Командорство Мон-де-Суассон (Mont-de-Soissons) являлось одним из первых орденских учреждений во Франции. Первые упоминания о здешних храмовниках относятся еще к 1133 году, когда епископ Суассона Гослен де Вьерзи передал им некоторые свои земли.
В этом поступке не были ничего удивительного, тем более, что этот самый Гослен четырьмя годами ранее присутствовал на знаменитом соборе в Труа где был утвержден устав ордена тамплиеров, и его имя, вместе с именами остальных присутствующих прелатов, упоминается в статье шестой изначального устава ордена [Upton-Ward, J.M. The Rule of Templars. Published by The Boydell Press, Woodbridge, Suffolk, UK, 1972]. В дальнейшем, последующие епископы Суассона также всячески поддерживали храмовников из Мон-де-Суассон, не только одаривая из землями, но также выступая в качестве гарантов или арбитров в спорах между тамплиерами и местными феодалами. А те, в свою очередь, также осыпали храмовников дарами и привилегиями. Так, в 1157 году сеньор Сен-Медара завещал местным храмовникам все свое движимое и недвижимое имущество, в следующем году тамплиеры получили значительные земли по завещанию Робера и его супруги Аньес, сеньоров Брайсне.
Семья местных феодалов графов де Фаверолей одаривала местных тамплиеров на протяжении нескольких поколений. Так, Ландри де Фавероль жертвует тамплиерам из Мон-де-Суассона земли в 1206 году, в 1240 году они получают земли уже от Жилбера де Фавероля, а в 1247 году земельные наделы им дает уже Робер де Фавероль. [Eugène Mannier Les Commanderies du Grand-Prieuré de France. TII, Editions Gérard Montfort (1987).] Храмовники не только сдают в наем полученные земли, но и сами занимаются сельским хозяйством, выращивая здесь зерновые и содержа несколько мельниц. Со временем, командорство Мон-де-Суассон обрастает многочисленными дочерними домами ордена и становится одним из богатейших орденских учреждений во Франции. Сохранившиеся кассовые книги парижского Тампля показывают, что только в течении одного года (с июля 1295 года по июль1296 года) командорство Мон-де-Суассон дало орденской казне около 800 турских ливров – сумма, по тем временам весьма значительная. [M. Léopold Delisle. Mémoire sur les opérations financières des Templiers. Mémoires de l’Institut de France. Académie des inscriptions et belles-lettres. Institut royal. Paris, 1833, р. 177, 181,199, 209]
Храмовники возводят здесь красивую часовню, большое жилое здание, амбары, голубятню. По периметру командорство окружается каменной стеной, однако, похоже фортификационным сооружением оно не являлось – здесь не было ни донжона, ни рва, ни башен. В 1172 году храмовники получили папское разрешение на обустройство собственного кладбища у стен командорства. Многие желали быть похороненными именно на кладбище ордена Храма, и это давало тамплиерам Мон-де-Суассона дополнительную прибыль.
Административно, командорство Мон-де-Суассон, хоть и имело собственные дочерние командорства, входило в бальяж Бри, что свидетельствует о достаточно сложной и многоуровневой системе регионального управления в ордене. [Alan Forey Notes on Templar personnel and government at the turn of the thirteenth and fourteenth centuries (Journal of Medieval History 35 (2009) 150–170)] Хотя, при этом, само командорство Мон-де-Суассон также именовалось орденским бальяжем. Именно в качестве командоров бальяжа упоминаются имена его наставников, например Эрве де Вилпре (Herveus de Villapertosa) бывшего в этой должности в период 1281-1284 годах и Николя де Сен-Олбана (Nicolaus de Sancto Albano) занимавшего этот пост в 1288 – 1293 году. Они же проводили и приемы в орден в часовне Мон-де-Суассона, хотя, иногда, для этого сюда приезжал и сам наставник бальяжа Бри рыцарь Арнуль де Виземаль (Arnulphus de Wesemale), бывший одновременно и наставником командорства в Реймсе.
С начала XIV века ситуация несколько изменилась. С 1299 года прецептором Суассона становится тамплиер Жан де Серне (Johannes de Cernoy), но он уже упоминается именно как наставник самого командорства Мон-де-Суассон, а наставником бальяжа Бри и бальяжа Мон-де-Суассон, был рыцарь Жерар де Вилье, совмещавший эту должность с высочайшем постом магистра Франции.[Jules Michelet – Procès des templiers (collection des documents inédits de l´histoire de France), [далее примечаниях Procès], Paris 1841-1851, TI, p. 401; 637]. Сложно сказать, чем именно объяснялось такое совмещение должностей. Скорее всего, причина в том, что бальяж Бри и Суассона представлял из себя мощнейший конгломерат сильных и богатых орденских Домов, к тому же находившихся не так далеко от Парижа.
