Командорство Бюр являлось одним из первых учреждений ордена тамплиеров в Европе. Историки до сих пор спорят – считать датой его основания 1133 год или же оно было создано в 1120 – за семь лет да знаменитого собора в Труа, когда орден еще не получил свой официальный статус. Особый интерес к Бюру, да и вообще к командорствам Бургундии и Шампани, вызван тем обстоятельством, что именно здесь, в процессе инквизиционного следствия, были получены наиболее правдоподобные показания о наличии еретических ритуалов в ордене Храма. И, судя по всему, именно храмовники этих командорств были отправлены на костер как закоренелые еретики. Вопросу, что же именно рассказали тамлиеры Бюра королевским комиссарам и посвящена эта статья. Но Бюр был непросто командорством, он был бальяжем ордена – ему административно подчинялись десятки командорств в округе. Разумеется, рассмотреть показания храмовников всех командорств входивших в бальяж Бюр было бы задачей очень серьезного и объемного исследования, поэтому я ограничился, помимо собственно Бюра, только двумя из них – небольшими командорствами Фонтенот и Шатийон. Такой выбор отнюдь не случаен: во первых по ним, как и в случае с Морманом, существуют очень интересные, вполне внятные, но достаточно редкие показания по поводу поклонения идолу во время церемонии приема в орден, а во вторых часовни этих командорств, построенные тамплиерами в XII-XIII вв., и ставшие безмолвными свидетелями многих странных событий, сохранились до наших дней.
Когда именно было основано бургундское командорство Бюр (сейчас это деревенька Bure-les-Templiers) доподлинно неизвестно. Полагают, что это могло произойти в 1120 или 1127 году, еще до знаменитого собора в Труа, где был принят устав ордена тамплиеров [M. Cesar Lavirotte – Memoire statistique sur les etablissements des Templiers et des Hospitaliers de Saint-Jean de Jerusalem en Bourgogne, Société Française d’Archéologie Paris, 1853, p. 235-236]. Как бы там не было, но Бюр является первым командорством ордена в Бургундии: об этом свидетельствует акт, заверенный епископом Лангра и датированный 1133 годом. В этом документе говорится о том, что местный рыцарь Пайен де Бюр вступает в орден вместе со своими владениями и имуществом.
Акт был подписан не только родственниками Пайена и влиятельными местными феодалами, включая самого герцога Бургундского, но и его сеньором Рейнаром де Гранси давшим свое согласие на передачу земель своего вассала ордену Храма. Принимал в орден Пайена де Бюра никто иной, как Робер Бургундец, сенешаль ордена тамплиеров, который через несколько лет станет его Великим Магистром [Mémoires de la Société bourguignonne de géographie et d’histoire, Dijon, 1887, T. V, p. 22] Рыцарь Пайен де Бюр отправится вместе с ним в далекие заморские земли и сгинет там, в боях с неверными, а вот семья де Гранси, замок которых находился почти у стен командорства Бюр, станет главным патроном и покровителем местных храмовников. В 1185 году престарелый граф Эд де Гранси сам вступит в орден тамплиеров, и поселится здесь же, в командорстве Бюр. Возможно Эд де Гранси полагал, что жить ему оставалось недолго и хотел заслужить таким образом прощение на Небесах, но судьба распорядилась иначе – этот старик проживет здесь еще долгих двенадцать лет, а после смерти будет здесь же и захоронен [Alain Demurger – Vie et mort de l’Ordre du Temple: 1118-1314, Éditions du Seuil, 1989, 168-169]. В старинной церкви храмовников Бюра сохранился могильный камень XII-XIII века, ничто не позволяет нам идентифицировать его как именно захоронение Эда де Гранси, но кто знает… Кстати, этот могильный камень имеет некоторую странность, кроме стилизованного изображения креста, на нем есть изображение предмета напоминающего инструмент каменотеса. Такой факт, разумеется, не мог остаться без внимания различных клоунов от истории, которые пытаются найти доказательную базу, что бы связать тамплиеров и масонов [Michael Baigent, Richard Leigh – The Temple and the Lodge, Arcade Publishing, 1991, p. 11].
Нам неизвестны имена первых командоров Бюра, их примерный список известен лишь с конца XII века, когда в документах 1174 года появляется рыцарь Аршад де Шатийон, названный «магистром братьев Храма дома Бюр» (fratrum Templi magister existens in domo de Buris). То, что он назван «магистром» не должно удивлять – каких то точных правил на данный счет не существовало. Другой наставник командорства Бюр брат Тебальд, бывший в этой должности в 1219-1225 годах, также назван в документах магистром (magistri Buriarum). Наставник Бюра в 1248-1267 годах брат Мартин назван командором (commandeour de Bure), а сменивший его брат Николас прецептором (preceptores Buriarum). Интересно, что вышеупомянутый Эд де Гранси в качестве командора или наставника Бюра не упоминается, высокий статус и заслуги перед орденом еще не гарантировали определенного положения в орденской иерархии.
Пожалуй, ни в одном регионе Франции орден не был так популярен, как в Бургундии и Шампани. Местные храмовники были обласканы милостью окрестных сеньоров и Бюр, в этом смысле, исключением не являлся. Храмовникам Бюра жертвуют различные товары, скот, право взимания пошлин и десятин, но главное – им жертвуют земли. Как следствие этого Бюр обрастает многочисленными филиалами – более мелкими командорствами административно ему подчиняющимися. Не случайно, уже в 1236 году, его наставник Гильом де Монсо назван в документах бальи [То есть, человек управлявший областью, называемой бальяжем, в которой представлял административную, судебную и военную власть] (baillie de Bures), а рыцарь Анри де Дол, бывший на этом посту в 1271 – 1284 годах, командором бальяжа Бюр (commanderres des maisons de la chevalerie dou Temple en la baillie de Bure; commandeor de passeige et de la baillies de Bure). Действительно, к концу XIII века Бюр это уже целая сеть из более, чем двадцати командорств и домов ордена. Бюр, хотя и назывался бальяжем, но это не означает, что он был орденской субпровинцией как, например, бальяж Эпайли, в котором функции управления были разграничены – сущетвовал как и наставник самого командорства Эпайли, так и наставник бальяжа Эпайли. Бальяжем и командорством Бюр управлял один и тот же человек – командор Бюра, и понятие «бальяж» здесь скорее дань количеству дочерних командорств [Alain Demurger – Le personnel des commanderies d’après les interrogatoires du procès des Templiers, La Commanderie, CTHS, Paris 2002 pp 135-143, смотреть также Alan Forey – Notes on Templar personnel and government at the turn of the thirteenth and fourteenth centuries, Journal of Medieval History 35 (2009) 150–170]. В данной статье мы рассмотрим два подобных примера – дочерние командорства Шатийон и Фонтенот.
Дом ордена в Шатийоне (сейчас Châtillon-sur-Seine) был основан ненамного позже самого командорства Бюр. Первые упоминания о нем относятся к 1145 году, когда епископ Лангра дает ему право сбора пошлины на городском рынке. В 1232 году храмовники Шатийона получают в дар различные земли от герцога Бургундского Юга V. В это время это еще простой дом ордена во всех смыслах этого слова, но позже, когда храмовники получат в дар землю на окраине города, они возведут там часовню, что повысит статус этого дома до уровня командорства, имеющего своего собственного наставника, но подчиняющегося материнскому командорству в Бюре.
