Шел XIII век. В Польском королевстве занимались обычным для ляхов делом — шляхетской вольницей. Страна пребывала в феодальной раздробленности и смуте. Соседи, прусы да ятвяги, практически безнаказанно громили пограничные земли, увозя к себе в леса богатую добычу и пленных.
Особо доставалась ляшскому князю Казимиру из Мазовии. Дошло до того, что, как уверят средневековый хронист Петр из Дусбурга:
«…они [пруссы] настолько разорили землю, что ото всех укреплений и замков княжества его [Конрада] остался у него всего один замок стоящий на реке Висле, называемый Плоцке»
Сил остановить агрессию не было и песню jeszcze Polska nie zginęła еще не придумали. В общем, идти в бой было не с кем и не с чем. Конраду оставалось только одно – пригласить наемников…
Чуть более десятью годами ранее, в 1211 году, венгерский король Андраш II, столкнувшийся с подобными же проблемами [только вместо пруссов он имел дело с половцами], позвал рыцарей Тевтонского ордена свободно и навечно распоряжаться… землей, под называнием Барца [Трансильвания], граничащей с землями половцев. Тевтоны назвали ее Бурцеланд. Успехи спасителей были весьма убедительными и венгерский монарх со спокойной душой отправился в Пятый крестовый поход [1217-1221]. Вернувшись в Венгрию в 1218-м, король пришел в ужас. Страна погрузилась в анархию [польский пример оказался заразительным], казна разворована, знать бунтует, а тевтоны под шумок реквизировали Трансильванию фактически в свою собственность. В ультимативной форме Андраш потребовал от тевтонцев покинуть территорию королевства. Немцы усмехнулись и сослались на привилегии, полученные ими от папы римского Гонория III, фактические выводящие Бурцеланд из под контроля венгерской короны. До Андраша наконец дошло, какого козла он запустил в свой огород. Последовало временное примирение. Наведя порядок в своей державе, венгерский король приступил к операции по выдворению прошенных гостей из Трансильвании. Весной 1225 года королевские войска начали осаду тевтонских крепостей. Папа, разумеется, был против, но Андраш не стал его слушать. Так закончилась первая попытка тевтонов образовать свое государство, с идеей которого так носился один из самых выдающихся хохмейстеров Немецкого Ордена, Герман фон Зальца. Но вскоре подвернулась еще одна возможность…
Не думаю, что Конрад Мазовецкий не знал обо всем этом. Но у него не было другого выхода — пруссы в буквальном смысле стучались в ворота его замка. Впрочем, можно было позвать Даниила Галицкого, с кем он состоял в союзе, но у того и собственных разборок в своем, Волынском княжестве, было выше головы и на долгосрочную помощь вряд ли стоило рассчитывать. Дальнейшие действия князя, вероятно, могли быть ему подсказаны Генрихом Бородатым, князем Силезии, выделившим в 1225(6) году некоторые владения Тевтонскому ордену в обмен на военную помощь.
И вот, в 1225 году, как раз в то время, когда тевтонцев пинками выдворяли из Венгрии, Конрад отправил гонца с письмом. Оно было адресовано Герману фон Зальца и содержало приглашение рыцарям Тевтонского ордена поучаствовать в усмирении пруссов и в побуждении их принять крещение по римскому обряду. А за это добрый ляшский княш был готов отдать не только часть свой Великой Польши, но и все земли, которые доблестные кржижаки сумеют отбить у злых язычников.
Герману предложение понравилось, но здесь требовались большие силы, которыми Орден в Европе пока не располагал – Святая Земля по-прежнему оттягивала на себя основную боеспособную часть орденского рыцарства. Хохмейстер обещал рассмотреть предложение в ближайшее время, но конкретного ответа Конрад так и не дождался. Matka Boska, – в отчаянии, наверно, воскликнул Конрад, – неужели не найдется хоть какого-нибудь ордена, который спасет нас?! И вскоре у него созрел новый план…
В 1202 году, в ходе немецкой экспансии на территории, заселенные племенами ливов, куршей, земгалов, латов и эстов [совр. Латвия и Эстония], был образован Орден Рыцарей Христа в Ливонии [Fratres militiae Christi Livoniae].
