Освобождение Боэмунда, должно быть, почти совпало по времени со взятием Лаодикеи [Алексиада. XI, 9, 111.]. Алексей воспользовался этим событием, чтобы снова выйти на сцену. Он мог всецело посвятить себя проблеме Антиохии, потому что других важных забот у него тогда не было. И он написал Боэмунду письмо, напомнив о клятве и потребовав занятые города. Князь Антиохии ответил категорическим отказом, обвинив в свою очередь василевса в нарушении слова и дойдя даже до упрека, что во время осады Антиохии уехал Татикий. Алексей, который должен был ожидать подобного ответа, подготовил все для похода в Киликию. Командование походом он поручил Вутумиту и Монастре.
Овладеть Киликией было необходимо в ходе любой кампании, целью которой была Сирия, так как единственный путь из Малой Азии в Сирию лежал через эту область. Обосновавшись в Киликии и контролируя проходы через Аман — отрог Тавра, разделяющий обе провинции, греки могли бы помешать любому вторжению из Сирии и выходить на территорию Антиохии, когда заблагорассудится. Область Икония находилась тогда в руках турок; несомненно, поэтому Вутумит направился прежде всего к Атталии, откуда должен был, следуя берегом, дойти до границ Киликии через область, подчиненную грекам [Греки заняли Корикос и Селевкию в 1099 г.]. Анна Комнина говорит о начале этой экспедиции очень коротко. Она пишет только, что греческий полководец, обнаружив, что армяне заодно с норманнами, не стал останавливаться в этой местности, а дошел до области Мараша [Алексиада. XI, 9, 113.], где организовал ряд постов в деревнях и замках. Потом, в 1103 г., Вутумит вернулся в Константинополь.
Следующий год начался для греков с довольно тяжелого поражения: Жослен, сеньор Тель-Башира, отнял у них Мараш. Но через недолгое время фортуна улыбнулась византийцам: в самом начале 1104 г. мусульмане при Харране, к югу от Эдессы, одержали победу над Балдуином де Бургом, Жосленом, Боэмундом и Танкредом — победу, которая едва не погубила все христианские поселения в Сирии. В результате этого поражения латинян турки продвинулись вперед, и одновременно в Сирии и Киликии вспыхнули восстания против франков. Поднялась вся Киликия [Radulfus Cadomensis. Gesta Tancredi in expeditione Hierosolymitana. Op. cit. C. CLI.], и в Тарс, Адану, Мамистру призвали греков, тогда как турки дошли до Артаса и почти до самой Антиохии. Теперь защитниками всей Северной Сирии остались только Боэмунд и Танкред. Власть над Эдессой, сеньор которой, граф Балдуин, попал в плен, была доверена Танкреду [Ibid.]. На последнего вскоре напали турки, и он позвал на помощь Боэмунда. В то время как Боэмунд был, таким образом, занят вдалеке от Антиохии, греки, очень ловко воспользовавшись трудностями, какие для него создала турецкая война, неожиданно привели к Лаодикее флот и начали осаду этой крепости.
Греческому флоту под командованием Кантакузина и Ландульфа было поручено следить за продвижением генуэзского флота вдоль берегов Эллады; в самом деле, Алексей опасался нападения генуэзцев. Греческий флот не нападал на итальянские корабли, которых было слишком много, а ограничивался тем, что следовал за ними. Видимо, они направились к Святой земле. Приближаясь к азиатскому побережью, Кантакузин, должно быть, узнал о поражении Боэмунда и воспользовался им, чтобы нанести внезапный удар по Лаодикее. Быстрота нападения позволила ему захватить порт, но взять цитадель он не смог. Тогда он начал осаду крепости и построил стену, чтобы укрепиться и полностью отделить город от моря; в то же время он занял башни, контролирующие порт.