Точное время основания командорства или дома ордена Фонтенот находившегося у городка Тиль-Шатель на древней римской дороге между Дижоном и Лангром, доподлинно неизвестно. Первые свои владения здесь храмовники получили к 1130 году, когда местный сеньор Ги де Тиль-Шатель, после того как его супруга заболела проказой, принял Крест и отправился в крестовый поход на Святую землю [Jürgen Sarnowsky – Die Templer, C.H.Beck, 2009, р. 48-49] Сам дом храмовников Фонтенот впервые упоминается в 1178 году, когда следуя примеру своего предка, сеньор Эймо де Тиль-Шатель, сопровождая герцога бургундского, также отправляется на Святую землю, делая перед этим различные щедрые дарения этому учреждению храмовников. В 1265 году один из представителей этой семьи – Этьен де Тиль-Шатель, точно также как и Эд де Гранси, вступит в орден Храма. Как и Гранси, Тиль-Шатель будет жить в своем «родовом» командорстве, где и умрет в 1271 году. Его надгробный камень, где он изображен в орденском плаще, сохранился до наших дней. К тому времени дом храмовников Фонтенот – это комплекс различных строений, окруженных стеной, который включает в себя и часовню Святой Петрониллы. В этой часовне, за алтарем, и будет захоронен Этьен де Тиль-Шатель. Интересно, что Фонтенот, до самого конца XIV века был простым домом ордена, подчинявшимся Бюру, и даже не имел своих командоров – в качестве его наставников документы подписывали наставники Бюра. Первый командор Фонтенета Жан де Бон (Johannes de Belnа) появляется лишь в документах процесса над тамплиерами.
В 1289 году Анри де Дола на посту командора Бюра сменяет будущий Великий Визитор ордена Юг де Пейро, одновременно он является и магистром всей Бургундии(preceptor de Buris et domorum totius milicie Templi in Burgundia). Кстати, Анри де Дол и Юг де Пейро были давно знакомы, поскольку Анри присутствовал на церемонии приема Юга в орден тамплиеров, которая происходила в Лионе в 1263 году. Но вскоре Юг де Пейро «идет на повышение» и становится магистром Франции, и его на посту наставника Бюра сменяет Пьер де Сиври, который останется в этой должности до самого разгрома ордена в 1307 году [De Trudon des Ormes – Liste des maisons et de quelques dignitaires de l’Ordre du Temple en Syrie, en Chypre et en France, d’apres les pieces du proces – Revue de l’Orient Latin, Paris , 1897, p. 237-238]. Нам почти ничего не известно об этом храмовнике, кроме того, что он стал наставником бальяжа Бюр около 1292 года и упоминается во многих документах процесса как лицо, проводившее многочисленные церемонии приема в орден в различных командорствах региона подчинявшихся Бюру. Идентифицировать его крайне сложно еще и потому, что существует известная путаница в этом вопросе – она связана с двумя причинами. Во первых, существовал другой Пьер де Сиври, который в 1285 году занимал пост драпиера ордена, а в 1291 году стал орденским маршалом. Он не имеет никакого отношения к Сиври из Бюра, но их часто путают между собой [Jochen Burgtorf – The Central Convent of Hospitallers and Templars: History, Organization, and Personnel (1099/1120-1310), Brill, 2008. p. 618-619]. Кстати, существовал еще и третий Пьер де Сиври, но о нем я расскажу чуть позже. Второе обстоятельство связано с тем, что этого прецептора из Бюра иногда путают с его тезкой Пьером де Бюром – прецептором командорства Аваллер, дававшим показания в ходе процесса над орденом.
Командорство Бюр жило типичной для крупного орденского командорства жизнью: храмовники собирали пошлины, заключали сделки, получали ренты и, конечно, ссорились с окрестными сеньорами. Например, в 1209 году сеньоры Фонтен жаловались на храмовников Бюра, что те, пользуясь своей монополией, не разрешали им торговать вином в окрестных городах и селениях. В архивах департамента Кот-д’Ор сохранилось около сорока документов командорства Бюр отражающих повседневную деятельность местных тамплиеров. Эти документы достаточно типичны и, в основном, свидетельствуют о дарениях ордену имущества или привилегий, а также о подтверждениях этих дарений. Я не думаю, что имеет смысл приводить их в данной статье, однако два документа касающихся командорства Бюр настолько интересны, что я приведу их полностью [Jean-Bernard de Vaivre – La commanderie d’Epailly et sa chapelle Templière, Mémoires de l’Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, t. XXXIII, Paris, Diffusion De Boccard, 2005, смотреть в приложении документы XXVII и XXVIII, p. 184-186, перевод со старофранцузского, специально для данной статьи, выполнен д-ром Борисом Романовым.]. Дело относилось к 1295 году, и касалось такого немаловажного вопроса как осуществление правосудия на окрестных землях. Почему между храмовниками Бюра и их местными покровителями сеньорами де Гранси возник серьезный спор по этому вопросу – неизвестно, но вполне возможно тамплиеры схватили на своих землях и повесили какого-нибудь воришку из людей этого уважаемого сеньора, чем явно вышли за пределы своей юрисдикции. Спор закончился подписанием специального соглашения между храмовниками Бюра и сеньором де Гранси, которое было оформлено в виде двух специальных грамот, разъясняющих суть конфликта и достигнутые договоренности. Вот грамота, которую заверил сир Гийом де Гранси [Оригинал на пергаменте. Archives departamentales de Cote-d’Or, 111H1156, commanderie de Bure, перевод со старофранцузского]:
Я, Гийом, сир де Гранси, рыцарь, уведомляю всех тех, кто вскроет и увидит настоящие письма, что так как существовало разногласие между нами, с одной стороны, и духовным лицом братом Югом де Пейро, командором домов рыцарства Храма, действующим от имени своего дома и братьев, проживающих в вышеупомянутом доме [Бюр], с другой стороны, то по этому поводу мы говорим и утверждаем, что право большого правосудия, в каком бы то ни было случае, принадлежало нам, как с нашей стороны, так и со стороны наших предшественников, во всей земле Бюра, то есть в следующих наследных владениях: в Орм, на болотистой земле, в лесу, в Шеталленэ, в Монтеней и в лесу вышеупомянутых монахов, который называется Лес Сен-Куанье, и в их доме Мартиноре, и в пределах вышеупомянутых городов, леса и дома, в таком виде, в каком они простираются на всю длину и ширину; и именно по этой причине мы говорим и утверждаем, что вышеупомянутый дом Бюра, города, леса, их дома и вышеупомянутые угодья принадлежали нам и нашим предшественникам, а также нашим людям, долгое время и с давних пор, и что всегда мы и наши предшественники осуществляли там охрану. Вышеупомянутый же брат Юг говорил и утверждал, от имени своих людей, что вышеупомянутые города, лес и дома Мартиноре, а также относящиеся к ним угодья действительно подлежат сейчас и ранее подлежали нашей защите; по поводу же того, что мы говорим и утверждаем, что правосудие на вышеуказанных территориях принадлежит нам, вышеупомянутый брат Юг говорит и утверждает, от имени своих людей, что это самое правосудие в указанных городах и местах, принадлежит его дому в Бюр, и вот что я ему сказал «(…) ты же говоришь и утверждаешь, от имени своих людей, что вышеуказанные города и места с давних пор подлежат осуществляемой нами защите». Вышеуказанный брат Юг ответил, что защита не подразумевает правосудия, и после того, как той и другой стороной были выслушаны и изложены некоторые доводы, так как [ранее] эти доводы нельзя было обсудить как следует, право и обычай были согласованы добрыми людьми, достойными доверия, сведущими и честными людьми, и ради великой пользы и установления мира между обеими сторонами, было вынесено следующее решение: а именно, что вышеупомянутое правосудие, большое и малое, в любых случаях, как гражданское, так и уголовное, будет и останется навеки за вышеуказанными монахами, от имени их вышеупомянутого дома в Бюр.
