Судьба призрачных богатств ордена тамплиеров волнует людей уже не одно столетие. Не удивительно, что эта тема обросла со временем колоссальным количеством вранья, фальсификаций и откровенной глупости. Многочисленные околоисторические авторы словно соревнуются в сочинении фантастических небылиц о спрятанных сокровищах ордена, рассказывая невзыскательному читателю байки то о «шотландском следе», то о тамплиерах – создателях Швейцарии. Некоторые заходят в своих фантазиях еще дальше, и тогда на свет появляются бредовые истории о сокровищах ордена вывезенных в Америку, Россию, Латвию, Украину…
Как правило, авторы подобных фантастических историй, в своей основе, отталкиваются от книги знаменитого французского фальсификатора Жерара де Седа [Gérard de Sède- Les Templiers sont parmi nous, ou, L’Enigme de Gisors, Paris,1962; подробнее о становлении и развитии мифов об ордене смотреть в работе Peter Partner, Murdered Magicians:The Templars and Their Myths, Oxford Uneversity Press, 1981], утверждавшего, что в его распоряжении имеются показания тамплиеров, данные в ходе процесса над орденом, согласно которым, в ночь перед арестом храмовников, из парижского Тампля, выехали несколько повозок груженых сеном, в которых и были спрятаны сокровища ордена.
Разумеется, это не более чем мистификация и таких показаний в реальности не существует. Однако, в распоряжении историков существует несколько других аутентичных документов, действительно свидетельствующих о том, что храмовники предпринимали определенные действия для того, что бы спрятать или даже эвакуировать, какие-то свои ценности. Задача этой статьи не только привести полный текст этих документов и проанализировать их содержание, но и исследовать взаимосвязь этих свидетельств.
I. ТАМПЛИЕРЫ И ИХ «СОКРОВИЩА»
Для начала следует определиться, а что вообще следует понимать под «сокровищами» ордена? Ведь устав ордена, как и устав любой другой средневековой или современной организации, не предусматривал такого понятия. [Henri de Curzon (ed.), La règle du Temple, Paris, 188] Да, возможно, храмовники были заинтересованы в спасении каких-то документов, появление которых в чужих руках было бы нежелательно для ордена, но мы не будем рассматривать этот случай, хотя бы потому, что об этом не сохранилось абсолютно никаких сведений. Не будем мы рассматривать и вопрос спрятанных предметов религиозного культа. Да, храмовники владели достаточным количеством различных реликвий и, даже когда в следствии падения и разграбления Византии их оказалось достаточно в руках крестоносцев, они успешно ими приторговывали [Francesco Tommasi – I Templari e il culto delle reliquie, in I Templari: mito e storia. Atti del Convegno, Sinalunga 1989]. Но вряд ли спасение мощей было первоочередной задачей храмовников опасающихся следствия и арестов. Другое дело деньги и ценности. То есть то, что хранилось в казне орденских провинций, бальяжей и ключевых командорств. В различных околонаучных публикациях совершенно безосновательно утверждается, что королевские комиссары не обнаружили никаких средств ордена, но на самом деле это не так. В реальности не существует ни одного аутентичного документа по поводу наличия или отсутствия денежных средств в финансовых центрах ордена на момент арестов храмовников. Собственно, зачастую не очень понятно даже где эти центры находились.
Например, казна провинции Франция находилась или, по крайней мере, должна была находиться в парижском Тампле, но физическое местонахождение казны провинции Аквитания неизвестно, как нет и ясности с тем, где находилась казна Прованса (предположительно в Арле). Что же касается центральной казны ордена тамплиеров, то она находилась на Кипре, где позже она и была конфискована. Если верить хронисту Флорио Бустрону писавшему свою хронику [Florio Bustron, Chronique de l’Île de Chypre.Publiée par René de Mas Latrie,Paris, 1884] в середине XVI века в ней находилось 120 тысяч серебряных безантов (Bysantii albi – серебряная монета весом примерно в 2,8 грамма). Однако определенные средства должны были храниться и в центрах орденских бальяжей и просто крупных командорствах ордена. О них никаких сведений нет, не появляется информация о них и в инвентаризационных актах составленных в дни арестов или перед передачей имущества Храма ордену Госпиталя. Однако ничто не дает права утверждать, что эти ценности были спрятаны храмовниками, и здесь следует задаться вопросом каково было финансовое положение ордена тамплиеров накануне арестов 1307 года. Разумеется историки не располагают бюджетом ордена, однако, некоторые моменты позволяют сделать определенные выводы. Расходы ордена на содержание его боевого крыла на Святой земле были колоссальны, а убытки от потери своих замков и владений огромны. Но, что же в это время происходило с доходами ордена Храма?
Основной статьей дохода тамплиеров были различные пожертвования ордену со стороны как феодалов, так и простого люда. Их пик приходится на вторую половину XII века, когда орден был славен и знаменит. Но, через сто лет, похоже, ситуация изменилась. В первую очередь это связано как с общим изменением отношения общества к крестоносным идеям, так и с репутацией самих храмовников, которые не только, в глазах общества, были повинны в потере Иерусалима и Святой земли, но и, зачастую, играли неприглядную роль в европейских делах. Они занимались торговлей, собирали налоги и пошлины, практиковали симонию…все это не могло вызвать одобрение потенциальных жертвователей. Не удивительно, что немногочисленные сохранившиеся картулярии отдельных орденских командорств показывают резкое снижение количества пожертвований и даров ордену к середине XIII века. Следует полагать, что с потерей всей Святой земли, данная ситуация только усугубилась. Еще одной важной статьей дохода храмовников была деятельность по обслуживанию паломников, направлявшихся на Святую землю. Тамплиеры предоставляли им защиту и кров в своих командорствах, собирали пожертвования в часовнях располагавшихся на путях их следования, перенимали в трастовое управление их имущество на время паломничества. Естественно, этот источник дохода также в значительной степени обмелел после потери Иерусалима, а с потерей Святой земли и вовсе сошел на нет. Казалось бы эти потери могла компенсировать огромная сеть командорств раскинувшаяся почти по всей Европе, где тамплиеры активно занимались хозяйственной деятельностью. Но и здесь все было очень непросто. Дело в том, что эти, по большей части чисто аграрные фермы, производили лишь простой, дешевый крестьянский продукт, но не в состоянии были производить продукцию высокотехнологическую – цеховую, а следовательно никогда не были особо прибыльными предприятиями. Да, командорства активно сдавали в наем свои земли или строения, но эти ренты, зачастую выражавшиеся в паре гусей на праздник, конечно не могли обеспечить всех финансовых потребностей ордена. Когда-то еще одной важной статьей дохода ордена Храма были дань, трофеи и контрибуции добытые на Святой земле, но те времена давно прошли – последние пол века были для ордена лишь цепочкой потерь и поражений. Я намеренно не вношу в список доходных статей ордена пресловутую «банковскую деятельность».