Блокада города была не единственным занятием греческих войск, и Кантакузин [Алексиада. XI, 11, 123.], которому, несомненно, помог Раймунд, захватил крепости на побережье до Триполи. Греки тогда взяли Аргирокастр и Маргат [Rey E.-G. Les colonies franques de Syrie aux XIIe et XIIIe siècles. Paris: A. Picard, 1883. P. 122.], очень важный стратегический пункт, потому что он контролировал дорогу из Валании в Мараклею [Ibid. P. 346.]; позже франки там построят одну из своих самых сильных цитаделей. После Маргата греки заняли Джеблу [Gibel]. Тем временем в Киликию двинулась организованная Алексеем экспедиция под командованием Монастры, но дошла до места, когда Кантакузин уже сумел блокировать Лаодикею. Боэмунд, которому сообщили о нападении греков, вернулся из Эдессы и сумел наладить снабжение Лаодикеи, которую Кантакузин осаждал только со стороны моря [Алексиада. XI, 11, 123 и далее.].
Атакуемое одновременно турками и греками, попав меж двух огней, княжество Антиохия оказалось в опасном положении. И Боэмунд решил покинуть свое государство, доверив управление им Танкреду, чтобы отправиться в Европу и вызвать «мощное усилие, пропорциональное сложности предприятия» [Derenbourg H. Ousâma Ibn Mounkidh. Op. cit. T. I. P. 73.]. Князь Антиохийский понял, что сделал Алексея непримиримым врагом, готовым воспользоваться всеми затруднениями, какие создавала турецкая война, чтобы вновь закрепиться в Сирии. Он видел, что на Востоке в борьбе с империей у него нет шансов. Превосходство, которое он мог бы получить над греческими войсками, не дало бы ему ничего; чтобы поразить византийскую власть, наносить удары надо было в самом Константинополе, одолеть императора можно было только там. Для этого были нужны значительные силы, и Боэмунд попытался найти их в Европе, вернувшись к планам отца, которые тот не сумел выполнить. Он отплыл в последние дни 1104 г. и в январе 1105 г. прибыл в Апулию.
Алексей узнал об отъезде князя Антиохийского и его прибытии в Италию из дерзкого вызова, который тот, если верить Анне, сам прислал ему с Корфу. Обвинениям, которые Боэмунд выдвигал против Комнина, на Западе должны были легко поверить. Почву для этого уже два года как подготовил Беневентский собор. В 1102 г., когда вторая экспедиция латинян прибыла в Иерусалим, Балдуин отправил к Алексею посольство, чтобы просить василевса не губить христиан и добиться от него снабжения государств европейцев на Востоке. В ответ Алексей послал Балдуину дары и поручил епископу Барселонскому составить оправдательное послание папе Пасхалию II; но между императором и епископом возникли трения, и на соборе, созванном в Беневенто в 1102 г., последний в отместку пересказал неблагожелательные слухи об Алексее. Так что, в то время как отношения между Византией и латинскими государствами оставались достаточно сердечными, в Европе Алексей уже сделался объектом вражеских нападок.
Василевс попытался принять меры, чтобы европейцы не поверили Боэмунду. Он написал Пизанской, Генуэзской и Венецианской республикам, чтобы убедить их [Алексиада. XII, 1, 132.] не доверять сыну Гвискарда. В то же время, чтобы предоставить латинянам наглядное доказательство благосклонности к ним, он отправил посольство к египетскому султану для переговоров о выкупе пленных крестоносцев. Султан отказался от выкупа, предложенного императором, и отослал пленников к Алексею, чтобы тот делал с ними, что захочет. Василевс принял их очень хорошо, осыпал дарами и отослал, надеясь найти в них защитников перед латинянами.
В тот же период [28 февраля 1105 г.] смерть союзника василевса, графа Тулузского, вызвала непосредственную реакцию Алексея на Востоке. Раймунд умер в замке, который возвел напротив Триполи. Его наследство оспаривали его внебрачный сын Бертран и Гильом II Иордан, граф Сердани. Алексей немедленно через Евмафия Филокала отправил посла, поручив передать Гильому многочисленные дары и добиться взамен, чтобы тот принес ему клятву, как отец [Алексиада. XI, 9, 111.]. О том, каким был результат этого обращения, Анна не говорит.