Речь идет о вышеназванных городах и местах, следующим образом перечисленных: а именно, в Бюре, на Болотистой Земле, в лесу и в Монтеней, а также в округах и угодьях вышеназванных городов, леса и дома в Монтморе; и в этих угодьях, в таком виде, в каком они простираются в длину и в ширину, и в округе Монтенай, принадлежащих вышеназванному брату и его людям, то есть и в городе Шетеллене, этот монах и его люди будут обладать правом правосудия, большого и малого, в домах и на прилегающих к ним земельных участках, над людьми и над хозяйствами (хуторами) в пределах города Шетеллене, а также над наследствами этих людей с их хозяйствами в вышеуказанном городе, и… (…) в такой форме и таким образом, как это было сказано выше. И следует указать, что леса, сеновалы, выпасы, общие дороги и прочие какие-либо общие вещи в (…) в вышеупомянутом городе Шетеллене, и в округе большого правосудия, а также доходы и ренты остаются общими для нас и для вышеупомянутых монахов. И поэтому мы не удерживаем за собой ничего во всех вышеупомянутых городах, местах и угодьях, ни для нас, ни для наших наследников, ни для тех, кто был бы на нашей стороне, за исключением защиты; что же касается вышеназванных монахов, то ни они, ни их преемники не могут передать вышеуказанные права в другие руки, кроме наших, даже ни князю, ни прелату — только лишь в руки наших наследников, которые остаются сеньорами де Гранси, и не имеют права действовать в обход прав нас и наших наследников, которые у нас есть в городе и в округе Шетеллене, по отношению к другим людям, которые не принадлежат… к сеньории Храма. И следует также иметь в виду, что если вышеназванные монахи или их уполномоченные…[документ обрывается]
А вот ответное письмо, заверенное не кем-нибудь, а самим магистром Франции Югом де Пейро:
Мы, брат Юг де Перо, командор домов рыцарства Храма во Франции, от имени всех наших братьев и нашего дома в Бюр, уведомляем всех тех, кто вскроет и увидит настоящие письма, что в том, что касается многочисленных разногласий, которые существовали между нами с одной стороны, и благородным мужем Гийомом, сеньором де Гранси, мы их уладили таким образом, как это изложено в письмах, запечатанных нашей печатью, и эти письма начинаются так: « Мы, брат Юг де Перо, командор домов рыцарства Храма во Франции, от нашего имени, от имени нашего дома в Бюре и братьев, обитающих в вышеуказанном доме, сообщаем всем тем, кто увидит и откроет настоящие письма» и так далее, и заканчиваются они так : « Для того, чтобы засвидетельствовать эти вещи, мы, вышеуказанный брат Юг де Перо, за нас и за наших братьев из нашего вышеуказанного дома в Бюре и по их просьбе, поставили нашу печать на эти самые письма, составленные и обнародованные в год от Рождения Господа нашего тысяча двести девяносто пятый, в июне месяце, и в этих письмах, содержащих вышеупомянутое соглашение, помимо прочих вещей говорится о том, что все будет устроено таким образом, что если мы, наши братья или же наши уполномоченные, задержим или схватим, по какому бы то ни было поводу, кого-либо из мужчин или женщин вышеуказанного сеньора де Гранси или его наследников, которые принадлежат, или проживают на территории, или являются собственностью вышеуказанного Гийома, сеньора де Гранси, или наследников, сеньоров де Гранси, в каком либо месте, где они проживали или проживают под властью вышеуказанного Гийома, сеньора де Гранси, или под властью его наследников, сеньоров де Гранси, являясь его собственностью или собственностью его наследников, сеньоров де Гранси, мы, наши братья и наши уполномоченные не будем отдавать никакого приказа их судить или наказывать, за исключением только тех случаев, если мы, наши братья или наши уполномоченные захватим или арестуем человека, который совершит преступление на территории, где действует наше правосудие и в нашей сеньории – тогда мы, наши братья или наши уполномоченные должны потребовать у вышеуказанного Гийома, сеньора де Гранси, или у его наследников, или их уполномоченных, чтобы они его передали и предоставили, как только мы этого у них потребуем, за исключением только того случая, если человек вышеупомянутого сеньора де Гранси или его наследников будет оспаривать наше правосудие или нанесёт ему ущерб — тогда мы сможем взять в качестве штрафа три су и не более, и следует выдавать тех, кто совершит проступок, учинит беспорядок или нанесет ущерб — согласно вышеуказанному обычаю.
Мы, вышеупомянутый брат Юг, от имени упомянутых выше людей, за нас и за наших братьев из нашего вышеупомянутого дома Бюр, желаем и постановляем, что ежели случится так, что сеньор де Гранси перейдёт в иной мир ранее, чем благородная дама Изабель, его жена, дама де Гранси, а мы, наши братья или наши уполномоченные схватим на территории, на которую распространяется наше правосудие, мужчину или женщину с земли вышеупомянутой дамы, идёт ли речь о её наследстве или о её «вдовьей доле», то мы, наши братья и наши уполномоченные не будем отдавать никакого приказа их судить или наказывать, но мы будем должны и обязаны выдать его вышеупомянутой даме или ее уполномоченному, как только у нас этого потребуют в такой форме и таким образом, как это сказано выше о людях вышеупомянутого сеньора де Гранси. И мы это пожелали и постановили, от имени упомянутых выше людей, только применительно ко времени жизни этой дамы, и после её смерти эти постановления и это соглашение не будет иметь никакой ценности применительно к тем людям, которые не будут являться людьми тогдашнего сеньора де Гранси. И для того, чтобы это засвидетельствовать, мы, вышеуказанный брат Юг, за нас и за наших братьев из нашего вышеуказанного дома в Бюр и по их просьбе, поставили нашу печать на эти самые письма, составленные и обнародованные в год Божией милостью тысяча двести девяносто шестой, в марте месяце.