По описи, составленной уже после арестов тамлиеров, в 1309 году, командорству Мон-де-Суассон подчинялись пятнадцать других домов ордена рангом поменьше. Одним из них был дом ордена Сен-Жемм-де-Пасси – Domus de Pacy subtus sanctam Gemmam. Впервые он упоминается в документах в 1229 году, когда храмовники из Пасси отсудили земельный надел у местного сеньора. Похоже, сутяжничество стало доброй традицией здешних тамплиеров: почти все сохранившиеся упоминания о командорстве Пасси связаны именно с судебными тяжбами, которые храмовники вели с различными местными сеньорами. Доблестные «братья воинства Храма из Пасси» (Frates milicie Templi de Paciaco) настолько успешно судились, что к 1307 году владели уже 600 арпанами [арпан – старинная французская единица площади – около 3500 кв.м] земель, что явно не вызывало восторга у местных феодалов. После краха ордена тамплиеров они даже пытались лишить пришедших на их место госпитальеров различных прав и привилегий, которые когда-то принадлежали храмовникам. Дело приняло настолько ожесточенный характер, что в 1338 году для защиты прав и самой жизни новых обитателей командорства Пасси сюда даже были вызваны королевские сержанты.
К середине XIII века храмовники возводят в Пасси часовню, первоначально посвященную Святому Антуану, и подворье, усиленное несколькими небольшими башнями. Как и окрестные феодалы, они имеют право «высшего суда» на своих землях, включая право вынесения смертного приговора [Eugène Mannier Les commanderies du Grand-Prieuré de France, TI, Paris, Aubry et Dumoulin, 1872 (Paris) p. 91-103]. До наших дней дошло лишь пару имен тамплиеров из Пасси. Известно лишь, что документы, от имени командорства Пасси, в 1244 году подписывал капеллан этого дома – брат Анри. А протоколы процесса тамплиеров называют нам и имя одного из его командоров: храмовник Этьенн де Романь (Stephanus de Romania) говоря о своем приеме в орден, состоявшимся в 1288 году в часовне командорства Виффор, среди присутствующих упоминает брата Жана де Кротуа – прецептора Пасси (frater Johannes de Crotay preceptor de Paci) [Procès TII, p. 410-411].
КОМАНДОРСТВО МОН-ДЕ-СУАССОН И ПРОЦЕСС ПРОТИВ ОРДЕНА ТАМПЛИЕРОВ
Историкам неизвестно, сколько храмовников находилось в командорстве Мон-де-Суассон на момент арестов членов ордена, и все ли они были схвачены или кому-то удалось бежать от арестов. Можно лишь констатировать, что сохранились протоколы допросов пяти тамплиеров, которые называют Мон-де-Суассон в качестве места, где они находились на момент арестов. Что же рассказали местные храмовники королевским комиссарам?
1. Тамплиер Жан де Вобеллан (в протоколе он Johannes de Valle Bellaudi). Он допрашивался в ноябре 1307 года комиссией во главе с инквизитором Робером Парижским. Он заявил, что ему около сорока лет, и он был принят в орден Храма четырнадцать лет назад в часовне Мон-де-Суассон, братом Николя де Сен-Олбаном – наставником бальяжа упомянутого дома (preceptorem ballivie dicte domus). Далее в своих показаниях он говорит, что при принятии его в орден ему был показан крест с изображением распятого Христа. У него спросили: верит ли он в него, и он ответил утвердительно. Тогда ему сказали, что это всего лишь лживый пророк и приказали отречься от него и трижды плюнуть на распятие. Он сделал это устами, но не сердцем. Также, в этих показаниях, он подтвердил факт нечестивых поцелуев в уста, пупок и зад. В конце этого протокола сказано, что он поклялся, что эти показания абсолютная правда и даны чистосердечно, а не из страха пытки. [Procès TII, p. 358-359] Впрочем, такая фраза стоит в конце всех протоколов допросов храмовников и является скорее лишь процессуальной формой написания подобных документов.