Эти разнообразные переговоры не мешали Алексею активно готовиться к обороне. Он рекрутировал войска по всей империи, набирал наемников за границей — несомненно, венгров и турок. Он отозвал с Востока войска Кантакузина и Монастры и возложил командование греческими войсками в Киликии и Сирии на Ошина, армянского князя Ламброна, которого в 1085 г. сделал князем Тарса за услуги, оказанные в войне с Робертом Гвискардом. В сентябре 1105 г. император сам поехал в Фессалоники, чтобы все организовать и проводить учения. Он взял с собой императрицу и прожил в этом городе до февраля или марта 1106 г. В то время сербы устроили новое восстание. Это начинание Вукана не увенчалось успехом: хоть он и победил Иоанна Комнина, дуку Диррахия, но приезд императора вынудил его подчиниться и выдать заложников [Алексиада. XII, 4, 149.]. Почти весь 1106 г. Комнин посвятил укреплению западных границ империи. В Диррахии он заменил Иоанна Алексеем, другим сыном севастократора Исаака [Алексиада. XII, 4, 148.]. В то же время он объединил три флота — Азии, Европы и Архипелага, с которыми соединились венецианские корабли [Dandolo A. Andreæ Danduli Venetorum ducis Chronicon Venetum. Op. cit. P. 261.], и послал их наблюдать за Адриатическим морем. В Константинополь он вернулся только в феврале 1107 г. [Во Валависте он был на день святого Димитрия (25 января). Алексиада. XII, 4, 149.].
В то время как разворачивались эти события и василевс завершал приготовления к отражению агрессии, ему пришлось подавлять новый заговор. Правлением Комнина недовольны были многие; высокопоставленные сановники империи, знать и даже сенат не прощали ему желания царствовать, не советуясь с ними. Когда Боэмунд готовился вторгнуться в империю, несколько важных лиц решило воспользоваться случаем, чтобы свергнуть Алексея. Во главе заговорщиков стояли братья Анемады, потомки сына Абд аль-Азиза аль-Куртуби, столь храбро защищавшего Хандак от войск Никифора Фоки во время похода 960 г. [Schlumberger G. Nicéphore Phocas. Op. cit. P. 112.]. Их поддерживали представители многих знатных семейств — Кастамонит, Куртикий, Василаки, Склир и Ксир, в то время префект Константинополя; к ним примкнул один из вождей сената, Соломон, которого убедили, что переворот будет совершен в его пользу. Заговорщики намеревались проникнуть в священный Коитон, большую императорскую опочивальню, смежную с церковью Богоматери Фаросской, через Фаросский Гелиакон. Императора предупредили; он арестовал всех заговорщиков и, чтобы дать острастку другим, приговорил их к обриванию головы и к ослеплению на Форуме; в то же время он объявил о конфискации имущества преступников. Экзекуции предшествовала торжественная процессия с участием осужденных. На них надели кишки животных, как головные ленты, потом посадили на быков и провезли по городу, в то время как перед ними пели и плясали ликторы. По настоянию жены и дочерей император помиловал обвиненных. Михаила Анемада, главу заговора, заключили в башню Большой стены, близ Влахернского дворца, которая получила его имя [Алексиада. XIII, 5-7, 151 и далее.].
В тот же период Алексей одержал верх над Григорием Таронитом, дукой Трапезунда, два года назад восставшим против Константинополя. Выше мы видели, что Феодор Гавра, дука Трапезунда, был арестован за неповиновение приказам императора. Его наказание, видимо, длилось недолго, коль скоро в 1098 г. Алексей, вернувшись из Филомелия, послал его в Паиперт против Исмаила, брата Малика-гази [Алексиада. XI, 6, 98.]. Мне представляется вероятным, что Алексей тогда вернул ему пост дуки Трапезунда и доверил командование походом на турок, занявших территорию его бывшего государства. Феодор Гавра умер в последние годы XI в. или в самом начале XII в. Его сын женился на дочери василевса, но этот брак был расторгнут. Значит, вероятно, у василевса сложились довольно плохие отношения с бывшим зятем. Поэтому пост дуки он отдал одному из своих полководцев, Диаватину, который был его сторонником с первого часа и помогал в борьбе с норманнами, сельджуками и половцами. В 1104 г. по приказу императора Диаватин передал пост дуки Григорию Тарониту, потомку Багратидов [Gfrôrer A. F. Pabst Gregorius VII und sein Zeitalter. Op. cit. Bd. 3. S. 332-334.], дядя которого Михаил Таронит был женат на Марии, сестре Алексея. Вскоре Григорий решил стать независимым. Он арестовал Диаватина и нескольких жителей дуката, сторонников императора [Алексиада. XII, там же.], заключив их в тюрьму в Тивенне. Алексей отправил против него экспедицию под командованием Таронита, сына Михаила [Никифор Вриенний. Исторические записки. Цит. соч. Кн. I, 6. — Fischer W. Studien zur byzantinischen Geschichte des elften Jahrhun- derts. Op. cit. S. 204.]. Тому удалось взять в плен Григория, как раз когда тот собирался запереться в Колонее и позвать на помощь Малика-гази. Его привезли в Константинополь и бросили в Анемскую башню, узником которой он оставался долго. В конечном счете по настоянию Никифора Вриенния и Анны Комниной император его простил [Алексиада. XII, 7, 164.].