Каких только небылиц не написано на этот счет. В самых различных статьях, в том числе и претендующих на серьезность, можно встретить нелепые утверждения о том, что храмовники заложили основы банковского дела и бухгалтерского учета или были крупнейшими банкирами средневековья. Все это не более, чем исторический миф. Да, храмовники, как и другие религиозные ордена или экономические сообщества, одалживали деньги, в том числе и крупным светским властителям – особенно это касалось английской короны [Eleanor Ferris, The financial relations of the Knights templars to the English crown, American historical review, vol. VIII, no. 1, October, 1902]. Да, они выполняли некоторые инкассаторские и трастовые функции присущие нынешним банкам. Но банком они не были, их подобная финансовая деятельность обуславливалась лишь отдельными частными соглашениями и диктовалась, как правило, лишь текущими политическими интересами [Alain Demurger, Trésor des Templiers, trésor du roi. Mise au point sur les opérations financières des templiers, Pouvoir et Gestion, Toulouse, Presses de l’Université des Sciences sociales, 1997, p. 73-86.]. Да собственно и игроками на финансовом рынке они были явно не из первого десятка. Так были ли тамплиеры богаты к 1307 году? Это вызывает очень большие сомнения, более того, факты указывают на то, что орден находился в глубочайшем финансовом кризисе. Таким образом, отсутствие упоминаний о каких бы то ни было средствах ордена, конфискованных из парижского Тампля или других командорств ордена, может быть объяснено как незначительностью этих сумм, так и тем, что эти небольшие средства просто перешли не в королевскую казну, а в карманы лиц, занимавшихся арестом тамплиеров и конфискацией их собственности. И, тем не менее, до наших дней дошло несколько уникальных свидетельств говорящих о том, что какие то средства храмовников могли быть спрятаны или эвакуированы.
II. СВИДЕТЕЛЬСТВО ПЕРВОЕ: ХРАМОВНИК ЖАН ДЕ ШАЛОН
Первое реально существующее, свидетельство о том, что храмовники пытались спрятать какие то ценности мы встречаем в протоколе показаний Жана де Шалона, храмовника из Немура. Он давал показания в составе группы из семидесяти двух тамплиеров специально отобранных королевскими легистами для встречи с Папой и его представителями летом 1308 года в Пуатье. Разумеется, вся эта группа состояла из людей наиболее сотрудничавших со следствием, показания которых наибольшим образом дискредитировали Орден. Ниже я привожу полный текст показаний храмовника Жана де Шалона: [Heinrich Finke, Papsttum und Untergang des Templerordens, Munster 1907, p. 337-339]
Брат Жан из Шалона, тамплиер, пребывавший в доме [ордена] Немур, в диоцезе Труа, принеся присягу и получив такой же вопрос, как предыдущие, сообщил под присягой, что около семи лет назад был принят [в орден] в Буа, в бальяже Мерлан диоцеза Реймса, в часовне этого дома, в присутствии пяти братьев, возглавляемых братом Жильбером, тамошним прецептором. Он испросил хлеб и воду и то, что было необходимо для членства в ордене, и трижды покидал часовню по указанию прецептора, и, когда прецептор и остальные братья размыслили, а он настаивал на своей просьбе, прецептор ответил: “Сын, пойми, что ты просишь многого, так как не все, кто видит нас снаружи, знают, что мы делаем внутри. Много тяжёлого придётся тебе перенести и сотворить”. Он наконец ответил, что божьим соизволением всё снесёт, и тогда сказал прецептор: “Мы решили принять тебя.” Он набросил на него [орденский] плащ, и Жана заставили поклясться на открытом молитвеннике, в послушании во всем, целомудрии и отречении от всякой своей выгоды, и, показав ему изображение Распятия в молитвеннике, испросили [его], верует ли он в Распятие, которое было представлено на этом изображении. Он ответил: “Истинно верую”.
Прецептор сказал: “Тебе следует трижды отречься от того Христа, которого представляет это изображение, и плюнуть на его образ и крест. Он ответил, что ни за что этого не сделает. Прецептор стал ему угрожать, жестко сказал: “Ты являешь непослушание предписанному правилу?” И угрожал, что, если он не отречётся, его бросят на несколько дней в яму [ имеется в виду «каменный мешок»] близ Мерлана. Он сказал, что эта яма, или темница, настолько сурова, что никто не может долго прожить там, что он видел, как один человек, попав туда, прожил всего пять дней, что он сам некогда был стражем этой темницы, и, что в его время там от строгости погибли целых девять братьев. Так, побуждаемый угрозами и страхом, он трижды отрёкся от Христа устами, но не сердцем, в сердце же горько рыдал и страдал. Что касается поцелуев, он сказал, что поцеловал лишь один раз, так как в то время, как его принимали [в орден], туда вошёл граф де Гранпре, [в тексте Magno Prato , судя по всему, следует идентифицировать как Grandpré и речь идет о графе де Гранпре Жане II, сеньоре Божанси († 1314)] [приглашая] на трапезу, и прецептор прервал обряд и сказал: “Пойдёмте, сотрапезники, откушаем вместе, оставим это дело, чтобы завершить его в другой раз”.
Впоследствии прецептор так и не потребовал его к себе. Он не знает, забыл ли прецептор об остальных пунктах обряда или был слишком занят. Сам же свидетель охотнейше покинул бы орден, если бы посмел и мог. Он пробыл в ордене шесть лет и более не получал приказов такого рода. Он также сказал, что некий пресвитер ордена, по имени Реджинальд, побудил более шестидесяти тамплиеров тайными письмами отречься от своих показаний. Его самого друзья, которых он не знает, и не может вспомнить, часто убеждали отречься. Он сказал, что исповедался в этом некоему капеллану ордена, и тот отпустил ему грехи, уверяя, что он может это делать, поскольку у Ордена есть на это право. Он также сказал, что в обычаи в ордене столь жестоки, что, если какой-нибудь прецептор ненавидит какого-нибудь брата и хочет предать его смерти, прецептор приходил к визитору (визитатору), точнее, к брату Жерару, прецептору Франции, и говорил, что этот брат непослушен. Тот же, получив крупную сумму денег, позволял схватить брата и поместить его в вышеназванную яму, в которой брат быстро погибал. Он видел, как там погибали многие, говоря, что единственная причина их смерти – взятка, и слышал от братьев ордена, что так делается. Он также сказал, что никого не принимают в орден, если он не сделает богатый дар, что он сам отдал за своё посвящение пятьсот ливров, и его товарищ, брат Робер де Мален, отдал столько же. Присутствовали же при его посвящении прецептор Жильбер, Жан де Vallecutone [идентифицировать это имя в данном написании мне не удалось], Реджинальд де Кормюзи, Пьер де Брие, Тьерри Младший, и в их присутствии, побуждаемый ими, он отрёкся от Христа и был уверен, что его принудили бы ещё ко многим вещам, если бы тогда не пришёл граф.
Он также сказал, что они подают мало милостыни и многое поданное в качестве милостыни берут себе. Пока он был в ордене, он не видел, чтобы кто-либо в капитуле получил выговор. [Храмовники] неосмотрительно злоупотребляли папскими предписаниями и указаниями, и в некоей прецептории имеют клириков, которые многих взбудоражили или потрясли. Он сказал, что могущественные лица ордена, предвидя беспорядок, бежали, что он встретил брата Жерара де Вилье, который вёл пятьдесят лошадей, и слышал, как говорили, что тот вышел в море с восемнадцатью галерами, а брат Юг де Шалон сбежал со всеми сокровищами брата Юга де Пейро.