Жан де Вобеллан позже даст еще одни показания, уже перед папской комиссией (в них его имя записано несколько иначе – Johannes de Vanbellant) . Они датированы 15 февраля 1311 года и являются гораздо более полными и подробными, чем признания сделанные в 1307 году. В виду некоторых моментов, на которых я остановлюсь позже, этот протокол чрезвычайно интересен и ниже я привожу его текст полностью [Procès TI, p. 550-554; перевод с латыни Екатериной Лобковой], как он есть:
Frater Johannes de Vanbellant serviens, Suessionensis diocesis, testis supra juratus, etatis quadraginta annorum duorum vel circa, mantellum et barbam defferens, cum quo fuit inquisitum, absolutus et reconciliatus per dictum episcopum Parisiensem, lectis et diligenter expositis sibi omnibus et singulis articulis, repetita protestacione per eum et alios facta quando juravit, respondit ad eos se nescire de contentis in ipsis articulis nisi quod sequitur, videlicet quod ipse fuit receptus, Dominica ante Nativitatem proximo preteritum fuerunt XIX anni vel circa, per fratrem Nicolaum de sancto Albano quondam preceptorem, tunc Montis Suessionensis, in capella domus Templi predicte, presentibus fratribus Michaele de Ballaynvilier milite quondam, Joanne de Vallibus serviente quondam, in hunc modum: nam cum flexis genibus peciisset panem et aquam, societatem et pauperem vestitum ordinis amore Dei sibi concedi, et responsum fuisset quod grandem rem petebat, quia oporteret eum abdicare a se propriam voluntatem, et multa dura et aspera sustinere, et ipse respondisset quod omnia sustineret, voluerunt scire ab eo si erat servilis condicionis, matrimonio vel alteri religioni vel debitis quod non posset solvere obligatus, et si habebat aliquid impedimentum infirmitatis latentis vel aliud; quo respondente quod non, dixerunt ei quod rogaret Deum et beatam Virginem quod dirigerent eum, et diceret Pater noster et Ave Maria, et cum hoc fecisset, et ter idem quod supra peciisset, et idem responsum fuisset et dictum per receptorem, fratribus astantibus, quod si scirent impedimentum in eo, revelarent ante recepcionem, quia postmodum hoc non possent, finaliter, prestito per juramentum quod non erant in eo predicta impedimenta, fecerunt eum vovere et jurare super quemdam librum apertum, in quo erat ymago Crucifixi, castitatem, vivere sine proprio, et obedire superioribus suis et mandatis eorum, et servare bonos usus et bonas consuetudines que tunc erant in ordine, et que in posterum imponerentur per probos homines ordinis, et quod non interesset loco in quo nobilis homo vel nobilis mulier, orfani, vidue vel miserabiles persone exheredarentur injuste; postmodum imposuit sibi mantellum et birretum, et ipse et fratres astantes fuerunt eum osculati in ore.
Deinde instruxit eum quot Pater noster diceret pro horis suis; quod jaceret cum pannis et caligis lineis, cinctus una cordula quam emit ipse testis dicta die post prandium; qualiter regeret se in ordine, exponens diversos casus propter quos posset incurrere diversas penas. Post que, aliis recedentibus, dictus receptor, capella post eorum recessum aperta remanente, traxit ipsum testem retro altare,et, ostensa sibi quadam cruce lignea, quam tenebat idem receptor in manu, in qua erat ymago Crucifixi, peciit ab ipso teste si credebat in illum, ostendendo dictam ymaginem Crucifixi. Quo respondente quod sic, dixit ei quod non crederet in eum, qui fuerat falsus propheta, et quod negaret eum; et cum ipse testis diceret quod hoc non debebat facere, cum fuisset mortuus et crucifixus pro peccatis nostris, preceptore predicto dicente quod oportebat ipsum testem predicta facere, abnegavit ipse testis ore non corde, ut dixit. Post que precepit ei quod spueret supra dictam crucem, sed noluit spuere supra sed juxta. Deinde fecit ipsum testem spoliari in camisia et braccis, et fuit supra braccas osculatus ipsum testem prope anum.