Тем временем Боэмунд завершал приготовления к экспедиции. Прибыв в январе 1105 г. в Апулию, он остался там до сентября того же года [Chronicon ignoti civis Barensis, sive Lupi Protospatæ… Op. cit. P. 155.]. В марте 1106 г. он проповедовал крестовый поход против императора во Франции при поддержке Бруно, папского легата. Он обещал многочисленные фьефы тем, кто пойдет с ним [Orderic Vital. Op. cit. T. IV, 1. XI, p. 213.], то есть призывал уже не к религиозной войне, а именно к политической. Молва о его подвигах, богатствам, страсть к приключениям, которую подогревали успехи столь необычных походов, как завоевание норманнами Англии и Италии или взятие Иерусалима, — все это влекло к нему многочисленных сторонников из числа французских и английских сеньоров. Король Франции Филипп I отдал за него свою дочь Констанцию. Наконец, в августе 1106 г. Боэмунд отбыл в Апулию; он остался там еще на год, чтобы окончательно все подготовить, и 9 октября 1107 г. высадился в Авлоне с 34 тысячами бойцов. 13 октября он осадил Диррахий [Chronicon ignoti civis Barensis, sive Lupi Protospatæ… Loc. cit. О хронологии см. Ekkardus de Uraugia. Ekkehardi Uraugiensis abbatis Hierosolymita. Loc. cit.]. Греческий флот оказался не в силах помешать его переправе. План Боэмунда, очевидно, состоял в том, чтобы еще раз провести такой же поход, как в 1081 г., начало которого было столь блестящим; из Диррахия он рассчитывал пойти на Фессалоники и Константинополь.
Комнин узнал о прибытии и высадке норманнской экспедиции из письма своего племянника Алексея, губернатора Диррахия. Сделанные приготовления вселили в него уверенность в благополучном исходе войны, и в спокойствии, какое он сохранил, по словам дочери, при вести о высадке Боэмунда, нет ничего удивительного. Василевс немедля принял меры, чтобы адриатический флот воспрепятствовал поставкам снабжения захватчикам, перерезав коммуникации между Италией и иллирийским побережьем [Алексиада. XIII, 1, 176-178.]. Доверив управление столицей Евстафию Киминиану и Никифору Декану, он покинул Константинополь, чтобы руководить операциями лично [Там же. XIII, 1, 177.]. Анна рассказывает, что на несколько дней он остановился под самым Константинополем, в Герании, чтобы дождаться чуда [Du Cange. Notice in Alexiade. P. 376.], какое обычно происходило во Влахернской церкви при отъезде императора на войну. Это случилось 1 ноября 1107 г. [Алексиада. XIII, 1, 177.]. Возможно, его несколько беспокоили настроения в народе, и он опасался какого-нибудь заговора. Действительно, Анна сообщает, что вскоре был раскрыт заговор, во главе которого стоял Аарон, потомок болгарских монархов [Там же. XIII, 1, 182.]. Из Герания император доехал до Фессалоник, где собрал армию, разослал отряды, чтобы занять многие проходы, по которым норманны могли бы ворваться в Эпир, и дождался конца зимы [Там же. XIII, 2, 183.]. Начал кампанию он только весной.