Будучи спрошен, как удалось так долго держать это в тайне, он ответил, что никто ничего не решался открыть, пока папа и король не открыли им дорогу, так как, если бы в ордене стало известно, что кто-то заговорил, этот человек тотчас же был бы убит. Он сказал, что был прецептором Немура во время пленения, а ранее – прецептором Мармота. Будучи спрошен о том, как он узнал, что брат Реджинальд побуждал тамплиеров отрекаться от своих признаний, он ответил, что тот писал ему и другим братьям свинцовым карандашом на пергаменте, что, если они будут стоять на своем, орден погибнет. Поэтому он призывал их отречься, а свидетель и другие братья говорили: “Как мы отречёмся от правды? Мы не можем возразить против того, в чем мы исповедовались, так как были [ранее] нетвёрды в вере”. Другие говорили: “Мы вечно будем в смущении, если не отречёмся”. А сам свидетель говорил: “Предпочитаю вечно пребывать в бесчестии, чем погубить свою душу отречением от подлинной веры,” – а также сказал, что брат Реджинальд должен был сделать так, что бы декан Лангра добился отказа от признаний сделанных его братом – великим магистром. [перевод с латыни Екатерины Лобковой]
Эти показания, особенно в заключительной их части, достаточно необычны но, прежде чем их рассмотреть, давайте разберемся, кем же собственно был Жан де Шалон. Храмовник с таким именем не появляется больше ни в одном документе процесса. Разумеется, он давал показания и ранее 1308 года, но эти протоколы не сохранились. Собственно, судя по всему, протокол показаний в Пуатье это единственный документ, в котором упоминается тамплиер Жан де Шалон. В своих показаниях он говорит, что был принят в орден в Буа, около Мерлана. Что же, такой орденский дом – Temple de Boux действительно существовал. Существовал и прецептор Жильбер (Gaubert, Galbertus) [Jules Michelet – Procès des templiers (collection des documents inédits de l´histoire de France), [далее по тексту Procès], Paris 1841-1851, TI, p. 407], да и остальные храмовники, которых он упоминает в качестве свидетелей, также существовали. Но в том, что он говорит о себе, есть один любопытный момент. Он себя называет прецептором (наставником, командором) Немура – preceptor de Nemoris. Проблема в том, что в Немуре у тамплиеров не было командорства. Существовало крупное командорство недалеко, в одном лье, но называлось оно совсем не Немур, да и командором его был совсем другой храмовник. Выходит Жан де Шалон врет? Не совсем – у храмовников был в Немуре дом, причем этот дом не сдавался в наем, а использовался под нужды ордена. В нем, когда бывал по делам в Немуре, останавливался прецептор командорства, которому этот дом подчинялся, того самого, находящегося в лье от городских стен. [Eugène Mannier – Les commanderies du Grand-Prieuré de France, Paris, Aubry et Dumoulin, 1872 (Paris) p. 91-103] Останавливались в этом доме и другие храмовники, проезжавшие через Немур. Видимо, в этом то доме-пристанище и проживал Жан де Шалон, блюдя его сохранность и оказывая гостеприимство путникам.
Прецептором же себя он назвал, или же его так назвали, по одной простой причине – свидетельства этой группы специально отобранных тамплиеров должны были выглядеть очень солидно, а для этого они сами не должны были выглядеть совсем уж «мелкими сошками». Не менее странно и то, что судя по его словам, до того как быть наставником Немура он был наставником Мармота (Marmot / Marmont). Историкам неизвестно командорство с таким именем. Местечки с таким или очень похожим названием встречаются во многих частях Франции, но нет сведений, что там существовала хотя бы сельская ферма, принадлежащая ордену. Таким образом, Жан де Шалон либо опять пускает пыль в глаза, выдавая какой-нибудь исчезнувший ныне из памяти орденский сарай за серьезное владение, либо… Недалеко, в Бургундии, существовало абсолютно схожее по названию командорство Морман (Mormant). Список его командоров известен и в нем нет Жана де Шалона, но в этом списке есть лакуны, и одна из них это как раз 1303 – 1305 годы, когда неизвестно кто был его наставником. [De Trudon des Ormes, Liste des maisons et de quelques dignitaires de l’Ordre du Temple en Syrie, en Chypre et en France, d’après les pièces du procès, Revue de l’Orient Latin, tome V, Paris, 1897, р. 241-242]
Если Жан де Шалон являлся бывшим прецептором Мормана, то дело принимает еще более интересный характер. Дело в том, что командорство Морман уже само по себе представляет большую загадку. [Э. Заборовский Загадочное аббатство Морман] Но, кроме всех его тайн, оно было очень значимым и очень статусным командорством ордена, и его прецептор имел солидный вес в орденской иерархии. Поэтому, то, что Жан де Шалон сменил статус его командора на роль привратника скромного орденского здания в Немуре, скорее всего, свидетельствует о том, что он попал в немилость в ордене за какие то свои проступки. Это предположение косвенно подтверждается и тем, что легисты Филиппа Красивого, готовившие процесс и отбиравшие эту группу из 72 храмовников для свидетельства перед папой Климентом, в первую очередь, с готовностью опирались на показания именно таких тамплиеров-ренегатов имевших свою обиду на Орден.
Теперь разберем, что же Жан де Шалон говорит о пропавших сокровищах. Как человека непосредственно участвующего в операции по эвакуации орденских ценностей или даже руководящего ею, он называет храмовника Юга де Шалона. Что нам известно об этом человеке? Это был достаточно знатный рыцарь-тамплиер, его рыцарское достоинство постоянно подчеркивается в документах процесса, где после его имени обязательно стоит – miles или milite [т.е. «рыцарь» см. например Procès, TI, p. 406-407, TII, p. 265-266] . Кроме того, он являлся близким родственником самого Юга де Пейро – великого визитора [генеральный инспектор с широчайшими полномочиями – полномочный представитель Великого Магистра, по сути, второе лицо в орденской иерархии] ордена тамплиеров. Степень родства доподлинно неизвестна, одни документы говорят, что он был его племянником, другие, что приходился дядей другому племяннику Юга де Пейро Пьеру де Моди. [Malcolm Barber – The Trial of the Templars, Cambridge University Press, 2006, p. 61, 323] Судя по всему, он вступил орден в районе 1290 года, поскольку, один из документов процесса упоминает о его нахождении в командорстве Во (Vaulx, domus templi de Vallibus) за шестнадцать лет до процесса. [Heinrich Finke, Papsttum und Untergang des Templerordens, Munster 1907, p. 359] В разное время он являлся наставником крупнейших бургундских командорств ордена Тор (domus de Val Tor, templi de Tauris) и Эпайли (preceptor de Spalhi). При этом он лично проводил церемонии приема в орден и в более мелких командорствах ордена. [Konrad Schottmüller, Der Untergang des Templer-Ordens, Berlin. 1887, TII, p. 170; Anne Gilmour-Bryson, The Trial of the Templars in Cyprus, a complete English edition, Leiden: Brill, 1998, p. 82-83] Интересно, что в ходе процесса прозвучали обвинения не только в еретическом характере этих церемоний, но и в том, что Юг де Шалон был крайне жаден и скуп и даже практиковал прием в орден за деньги. [Procès, TI, p. 591]
Однако, при всем этом, его деятельность мало напоминала жизнь обыкновенного провинциального орденского наставника. Его имя указано среди нескольких наиболее известных храмовников принимавших участие в генеральном капитуле ордена в Париже, а в 1302 году именно он был послан с дипломатической миссией к папе Бонифацию VIII [Ален Демурже – Жак де Моле, Евразия, СПб, 2008, р. 234 ]. В этой части показания Жана де Шалона действительно похожи на правду, тем более, что сам факт бегства Юга де Шалона подтверждается и другими документами. О том, что Юг де Шолон бежал, сообщил в своих показаниях Пьер де Моди, другой родственник Юга де Пейро, кстати, также бежавший, но вскоре пойманный [Procès, TII, p. 265-266]. Об этом же сообщил в своих показаниях и другой храмовник – Рауль де Таверни [Ibid, TI, p.628]. Также, как о сбежавшем и ныне здравствующем, говорит о нем в своих показаниях тамплиер Умбер де Сен-Жорж [Ibid, TII, p.352]. Кроме того, факт бегства Юга де Шалона подтвержден королевским архивариусом Пьером де Этампом [Edgard Boutaric, Clément V, Philippe le Bel et les Templiers, Paris, Victor Palme, 1874, p. 7], который составил по этому поводу пояснительную записку [Heinrich Finke, Papsttum und Untergang des Templerordens, Munster 1907, p. 74], где привел список из двенадцати сбежавших от правосудия храмовников, включив туда и рыцаря Юга де Шалона [Э. Заборовский, “Двенадцать сбежавших храмовников”]. После смерти архивариуса Филиппа Красивого Пьера де Этампа собрание документов о процессе над храмовниками, которое он оставил после себя, было конфисковано и передано в королевские архивы. Ныне оно находится в фондах Французской национальной библиотеки (BNF) под грифом Latin 10919.
