Статистический анализ показаний, безусловно, раскрывает некоторые повторяющиеся мотивы, но не доказывает, что признания надругательств истинны. Можно возразить, что сделанные во Франции признания неизбежно шаблонны и что это было предопределено распоряжениями Филиппа IV о проведении допросов в 1307 году.
Французский король перечислил пункты, по которым тамплиеров следовало спрашивать. Он отметил отречение от Христа, плевок на крест, непристойные поцелуи и поощрение гомосексуализма. Ещё он упомянул верёвки, которые тамплиеры носили на талии, и писал, что они, по ряду сообщений, ранее были повязаны на шею идола, который почитался в провинциальных капитулах, но уточнил, что в этом обвиняются не все братья, а только великий магистр и anciens. Наконец, король заявил, что священники в храме не освящали просфору, и требовал допросить их по этому поводу [Lizerand, Dossier (n. 10 above) 26–28; HN 1, Preuves 197.]. Если учесть, каким образом были сформулированы королевские инструкции, становится неудивительно, что на этом этапе тамплиеры наиболее часто признавали именно эти обвинения: отрицание Христа, плевок на крест, непристойные поцелуи и поощрение гомосексуализма. Утверждение, что только главные братья знали об идолах, означало, что у большинства свидетелей на эту точку давить не будут, и, так как священники составляли среди допрошенных незначительное меньшинство, вопрос об освящении облаток не педалировался. Так как позже тамплиеры стремились придерживаться уже данных показаний, чтобы их нельзя было обвинить в изменении показаний [См. например, PT 1.369, 377, 394, 409, 566; 2.23, 52.], можно было бы ожидать, что те же нарушения будут преобладать и в более поздних показаниях, хотя позже следователи использовали более длинный и разнообразный список обвинений. Можно также заметить, что статьи обвинения, сформулированные папой в 1308 году, начинались с вопросов об отречении от Христа и плевке на крест: признав отчасти ранние обвинения, тамплиеры, вероятно, чувствовали себя готовыми отрицать дальнейшие, а следователи, добившись признания в определённых пунктах, возможно, меньше настаивали в других вопросах. А в гомосексуальности братья могли признаться в любом случае, тем самым не повредив себе. Но в основном то, в чём признавались тамплиеры позднее, было предопределено признаниями, сделанными во второй половине 1307 года [Lord, Templar’s Curse (n. 9 above) 139, выдвинула аргумент, что учитывая количество признавшихся в отречении о Христа, вряд ли все это могло быть правдой. Однако, учитывая применение пытки, какие либо цифры не могут установить истинность признаний.].
Фрале, однако, пишет не только о шаблонном признании надругательств, но и о том, что показания сходятся в малосущественных вопросах, касающихся этого, что-де говорит в пользу её тезиса об их реальности [Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 187.]. Но она не разрабатывает этот вопрос подробнее и не даёт примеров, а просто отмечает, что тамплиеры давали показания поодиночке. Однако, хотя братья, несомненно, допрашивались индивидуально, содержались они не всегда в одиночных камерах: например, во время следствия папской комиссии в Париже тамплиеров содержали группами разной численности в городе и его окрестностях, и по отчётам о допросах видно, что они могли обсуждать своё положение между собой [См. например, PT 1.115, 117–119. По поводу мест заключения и численности заключенных храмовников смотретьE.Burman, Supremely Abominable Crimes: the Trial of the Knights Templar (London 1994) 107–110. Когда Филипп приказал арестовать тамплиеров в 1307 году он распорядился держать их под серьезной и надежной охраной: Lizerand, Dossier (n. 10 above) 24. Неизвестно содержались ли тамплиеры первоначально в одиночном заключении, свидетельства об этом весьма кратки и случайны.]. В аббатстве святой Женевьевы семь тамплиеров находились в одной камере, а двадцать восемь братьев были размещены двумя группами в резиденции Жана Росселя [PT 1.124, 138, 155.]. Несколько раз папские комиссары в Париже выражали подозрение, что свидетели в сговоре. В декабре 1310 они спросили у трёх тамплиерских священников, которые допрашивались последовательно и содержались в одной тюрьме, разговаривали ли они между собой. Хотя эти священники были приняты в орден в разное время и в разных местах, все трое сказали, что из-за своего священнического сана они были избавлены от поцелуя в анус, а двое утверждали, что не служили мессу, пока не исповедались и не получили отпущения грехов, которые якобы совершили на церемонии приёма [PT 1.296–311.]. В феврале 1311 члены комиссии также спросили Стефана Ля Горзоля, говорил ли он с предыдущим свидетелем и с другими, доставленными вместе с ним в Париж из Лиможа, и договорились ли они давать схожие показания [PT 1.606; см. там же. 2.23.]. В общей сложности шесть тамплиеров из лиможской епархии, которых допрашивали последовательно и которые поступили в орден в разное время в разных местах, говорили, что им велели плюнуть три раза на землю, а не на крест [PT 1.603, 606, 609, 612, 615, 617]. За несколько недель до этого три последовательно допрошенных свидетеля, которых тоже приняли в орден в разных домах и в разное время, утверждали, что на церемониях приёма заявили, что отрицают Бога устами, а не сердцем [PT 1.480, 483, 486.]. Нетрудно найти и другие случаи, когда группа тамплиеров-свидетелей давала сходные показания по одному вопросу, видимо, предварительно сговорившись.