Боэмунд постепенно расширил операционную базу, заняв несколько крепостей вокруг Диррахия. Его самыми передовыми постами были Петрула и Милос за Деволом [Там же. XIII, 2, 185.]. Весной, чтобы у его воинов не возникло и мысли снять осаду, он сжег свои корабли. Анна Комнина приводит много подробностей этой новой осады: Боэмунд, «превосходивший в этом отношении самого Деметрия Полиоркета», построил множество [осадных] машин, которые все были уничтожены греческим огнем [Там же. XIII, 3, 186. Albertus Aquensis. Historia Hierosolymitana. Op. cit. L. X, cap. XLI, p. 650.]. Наученный горьким опытом, Алексей твердо решил не давать норманнам боя; он хотел просто изнурить армию Боэмунда голодом, плотно блокировав осаждавших. Весной 1108 г. он покинул Фессалоники и перебрался в Диррахий. Василевс, помня, сколько заговоров ему пришлось подавить, не доверял своему окружению и принял меры, чтобы не допустить никаких сношений между своими людьми и Боэмундом [Алексиада. XIII, 4, 194.]. В то же время он использовал одно весьма малопочтенное средство, чтобы убедить Боэмунда не доверять своим помощникам. Он подстроил перехват князем Антиохийским компрометирующих писем, которые можно было принять за ответы, направленные главным норманнским вождям: Гвидо — брату Боэмунда, графу Конверсано, Ричарду Принципатскому. Должно быть, Боэмунд заподозрил подвох, потому что совершенно не поверил письмам, попавшим в его руки [Там же. XIII, 4, 195 и далее; на кого из соратников Боэмунда следует бросить подозрение, Алексея научили старые норманны, находившиеся у него на службе.].
Блокада, установленная Алексеем, была очень плотной; если верить Альберту Ахенскому [Albertus Aquensis. Historia Hierosolymitana. Op. cit. L. X, cap. XLIV, p. 651.], из-за голода некоторые вожди оказывали на Боэмунда нажим, требуя начать переговоры с Алексеем. Боэмунд предпочитал попытки прорвать блокаду, и его солдаты дали целый ряд боев на аванпостах в Иерихоне, Канине, Арваноне, но он не сумел разорвать кольцо, которым Алексею удалось полностью окружить его [Алексиада. XIII, 5, 199 и далее.]. Положение осаждающих, ставших осажденными, отделенных от Италии Адриатическим морем, попавших под плотный надзор греков, стало опасным, и голод вскоре сделался ощутимым. Боэмунду поневоле пришлось задуматься о мире [Алексиада. XIII, 8, 214 и далее; 9, 221.], так как солдаты начали падать духом, и многие перешли на сторону греков [Там же. XIII, 8, 215.]. Боэмунд написал дуке Диррахия, выдвинув мирные предложения. Алексей, которому сообщили об этом, велел в ответ пригласить его для встречи [Там же. XIII, 8, 215-216.]. Тот потребовал, чтобы василевс выдал заложников; Алексей согласился. Но в лагере норманнов царила такая нужда, что Боэмунд, не желая показывать страдания своих солдат, велел держать посланцев Комнина вдалеке от лагеря [Там же. XIII, 9, 217-218.]. Несмотря на отчаянную ситуацию, Боэмунд полностью сохранял прежнюю надменность. Для начала он пожелал, чтобы Алексей принял его как равного, а он не преклонял бы перед императором колен. Василевс, выступавший с позиции силы, не шел ни на какие уступки и потребовал прежде всего Антиохию. Он натолкнулся на отказ Боэмунда, который уступил только по настоянию Вриенния, как говорит Анна, а также поняв, что больше ему ничего не остается [Поначалу Боэмунд не хотел уступать ничего и прервал беседу; лишь когда Вриенний убедил его, что сопротивляться бесполезно, он уступил. Алексиада. XIII, 11, 226-227.].
Автор «Алексиады» долго распространяется обо всех этих событиях — видно, что она славит победу греков над латинянами. У нас никогда не было такого противника, — восклицает она, и в нарисованном ею портрете Боэмунда чувствуется восхищение этим белокурым гигантом, перед которым столько времени трепетала вся ее семья [Алексиада. XIII, 10, 225.]. Впрочем, она имела право гордиться, ведь вся эта кампания была делом рук ее отца и плодом долгих и терпеливых трудов василевса. Договор обсуждали долго, чтобы не осталось места ни для какого сомнительного толкования.