Postmodum dixit ei quod poterat fratribus ordinis carnaliter commisceri, si volebat, et id ipsum pati debebat; hoc tamen non fecit, et respondit sibi quod nunquam faceret; nec scit nec audivit dici, nec credit quod predicta quatuor illicita fierent vel servarentur in ordine; et vidit recipi, in quadam camera dicte domus Montis Suessionensis, fratrem Adam de Villa Ademari servientem quondam, in proximo festo Nativitatis beati Johannis Baptiste erunt novem anni vel circa, per fratrem Johannem de Sernay, quondam preceptorem, tunc dicte domus, presentibus fratribus Matheo de Atrabato et Remigio de Cormellis, deffunctis, in cujus recepcione vel post non fuit aliquid actum vel dictum de predictis illicitis quod ipse testis sciverit vel audiverit dici vel credat. Requisitus si dictus receptor vel alii dixerant sibi, vel ipse sciebat vel audiverat dici, quod predicta illicita vel aliqua ex eis essent de punctis ordinis, respondit quod non. Item, dixit quod ipse bene credebat ecclesiasticis sacramentis, et credebat quod alii fratres ordinis bene crederent, et quod eorum sacerdotes debite celebrarent; nescit quod eorum laici possent absolvere a peccatis vel absolverent. Juravit et credit quod alii jurarent ordinem non exire. Statim pro professis habebantur; clandestine recipiebantur. Non credit quod haberent ydola, nec quod cordule cum quibus cingebantur tangerent capita ydolorum. Jurabant non revelare secreta capitulorum; si revelassent, fuissent puniti, sed nescit qualiter.
Non fuit sibi inhibitum, nec scit quod aliis inhiberetur quod non confiterentur nisi sacerdotibus ordinis, et infra octo dies a recepcione sua, ipse testis fuit, in capella dicte domus eorum Montis Suessionensis, confessus de predictis erroribus fratri Johanni de Collegi conventuali fratrum Minorum Suessionensium quondam, qui absolvit eum, imposita penitencia quod jejunaret per dimidium annum sextis feriis, in pane et aqua, et quod non interesset loco in quo predicta illicita fierent; quod complevit. Si aliqui erant scientes errores, fuerunt negligentes, quia non correxerunt eos nec denunciaverunt Ecclesie. Elemosinas et hospitalitatem vidit convenienter servari in domibus ordinis in quibus fuit conversatus; tempore tamen caristie, propter multitudinem populi concurrentis, vidit elemosinas, ut pluribus dari possent, distribui in plures peczias quam prius fierent. Clam eorum capitulla tenebantur. Totus ordo servasset quod magnus Magister cum conventu statuisset. Una cum aliis obtulerat se deffensioni ordinis.
Ab ordine aposthaverat per bienium vel circa, ante capcionem eorum, et in apostasia existens ante capcionem aliorum et suam deposuerat supra predictis, coram inquisitore, apud Pissiacum, gratis, et non captus. Sed postmodum, ante capcionem suam et aliorum, resumpsit habitum, quia dicebatur ei quod erat excommunicatus, et venit ad magnum Magistrum, Parisius, in capitullo generali, in festo Nativitatis beati Johannis Baptiste fuerunt tres anni, et in dicto capitulio fuit reconciliatus, et mantellus ei redditus, et impositum ei quod comederet in terra, super mantellum suum per annum, et quod tribus diebus in septimana comederet panem et aquam; quod et fecit in dicta domo Montis Suessionensis, usque ad festum beati Remigii, circa quod fuerunt capti. Requisitus sub juramento suo si revelaverat aliquibus de ordine, ante capcionem eorum, illa de quibus prius inquisitum fuerat, respondit quod non, nec sciebat capcionem, nec audiverat nisi per tres dies ante capcionem eorum. Requisitus quare exiverat dictum ordinem, respondit quod propter levitatem suam, quia erat in nimia edua [ inedia?] in religione.
Requisitus si sic deposuerat prece, precepto, timore, amore, odio, vel temporali comodo habito vel habendo, respondit quod non, sed pro veritate dicenda.