Среди документов из этого хранения есть еще одна чрезвычайно интересная, но, к сожалению, чрезвычайно краткая пояснительная записка, написанная Пьером де Этампом. В ней он сообщает, что рыцарь Юг де Шалон вместе с некоторыми сообщниками замышляли… убить короля Франции Филиппа Красивого! [Heinrich Finke, Papsttum und Untergang des Templerordens, Munster 1907, p. 75] Более того, орден храмовников или его часть, названы в этом документе сектой! На основании каких именно свидетельств королевский архивариус сделал такую запись неизвестно, ни один другой существующий ныне документ таких сведений не содержит. Однако, нет никаких оснований не доверять этому источнику, документальные свидетельства могли быть утеряны, а могли быть и намерено уничтожены по различным причинам. Что же касается рыцаря Юга де Шолона, то следует констатировать, что он явно со всех точек зрения идеально подходил для тайной миссии по эвакуации орденских средств. Заканчивая разговор об этом таинственном персонаже, зададимся вопросом: а не являлись ли Жан и Юг де Шолон родственниками? Если верно предположение, что Жан де Шолон когда то занимал пост наставника такого статусного и важного командорства как Морман, то это вполне вероятно – вряд ли бы на столь значимый пост назначили человека не из «круга» Юга де Пейро, однако, никаких документов или свидетельств на этот счет не существует.
Но, во фразе о сокровищах, которые сопровождал Юг де Шалон, также упоминаются брат Жерар де Вилье и восемнадцать уплывших галер, причем, судя по тому, как составлена эта фраза, эти события напрямую взаимосвязаны. Храмовник Жерар де Вилье, пожалуй, одна из наиболее таинственных фигур связанных с процессом против тамплиеров. Доподлинно неизвестно из какого именно рода Вилье он происходил – в ордене было достаточно много людей носивших это имя. Были аквитанские Вилье, были Вилье из Пикардии, существовал даже полный тезка – храмовник Жерар де Вилье из Фландрии. Однако, я полагаю, что бывший магистр Франции Жерар де Вилье происходил из бургундского рода Вилье-ле-Дюков. Собственно, все окружение визитора Юга де Пейро состояло именно из бургундцев, а Жерар де Вилье несомненно был его креатурой. Он вступил в орден примерно в 1295 году и первоначально занимал пост лейтенанта (т.е. адъютанта, помощника) Юга де Пейро, который, в то время, совмещал пост визитора с постом магистра Франции. По видимому, он более чем удачно справлялся со своими обязанностями и в 1300 году Юг де Пейро назначил его на высочайший пост наставника Франции. Эта должность была не только политической: Жерар де Вилье получил в свои руки рычаги экономического и финансового управления – его подпись стоит на множестве документов касающихся хозяйственных сделок, которые он заключал от имени крупнейших бальяжей ордена.
Но для нас гораздо интереснее другая сторона его деятельности. Обвинения в том, что он в результате подкупа бросал неугодных братьев-храмовников в темницу, прозвучавшие в показаниях Жана де Шалона, отнюдь не самые страшные. В протоколах процесса различные храмовники обвиняют его в предательстве мусульманам, в совершении нечестивых обрядов, в том, что, руководя церемониями приема в орден, он силой заставлял неофитов отрекаться от Христа и плевать на распятие [Procès, TI, p. 394 ; TII, p. 363, 216]. Интересно, что и таинственный идол храмовников – странная голова, судя по показаниям тамплиера Рауля де Жизи, находилась в распоряжении именно у Жерара де Вилье. Однако, в 1307 году дело принимает странный оборот: дело в том, что последний документ о магистре Франции Жераре де Вилье датирован февралем 1307 года, то есть, за восемь месяцев до ареста тамплиеров, далее, в роли наставника Франции, вновь выступает Юг де Пейро. Получается, к моменту арестов Вилье уже не занимал этот пост, но, что же с ним случилось? Логично предположить, что он мог быть убит или умер, но показания Жана де Шалона это опровергают. Это опровергает и записка королевского архивариуса Пьера де Этампа из хранения Latin 10919, со списком сбежавших храмовников, где не просто указано, что Жерар де Вилье сбежал, но и сделан намек на то, что он сбежал во главе вооруженного отряда! Что на самом деле произошло с бывшим магистром Франции покрыто тайной, возможно, он был по каким то неведомым причинам отстранен от своей должности Югом де Пейро, а возможно, был неплохо информирован о планах короля Филиппа Красивого и предпочел исчезнуть задолго до арестов.
Теперь о восемнадцати галерах, которые исчезли из Ла-Рошели. Сама эта фраза, стараниями различных околоисторических авторов, дала начало сонму современных легенд. Причем, конечная точка маршрута этого мифического флота варьируется не только в зависимости от фантазии автора, но и зачастую, от его национальной принадлежности. Отсюда же пошли современные фантастические истории о тамплиерах – великих мореходах Средневековья. В реальности, тамплиеры никогда не обладали флотом и никогда не специализировались на морских перевозках. Разумеется, они использовали морские суда для снабжения своих баз на Святой земле, но при этом, они просто фрахтовали корабли с экипажами в средиземноморских портах, в первую очередь у генуэзцев или марсельцев [Jurgen Sarnowsky, The Military Orders and Their Navies in The Military Orders vol.4 – On Land and by Sea, Ashgate Publishing, 2008]. Командорство ордена Ла-Рошель представляло собой некоторое исключение из правил. Здесь у храмовников действительно был свой небольшой порт и даже несколько небольших кораблей. Однако этот факт имеет чисто экономические причины. Дело в том, что основным продуктом экспорта данного региона являлось вино, поставлявшееся из местных портов, в северные регионы, в первую очередь в Англию. Само по себе это было чрезвычайно выгодным делом, однако, облагалось значительными налогами. В свое время знаменитая Алиенора Аквитанская сделала местным храмовникам щедрый подарок, разрешив беспошлинные поставки вина из порта Ла-Рошели. Храмовники с готовностью занялись выгодным бизнесом, и вскоре командорство Ла-Рошель стало крупнейшим в регионе. Сохранились даже документы, упоминающие названия трех кораблей принадлежащих ордену, правда, относящиеся совсем не к временам процесса над орденом, а к 1230 году [Jean-Claude Bonnin, Les Templiers et la mer: l’exemple de La Rochelle, in La Commanderie, institution des ordres militaires dans l’Occident medieval, 2002, p. 307-315] Если же говорить о 1307 годе, то ни одного документа ни об одном тамплиерском судне в Ла-Рошели не существует. Историки лишь допускают возможность, что несколько кораблей могли быть в собственности у Ордена. Однако, их абсолютно точно не могло быть восемнадцать, да и были они никак не галеры. Выходит Жан де Шалон в этой части своих показаний лжет? Ничто не позволяет утверждать это. Если о встрече с Югом де Шалоном он говорит как непосредственный свидетель событий, то относительно галер из Ла-Рошели он говорит лишь как о слухах, которые слышал непонятно от кого, и которые вполне могли быть неправдой.
