне взятия Иерусалима Салах ад-Дином, то есть около 1187 г.
Н. М. Карамзин, а вслед за ним и некоторые другие историки считали, что этот князь не мог долго находиться ни в Византии, ни тем более в Святой Земле, поскольку всего через несколько лет после изгнания он вновь объявился на Руси: «Мстислав, по харатейным летописям, в 1166 г. удалился в Заволочье» [Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. 2-3. С. 345, прим. 405.]. Карамзин имеет в виду, несомненно, известие Лаврентьевской летописи, сообщающей под 1166 г.: «Тое же зимы иде Мстиславъ за Волокъ» [ПСРЛ. М., 1997. Т. I. Стб. 353.]. Однако в данном известии имеется в виду другой князь – Мстислав Андреевич, сын Андрея Боголюбского [Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Монголы и Русь. СПб., 2002. С. 171.].
Вместе с князем Мстиславом на Русь вернулся и брат его жены Олисей Гречин, проведший молодые годы в Святой земле и обучившийся там мастерству живописца. Вскоре Гречин появился в родном Новгороде и быстро прославился здесь как выдающийся иконописец. Его имя неоднократно упоминается в новгородских берестяных грамотах конца XII – начала XIII в., а в 1193 г., по мнению некоторых исследователей, он даже претендовал на новгородскую архиепископскую кафедру [Янин В.Л. К проблеме авторства нередицких фресок // Памятники культуры: новые открытия. 1987 г. Л., 1988; Гиппиус А.А. О нескольких персонажах новгородских берестяных грамот XII в. // Янин В.Л., Зализняк А.А., Гиппиус А.А. Новгородские грамоты на бересте: Из раскопок 1997 – 2000 гг. М., 2004. С. 164-182.].
В.Л. Янин отождествляет Олисея Гречина с Гречином Петровичем, который, согласно летописному известию 1196 г., расписал несохранившуюся надвратную церковь Положения ризы и пояса Богоматери при выходящих на Волхов Пречистенских воротах новгородского детинца [ПСРЛ. М., 2000. Т. III. См. также: Янин В.Л., Колчин Б.А., Миронова В.Г., Рыбина Е.А., Хорошев А.С. Новгородская экспедиция // Археологические открытия 1977 года. М., 1978.]. Многие современные исследователи считают Олисея Гречина одним из главных мастеров, исполнивших фресковую роспись церкви Спаса на Нередице под Новгородом [Янин В.Л. К проблеме авторства нередицких фресок; Этингоф О.Е. Заметки о греко-русской иконописной мастерской в Новгороде.; Гиппиус А.А. К биографии Олисея Гречина.].
Видимо, не случайно сохранившиеся фрагменты фресковой росписи аскалонской церкви Св. Марии обнаруживают близкое сходство с росписями Нередицы, также сохранившимися в виде фрагментов. В алтарной части церкви Спаса на Нередице расположены в два ряда огромные по размерам святительские чины, что не характерно для древнерусской традиции храмовых росписей. В средней части верхнего регистра центральной апсиды Нередицкой церкви видны фронтально стоящие фигуры трех святителей в крестчатых ризах сложного орнаментального рисунка с евангелиями, которые они симметрично держат обеими покровенными руками строго вертикально перед грудью. По мнению О.Е. Этингоф, это изображение имеет явные параллели в восточно-христианском искусстве XII в. В частности, оно близко напоминает изображение четырех епископов в таких же позах и облачениях, помещенное в среднем регистре левой створки тетраптиха из монастыря Св. Екатерины на Синае, датируемого концом XII в. [Этингоф О.Е. Заметки о греко-русской иконописной мастерской в Новгороде. С. 129.]
Майоров А.В.
доктор исторических наук, профессор ФГОУВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»