Если тамплиеры пытались откреститься от признаваемых ими злоупотреблений, было бы неудивительно, что они действуют похоже, даже без сговора. Формулировки обвинений и вопросов также могут помочь объяснить сходство между ответами на второстепенные вопросы. Инструкции Филиппа IV по допросу тамплиеров включали утверждение о том, что неофитов тайно уводили за алтарь или в другое место, где приказывали им отречься от Бога и плюнуть на крест [Lizerand, Dossier (n. 10 above) 26]. Это могло бы объяснить, почему многие тамплиеры говорили, что отрекались и плевали в уединении, за алтарём или в другом месте. Некоторые следователи также использовали первое услышанное ими свидетельство как критерий для оценки допрашивавшихся позже свидетелей: например, в Клермоне время от времени отмечали, что свидетель даёт тот же ответ, что и Бернар де Вилье, которого допросили первым [PTA 118, 121, 123, 138, 140, 153, 165, 166, 169, 181, 182, etc.; cf. Krüger, “Schuld oder Präjudizierung?” (n. 21 above) 370; см. также HN 1, Preuves 198–204, 207–208, 211–215.]. Этот подход мог усиливать сходство между показаниями.
Кроме того, Фрале предполагает, что до начала разбирательства высшие должностные лица Храма признали, публично или перед некоторыми посторонними для ордена людьми, часть злоупотреблений, в которых обвиняли орден. Любые такие заявления лидеров ордена позволяли предположить, что нарушения не только имели место, но были официально санкционированы и широко распространены. Сначала исследовательница указывает на связь между обвинениями, озвученными Филиппом IV, и комментарием, который, по мнению тамплиеров, допрашивавшихся в Париже в 1311 году, Жак де Моле дал в Никосии в 1291 году [Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 67; eadem, Il papato e il processo (n. 6 above) 110–111; eadem, Templari (n. 6 above) 135; eadem, “The Chinon Chart” (n. 6 above) 117, 127.]. Но свидетель заявил лишь, что магистр утверждал, “что он искоренил бы некоторые вещи в ордене, которых он не одобрял; он думал, что они в конечном итоге могут причинить вред ордену” [PT 2.139: “quod ipse extirparet aliqua que erant in ordine sibi displicencia, ex quibus dubitabat quod finaliter male accideret ordini.”]. Формулировка очень неточная, и нет никаких оснований связывать заявление магистра с обвинениями, с которыми позже выступил французский король. В тринадцатом веке Храм и другие военные ордена подвергались различной критике, не связанной с обвинениями 1307 года: есть много других вопросов, которые мог иметь в виду Жак де Моле [Об отношении к рыцарским орденам смотреть H. Nicholson, Templars, Hospitallers and Teutonic Knights. Images of the Military Orders, 1128–1291 (Leicester 1993).].