Дать оценку другим фактам в показаниях Жана де Шалона достаточно сложно. Ни в одних показаниях больше не упоминается брат Ренальд уговаривавший храмовников отречься от показаний. Существование страшной тюрьмы в Мерлане, также не подтверждено более ни одним документом. Хотя подобные тюрьмы вполне могли быть: пример ирландского прецептора Уильяма Бенчлора пойманного на воровстве, схваченного и умершего в темнице лондонского Тампля в 1301 году это вполне подтверждает [Evelyn Lord – The Templar’s Curse, Pearson Education, 2008, p.99]. Так были ли показания Жана де Шалона правдой или, вернее, насколько они были правдивы? Степень достоверности этого протокола остается невыясненной, но, на мой взгляд, стоит отметить два важных момента. Первый, это то, что ни один факт из показаний Жана де Шалона не выглядит невероятным и, если исключить некоторые детали, эти показания абсолютно обстоятельны и совершенно похожи на показания других схваченных храмовников. Другой момент связан с тем, можно ли вообще доверять показаниям данным, возможно, под пыткой или под ее угрозой? На мой взгляд, «фактор пытки» по делам о средневековой ереси, сам по себе, совсем не является показателем лживости тех или иных признаний. Активное сотрудничество со следствием, которое явно оказывал Жан де Шалон, еще не является достаточным аргументом для признания его показаний лживыми или сфальсифицированными.
III. СВИДЕТЕЛЬСТВО ВТОРОЕ: ХРАНИТЕЛЬ ОРДЕНСКОГО ИМУЩЕСТВА ГИЙОМ КЛИНЬЕ
Однако, помимо показаний Жана де Шалона, существует, по крайней мере, еще один документ, говорящий о том, что тамплиеры действительно прятали свои деньги. Впервые он был опубликован почти сто лет назад, однако, он был приведен в достаточно малоизвестной работе, да к тому же посвященной совсем не тамплиерам, а такой скучной теме как счета королевского двора. Это сыграло с документом злую шутку – историки ордена его попросту не заметили! А между тем, это очень любопытный и показательный документ. Важно и то, что правдивость содержащихся в нем сведений весьма сложно опровергнуть, ведь это не протокол с показаниями, которые могли быть выбиты под пыткой, это финансовый, я бы даже сказал, бухгалтерский документ. Ниже, я привожу его полностью, как его привел известный французский историк Жан-Бернар де Вевр повторно опубликовавший его в 2005 году [Jean-Bernard de Vaivre – La commanderie d’Epailly et la chapelle Templiere, Memoires de l’Academie des Inscriptions et Belles-Lettres, t. XXXIII, Paris, Diffusion De Boccard, 2005].
Отрывок из второго журнала Палаты, в котором идёт речь о передаче казны братом Югом де Пейро, некогда визитором Храма, брату Пьеру Годе, некогда командору домов Дормель и Бовуар рядом с Море Опубликован в « Registres perdus des archives de la chambre des comptes de Paris »[«Утраченные реестры архивов счётной палаты Парижа».], Ch.-V. LANGLOIS, éd., Notices et extraits des manuscrits de la Bibliothèque nationale, t. XL, Paris, 1917, p. 55-367.
В этот день пришёл монсеньор Гийом Клинье [Гийом Клинье был администратором-хранителем спорного имущества Храма, как это явствует из Инвентаря старинных королевских счетов, составленного Робером Миньоном в правление Филиппа Валуа — l’Inventaire d’anciens comptes royaux dressé par Robert Mignon sous la règne de Philippe de Valois, éd. Ch.V. LANGLOIS, Paris, 1899, p. 335. (примечание Ж-Б де Вевра)], для того, чтобы отчитаться о нескольких поручениях, которые он выполнил. И сказал вышеназванный Гийом Клинье, из того, что он вспомнил, следующие вещи. А именно, что брат Юг де Пейро, некогда визитор Храма, из Монлери, где он находился под охраной, сказал ему, что он отдал на хранение небольшой ларец одному брату, который звался брат Пьер Годе, некогда командору домов Дуаньель (sic – Дормель) и Бове рядом с Море, и в этом сундуке было XII xx (240) золотых флоринов a la chaiere [Тип золотой монеты в средневековой Франции (прим. пер.).].
Кроме того, триста флорентийских флоринов,
Кроме того, сто сорок девять малых королевских флоринов, по цене флорентийских,
Кроме того, пятьсот флоринов в слитках,
Кроме того, двадцать ливров, 17 су, 6 денье турских грошей старого серебра.
И когда вышеуказанный брат Пьер Годе узнал, что тамплиеры должны быть арестованы, он принёс сундук в Море [сейчас это Moret-sur-Long] к бедному рыбаку по имени Этьен Пето; и вышеназванный Этьен Пето взял его и положил под свою кровать. И когда тамплиеры были арестованы, примерно через пятнадцать дней, мессир Филипп Бетизи, лейтенант Гийома де Анже, бывшего в то время байли Санса, объявил по всему бальяжу, что те, у кого есть какое-либо имущество Храма, должны его ему принести. И когда вышеназванный Этьен Пето и его жена услышали этот призыв, они сказали тем, кто его делал, что они хранят сундук вышеназванного Пьера Годе, но что они не знают, что находится внутри этого сундука; и когда вышеназванный мессир Филипп узнал об этом, он пошёл за этим сундуком и принёс его к себе домой, и открыл его в присутствии вышеуказанного Этьена Пето, его жены и некоторых достойных людей; и там были обнаружены монеты, именно такие, как это описано выше. И стало известно благодаря счетам бальяжа Санса, как вернул их вышеназванный мессир Филипп [перевод со старо-французского Б. Романов]
Данный документ неопровержимо свидетельствует, что храмовники, по крайней мере в этом конкретном случае, пытались спрятать свою наличность от королевских эмиссаров. Но так ли велика была эта сумма и можно ли здесь говорить о сокровищах? В ларце находилось 1189 флоринов, различной чеканки. Эти монеты весили 3,35 грамма каждая и чеканились почти из чистого золота. Еще в ларце находилось некоторое количество серебряных монет, хотя говорится о двенадцати турских ливрах и семнадцати су, но стоит помнить, что ливр и су это не монеты – это счетные единицы, если перевести их в более мелкую счетную единицу по классическому курсу получится 2886 денье [1 турский ливр = 20 су = 240 денье, 1 су = 12 денье]. Тамплиеры были людьми практичными и понимающими в деньгах, и поэтому их сбережения были не в наполовину медном денье, хоть он и был наиболее распространенной монетой, а в серебряных турских грошах или как их еще называли – гро-турнуа, весом по 4,2 грамма. Официально, один турский грош равнялся одному счетному су, но, времена Филиппа Красивого ознаменовались сильнейшими финансовыми потрясениями, и курс мог доходить до трех су за один турский грош [Malcolm Barber – The Trial of the Templars, Cambridge University Press, 2006, p. 51-53] Таким образом, скорее всего в сундучке, вместе с золотыми флоринами находилось порядка двухсот серебряных монет
Словом, ларец явно не был очень большим и тяжелым, ведь вес его содержимого должен был быть в районе пяти килограммов. Но что же можно было купить за эти деньги? Для этого, для начала, нужно перевести флорины в счетные деньги, а это сделать очень непросто. Официально, золотое содержание турского ливра, установленное полувеком ранее Людовиком Святым, составляло 8, 27 грамм золота, однако, при Филиппе Красивом, который не зря носил прозвище «фальшивомонетчик», курс ливра упал почти на пятьдесят процентов и составил в 1311 году 4,20 грамма в золотом содержании [Michel Aglietta Monnaie et Histoire: Les univers des monnaies métalliques jusqu’à la Première Guerre Mondiale, Université de Paris X-Nanterre EconomiX, 2007, p. 12] Таким образом, если считать очень и очень приблизительно, то в спрятанном тамплиерами ларце находилось около 950 турских ливров. Много это или мало? На эти деньги, в начале XIV века, можно было построить десяток солидных ферм с подворьем или восемь часовен, купить под сотню лошадей или больше тысячи коров, платить годовое содержание тридцати рыцарям или оплачивать годовой труд пол тысячи хороших сельских работников. Если попытаться перевести эту сумму на современные деньги, например по ценам 2005 года, получится где-то в районе 700 тысяч долларов [калькулятор перевода современных валют на средневековые деньги согласно их покупательной способности, можно найти на сайте английских Национальных Архивов (http://www.nationalarchives.gov.uk), однако стоит помнить, что такие оценки носят лишь очень приблизительный характер.] Сумма, по современным понятиям, немаленькая, но все-таки «сокровищами» ее назвать сложно.