Эти соглашения были настолько серьезны, что были утверждены и подписаны самим Великим Магистром ордена тамплиеров Жаком де Моле в апреле 1296 года. Где именно Жак де Моле это сделал неизвестно, но он вполне мог посетить командорство Бюр следуя из Дижона в Париж на генеральный капитул ордена [Ален Демурже – Жак де Моле: великий магистр ордена тамплиеров, Евразия, 2008, р. 126] Об этом давнем споре, между храмовниками Бюра и сеньорами Гранси память осталась не только в документах – и поныне сохранился межевой камень, у которого тамплиеры Бюра должны были передавать захваченных преступников людям да Гранси, если, конечно, те попадали под их юрисдикцию.
БАЛЬЯЖ БЮР И ПРОЦЕСС ТАМПЛИЕРОВ
В октябре 1307 года тамплиеры командорства Бюр были арестованы. Когда именно это произошло утверждать сложно – знаменитая дата 13 октября кажется мне достаточно условной. Сколько тамплиеров из Бюра было схвачено и отправлено в тюрьму Санса тоже вопрос неясный. Но, прежде чем, мы перейдем к тому, что именно рассказали следствию тамплиеры из Бюра, давайте разберемся с самым главным свидетелем из них – прецептором бальяжа Бюр Пьером де Сиври. Этот рыцарь упоминается в показаниях исключительно часто, ведь, как руководитель большого конгломерата командорств, он участвовал во множестве церемоний приема неофитов в самых различных домах ордена. Возьмем, например, показания Этьена, наставника командорства в Дижоне. Это был уже старик, к моменту его допросов в 1309 и 1310 годах ему было уже за семьдесят. Этьен не был облачен в орденский плащ, который, как он пояснил, был с него сорван людьми герцога Бургундского. Он показал, что был принят в орден Храма восемнадцать лет назад, будучи священником. Церемонию проводил Пьер де Сиври, в часовне орденского дома Фоверне. Во время церемонии ему было приказано плюнуть на крест, что он сделал крайне неохотно, подчиняясь лишь потому, что дал обет послушания. Затем ему было приказано отречься от Христа, и он жарко протестовал, говоря, что никогда не осмелился бы это сделать, однако, ему было строго приказано подчинится и он сделал это «устами, но не сердцем». Его показания, если им верить, интересны, тем, что, судя по всему, для священников была некая особая процедура. Так, учитывая его сан, ему не предложили совершать богомерзкие поцелуи в различные части тела, хотя это, как он утверждал, было правилом для остальных. Однако к нему, как к священнику были некоторые специфические требования. Так, ему приказали не произносить в мессе слова: Hoc est enim corpus meum [лат. «сие есть тело Мое», слова Христа, произносимые священником во время Евхаристии над Святыми Дарами, см. Мф 26:26, Мк 14:22, Лк 22:19]. По его словам, на практике, он не подчинялся этому требованию. Спрошенный о помощи сирым, он сказал, что милостыня раздавалась трижды в неделю, однако, дома ордена не предоставляли приют бедным и больным, а лишь тем, кто был богат [Jules Michelet – Procès, Paris, 1841-1851, T.1 p. 301-306; Raymond Oursel – Le Procès des Templiers, Paris, 1955, p. 244]. Интересно, что после этой церемонии приема в орден он исповедовался духовнику герцога Бургундского брату Николаусу, который наложил на него епитимью: в течение года носить на голом теле веревку с узлами (возможно, имеется ввиду власяница), ежедневно по три раза читать Miserere mei, а каждую пятницу поста читать псалтырь целиком. Прямо скажем, наказание было не слишком строгим.
Судя по всему, примерно такие же обвинительные показания против ордена дал сержант Жан де Ромпрей, которому было около сорока лет, которого Пьер де Сиври принял в орден в командорстве Вулен. Правда сохранились только его показания перед папской комиссией 6 февраля 1311 года, где он фактически отказывается от прежних признаний, говоря, что он всего лишь безграмотный крестьянин, а его допрашивали трижды, угрожая пыткой [Michelet – T.1 p. 506; Oursel – p. 277]
Но, что же с показаниями самого Пьера де Сиври? Такие показания есть. В них он говорит, что в орден его принимал Юг де Пейро, что ему приказали отречься от Иисуса Христа, что ему приказали трижды плевать на крест, а затем его целовали в пупок и губы [Michelet – T.2 p. 309]. Но, есть одна проблема – это не тот Пьер де Сиври! Да, он из диоцеза Лангра, и даже, возможно, он из командорства Бюр. Но он мальчишка – ему всего семнадцать лет и он явно не мог в двухлетнем возрасте быть прецептором бальяжа. Судьба же «настоящего» Пьера де Сиври в документах процесса никак не прослеживается.
Теперь поговорим о других тамплиерах из Бюра. Известно, что в этом командорстве на постоянной основе находилось не менее дюжины храмовников, но в записях процесса зачастую не упоминается в каком именно командорстве был схвачен тот или иной тамплиер. Упоминается лишь то, из какого диоцеза он был (а в нашем случае это диоцез Лангра) и в каком доме ордена он вступил в орден храмовников. Конечно, велик соблазн записать в храмовники Бюра всех носивших такую фамилию, тем более, что в материалах процесса, изданных Мишле и Шотмюллером, упоминается более двух десятков всевозможных де Бюров, однако, явно совсем не все из них имеют к этому командорству непосредственное отношение. Поэтому сосредоточимся на тех, чья связь с Бюром подтверждена документами процесса.
Безусловно, самым высокопоставленным из допрошенных храмовников Бюра был Готье (Госеран) де Бюр. Этот сорокалетний орденский священник был главным духовным сановником тамплиеров Бургундии и курировал деятельность других орденских священников из более чем двух десятков окрестных командорств: собственно в документах он так и назван – curatus. Из его показаний следует, что он вступил в орден за восемь лет до арестов, в часовне командорства Бюр. Церемонию проводил рыцарь Пьер де Сиври, кроме того присутствовали тринадцать или четырнадцать братьев, включая братьев Мартина и Ги де Нисов. Он на молитвеннике принес все орденские обеты, включая и обет послушания, но затем ему заявили, что он должен отречься от Христа, потому что таковы орденские правила. Он был очень изумлен, но повиновался, хотя отрекался «устами, но не сердцем». Когда он сделал это, Пьер де Сиври сообщил ему, что согласно тем же правилам он должен плюнуть на крест. С алтаря был взят большой металлический крест, который и поднесли к Готье де Бюру. Он плюнул, но не на крест, а рядом с ним. После этого, когда он уже думал, что церемония окончена, брат Мартин де Нис вспомнил, что пропущена ее важная часть, а именно поцелуи. Однако, поскольку Готье был священником, де Сиври оградил его от этой процедуры. После ему сообщили, что он должен пропускать определенные слова в мессе, чего он никогда не делал. Также ему было предписано, под страхом суровой тюрьмы, хранить все, что произошло в глубочайшей тайне. Готье де Бюр, по его словам, был так шокирован произошедшим, что немедленно побежал исповедоваться, при чем ни к кому-нибудь, а к самому епископу Лангра (судя по всему Жану де Рошфору), который после долгих колебаний отпустил ему грехи, наказав сидеть на воде и хлебе каждую пятницу в течении семи лет. В качестве источника плохих слухов о храмовниках он назвал тайность их церемоний и капитулов, а по поводу милостынь неимущим признал, что в доме Бюр они давались недостаточно часто [Ibid, T1, p. 296 – 301].