Фрале также утверждает, что в конце лета 1307 года Филипп IV организовал встречу папы и Юга де Пейро, который был визитатором ордена во Франции; тамплиер признался, что на церемониях приёма неофитам случалось отрекаться от Христа и плевать на крест [Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 77–78; eadem, Il papato e il processo (n. 6 above) 71, 171; eadem, Templari (n. 6 above) 131; также Demurger, Jacques de Molay (n. 27 above) 236.]. Её мнение основано на формулировках нескольких источников. В булле Faciens misericordiam, выпущенной в августе 1308 года, папа заявил, что неназванный рыцарь-тамплиер, занимающий высокую должность в ордене, признался ему, что во время посвящения рекруты должны были отречься от Христа и плюнуть на крест [PT 1.3; Regestum Clementis papae V, 8 vols. (Paris 1885–1892) 3.286 doc. 3402.]. Климент V не говорил точно, когда это случилось, но формулировка письма может быть истолкована таким образом, что письмо предшествовало признаниям, сделанным магистром и другими тамплиерами вскоре после ареста. Однако в своём письме Pastoralis preeminentie, написанном 22 ноября 1307 и более близком по времени к предполагаемому признанию, папа также упомянул, что безымянный рыцарь тамплиеров, имевший значительные полномочия в ордене, признался ему, что отрёкся от Христа, но папа сделал это сообщение после того, как написал, что Жак де Моле и других арестованные сознались на допросах [T. Rymer, Foedera, conventiones, literae et cuiuscunque generis acta publica, 4 vols. (London 1816–1830) 2.1.16–17; Villanueva, Viage literario (n. 84 above) 19.317–319; A. Benavides, Memorias del rey D. Fernando IV de Castilla, 2 vols. (Madrid 1860), 2.620 doc. 415.]. В папских письмах не упоминается Юг де Пейро, и из формулировок этих документов нельзя заключить, что их встреча произошла до ареста тамплиеров. Действительно, в ноябре 1309 года Юг сказал, что разговаривал о состоянии ордена с папой и тремя кардиналами, назначенными для изучения состояния дел [PT 1.28–29.]. Он предстал перед кардиналами летом 1308 года, но в анонимном письме к прецептору тамплиеров в Аско, написанном в конце 1307 года, рассказывается, что Юг де Пейро и группа тамплиеров встречались с папой прямо перед арестами, чтобы обсудить требования, предъявляемые к ордену Филиппом IV; однако это не означает, что Юг потом признался в чём-либо [PUT 2.58 doc. 39. Согласно Фрале Юг сказал, что были «многие встречи» с папой, но в тексте сказано, что он рассказал «многие вещи» Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 78]. Фрале постаралась дополнительно подтвердить свои аргументы, утверждая, что показания тамплиера Маттеуса де Арраса в ноябре 1307 года позволяют датировать “откровение” Пейро неделей после праздника святого Ремигия (1 октября). Но по утверждению этого свидетеля, Юг в то время всего лишь сказал, что орден обвиняется (diffamatus) в определённых преступлениях. Он не утверждал, что признаёт какие-либо надругательства [PT 2.373. Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 78, Фрале, также упоминает документ, о котором писал Дюпуи, что в конце 1307 года, Юг отрекся от своих признаний, данных добровольно. Но так как документ был актом королевской пропаганды, «добровольность» здесь не имеет значения.. На самом деле Юг конечно был допрошен и признался в многих нарушениях 9 ноября 1307 года в Париже. : PT 2.361–363.]. Не установлено, что лидеры Ордена перед судом признали часть обвинений, выдвинутых в 1307 году.