В 1204 году орден был одобрен папой Иннокентием III. В булле от 12 октября к духовенству бременской церкви о крестовом походе в Ливонию сообщается:
«Достопочтенный брат наш Альберт, епископ их [ливов], прилагая действенные усилия к их обращению, позаботился учредить три духовных ордена, а именно: цистерцианцев монахов, каноников по уставу… и верных мирян[fidelium laicorum], которые в одеянии храмовников мужественно и сильно противостояли бы варварам, нападающим там на новое насаждение веры христианской»
Хронист Henricus de Lettis в своей Chronicon Livoniae дополняет:
«Для увеличения числа верующих и сохранения церкви среди неверных учредил некое братство рыцарей христовых, которому господин папа Иннокентий дал устав храмовников и знак для ношения на одежде – меч и крест, велев быть в подчинении своему епископу”
Из-за алого меча на плащах этих рыцарей христовых в миру стали называть меченосцами [gladiferi, ensiferi]. Хотя понтифики, к примеру, Григорий IX, в переписке предпочитали именовать их тамплиерами: Fratres templariorum ordinem in Livonia profitentes. Официальное признание ордена состоялось в 1210 году. Ко времени, когда Конрад Мазовецкий созрел для приглашения иноземцев, орден довольно глубоко продвинулся в глубь прибалтийских земель, набрав достаточную силу…
После забуксовавших переговоров с руководством Тевтонского ордена, Конрад Мазовецкий решил учредить собственный, домашний орден. Случилось это после долгого обсуждения при княжеском дворе, проходившего с декабря 1227 по январь 1228 года. В ходе дебатов были решены все хозяйственно-организационные вопросы. Кроме главного — где же взять бойцов? Родные ляхи как-то не очень желали проникнуться благородным духом защиты Отчизны. И вот тогда вспомнили о Ливонии — слухи об успехах тамошней меченосной братии уже успели докатиться до Мазовии. Так вербовщики ляшского князя оказались в ставке магистра ливонских тамплиеров.
Надо сказать, что момент был выбран удачно — в рядах орденских братьев наметился конфликт, что, как выяснилось, облегчило ляхам задачу. Орденская оппозиция требовала от своего магистра проводить более жесткую политику в отношении рижского архиепископа и других церковных иерархов Ливонской конфедерации. Дело в том, что по договору от 1207 года [и подтвержденного буллой Иннокентия III от 2010-го], рыцари обязаны были приносить присягу церковникам и, какая наглость, отдавать треть завоеванных земель. Формально орден подчинялся архиепископу [в отличии от тех же тамплиеров, подчинявшихся непосредственно понтифику]. И это очень не нравилось крестоносной братии, требовавшей суверенитета . Более всех возмущался некий брат Бруно, к которому примкнули еще пятнадцать рыцарей. К нему и подкатили поляки с щедрыми посулами и обещаниями. В результате послы Конрада вернулись обратно в сопровождении небольшого, но воинственно настроенного отряда спасителей Отечества, которых вскоре пышно стали именовать Fratres Militie Christi de Livonia contra Prutenos [братья рыцари Христовы ливонские против пруссов]. Им тоже дали Устав храмовников. Так что полку тамплиеров вновь прибыло.
Прибывших заселили в Добжинский [Добринский] замок на Висле, выделив во владение земли между ручьями Каменица и Хельменица. На прокорм дали поместье Седльце в Куявии, разрешив собирать там десятину. После этого в орден пожелали записаться и местные шляхтичи. Несколько десятков рыцарей из Макленбурга прислал епископ Шверинский. В общем, начало было хорошим и многообещающим. Конрад Мазовецкий радостно потирал руки — прусскому кошмару скоро наступит конец! Мечты, мечты…
Гром грянул очень скоро, едва только пруссы прознали о гостях. Новость о том, что кто-то пытается воспрепятствовать им собирать добычу в местах, где они уже привыкли чувствовать себя безнаказанными, привела их в ярость. С большим войском они двинулись на Добжин. Рыцари встретили их за пределами замковых стен, готовые продемонстрировать этим разбойникам свою воинскую доблесть. Но доблесть оказалась не прочной – пруссы сокрушили ее, как скорлупу. Лишь немногим воинам Христа удалось спастись, прорвавшись обратно в замок. Несколько дней язычники штурмовали Добжин, но, к счастью осажденных, замок был хорошо укреплен и пруссам пришлось уйти, предварительно разграбив округу.