Теперь, попробуем разобраться с персоналиями. Итак, Гийом Клинье, бывший в свое время управляющим конфискованного имущества тамплиеров, неожиданно вспомнил рассказ о сундучке, ценности из которого забрал лейтенант бальи Санса Филипп Бетизи. Причем, судя по тому, что Клинье ссылается на какие то счета бальяжа, Бетизи передал эти ценности своему начальнику – бальи Санса Гийому де Анже. Но тогда возникает один резонный вопрос – события происходили в 1307 году, документ датирован 1320 годом, зачем через четырнадцать лет понадобилось ворошить эту историю? Ведь Гиойма де Анже, к которому и поступила данная сумма, уже давно не было в живых. Последний им подписанный документ датируется 1309 годом. Возможно, дело в том, что деньги тамплиеров «потерялись» и не дошли до королевской казны, и этот документ является актом позднейшего расследования обстоятельств их исчезновения. Их вполне мог присвоить Гийом де Анже, он был опытнейшим королевским чиновником высочайшего ранга: до того момента, как стать бальи Санса, он побывал в должности бальи Шамона (1287-1290), прево Парижа (1292-1296), бальи Кана и Сенлиса (1297), бальи Вермандуа (1298-1301), кроме того, в свое время, он был даже королевским казначеем [Chronologie des Baillis des Sénéchaux Royaux в Recueil des historiens des Gaules et de la France. Tome 24 / [éd. par Dom Martin Bouquet,…] ; nouv. éd. publ. sous la dir. de M. Léopold Delisle, V.Palme, Paris 1840-1904, p. 29] Человек с таким опытом явно умел обращаться с деньгами…
Теперь давайте посмотрим, кто же такой, этот таинственный тамплиер Пьер Годе, которому визитор Франции доверил спрятать столь приличную сумму? Такой храмовник действительно существовал. На момент этих событий он был прецептором очень крупного и влиятельного командорства Бове-ан-Гатине (Beauvais-en-Gâtinais). Это командорство имело в подчинении полтора десятка командорств поменьше, из которых самым крупным было командорство Дормель, которому, в свою очередь, также подчинялись несколько еще более мелких орденских домов. Первые упоминания о храмовнике Пьере Годе, он же Petrus Gande, относятся к 1290 году. Судя по документам процесса, в это время он занимал пост наставника небольшого командорства Буа-де-Эку (Bois-d’Ecu ) – Petro Gande, tunc preceptoré deu Boys Destruz Belvacensis diocesis [Procès, TI, p. 450] Однако, со временем он идет на повышение. В одном хозяйственном акте от 1299 года он уже наставник Бове, а в акте 1305 года, повествующим о споре между тамплиерами и бальи Санса о юрисдикции, а именно, о праве вынесения смертного приговора, он назван командором Бове и Дормеля – commendator Bellivisus и Dormellarum dicitur [Lhuillier M.Th. Notice historique et archéologique sur la commanderie de Beauvais-en-Gâtinais, impr. de J. Carro, 1873, p. 9; 17] Это подтверждают и материалы процесса над храмовниками, где Пьер Годе также назван прецептором Бове-ан-Гатине – tunc preceptore de Bello Visu in Gastinesio [Procès, TI, p. 321]
Одним словом, это был достаточно опытный и авторитетный храмовник, прослуживший в ордене не менее семнадцати лет, и, по-видимому, пользовавшийся особым доверием Юга де Пейро. Почему Пьер Годе отдал орденские ценности на хранение бедному рыбаку мы уже не узнаем, как и не узнаем его дальнейшую судьбу. Хотя некоторые тамплиеры Бове и Дормеля были арестованы и давали показания в ходе процесса, протокола Пьера Годе нет среди сохранившихся документов. Как нет и упоминаний о нем, кроме тех, что я уже привел. Он мог быть схвачен и убит, мог умереть в темнице под пытками, но, учитывая сколь скудны упоминания о нем в документах процесса, вероятнее всего, ему удалось бежать.
Но, здесь есть еще один достаточно любопытный момент. В материалах процесса есть показания всего о двух приемах в орден состоявшихся в командорстве Дормель. Один проводил уже известный нам магистр Франции Жерар де Вилье, а вот второй, никто иной, как Жан дю Тур – главный казначей парижского Тампля.
Сам факт того, что главный казначей проводил такие церемонии, не удивляет, он был очень значимым орденским сановником и проводил множество подобных церемоний, в том числе и в Бове-ан-Гатине. Можно даже сказать, что он является «рекордсменом» среди орденских сановников по количеству проведенных приемов в орден – только сохранившиеся документы процесса упоминают о тридцати двух подобных церемониях [Alain Demurger, Le personnel des commanderies d’après les interrogatoires du procès des Templiers, La Commanderie, CTHS, Paris 2002 p. 135-143] Удивительно другое: Жан дю Тур абсолютно во всех протоколах назван казначеем Парижа или казначеем парижского Тампля, но в протоколе допроса арестованного в Дормеле храмовника Альбера де Колумпа он назван… казначеем Дормеля! [Procès, TI, p. 320-322] Что это? Протокольная ошибка или же маленькое командорство Дормель было совсем непростым орденским учреждением? В таком случае выбор Пьера Годе, как хранителя орденских ценностей, обуславливался не только личными симпатиями Юга де Пейро, но и тем обстоятельством, что Дормель был одним из пунктов хранения орденских средств или же они могли быть туда эвакуированы перед процессом.
Это всего лишь гипотеза – сравнительно небольшая сумма указывает на то, что Пьер Годе пытался просто спрятать совокупную казну Бове-ан-Гатине и подчинявшихся ему более мелких командорств, таких как Дормель. Однако, в этом случае, эти средства должны были находиться у самого Пьера Годе, но документ говорит, что их ему передал Юг де Пейро. Так, что же это были за средства? Орденская казна Франции или ее часть? А может Юг де Пейро, в нарушение орденского устава имел свои личные сбережения, которые попытался спрятать таким образом? Этого мы уже не узнаем. Ясно одно, кроме Пьера Годе могли существовать и другие доверенные лица, которым могли быть даны схожие поручения. Тот факт, что нам о них ничего неизвестно, возможно говорит о том, что они отнеслись к своему заданию с гораздо большей ответственностью, чем храмовник Пьер Годе.
IV. ЮГ ДЕ ПЕЙРО – ВЕЛИКИЙ ВИЗИТОР ФРАНЦИИ
Оба этих документа неразрывно связаны с именем Юга де Пейро – великого визитора Франции и второго лица в орденской иерархии. Может быть, его показания, данные на процессе, смогут отчасти прояснить историю со спрятанными сокровищами? Он родился в районе 1245 года и происходил из знатной орденской семьи: его дядя, кстати, бывший его полным тезкой, был также в свое время, магистром Франции и визитором Ордена. В 1263 году он вступил в орден Храма и, по видимому, некоторое время прослужил на Святой земле, по крайней мере, среди документов процесса существует один протокол упоминающий о его присутствии в Акре в 1273 году [Procès, TII, p. 14]. Позже, возвратившись оттуда, он был наставником мощных и влиятельных бургундских командорств Бюр и Эпайли [Э. Заборовский “Еретики бальяжа Бюр” и “Странное командорство Эпайли”]. В 1292 году занял пост магистра Франции. Если отталкиваться от показаний данных на процессе храмовником Югом де Форо [Procès, TII, p. 224-225], карьера Юга де Пейро могла сложиться совершенно другим образом. Юг де Форо утверждал, что на генеральном капитуле 1292 года, основной задачей которого были выборы Великого Магистра, Юг де Пейро был избран на этот пост, но уступил его в результате интриг Жака де Моле. Следует заметить, что история эта достаточно сомнительна. В ней утверждается, что за Юга де Пейро выступили храмовники Лимузена и Оверни, а поддержку Жаку де Моле оказали тамплиеры из Бургундии.