Брат Жан де Вобеллан, сержант епархии Суассона, свидетель, принёсший ранее клятву, возрастом около сорока двух лет, носящий плащ и бороду, на заданные ему вопросы, прощённый и возвращённый [в лоно церкви] упомянутым епископом парижским, когда ему были прочитаны и тщательно разъяснены все статьи [обвинения] и каждая в отдельности, повторив возражение относительно себя и других во время принесения клятвы, ответил на обвинения, что не знает ни о том, о чём говорится в них, ни о том, что было позднее, ведь он был принят [в орден] в последнее воскресенье перед Рождеством 19 лет назад или около того братом Николаем из Сент-Альбана, который тогда был прецептором, в Суассоне, в часовне этого дома Храма, в присутствии братьев Мишеля де Балленвилье, воина, и Жана де Во, сержанта, следующим образом: [Вобеллан] на коленях попросил дать ему из любви к Богу хлеб и воду, кров и нищую одежду ордена, и ему было отвечено, что он просит о многом, что следует ему отречься от собственной воли и перенести много трудностей, и он ответил, что перенесёт всё; [далее] захотели узнать, не рабского ли он состояния, не связан ли браком, или другой верой, или долгами, которые не может отдать, и не отягощает ли его тайная болезнь или что другое; он ответил на это, что нет, ему сказали просить Бога и блаженную Деву, чтобы те направили его, и повторить “Отче наш” и “Аве Мария”, и он сделал это, и трижды опять просил [о приеме], и ему ответил прецептор и сказал в присутствии братьев, чтобы те, если знают за ним какое-либо препятствие, открыли это до приёма [Жана], так как потом они не смогут этого сделать, наконец, взяв клятву, что у него нет упомянутых препятствий, заставили его дать обет и поклясться на странице какой-то книги, где было изображение Распятия, в целомудрии, нестяжании и повиновении старшим и их распоряжениям, и в том, что он будет служить добрым нравам и обычаям, которые тогда были в ордене и которые впоследствии будут введены честными членами ордена, и что не будут там, где он находится, несправедливо обездоливать благородного человека или благородную женщину, сироту, вдову или нищего; потом он надел плащ и шапу и поцеловал в уста присутствующих братьев.
Потом ему рассказали сколько ему следует читать “Отче наш” и, что ложиться спать следует в рубахе и льняных носках, подпоясанный верёвкой, которую этот свидетель получил в тот день после обеда; [наставили,] как вести себя в ордене, представляя различные случаи, за которые он мог понести различные наказания. После чего остальные ушли, а прецептор, оставив часовню открытой после их ухода, завёл свидетеля за алтарь и, показывая ему какой-то деревянный крест, который держал в руке, и на котором было изображение Распятия, спросил у свидетеля, верит ли тот в это, показывая ему изображение Распятия. Тот ответил, что верит, а прецептор сказал, чтобы тот не верил в того, кто был лжепророком, и отрёкся от него; а когда свидетель сказал, что этого не должно делать, так как [Христос] умер и распят за грехи наши, прецептор сказал, что свидетелю следует сделать то, о чём он говорит, и свидетель отрёкся, как он говорит, устами, но не сердцем. Потом прецептор велел ему плюнуть на крест, но свидетель плюнул не на крест, а рядом с ним. Потом он заставил свидетеля раздеться, оставшись в рубашке и штанах, и поцеловал его через штаны в зад.
Потом прецептор сказал свидетелю, что тот может иметь сношения с братьями ордена, если захочет, и что ему следует это терпеть; но тот этого не сделал и заявил, что не делал никогда: он не знает, не слышал, чтобы об этом говорили, и не верит, что вышеперечисленные четыре недозволенных дела делались в ордене; и он видел, как принимал в орден в том же помещении суассонского дома брата Адама de Villa Ademari, сержанта, этому на последнее Рождество Иоанна Крестителя исполнилось девять лет или около того, брат Жан де Серне, прецептор того дома, в присутствии покойных братьев Маттеуса де Арраса и Реми де Кормеля; во время приёма Адама или после него не совершали упомянутых недозволенных действий и не говорили о них, насколько свидетель знал, слышал и полагает. На вопрос, говорили ли ему прецептор или другие, знал ли он или слышал, как говорили, что эти недозволенные действия или некоторые из них входят в правила ордена, он ответил: “Нет”. Он также сказал, что твёрдо верит в церковные таинства и верит, что [в них] твёрдо верят другие члены ордена, и что священники должным образом их справляют; он не знает о том, чтобы миряне могли отпускать грехи и отпускали. Он поклялся и верит, что другие клялись не покидать ордена. Они твёрдо держались сказанного; в орден принимали в тайне. Он не верит, что в ордене имелись идолы и что верёвками, которыми члены ордена подпоясывались, они касались голов идолов. Они клялись не раскрывать тайн капитула; если бы раскрыли, понесли бы наказание, но он не знает, какое.
Ему не запрещалось, и ему неизвестно, чтобы запрещалось другим, исповедоваться иначе как священникам ордена, и через восемь дней после его приёма в орден свидетель в часовне суассонского дома исповедовался в своих грехах брату Жану де Коллежу из суассонского монастыря миноритов, который отпустил ему грехи, наложив покаяние: чтобы тот полгода каждой шестой праздник постился, вкушая только хлеб и воду, и чтобы не посещал место, где совершились описанные недозволенные действия; свидетель это исполнил. Если кто-то и знал об этих ошибках, то они были небрежны, так как не исправили ошибок и не сообщили о них церкви. Милостыню и гостеприимство свидетель постоянно наблюдал в домах ордена, в которых бывал; а во время голода, так как в орден приходило множество людей, он видел, что милостыня разделяется на большее число частей, чем раньше, чтобы большему числу людей можно было её дать. Собрания капитула происходили в тайне. Весь орден исполнял то, что постановляли великий магистр и конвент ордена. Вместе с остальными свидетель решился на защиту ордена.