Обратите внимание, что показания практически полностью идентичны вышеприведенным показаниям священника Этьена де Дижона. Этот факт интересен, но не может, сам по себе, ни о чем свидетельствовать, так как, с одной стороны, может говорить о том, что показания были просто «написаны под копирку» и являются сфальсифицированными, а с другой стороны, время и состав участников были одними и теми же, а значит и церемонии могли быть совершенно одинаковыми, таким образом, это можно расценить и как аргумент в пользу их правдивости. Кстати, как и в случае с Сиври, в документах процесса мы снова сталкиваемся с «двойником» – был и другой Готье де Бюр, также дававший показания на процессе, причем он тоже был из диоцеза Лангра [Ibid, T2, p. 344].
Показания против ордена дал также храмовник, упомянутый в документах процесса под именем Jacobus Ducis. Должно быть под подобным латинским написанием имени скрывается тамплиер Жак де Вилье ле Дюк, принятый в орден в Бюре, в возрасте двадцати трех лет все тем же Пьером де Сиври [Ibid, T2, p. 357 – 358]. Вот, в частности, что он заявил по поводу своего приема в орден:
Сказал также под присягой, что, взяв с него многочисленные обещания касательно соблюдения статутов и секретов упомянутого ордена и возложив ему на плечи мантию, упомянутый прецептор принес ему некий молитвенник c изображением распятого Иисуса Христа, и спрашивал у него, верит ли он в Того, Чей образ там изображен. И он ответил, что да. И тогда прецептор велел ему отречься от Него и плюнуть на крест и на упомянутый образ, что допрашиваемый хоть и отказывался делать сколько мог, однако в конце концов исполнил по воле и приказу угрожавшего ему.
На показания еще одного тамплиера из командорства Бюр – Понса де Бонёвра (в документах процесса он значится как Poncius de Bono Opere) следует остановиться особо. Дело в том, что это был не просто орденский сержант, а личный, как бы сейчас сказали, телохранитель Великого магистра ордена Жака де Моле. В течении полугода он исполнял эти функции на Кипре, и вернулся во Францию вместе с магистром в 1307 году. Вот, что он рассказал [Ibid, T1, p. 538 – 539, перевод с латыни, специально для данной статьи, выполнен д-ром Еленой Леменевой] перед папской комиссией 12 февраля 1311 года:
В тот же день и в том же месте в присутствие тех же собравшихся господ был приведен для дачи показаний брат сержант Понс де Бонёвра Лангрского диоцеза, свидетель, уже приводившийся к присяге ранее. От орденского плаща он не отказывается, так как сделал это уже на Санском соборе подобно многим другим, после чего позволил сбрить себе бороду и был допрошен, получил отпущение грехов и примирен с Церковью господином епископом Парижским. Лет ему, по его словам, тридцать пять или около того. Он засвидетельствовал, что не намеревается отступаться от показаний, данных им перед лицом упомянутого господина епископа Парижского, и даже если скажет что то иное, то не в противоречее ранее сказанному. Был он в течение полугода или около того стражем покоев Великого Магистра за морем, до того как упомянутый Магистр вернулся из-за моря.
По прочтении и старательном объяснении ему всех статей обвинения он в совокупности и по отдельности ответил на них. По поводу первых тринадцати сказал, что не знает, истинно их содержание или нет, поскольку не видел церемонии приема в орден ни одного другого брата. Его же самого принимал в орден в некоем помещении дома Храма Бюр в Лангрском диоцезе лет за шесть до того, в ночь на первое воскресенье Адвента, брат Юг де Пейро в присутствии служивших тогда в Бюре братьев Госерана, куратора упомянутой коммандерии, Гвидо де Ниса и Мартина де Ниса, впоследствии сожженных в Париже, и Пьера де Сиври, прецептора. Прием происходил таким образом: когда из любви к Господу [Понс] испросил членства и изложил свое желание быть рабом и слугой ордена, [Юг] сказал ему, чтобы он хорошо все обдумал, ибо ему придется отречься от собственной воли и перенести множество тягот и лишений, и вполне возможно, что у него не будет лошадей и одеяний и прочего, что имеется у тех, кого он видел снаружи
[Понс] ответил, что все претерпит, и упомянутый рецептор [Пейро] совещался с братьями, и сам Понс просил о своем приеме. В конце концов, взяв с него клятву в том, что он не имеет ни брачных, ни долговых обязательств, ни обязательств перед какой-либо другой верой, что он не состоит уже в другом священном ордене, что он не обещал чего бы то ни было за вступление в упомянутый орден и что у него нет скрытых болезней, [Юг] заставил [Понса] присягнуть на какой-то книге и принести обеты целомудрия, нестяжательства и послушания всем прецепторам, какие будут над ним поставлены; клятву соблюдать добрые порядки и обычаи и блюсти секреты ордена, избегать мест, в коих христианина несправедливо лишают наследства; а также обещание, что не оставит упомянутый орден во благо или во зло без разрешения вышестоящего, если таковой может разрешить подобное.
После этого [Юг] возложил [на Понса] орденский плащ и поцеловал его в уста, а за ним последовала и присутствовавшая братия. Затем он дал ему наставления: сколько раз в час читать «Отче наш»; как спать — в рубашке, штанах и льняных носках, подпоясавшись неважно откуда взятой веревкой; а также каким образом вести себя в церкви и вне ее, объяснив некоторые причины, по которым можно потерять членство в ордене или навлечь на себя другие наказания; и сказал, что о других нарушениях правил ордена следует спрашивать у старших по званию, и они научат его. После того рецептор остался в том же помещении с другими братьями, а прецептор Бюра [Пьер де Сиври] отвел свидетеля [Понса] в некую гардеробную, примыкающую к этой комнате, велев, чтобы он ждал его.
Сразу после этого упомянутый прецептор или другой брат ордена под закрывающим лицо капюшоном, из-за чего невозможно было понять, был ли это тот прецептор или кто другой, и с зажженным фонарем в руках, поскольку еще не рассвело, поместил свидетелю [Понсу] в руки некий деревянный крест, на котором не было образа Распятого, и спросил, верит ли он в этот крест. И когда свидетель ответил, что да, сказал ему: «Больше не верь, и плюнь на него». И упомянутый свидетель тогда плюнул не на крест, а рядом с ним, таким образом, как он утверждает, не отрекаясь и не намереваясь отрекаться от веры. О других незаконных вещах с ним не говорили, и он не знает ничего о содержании вышеупомянутых тринадцати статей. На вопрос, верит ли он, что другие поступали так же, ответил, что не верит, но и не отрицает такую возможность.