Боэмунд провозглашает пакт, заключенный в Константинополе в 1097 г., расторгнутым. Он приносит тесный оммаж Алексею и его сыну, обязывается не поднимать против них оружия, но служить им, лично или делегируя помощников, в борьбе со всеми врагами [Алексиада. XIII, 12, 228-231.], не посягать на жизнь императора и его сына и не позволять посягать на них другим, не предпринимать ничего на землях империи и сохранить только земли, перечень которых следовал далее. Он возвратит Византии все занятые им территории, когда-либо принадлежавшие империи [Там же. XIII, 12, 232.]. Он обещает не брать обязательств в ущерб императору или империи, не принимать подданных Алексея, которые захотели бы перейти на службу к нему, и добиваться от варваров, которых он покорит, присяги Алексею и его сыну [Там же. XIII, 12, 233.]. Земли, которые не принадлежали Византии и которые он отберет у турок или армян, будут считаться уступленными ему императором. Кроме того, Боэмунд обязывается отнестись к Танкреду как к врагу, если тот не пожелает подчиниться Алексею [Там же. XIII, 12, 233-234.]. Гарантами своих обязательств он назначает жителей уступленных территорий и обязуется заставить их поклясться в верности императору; в случае измены Боэмунда они получат право через сорок дней перейти под власть василевса [Там же. XIII, 12, 235.]. Вассалы, находящиеся в его армии, немедленно принесут присягу Алексею, а те из них, кто остался на Востоке, принесут такую присягу через посредников; точно также он не приведет из Ломбардии ни одного солдата, который бы не выполнил этой формальности [Там Же. XIII, 12, 238-239.].
Патриарх Антиохийский будет принадлежать к греческому обряду и назначаться василевсом, который будет его выбирать среди духовенства Большой церкви. Алексей уступает Боэмунду Антиохию и ее территорию, Суэтий, замки Дуке, Кавка, Лул и Удивительную гору, крепости Ферезию, Святой Илия], Ворзе, Шейзар, Артах, Телух, Германикею, Черную гору и прилежащую равнину, кроме территорий, принадлежащих армянским князьям Льву и Феодору — подданным Византии, а также Баграс, Палацу и фему Зуме.
Император отделяет от Антиохийского дуката несколько городов, вновь присоединяя их к империи, а именно фему Поданд, Тарс, Адану, Мамистру, Анаварз, одним словом — всю Киликию, от Кидна до Гермона, потом Лаодикею, подлежащую возвращению грекам, Джеблу, Валанию, Мараклею, Тортосу. Взамен Алексей уступает в качестве компенсации территории Алеппо и Лапари с несколькими крепостями в Сирии и в области Эдессы. Алексей обязывается выплачивать Боэмунду [ежегодно] двести талантов в монетах, отчеканенных при Михаиле [Ср. Du Cange. Notice in Alexiade. P. 414. Здесь имеются в виду фунты. Ср. Dulaurier É. Recherches sur la chronologie arménienne technique et historique. T I. Op. cit. P. 15, note.].
Эти территории отдавались Боэмунду с правом назначать наследника, который должен был вступить во владение ими после того, как станет тесным вассалом Алексея. Среди тех, кто подписал договор, надо упомянуть жупанов Петра и Симона, посланников венгерского короля, дочь которого вышла за багрянородного Иоанна, сына Алексея [Алексиада. XIII, 12, 235.]. Если верить Фульхерию Шартрскому [Fulcherius Carnotensis. Gesta Francorum Iherusalem peregrinantium. Op. cit. T. II. С. XXXIX, p. 418. — Cp. Albertus Aquensis. Historia Hierosolymitana. Op. cit. L. Х, cap. XLV, p. 652.], император со своей стороны обязался защищать христиан, проходящих через его государство, но такая статья упоминается всякий раз, когда речь заходит о договорах с Алексеем, и я мало склонен верить, что Алексей принял на этот счет особое обязательство [сентябрь 1108 г.] [Алексиада. XIII, 12, 245.]. Василевс осыпал Боэмунда подарками и назначил севастом, но князь Антиохийский был сломлен крушением всех надежд; он неожиданно уехал, оставив армию на Алексея, и вернулся в Ломбардию, где вскоре умер.