Примерно на пару лет он отступился от ордена перед своим арестом и, пребывая в отступничестве перед арестом своим и других членов ордена, поведал о вышерасказанном в присутствии инквизитора в Пуасси, добровольно, а не по принуждению. Но потом до своего ареста и ареста других членов ордена он вернулся к прежним убеждениям, так как ему говорили, что он отлучён, и прибыл к великому магистру в Париж, в общий капитул, на Рождество блаженного Иоанна Крестителя три года назад, и был вновь принят капитулом, ему возвратили плащ и предписали ему год есть на земле, на своём плаще, и три дня в неделю питаться хлебом и водой; что он и выполнял в суассонском доме вплоть до праздника блаженного Ремигия, когда [они] были арестованы. На вопрос под присягой, раскрывал ли он до своего ареста что-либо касающееся ордена из того, о чём его расспрашивали ранее, он ответил, что нет, и не знал об аресте [других], пока не услышал [об этом] за три дня до ареста. На вопрос о том, почему он покинул орден, он ответил, что из-за своего легкомыслия, так как был неусерден в вере.
На вопрос о том, рассказывает ли он это по просьбе, по приказанию, из страха, из любви, из ненависти или по временной склонности, он ответил, что не поэтому, а чтобы поведать правду.
Эти показания чрезвычайно интересны, прежде всего, странной и необычной судьбой самого Жана де Вобеллана. Итак, за несколько лет до арестов он самовольно покинул орден. Причем он непросто бежал, он, презрев все орденские клятвы, обратился к королевскому инквизитору и дал показания о творившихся в ордене безобразиях. Однако, как это ни странно, позже он вернулся, был прощен капитулом и вновь стал членом ордена, хотя и был наказан. Все это выглядит достаточно странно. Рассказал ли Жан де Вобеллан членам орденского капитула, о том, что дал показания против ордена королевским комиссарам? Очень сомневаюсь! В дальнейшем его поведение выглядит не менее загадочно. Так, судя по его словам, ему было известно о грядущих арестах за три дня до того как они состоялись. Откуда у него могла быть такая информация? И почему он не бежал? В дальнейшем, этот тамплиер-ренегат с готовностью вызывается защищать орден перед папской комиссией, но вместо этого, подробно и аргументировано подтверждает выдвинутые против ордена обвинения. На мой взгляд, все эти странности можно объяснить, предположив, что храмовник Жан де Вобеллан, на момент арестов был… королевским агентом! Судя по всему, он получил соответствующее задание, после того как дал признания королевским инквизиторам в Пуассоне и, надо сказать, блестяще с ним справился. Те, кто готовили процесс против ордена, с готовностью опирались на сведения и услуги подобных ренегатов и изменников.
В показаниях Вобеллана есть еще одна странность – он говорит, что аресты в Суассоне состоялись на день Святого Ремигия, а это 1 октября. Выходит знаменитая дата – пятница 13 октября 1307 года достаточно условна и в Суассоне аресты были проведены двумя неделями раньше?
Теперь рассмотрим какие показания дали другие тамплиеры из командорства Мон-де Суассон:
2. Тамплиер Жак де Кормель (в протоколе он записан как Jacobus de Crumellis) Давал показания в ноябре 1308 года перед комиссией во главе с Робером Парижским. По его словам ему около сорока пяти лет. Он был принят в орден в часовне Мон-де-Суассон около восьми лет назад, Жаном де Серне – наставником упомянутого дома. По его словам, после того как он принес соответствующие обеты, и ему на плечи накинули орденский плащ, ему показали распятие и спросили – верует ли он в того, кто изображен на кресте? Когда он ответил утвердительно, ему приказали трижды отречься от Господа и трижды плюнуть на распятие, сказав, что таковы орденские правила. Что он и сделал. Также он поцеловал наставника в пупок, зад (fine spine dorsi) и в уста. Он полагает, что таковы были правила приема повсюду в Ордене [Procès TII, p. 351-352].