Следует упомянуть, и о еще одном храмовнике из командорства Бюр. Его звали Жан де Шалли. Он вступил в орден в 1301 году, здесь же, в командорстве Бюр, принимал его сам Юг де Пейро. Во время арестов ему удалось бежать, но позже он был схвачен, дал признательные показания и позже был примирен с церковью. В его показаниях есть один очень любопытный момент: он помнит, что во время церемонии приема в орден ему также было указано топтать крест, но он…отказался! Позже обсуждая этот момент с другими храмовниками, имен которых он уже не помнит, он выяснил, что в подобной ситуации достаточно было просто сказать твердое «нет», и, по его мнению, из каждых двадцати неофитов которым предлагалось совершить столь богомерзкие ритуалы – соглашался от силы один [Michelet – T.2 p. 263 – 265; Oursel – p. 308]. Но эти показания, скорее, можно считать исключением из правил.
Были арестованы и находились в заключении и другие тамплиеры из Бюра: уже упоминавшиеся выше сержанты братья Мартин и Ги де Нис, сержант Рауль де Гандиш, сержант Жан Грилло и священник Жан де Бюр. Однако мы ничего не можем сказать по поводу их показаний на процессе – этих протоколов не сохранилось, можно лишь предположить, что, учитывая общую тенденцию, они наверняка также содержали типичные признания.
Аресты, разумеется, проводились и в дочерних командорствах Бюра, и раз уж в этой статье мы писали и о командорствах Шатийон и Фонтенот, следует осветить также и ситуацию там.
По поводу Фонтенота в контексте процесса против ордена в истории царит полнейшая неразбериха. Виной тому то обстоятельство, что некоторые маститые историки прошлого века перепутали Фонтенот с другим командорством храмовников. Причиной послужили различные варианты его названия: Fontenotte, Fontenetum, Fontanetis, Fontenoy (!), но в той же Бургундии, правда, достаточно далеко от Фонтенота , существовало, очень схожее по названию, командорство Fontenay (сейчас Fontenay-près-Chablis). К тому же, наставника одного из них звали Жан де Бон, а второго Морель де Бон. В результате, в некоторых работах, информация о них оказалась просто перемешанной, а в отдельных справочниках появился даже выдуманный тамплиер Жан-Морель де Бон [смотреть, например: M. Lavocat – Procès des Frères et de l’Ordre du Temple или Trudon des Ormes – Liste des maisons et de quelques dignitaires de l’Ordre du Temple] На самом деле, в этом маленьком командорстве, если основываться на материалах процесса, было схвачен его наставник Жан де Бон, других тамплиеров, возможно, также схваченных в Фонтенноте, идентифицировать не представляется возможным. Показания Жана де Бона не сохранились, но в материалах процесса есть очень интересные показания храмовника Юга де Бюра из командорства Сиври, который вступил в орден как раз в Фотненоте. Его показания, о церемонии происходившей в часовне Фонтенота, настолько интересны, что мы остановимся на них подробнее. В протоколе его допроса сказано, что к этому моменту, Юг де Бюр уже не носил положенную ему бороду, и был одет не в орденские одежды, а в простую тунику из грубой шерстяной ткани. Вот, его показания:
Комиссары: Сколько времени Вы находились в рядах ордена? Где, когда и как Вы были приняты?
Брат Юг: Я принадлежал к ордену тамплиеров три года до всеобщего ареста. Я был принят в командорстве, называемом Фонтенот (епархия Лангра), братом П. де Бюром, сержантом и прецептором дома, ныне покойным. Он принял меня в орден в часовне. Я снял всю одежду, которую носил, кроме рубахи и штанов, и он вручил мне орденские облачение и плащ. Он сразу же поцеловал меня, сначала в губы, потом в пупок, и, наконец, в позвоночник, выше того места, где носят пояс. Для того, чтобы поцеловать меня в пупок и в позвоночник, он приподнял мои одеяния спереди и сзади. Затем брат П. принёс крест и велел мне плюнуть на него и топтать его ногами, при этом трижды отрекаясь от Иисуса. Я был совершенно ошеломлён и отказался от этого; тогда брат П. сказал мне, что это следует сделать, так как это предписывает устав ордена Храма; если я этого не исполню, пригрозил он, то они хорошо знают то, как они поступят. Тогда брат Гийом де Бюр, орденский священник, который был моим братом по крови, и которого больше нет в живых — он был единственным, кто присутствовал при этом приёме в орден — велел мне выполнить этот приказ; тогда я отрёкся от Иисуса трижды, устами, но не сердцем, и плюнул мимо креста, только один раз, и не топтал его ногами. Сразу же после этого брат П. вынул из шкафа голову и поместил её на алтарь; он счёл нужным опоясать её шнурком, затем передал этот шнурок мне, повелев мне носить его поверх пояса; однако, что касается меня, я этого не сделал. Затем он посоветовал мне не входить в церковь, когда там празднуется свадьба, и запретил мне исповедоваться кому-либо, кроме орденских священников. Он добавил, что позже он раскажет мне об этом больше, но на то время это было всё, что он мне сказал. А! И вот что я ещё забыл: он мне посоветовал также не заходить в дом, где находится рожающая женщина.
Комиссары: Старался ли прецептор убедить Вас в том, что полезно и даже необходимо соблюдать эти обычаи?
Брат Юг: Нет. Он мне сказал только, что это было по уставу.
Комиссары: Чтобы отречься от Иисуса, какую фразу Вы произнесли?
Брат Юг: Я сказал: «Я отрекаюсь от Бога, я отрекаюсь от Бога, я отрекаюсь от Бога»
Комиссары: Всё это произошло в одном и том же месте?
Брат Юг: Да, в той же самой часовне, перед алтарём, после утренней зари; мы не перемещались в другое место.
Комиссары: Были ли в часовне какие-либо светильники?
Брат Юг: Нет. Но видимость была хорошая, уже появился дневной свет, и я хорошо мог различать крест.
Комиссары: Из чего он был сделан?
Брат Юг: Из дерева, и на нём был изображен образ Распятого, длиной в половину локтя.
Комиссары: А из чего была сделана эта голова?
Брат Юг: Она не была из дерева. Из серебра, может быть, или из золота, или же из меди. Она напоминала человеческую голову, с лицом и длинной, почти белой бородой.
Комиссары: И чья это была голова?
Брат Юг: Мне об этом ничего не известно. Я её больше не видел, после окончания церемонии приёма в орден прецептор убрал её обратно в шкаф.
Комиссары: Что представлял собой шнурок?
Брат Юг: Он был сделан из белой нити, тонкой, и достаточной длины для того, чтобы им мог опоясаться человек.
Комиссары: А почему Вы не захотели им опоясываться? Вы же уже совершили более тяжкие проступки…
Брат Юг: Я и не подумал этого делать!
Комиссары: Почему?
Брат Юг: Я думал, что это грех, потому что я видел, как им опоясывали голову, и это не говорило мне ни о чем хорошем.
Комиссары: Допрашивали ли Вас уже по делу тамплиеров?
Брат Юг: Да, архиепископ Турский.
Комиссары: Сколько Вам было лет, когда Вы вступили в орден?
Брат Юг: Примерно двадцать семь лет.