Учитывая, что все окружение Юга де Пейро составляли именно бургундцы, это более чем странно. Современные историки ордена склонны не верить в эту историю, тем более, что показания Юга де Форо это единственный повествующий о ней документ [Jean-Bernard de Vaivre – La commanderie d’Epailly et la chapelle Templiere, Memoires de l’Academie des Inscriptions et Belles-Lettres, t. XXXIII, Paris, Diffusion De Boccard, 2005 11-12]. Как бы там ни было, но в 1292 году он уже упоминается как великий визитор Ордена (Visitator generalis). На этой должности он пробудет до самых арестов храмовников, произошедших рано утром 13 октября 1307 года. Здесь интересно отметить один, достаточно любопытный момент: Юг де Пейро явно чувствовал себя если не креатурой, то, по крайней мере, фигурой находящейся под покровительством короля Франции Филиппа Красивого. Дело зашло так далеко, что он даже оказывал поддержку королю в его затяжной борьбе с папством! Так, в свое время, он не только отказался явиться к папе, послав вместо себя рыцаря-тамплиера Юга де Шолона, но также был одним из тридцати девяти представителей французского духовенства, требовавших созыва собора для осуждения папы Бонифация VIII в 1303 году. Такая неординарная политическая позиция его не спасла, как и остальные тамплиеры, он был арестован и давал показания в ходе процесса. Первый протокол с его признаниями датирован 9 ноября, его полный текст я привожу ниже [Georges Lizerand, Le Dossier de L’Affaire des Templiers, Societe D’Edition « Les Bellles Lettres », Paris, 1964, p. 36-43, перевод Б. Романов]:
[Протокол допроса Юга де Пейро, визитора Франции] (9 ноября 1307 года).
Во имя Господа, аминь. В год Господень 1307, во время шестого индикта [Индикт – период в 15 лет, который использовался в средневековой Европе при датировке документов], в ноябре месяце, 9 числа этого самого месяца, во второй год понтификата святейшего Отца и владыки Климента [V], папы по божьему провидению, и в присутствии монаха, брата Николая Эннезатского [По поводу Николая Эннезатского, см. Quétif et Echard, Scriptores ordini Praedicatorum, t. I, p. 549. (прим. Ж. Лизерана)], комиссара брата Гийома Парижского, из ордена Проповедников, инквизитора извращенных еретических учений, назначенного апостольской властью в королевстве Франция, заседающего в доме ордена Храма в Париже с целью произвести здесь расследование против некоторых лиц из вышеупомянутого ордена, обвинённых перед ним в преступлении ереси, и в присутствии также нас, государственных нотариусов, и нижеподписавшихся свидетелей, брат Юг де Пейро, рыцарь вышеназванного ордена и визитор Франции, лично представ перед судом и поклявшись на Святых Господних Евангелиях, которых он коснулся своей рукой, говорить истину, в процессе, касающимся веры, по поводу себя самого и других, и будучи допрошен по поводу времени и образа его принятия в орден, сказал под присягой, что он был принят в лионском доме Храма братом Юмбером де Пейро, своим дядей, сорок лет назад после праздника Богоявления [6 января.], в присутствии брата Анри де Доля, и другого брата по имени Жан, который затем был прецептором ла Мюс [так в тексте, но, на самом деле, имеется в виду командорство Люмис (Laumusse)], и некоторых других братьев, чьи имена он не помнит.
Он также сказал под присягой, что после того, как он дал многочисленные обещания соблюдать статуты и хранить секреты ордена, ему возложили орденский плащ на шею, и что вышеуказанный Жан, который затем был прецептором ла Мюс, завёл его за алтарь и показал ему крест с образом распятого Иисуса Христа, и приказал ему отречься от того, чей образ был там представлен, и плюнуть на крест; и он, хоть и против своей воли, отрёкся от Иисуса Христа, по его словами, устами, но не сердцем.
Он добавил под присягой, что несмотря на данный ему приказ плюнуть, он, по его словам, не плевал на крест, и что он отрёкся только один раз. Когда от него потребовали признаться, целовал ли он того, кто принимал его в орден, или же целовал ли его принимающий, он сказал под присягой, что да, но только в уста. Будучи допрошен по поводу того, принимал ли он сам в орден каких-либо братьев, он сказал под присягой, что да, и что это было несколько раз.
Будучи допрошен по поводу способа, которым он их принимал, он сказал под присягой, что после того, как они обещали соблюдать статуты и хранить секреты ордена, и после того, как им возлагали плащ на шею, он приводил их в тайные места и заставлял их целовать себя в нижнюю часть позвоночника, в пупок и в рот, что затем он приказывал принести крест в присутствие каждого, и что он им говорил, что им следует, в соответствии со статутами вышеуказанного ордена, трижды отречься от Распятого и от креста и плюнуть на крест и на образ Иисуса Христа; при этом он сказал, что хотя он и приказывал им это, он не делал этого от чистого сердца.
Когда от него потребовали признаться, нашёл ли он кого-либо, кто отказывался это сделать, он сказал, что да, но что они закончили тем, что отреклись и плюнули на крест. Он также сказал под присягой, что он говорил тем, кого принимал в орден, что если некая естественная пылкость подтолкнёт их к невоздержанности, он даст им разрешение удовлетворяться с другими братьями. Он сказал, тем не менее, что предписывал то, о чём идёт речь выше, не сердцем, но только устами. Когда от него потребовали признаться, почему, если он предписывал то, о чём идёт речь выше, не сердцем, но только устами, он вообще действовал подобным образом, он ответил под присягой, что он это совершал потому, что так было принято согласно статутам ордена.
Когда он него потребовали признаться, были приняты в орден таким же образом, каким он описывал, те, кого по его приказу принимали другие люди, он ответил, что он этого не знает, потому что то, что происходит в капитуле, не может быть никоим образом раскрыто тем, кто там не присутствовал, ни известно им, и именно поэтому он не знает, были ли они приняты в орден подобным образом. Когда он него потребовали признаться, полагает ли он, что все братья вышеуказанного ордена были приняты именно таким образом, он ответил, что он так не считает. Однако в тот же самый день, представ перед вышеназванным комиссаром, нами, нотариусами, и нижеподписавшимися свидетелями, он добавил, что он плохо понял и плохо ответил, и заявил под присягой, что он считает, что все были приняты в орден скорее этим образом, чем другим, и что он так говорит, чтобы исправить своё показание, а не для того, чтобы опровергнуть его.
Будучи допрошен по поводу головы, которая упоминается выше [Имеется в виду обвинение в поклонении идолу – таинственной голове.], он сказал под присягой, что он её видел, держал и ощупывал в Монпелье, в капитуле, и что он сам и другие присутствующие братья ей поклонялись. Он, однако, сказал, что он поклонялся ей только устами и притворно, а не от всего сердца; он, однако, не знает, поклонялись ли ей другие братья от всего сердца. Когда от него потребовали назвать место, где она находится, он сказал, что он передал её брату Пьеру Алемандину, прецептору дома Монпелье, но он не знает, нашли ли её люди короля. Он сказал, что у вышеуказанной головы были четыре ножки, две спереди, со стороны лица, и две сзади.