Эта была катастрофа. Оставшаяся братия была настолько деморализована, что даже и не помышляла впредь покидать замок, не говоря уже о каких-то дальних военных предприятиях…
Вскоре, в 1230-м, в регионе наконец-то появились тевтоны во главе с Германом фон Бальком, назначенным ландмейстером еще не завоеванной Пруссии. Какое то время орден братьев из Добжина, или Прусских рыцарей [fratres de Dobrin, milites Prucie] , как их просто стали называть, существовал параллельно Тевтонскому, изредка помогая ему в походах на пруссов и очень часто конфликтуя с его руководством [брат Бруно и здесь проявил свой скандальный нрав]. Даже включение в 1235 году добжинцев в состав Тевтонского ордена не решило проблем во взаимоотношениях и в 1237-м фон Бальк убедил хохмейстера фон Зальца прогнать этих строптивцев из ордена. Одна часть из них тут же вступила в орден госпитальеров, присутствовавших на этих землях еще с 1198 года. А вторая, во главе с Бруно…
…и вот тут на сцену вновь вышел Конрад Мазовецкий. Как оказалось, идея о создании собственного ордена, несмотря на неудачу, не оставила его. Хотя, на мог взгляд, дело тут было не совсем в этом.
Желая возродить орден, едва не утонувший в составе Тевтонского, 3 марта 1237 года он передал брату Бруно значительные земельные наделы между Западным Бугом и рекой Нурой совместно с недавно захваченным городом Дорогичин [Дрохичин], ранее принадлежавший его бывшему союзнику, волынскому князю Даниилу Галицкому. Теперь там должна была располагаться штаб-квартира восстановленного ордена.
А город то был не простой. Он стоял на Великом янтарном пути, связывавшим Балтийское побережье со странами Западной Европы. Янтарь в те времена был на вес золота. Настолько ценным товаром, что победивший в дальнейшем Тевтонский орден установил монополию на его добычу, транспортировку и торговлю. А в Дорогичине на тот момент находилась одна из главных таможен. И с этой точки зрения мотив передачи города вполне понятен – Конрад просто хотел посадить там своих таможенников, дабы контролировать янтарный транзит. Сил как всегда не хватало, война с Даниилом забирала все. Поэтому и добжинские тамплиеры вновь оказались востребованы.
Понятное дело, что Даниила Романовича такой расклад явно не устраивал. Не собирался князь мириться с оккупантами:
«Данилови рекъшу:«Не лѣпо есть держати нашее отчины крижевникомь Тепличемь, рекомымь Соломоничемь».И поидоста на нѣ в силѣ тяжьцѣ. Приаста град месяца марта, старѣйшину ихъ Бруна яша, и вои изоимаша и возъвратися Володимѣръ». [Галицко-Волынская летопись. Ипатьевский список. XIII в.]
Уже через год город был отвоеван. Даниил применил военную хитрость, распустив слухи, что идет в поход на ятвягов. А сам в это время ускоренным маршем вдруг оказался под стенами Дорогичина. Нападения не ожидали и город взяли с наскока. Брат Бруно был пленен, рыцари, кто успел, разбежались. Все земли, отданные Конрадом Мазовецким темпличам вернулись в состав Волынского княжества. На этом можно и закончить печальную историю этого ордена, ибо после описанных событий они исчезают со страниц средневековых хроник и летописей. По иронии судьбы, последний добжинец упокоился все в том же Дорогичине, в 1248 году, о чем свидетельствует эпитафия и символика на надгробной плите, найденной в 1783 году. Последнего магистра темпличей звали Генрик из Жигочина [Henrici De Żygocin]
Анохин Вадим [Vad Anokhin] (с) Санкт-Петербург 2021
При перепечатке статьи указание на источник обязательно