[Далее следует протокол допроса по опросному листу]
1 – 4 (отречение и то, что за ним следовало). Я об этом ничего не знаю; я полагаю, однако, что те же самые обряды, которые были исполнены во время моего приёма в орден, применялись и к другим; хотя никогда я не присутствовал ни на одной из церемоний.
5 (что Христос не является истинным Богом) – 8 (другие еретические учения). Я об этом тоже ничего не знаю; но я не думаю, что готовящихся к вступлению в орден обучали подобным доктринам. Мне, в любом случае, об этом ничего не говорили, и я ничего об этом не слышал в других случаях.
9 (плевок на крест, его святотатственные попрания, и т.д.) – 14. Я не думаю, что у других просили большего, чем у меня.
14 и 15 (поклонение коту). Свидетель ничего об этом ничего не знает, и ничего об этом не слышал.
16 – 23 (пропускание священниками слов канона). Что касается меня, то я твердо верю в алтарное таинство и в другие. И я думаю, что прочие братья не имели иной веры. Священники ордена, по-моему, произносили должным образом слова Освящения; в любом случае, они это в любом случае делали посредством жестов; я никогда не слышал, чтобы им приказывали противоположное, и чтобы это вообще практиковалось в ордене. Конечно, вполне может оказаться, что тут или там, в нашем ордене были плохие священники.
24 – 29 (полномочия Великого Магистра отпускать грехи). Я слышал, как братья нашего ордена рассказывали — это было в командорстве, называемом Сиври, в епархии Шалон-сюр-Сон, но я уже не помню их имён — что Великий Магистр имеет полномочия отпускать братьям их грехи. Я в это никогда не верил; и я никогда не слышал, чтобы это полномочия были у наставников и прецепторов.
30 – 33 (непристойные поцелуи). Я не знаю больше ничего, кроме того, что я уже сказал; я думаю, что для прочих братьев все происходило точно так же, как и в моём случае.
34 (клятва не покидать орден) и 35 (орденские обеты). Я думаю, что так оно и есть: во время моего приёма в орден прецептор заставил меня поклясться на маленькой книге не покидать орден, и сказал, что я теперь считаюсь давшим обет. Но я охотно вышел бы из ордена, если бы осмелился!
36 и 37 (секретность церемоний приёма в орден). Я думаю, что это верно: приём меня в орден произошел тайком, при закрытых дверях, и при этом не присутствовал никто, кроме прецептора, меня и моего брата.
38 и 39 (подозрения по поводу ордена). Несколько раз, после моего вступления в орден и перед арестом тамплиеров, я слышал, как люди из Сиври (я уже не помню, как их звали) говорили, что эти тайные церемонии были источником подозрений, которые выказывались против ордена; уже давно некоторые питали эти подозрения, но их было не много.
40 – 45 (содомский грех). Об этом я никогда ничего не знал и даже не слышал; я уверен, что это ложь.
46 – 57 (поклонение идолу). Я об этом ничего не знаю и ничего не слышал, за исключением того, что я уже сказал по поводу головы, которая мне была представлена во время моего приёма в орден.
58 – 64 (шнурки). Эта статья верна; я дал по этому поводу показания. Больше я ничего не знаю.
65 – 72 (наказания для непокорных). Я никогда не слышал, чтобы кто-либо из братьев был за это убит или брошен в тюрьму; однако некоторые тамплиеры, чьи имена я забыл, рассказывали, что в случае отказа возникала угроза тюремного заключения: именно это, впрочем, мне сказал тот, кто принимал меня в орден. Он меня просил также, на основании клятвы и под страхом тюрьмы, не раскрывать, каким образом я был принят в орден; и я полагаю, что для других дело обстояло так же.
73. Прецептор, который меня принимал, приказал мне не исповедоваться никому, кроме священников ордена, но я этого не выполнил; раньше, чем через месяц после после моего приёма в орден, я признался в этих ошибках мессиру Югу де Монбелле, светскому капеллану, который служил в приходской церкви Монбелле. Мёртв он сейчас или жив? Я об этом ничего не знаю; в то время он был ещё молод. Он дал мне отпущение грехов, и назначил мне в качестве покаяния не носить рубаху по пятницам и поститься на хлебе и воде в течение всего года в канун праздника Богородицы. Я не открыл эту исповедь ни одному из орденских братьев; что касается прочих моих грехов, то в них я исповедовался нашим капелланам, и однажды как раз брату Пьеру де Сиври, но я не упоминал ошибок, о которых идёт речь.
74 – 76. Свидетель допускает оплошность тамплиеров, заключающуюся в том, что они ни исправляли своих ошибок, ни доносили о них Церкви, ни искореняли их из ордена, «хотя они вполне имели такую возможность».
77 – 96 (соблюдение этих преступных обычаев во всех провинциях ордена). Свидетель об этом не знает ничего, кроме того, о чём он уже сообщил.
97 (милостыня). В орденских домах, где я был, и в частности, в Мормане, в епархии Лангра, милостыня раздавалась так, как положено: три раза в неделю. Каждый бедняк получал полбуханки хорошего хлеба. Обычай гостеприимства также соблюдался.
98 – 100 (имущество, приобретённое незаконным образом). Я не знаю и не слышал о том, чтобы в этом ордене не считалось грехом получать незаконные прибыли или совершать клятвопреступление по этому поводу.
101 – 106 (секретность собраний). Свидетель об этом ничего не знает. Он не присутствовал ни на одном капитуле или приёме в орден.
107 – 108. В ордене были братья, которые говорили, что Великий Магистр имеет полномочие отпускать грехи, да. Но никто не говорил, что у него было полномочие опускать грехи, в которых не исповедались.
Комиссары: От кого Вы слышали такую речь?
Брат Юг: От брата-путешественника из ордена, чьё имя я забыл и который провёл в Сиври два дня перед арестом тамплиеров; в это время никто другой не присутствовал при беседе.
109 – 113 (чрезмерные полномочия Великого Магистра). Свидетелю нечего сказать, что заслуживало бы внимания.
114 – 117. Я не знаю, когда эти ошибки были введены в ордене, и была ли или нет после этого возможность реформировать весь орден; я, однако, полагаю, что имела место оплошность, заключающаяся в том, что об ошибках этих не донесли Церкви и не попытались их искоренить, тогда как возможность такая была.
118 (добровольные уходы из ордена). Я не знаю, были ли братья, которые покинули орден из-за стыда за подобные ошибки; я полагаю, что никто не осмелился: это было слишком опасно.