Этот договор знаменовал окончательную победу Алексея над Боэмундом и полный крах амбициозных планов сына Гвискарда. Успехом кампании Византия была обязана василевсу, который лично командовал армией, и для него это была прекрасная победа. Княжество Антиохийское больше не представляло угрозы для империи, потому что его границей служил Аман, проходы через который переходили в руки византийцев; оно оказывалось полностью отделенным и от Европы, подкрепления из которой могли туда поступать только с позволения греков, становившихся хозяевами всех портов. Но просто заключить договор было недостаточно, следовало, чтобы его статьи исполнялись, а это зависело не столько от Алексея, сколько от Танкреда, властителя княжества с 1104 г.
После отъезда Боэмунда в 1104 г. положение Антиохии полностью изменилось. Существование христианских поселений на Востоке оказалось под сильной угрозой, но вскоре Танкред поправил дела своего княжества. 20 апреля 1105 г. он победил Ридвана, эмира Алеппо, при Тизине и вновь отнял у него Артах [Kamal al-Dïn. Selecta ex historia Halebi. Op. cit. P. 53.]; 14 сентября 1106 г. он занял Апамею после того, как Калаф ибн Мулаиб 3 февраля был убит батинитом. Еще прежде он возобновил осаду Лаодикеи, а в 1108 г. с помощью пизанского флота захватил эту крепость. В том же году он занял Мамистру и еще несколько киликийских городов [Алексиада. XII, 2, 138-139.]. Этим его активность не ограничилась. Франки наконец поняли, что в их интересах объединиться против турок и заключить перемирие, прекратив распри. Они подступили к Триполи, осада которого шла уже не один год; в середине июля 1109 г. город попал к ним в руки. Потом, 23 июля, Танкред занял Джеблу, тогда как Балдуин I 3 мая 1110 г. захватил Бейрут.
Эти успехи франков побудили мусульман перейти в контрнаступление. В декабре 1109 г. сельджукский султан сумел ненадолго объединить их силы [Wollf A. Konig Balduin I. von Jerusalem, Inaugural-Dissertation. Kônigsberg in Pr.: R. Leupold, 1884. S. 48.]. Сукман — эмир Хилата и Майафарикина, Шараф ад-Даула Мавдуд — правитель Мосула и Тугтегин— эмир Дамаска в начале 1110г. подошли к Эдессе и осадили ее. Несколько франкских вождей объединилось, чтобы отбросить врага, но они потерпели поражение при Харране, и Ридван, правитель Алеппо, воспользовался этим, чтобы вторгнуться на территорию Антиохии. Правда, франки вскоре вновь получили преимущество: 5 декабря 1110 г. [Kamal al-Dïn. Selecta ex historia Halebi. Op. cit. Loc. cit. — Wollf A. Konig Balduin I. Op. cit. S. 52-53.]. Балдуин при помощи Сигурда I Норвежского взял Сидон [Riant P. Expéditions et pèlerinages des Scandinaves en Terre sainte au temps des croisades. Op. cit. P. 104.]. Танкред победил Ридвана и заставил платить дань.
«1111 год начался при печальных предзнаменованиях для Сирии, этого живого корня мусульманских стран. Крестоносцы и мусульмане все тесней сплетались в схватке, как два атлета перед моментом, когда один из них будет повержен и сражен. Христианская сторона брала верх. Только сплочение всех мусульманских сил могло остановить ее медленное, неуклонное, равномерное продвижение вперед, не знавшее ни перерывов, ни отступлений» [Derenbourg Н. Ousâma Ibn Mounkidh. Op. cit. T. I. P. 88.]. Из всех франкских государств самым опасным для греков была Антиохия, и Алексей с тревогой следил за ее успехами. Заключенный с Боэмундом договор оставался мертвой буквой, и василевс напрасно ждал, что Боэмунд вернется и выполнит свои обещания. Таким образом, ничуть не исключено, что сообщение ибн аль-Асира [Ibn el-Athir. Extrait de la chronique intitulée Kamel-Altevarykh. Op. cit. T. 1. P. 280.], упомянувшего о послании Алексея султану с предостережением об опасности, какую создает растущее могущество франков, соответствовало действительности. Несомненно, с этим посланием надо связывать поход Мавдуда в 1111 г., потерпевший неудачу из-за недобросовестности мусульманских государей [Matthieu d’Edesse. Op. cit. C. CCVI.P. 275. — Rohricht R. Geschichte des Konigreichs Jerusalem. Op. cit. S. 89.].