Жак де Кормель также делал более подробные признания в 1311 году перед папской комиссией (в этом протоколе он записан как Jacobus de Cormele) где заявил, что он примерен с церковью епископом Парижским и не намерен ничего менять в своих показаниях [Procès TI, p. 545-548].
3. Тамплиер Адам (в протоколе нет никаких уточнений по поводу его имени) Был марешалем в Мон-де-Суассон. Сказал, что ему около сорока лет и, что вступил в орден тремя годами ранее. По его словам, был принят в орден здесь же, Жераром де Вилье – рыцарем и главой бальяжа Суассон. Он дал клятву хранить таинства ордена и соблюдать его устав, после чего на него накинули орденский плащ. Затем Жерар де Вилье завел его за алтарь, где показал крест с изображением Христа и приказал ему отречься от него. Адам был очень напуган и не понимал, что делает, но выполнил это так как дал обет послушания, и ему также сказали, что таковы орденские правила. Он трижды плюнул на крест, но делал это устами, но не сердцем. Он не знает, принимались ли в орден остальные подобным образом, так как более не присутствовал ни на одной подобной церемонии. Также ему было сказано, что если он сильно возжелает женщины, то должен обратится к другим орденским братьям дабы разделить с ними ложе, чего он никогда не делал. Что же касается головы, которой якобы поклонялись, то он никогда ее не видел [Procès TII, p 327-328].
Остальные два храмовника схваченные в командорстве Мон-де-Суассон были приняты в орден в других командорствах.
4. Тамплиер Рауль де Грандевиль (в протоколе он Radulphus de Grandevillari). Возраст – около тридцати четырех лет, смотритель плугов в Мон-де-Суассон, родом из диоцеза Амьена. Был принят в орден около десяти лет назад в командорстве Ле-Буа-прес-Френиш (Le Bois-près-Fréniches – domo de Bosco prope Frainices) прецептором этого дома и наставником бальяжа Вермандуа. После принесения всех клятв и возложения на плечи орденского плаща его отвели за алтарь, где показали серебрянной крест с ликом Христа. Ему сказали, что это ложный пророк и ему надо трижды отречся от него. Он трижды плевал на крест, но не на лик Христа, а мимо. Также он целовал наставника в уста, пупок и зад. Ему было также сказано, что если его плоть возжелает женщины, то ему следует обратится к своим орденским братьям. Он полагает, что всех принимали таким же образом, хотя сам не был более ни на одной подобной церемонии [Procès TII, p. 353-354].
5. Маттеус де Аррас (в протоколе он Matheus de Attrebato) около сорока четырех лет, заявил, что вышел из ордена, будучи в командорстве Мон-де-Суассон. Допрашивался также в ноябре 1307 года. Был принят в орден в командорстве Серанкур (Seraincurt) за двенадцать лет до процесса. Дал абсолютно такие же показания по поводу приема в орден. По поводу поцелуев сказал, что коснулся брата щекой, а не устами. Также заявил, что ему было сказано, что если он возжелает женщину, ему следует обратиться к своим собратьям по ордену. По его словам, в командорстве Серанкур, для отречения от Христа использовали не распятие, а молитвенник на котором был изображен Иисус [Procès TII, p. 372-373]
Кроме вышеперечисленных храмовников, для данного исследования представляют интерес также показания тех тамплиеров, которые были схвачены в других командорствах, но приняты в орден в часовне командорства Мон-де-Суассон. Сохранилось шесть подобных протоколов.
Так, уже упоминавшийся Жан де Кротуа, бывший наставник Пасси, к моменту арестов был наставником орденского дома Сеневьер (Sennevieres).Был принят в орден в Мон-де-Суассон рыцарем Эрве де Вилпре. Ему также было предложено отречься от Христа, что он сделал, потому что так поступали все остальные. По его словам он плевал, но не распятие, а мимо него. Что же касается поцелуев, то он целовал принимающего только в уста и пупок [Procès T II, p. 311].
Где был схвачен Бертран де Монтиньяк (записан как Bertrandus de Montigniaco) из протокола непонятно. Ему около пятидесяти лет и он был принят в орден за восемь лет до арестов в Мон-де-Суассон Жаном де Серне – наставником этого командорства. Ему также было сказано, что Христос это лжепророк и было предложено от него отречься. Его заставили плевать на распятие, но он плевал мимо него на землю [Procès T II, p. 404-405].