Когда от него потребовали признаться под присягой, сказал ли он какую-либо ложь, или же примешал какую-либо ложь к своему показанию, или скрыл ли он истину вследствие насилия, боязни пыток, из-за содержания в тюрьме или же по другим причинам, он сказал под присягой, что нет; и что он, напротив, сказал чистую правду, не примешивая к ней никакой лжи.
Данный протокол содержит типичные признания, примерно то же самое утверждается и в сотнях других сохранившихся протоколах храмовников. Свои богохульные действия он объясняет тем, что отрекался устами, а не сердцем, да и вообще действовал согласно уставу. Кстати, храмовник Рауль де Жизи в своих показаниях утверждает, что Юг де Пейро прекрасно осознавал, что в ордене творятся непотребства, и даже обещал все изменить и исправить [Procès, TI, p. 401-402]. Однако, ни о каких средствах или спрятанных сокровищах ордена в этом протоколе нет ни одного слова. Неужели его об этом не спрашивали? В это сложно поверить. Конечно финансовые причины не были первопричиной разгрома ордена, однако вечно нуждающийся в деньгах король Филипп явно не упустил бы возможность поживиться богатством арестованных храмовников. Скорее всего, такие вопросы активно задавались без протокола, или же, если протоколы даже велись, были предназначены лишь для абсолютно узкого круга людей Филиппа Красивого. Здесь я также хочу обратить внимание на один интересный момент: первоначально Юг де Пейро отрицал, что все братья ордена принимались в его члены богомерзким обрядом, однако, позже был некий перерыв, ну а после него он изменил свои показания. Что же произошло в течении этого перерыва? Вряд ли его пытали, он был уже ветхим стариком и просто не выдержал бы пытки, однако, «воспитательная беседа» явно была проведена на достаточно серьезном уровне. Удивляет то, что даже при явном давлении, Юг де Пейро рассказал королевским комиссарам явно не все, что знал. Иначе, как можно объяснить, что история с Пьером Годе всплыла лишь в 1321 году? И сколько еще у Юга де Пейро было таких историй?
Уже упоминавшийся казначей парижского Тампля Жан дю Тур, также был схвачен, и также давал показания в ходе процесса. Его показания, также практически идентичны показаниям остальных храмовников [Procès, TI, p. 595, TII, p. 368; Raymond Oursel, Le Procès des Templiers, Club du meilleur livre, Paris, 1955, p. 284-286]. Разумеется, в них также нет ни слова о спрятанных орденских ценностях, хотя невозможно представить что бы людей короля не волновал этот вопрос. Кстати, Жан дю Тур также чувствовал себя ставленником короля, ведь он был и его казначеем. Существует даже история, изложенная анонимным хронистом Тамплиером из Тира, согласно которой, Жан дю Тур без согласия магистра выдал королю огромный займ, за что был изгнан из ордена Великим Магистром Жаком де Моле, но позже, папа, по настоятельной просьбе Филиппа Красивого, потребовал принять его обратно [Cronaca del Templari di Tiro (1243-1314), Napoli, 2000]. Правдивость этой истории более чем сомнительна, а сумма займа в 400 тысяч флоринов, делает ее совершенно фантастической. Но, даже если в какой то части, это и было правдой, то Жана дю Тура это не спасло. Судя по показаниям храмовника Рено де Тремле, он умер в ходе процесса [Procès, TI, p. 421, TII, p. 279]. Вполне возможно это произошло в результате применения пытки, тем более, что как и Юг де Пейро Жан дю Тур был уже глубоким стариком.
Что же касается самого Юга де Пейро, то, он практически слово в слово, повторил эти свои показания, в ходе встречи с папскими представителями 19 августа 1308 года [Pierre Dupuy, Histoire de l’Ordre Militaire des Templiers, Foppens, Brusselles, 1751; другой вариант этого документа, который получил название «Шинонский манускрипт», был недавно найден в архивах Ватикана, по этому поводу смотреть: Barbara Frale, The Chinon Chart: Papal absolution to the last Templar, Master Jacques de Molay, Journal of Medieval History, Volume 30, issue 2 [June, 2004]]. Позже, 12 ноября 1309 года, уже в ходе работы папской комиссии, он отказался что-либо добавить к своим показаниям, сказав, что сделает это лишь лично, при встрече с папой Климентом V. Но, папа с ним так и не встретился, и Юг де Пейро провел остаток дней в заключении, в замке Монлери. Впрочем, там, судя по всему, он прожил удивительно и непонятно долго для столь ветхого старика. Этот момент может указывать на то, что вряд ли условия его содержания были чрезмерно суровыми. А возможно и то, что именно благоприятные условия были частью какой то внесудебной договоренности между Югом де Пейро и стороной короля. Наверное, мы это уже никогда не выясним…
V. НЕОЖИДАННАЯ СВЯЗЬ
Итак, до наших дней сохранилось всего два документа, которые в той или иной степени говорят о спрятанных сокровищах тамплиеров, и эти документы абсолютно различны по времени и цели их составления. Но есть ли между ними какая то связь кроме личности Юга де Пейро? Как это ни удивительно, такая связь есть! Рассматривая показания тамплиера Жана де Шалона я писал, что в Немуре, где он был схвачен, командорства не было. Был лишь дом ордена который подчинялся другому командорству находившемуся в одном лье от городских стен. А командорство это называлось… Бове-ан-Гатине! То самое, где прецептором был храмовник Пьер Годе. То есть, Пьер Годе и Жан де Шалон были не просто знакомы – первый, говоря современным языком, был непосредственным начальником второго. Таким образом, эти два абсолютно разных документа, на самом деле говорят нам об одном и том же месте – командорстве Бове-ан-Гатине!
К сожалению, оба эти документа ничего не говорят о времени событий там описанных. Нам неизвестно, когда именно, Жан де Шалон встретил отряд возглавляемый рыцарем Югом де Шалоном, и возможно, магистром Франции Жераром де Вилье. Также нам неизвестно когда именно визитор Франции Юг де Пейро передал часть орденских средств Пьеру Годе. Но, в документе сказано, что Пьер передал сундучок рыбаку еще до арестов, то есть до 13 октября 1307 года. Также, судя по документу, Юг де Пейро передал эти ценности в ходе личной встречи с Пьером Годе. Но Юг де Пейро был, судя по всему, схвачен и арестован в Париже, а командорство Бове-ан-Гатине находилось от него в семидесяти километрах, на вполне приличном расстоянии по тем временам. Все это заставляет предположить, что и передача ценностей Пьеру Годе, и встреча с отрядом Шалона могли произойти задолго до арестов. Может быть это произошло весной 1307 года, когда непонятным образом исчез Жерар де Вилье? Если предположить, что факт его исчезновения объясняется тем, что он по приказу Юга де Пейро возглавлял секретную миссию по эвакуации орденских ценностей, то это будет логичным объяснением того, почему насчет его судьбы ничего не сказано ни в каких орденских или иных документах. Если предположить, что показания Жана де Шалона являются правдой, а это косвенно подтверждается историей с Пьером Годе, то возникает резонный вопрос – а куда двигался этот отряд? Если он шел из Парижа, через Немур и Бове-ан-Гатине, получается, что он двигался на юго-восток. А это явно не направление на Португалию, Шотландию или к портам вроде Ла-Рошели – направления столь любимые авторами различных фантастических историй об орденских сокровищах. Если этот отряд действительно существовал, то он, скорее всего, шел на Труа, в Шампань и Бургундию – области, где орден традиционно имел наиболее сильные позиции, наиболее обширные земли и связи, и наибольшее число сторонников, что кажется абсолютно
Эдуард Заборовский,
РИГА, 2012