В том же году Алексей узнал о смерти Боэмунда. Кончина князя Антиохийского лишала его всех выгод, какие он надеялся извлечь из своей победы 1108 г. Надо было начинать все сначала, поскольку не приходилось надеяться, что Танкред, если только его не принудить силой, признает договор, подписанный дядей. Алексей потребовал от нового князя Антиохийского вернуть Антиохию. Танкред, естественно, ответил отказом и очень дурно обошелся с посланцами василевса [Алексиада. XIV, 2, 253.]. То есть Комнин видел, что обязан начать новую войну; но все тридцать лет, которые он царствовал, империя непрерывно находилась в состоянии войны. В Византии устали от постоянной борьбы, и общественное мнение было против нового похода. И Алексей, не желая начинать столь значимое дело под свою ответственность, обратился за советом к собранию, состоявшему из сенаторов и ведущих полководцев. По их единодушному мнению, снова предпринимать дальний поход не стоило, разве что при поддержке других франкских вождей [На объединение с франками против Танкреда, сделавшего много зла всем соседям, надеяться было можно; больше всего подробностей на этот счет сообщает Матфей Эдесский: Matthieu d’Edesse. Op. cit. С. CLXXXIX. P. 266 и далее.]. После этого василевс попытался привлечь на свою сторону, против Танкреда, Балдуина I и других латинских монархов. Для этого он отправил Евмафию Филокалу, дуке Кипра, приказ подготовить корабли и золото, потому что, как говорит его дочь, хорошо знал, что без денег от латинян ничего не добиться. В качестве посла был выбран Вутумит. С флотом из двенадцати кораблей он сначала прибыл в Триполи, единственным властителем которого после смерти Гильома Иордана остался Бертран [Du Cange Ch. du Fresne. Le families d’Outre-Mer. Op. cit. P. 479.].
Первые переговоры завершились успешно. Бертран проявил склонность войти в положение Алексея и заявил, что готов пойти на Антиохию по первому сигналу. Вутумит оставил деньги, предназначавшиеся для покупки союзников, на хранение епископу Триполитанскому и поехал к Балдуину, занятому тогда осадой Тира. Он провел у короля Иерусалимского весь великий пост 1112 г. [который закончился 21 апреля] [Алексиада. XIV, 2, 259.]. Он присутствовал при нескольких боях, случившихся вокруг крепости, и Анна, очень хорошо осведомленная об этой поездке, рассказывает, что он видел вылазку осажденных, о которой говорит Фульхерий Шартрский [Fulcherius Carnotensis. Gesta Francorum Iherusalem peregrinantium. Op. cit. T. II. С. XXXII, p. 464.]. После этой вылазки, в результате которой осаждающие потерпели частичное поражение, Вутумит со своим флотом прибыл в Акру и возобновил переговоры с Балдуином. Чтобы уговорить короля Иерусалима, внушив ему надежду, что он скоро получит обещанную сумму, он сказал, что Алексей уже в Селевкии. Но Балдуин от экипажа пизанского судна узнал, что это неправда; не доверяя больше греческому посланцу, он прервал переговоры, и Вутумит, не сумев с ним договориться, вернулся в Триполи, где приложил чрезвычайные усилия, чтобы вернуть себе деньги, оставленные там. Бертран уже умер, и ему наследовал его сын Понс [Du Cange Ch. du Fresne. Le familles d’Outre-Mer. Op. cit. P. 480.]; Вутумиту пришлось пригрозить Понсу и епископу Триполитанскому, что их прекратят снабжать провизией с Кипра, если они не вернут ему деньги, оставленные на хранение, он также был вынужден оставить Понсу сумму, обещанную его отцу. Остаток денег он передал Евмафию Филокалу, и они в конечном счете пошли на ремонтировку греческой конницы [Алексиада. XIV, 2, 260 и далее.].
Танкред вскоре умер [12 декабря 1112 г.; Rohricht R. Geschichte des Konigreichs Jerusalem. Op. cit. S. 97.], но Алексей не воспользовался этим, чтобы попытаться отбить Антиохию.
Шаландон Ф. “Алексей I Комнин: история правления [1081-1118]”. Пер. с франц.