Эгид де Перно (Egidius d`Espernaut), наставник командорства Амбриеф, был уже стариком, ему было за шестьдесят, и его принял в орден рыцарь Арнуль де Виземаль за двадцать лет до процесса, в часовне Мон-де-Суассон. После того как на него накинули орденский плащ, два храмовника присутствовавшие на церемонии отвели его в другую часть часовни и приказали отречься от Христа. Он трижды сделал это и трижды плевал на распятие [Procès T II, p. 312-313].
Мишель де Сен-Морин (в протоколе он Michael de Sancto Mannyo) ключник из командорства Латигни, пятидесяти лет, был принят в орден в Мон-де-Суассон рыцарем Эрве де Вилпре – наставником одноименного бальяжа. После принесения им положенных клятв, наставник принес распятие и приказал ему отречься от Христа, что он и сделал только потому, что принес обет послушания. Он трижды отрекся и трижды плюнул на крест. Будучи спрошен о голове, которой поклонялись, сказал, что никогда ее не видел, поскольку никогда не был на генеральном капитуле ордена [Procès T II, p. 326-327].
Неясно кем был и где был схвачен шестидесятилетний старик Готье де Бельоль (Galterus de Bailleul), но он также был принят в орден в Мон-де-Суассон в 1286 году. Как и остальные, он был вынужден трижды отрекаться от Иисуса и трижды плевать на крест. Как и все другие, он говорит о непристойных поцелуях и о предложении обратится к собратьям по ордену, если вдруг возжелает земных ласк [Procès T II, p. 372-373].
Храмовник из Провена Симон Кретьен де Пруньо (в документах процесса он Symon Christiani) напротив был очень молод – ему было около двадцати лет. Он был принят в орден в Мон-де-Суассон Жераром де Вилье лишь за два года до арестов. Его также заставили отречься от Христа и плевать на распятие, что он и сделал устами, но не сердцем [Procès TII, p. 381-382]. Судя по показаниям Вобеллана, тамплиер Маттеус де Аррас умер в темнице, дальнейшая судьба остальных храмовников из Суассона неизвестна.
***
Когда имущество и земли ордена Храма были переданы госпитальерам, командорство Мон-де-Суассон и его дочерние командорства были объединены с их командорством Маупа в единый бальяж ордена Госпиталя. Мон-де-Суассон значительно пострадал во время столетней войны – акт от 1495 года упоминает о многочисленных разрушениях. Тем не менее, позже строения были восстановлены госпитальерами, которые будут здесь до самой французской революции, когда орден был запрещен во Франции, а его имущество конфисковано Республикой. Командорство было продано на аукционе, несколько раз меняло владельцев, но вот уже около двухсот лет принадлежит одной и той же семье. К началу XX века здесь оставался жилой дом храмовников с несколькими небольшими башенками и бывшая орденская часовня, используемая в качестве амбара. В 1927 году строения командорства Мон-де-Суассон были внесены в список памятников архитектурного наследия [Ministère de la Culture (France), Base Mérimée, No. PA00115928 www.culture.gouv.fr]. Однако это не спасло Мон-де-Суассон от дальнейшего разрушения. Жилое здание командорства понесло ущерб в результате военных действий в 1940 году, а в 1951 году его владелец, проигнорировав его охранный статус, просто сравнял его с землей, уничтожив здание с почти 700-летней историей. Нынешнее состояние орденской часовни также внушает серьезные опасения, и если в ближайшее время не будут приняты работы по консервации этой часовни, то обрушение ее свода лишь вопрос ближайшего времени. Следует заметить, что подобные работы достаточно дорогостоящи, а нынешний охранный статус командорства Мон-де-Суассон, по французским законам, ни кого ни к чему не обязывает.
После роспуска ордена тамплиеров Пасси также стало командорством госпитальеров, и хотя здесь постоянно находился свой собственный командор, оно, судя по всему, влачило достаточно жалкое существование. Пасси просуществовало в этом качестве до 1470 года, когда было присоединено к командорству Реймса и стало просто крестьянской фермой сдаваемой в наем. Однако церковь командорства Пасси оставалась действующей, и местный кюре раз в неделю служил там мессу. Сейчас она находится в достаточно критическом состоянии. Эта ситуация усугубляется тем, что поскольку архитектурной ценности часовня командорства Пасси не имеет, французское государство не присвоило ей никакого охранного статуса, а реставрация или консервация подобного объекта дело слишком затратное для ее нынешних владельцев. В бывших зданиях командорства, примыкающих к часовне, сейчас расположился небольшой, но уютный сельский гостевой дом, таким образом, у желающих есть возможность даже переночевать в этом бывшем командорстве ордена Храма.
Заборовский Э., Рига, 2013