119 – 123. Я об этом ничего не знаю. Я полагаю, что ошибки, о которых идёт речь, были общеизвестны в ордене, но не вне его…[данная интерпретация допроса выполнена Урселем на основании протокола приведенного Мишле, смотреть: Oursel – Le Procès des Templiers, Club du meilleur livre, Paris, 1955, p 153 – 160; Michelet – Procès, TI, p. 205 – 212]
Шатийон также был маленьким командорством ордена, и, судя по всему, там, на момент процесса, находилось лишь два храмовника: священник и командор. Показания священника из Шатийона брата Аймери де Бюра есть в материалах процесса. Примечательно, что этот старик, а на момент допроса ему было уже шестьдесят, вступил в орден лишь за год до арестов храмовников. Он сделал типичные признания о процедуре приема в орден, и здесь мы снова находим неожиданное сходство: он тоже побежал после этой церемонии исповедоваться мирскому священнику, и получил свою епитимью [Michelet, T1, p. 316 – 320]. Эти признания орденских священников позволяют сделать один очень важный, неожиданный и удивительный вывод: богопротивные ритуалы тамплиеров, если они действительно существовали, совсем не были страшной тайной для остальных, по крайней мере, бургундское духовенство было прекрасно о них осведомлено! Что же касается второго из храмовников Шатийона, его прецептора Робера Лесколла, который, кстати, перед этим занимал пост прецептора Эпайли (командорства Эпайли, а не бальяжа Эпайли!), то его судьба по документам процесса никак не прослеживается.
Последний храмовник о котором мы упомянем, давал показания на далеком Кипре и звали его Тибо (Тебальдус) де Бюр. По его словам, он был принят в орден в доме Бюр лет пятнадцать назад и принимал его в орден Юг де Пейро – Визитор Франции. При этом присутствовало множество братьев, в том числе и уже знакомый нам брат Этьен де Дижон. В течении церемонии, после принесения обетов, он получил братский поцелуй в уста. Естественно, он полагает обычаи ордена правильными, и никогда не слышал ни о каких нарушениях в ордене и тем более ни о каких идолах [Konrad Schottmuller. Der Untergang des Templer-Ordens, 2 vols. (Berlin. 1887) II. p. 205 – 206; Anne Gilmour-Bryson -The Trial of the Templars in Cyprus, a complete English edition, Leiden: Brill, 1998, p. 135 – 136]. Собственно эти показания можно было и не приводить, ни один из храмовников на Кипре ни в чем предосудительном не сознался, да собственно и следствия там, как такового, не было.
Судьба тамплиеров из Бюра был незавидной, тем более, что некоторые из них решили изменить свои показания и защищать свой орден перед папской комиссией начавшей работу в конце 1309 года. Так поступил сержант из Бюра Ги де Нис. Судя по всему, хотя ясные документы на этот счет отсутствуют, также поступил сержант Мартин де Нис и священник Готье (Госеран) де Бюр. Финал немного предсказуем – все трое были заживо сожжены на костре в начале 1310 года [Malcolm Barber – The Trial of the Templars, Cambridge University Press, 2006, p. 179]. Священник Аймери де Бюр был осужден на двенадцать лет тюрьмы. Сержанты Рауль де Гандиш и Жан Грилло умерли в тюрьме Санса. Судьба остальных тамплиеров Бюра неизвестна.
Что же касается командора Бюра Пьера де Сиври и командора Шатийона Робера Лесколла, то им, возможно, удалось бежать. Впрочем, как и еще достаточно многим прецепторам домов ордена Храма в Бургундии, которых, по-видимому, кто-то предупредил о готовящихся арестах. Собственно, таких исчезнувших прецепторов из Бургундии и Шампани как раз наберется на целый отряд в сорок-пятьдесят человек. А ведь именно о подобном отряде беглецов, под предводительством магистра Франции Жерара де Вилье, свидетельствовал храмовник Жан де Шолон в своих показаниях [Edward Zaborovsky – The Mysteries of the Templars trial: the twelve fled Templars].
Как и другие владения ордена, Бюр, после процесса был передан во владение ордена госпитальеров. Первый его командор Гиойм де Фужероль, который, кстати, был племянником Великого Приора Шампани, когда умер, был здесь же и похоронен в 1353 году. Его надгробный камень до сих пор сохранился в церкви храмовников Бюра и изображает рыцаря в полном вооружении. Командорство сильно пострадало во время войн, и было восстановлено приором Шампани Жаном Эймером в 1513 –1528 годах. Однако, при госпитальерах оно потеряло свое значение, и стало одним из числа множества мелких командорств входивших в Великое Приорство Шампани, центром которого, в период с 1317 по 1792 год, стало, когда то подчиненное Бюру, командорство Вулен (сейчас Voulaines-les-Templiers). В конце концов, здесь, в Бюре, было даже основано странноприимное учреждение, и даже лепрозорий. После Революции, когда собственность госпитальеров была конфискована, оно было продано четырем различным владельцам. К сожалению, один из них, вернее один из их потомков, оказался полным идиотом. Помните, прекрасные слова блистательного Умберто Эко о том, что «сумасшедшие с тамплиерами самые опасные»? Так вот именно такой человек оказался владельцем Бюра в середине прошлого века. Он искренне верил, что именно здесь закопаны мифические сокровища тамплиеров, и не просто верил – он их здесь искал! И искал он эти сокровища при помощи динамита, взорвав в период 1952-1958 годов почти все, что оставалось от некогда великого командорства ордена Храма. Только 1972 году командорство Бюр получило охранный статус памятника истории. Его нынешний владелец бережно восстанавливает то, что сохранилось, а в будущем планирует здесь открыть небольшой отель. Бывшая церковь храмовников Бюра, примыкающая к командорству, датируемая XII-XIV веком, и поныне служит приходской для жителей этой деревеньки. Здания, построенные храмовниками, в которых позже располагался лепрозорий, датируемые XII веком, представляют собой руины, однако есть надежда, что и они будут восстановлены [Ministère de la Culture (France), Base Mérimée, No. IA00050348, IA00050347 , PA00112165 www.culture.gouv.fr].
Здания командорства в Шатийоне были разрушены еще 1599 году, во время религиозной войны, когда оборонявшиеся в городе католики решили снести предместья дабы протестанты не смогли в них укрепиться. Однако, часовня храмовников, посвященная Святому Тибо, уцелела. После революции она была продана, и в последствии неоднократно меняла владельцев. В конце XIX века она была реставрирована. Кстати, при реставрации около ее стен были найдены более полторы сотни скелетов, захороненные прямо в землю, рядами по двенадцать. Кому они принадлежали неясно до сих пор – документы не упоминают о наличии там кладбища. В 1992 году эта бывшая часовня храмовников получила охранный статус памятника истории. На данный момент она принадлежит такой непростой организации как Ротари-клаб, и доступа туда нет [Ibid, No. IA21000005].
После процесса Фонтенот перешел госпитальерам и использовался как ферма, сдаваемая в наем. В начале прошлого века он стал собственностью семьи Латур. Последний ее представитель, священник Анри Латур, продал ферму новым хозяевам, однако, перед этим, в 1962 году, он аккуратно разобрал построенную храмовниками часовню Святой Петрониллы и перенес ее на новое место: в пригород Дижона (самый въезд в Дижон по дороге D 108). Сейчас она принадлежит местному санаторию для престарелых и используется под его нужды. Что же касается захоронения Этьена де Тиль-Шателя и других захоронений храмовников находившихся в этой церкви, то они были перенесены в старинную церковь Святого Флорана в Тиль-Шателе [Bernard Viry – Chapelles rurales de Côte-d’Or, Editions Cabedita, 2005, p. 185].
Эдуард Заборовский, РИГА 2012