Если утверждать, что в действительности происходила лишь часть нарушений, в которых обвиняли тамплиеров, и что эти нарушения имели место – в большей или в меньшей степени – на церемониях приёма, а не в другое время, мы вынуждены поверить определённым частям показаний, связанных с нарушениями, отвергая другие фрагменты тех же показаний. Нужно иметь в виду, что многие показания частично истинны, а частично ложны, поскольку многие тамплиеры признавались не только в злоупотреблениях, которые, как утверждается, имели место на церемониях приёма. Хотя Фрале утверждает, что отречение от Христа, плевки на крест и срамные поцелуи происходили только при приёме новых членов [Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 170.], несколько тамплиеров в Италии говорили, что топтали крест и мочились на него в страстную пятницу [Gilmour-Bryson, Papal State (n. 33 above) 175; Loiseleur, Doctrine secrète (n. 71 above) 197; Bini, “Dei Tempieri” (n. 71 above) 486.]; допрошенные во Флоренции упоминают аналогичные действия на встречах капитула, а не только при приёме рекрутов [Loiseleur, Doctrine secrète (n. 71 above) 174, 189–190, 202, 206–207; Bini, “Dei Tempieri” (n. 71 above) 462, 478–480, 492, 495–496.]. Хотя многие упоминания о поклонении головам туманны и могут относиться к христианским реликвиям, есть ряд конкретных показаний об идолах. Группа, допрошенная в южной Франции, утверждала, что они говорили, что они должны верить не в Христа, а в идола, а братья во Флоренции и в Папском государстве показали, что им говорили, что идол – их бог и спаситель [PUT 2.342–363 doc. 156; Frale, “Interrogatorio” (n. 44 above) 243–272; Loiseleur, Doctrine secrète (n. 71 above) 177, 184–185, 191–192, 198, 203, 208; Bini, “Dei Tempieri” (n. 71 above) 465, 474, 481, 488, 493, 497; cf. PT 2.279; Gilmour-Bryson, Papal State (n. 33 above) 150, 193.]. Авторы ряда показаний, данных в Пуатье, заявляли, что голова, а не Христос, является их спасителем [UT 2.28–30, 68.]. Некоторые тамплиерские свидетели утверждали, что голова представляла собой Бафомета, Магомета или Яллу [PUT 2.323, 343 docs. 153, 156; Frale, “Interrogatorio” (n. 44 above) 244; Loiseleur, Doctrine secrète (n. 71 above) 184–185; Bini, “Dei Tempieri” (n. 71 above) 474.]; Рауль де Жизи сказал, что идол был похож на демона [PT 2.364.]. Те, кто говорил, что только притворялся, будто поклоняется идолу, или не верил в это, также подразумевали, что головы не были простыми реликвиями [См. ниже]. Группа братьев в южной Франции и Италии также упоминала появление кошек на церемониях приёма и встреч капитула: иногда сообщается, что кошки представляли дьявола, что они говорили, обещая богатство, а тамплиеры поклонялись им и целовали их [HN 1, Preuves 210, 212; PUT 2.343–355, 357, 361–362 doc. 156; Frale, “Interrogatorio” (n. 44 above) 244, 246–249, 251–261, 263, 268–270; Loiseleur, Doctrine secrète (n. 71 above) 197; Bini, “Dei Tempieri” (n. 71 above) 487; Raynouard, Monumens historiques (n. 19 above) 282–283.]. Тамплиеры с юга Франции также говорили о демонах в виде женщин, которые являлись на совещаниях капитула; сообщалось, что некоторые братья вступали с ними в близость [HN 1, Preuves 210, 212; PUT 2.351, 353, 355, 361–362 doc. 156; Frale, “Interrogatorio” (n. 44 above) 254, 257, 260–261, 268, 270.]. Эти рассказы о появлениях женщин и кошек для наших ушей звучат надуманно, но следует задаться вопросом, почему, если принять аргументы, выдвинутые в последние годы, братья признали не только те обвинения, которые были правдой, но также и те, что не соответствовали действительности. Очевидно, следователи обычно удовлетворялись, сумев обеспечить некоторое количество показаний по основным обвинениям, и не добивались того, чтобы свидетели признали все преступления, в которых они обвинялись. Легче предположить, что все признания, сделанные тамплиерами по основным обвинениям, были ложными.
Свидетельства, с помощью которых исследователи доказывают, что определенные нарушения имели место (повсюду или только в некоторых домах ордена), неубедительны и не доказывают ошибочность аргументов в пользу недоверия к признаниям, содержащимся в показаниях тамплиеров. Даже если бы требовалось утверждать, что отсутствие нарушений не доказано полностью, всё равно потребовалось бы показать, что нарушения происходили по причинам, предложенным в недавно вышедших трудах. А достоверность аргументов в пользу того, что причины предполагаемых нарушений не связаны ни с ересью, ни с вероотступничеством, очень сомнительна.
Чтобы обосновать своё утверждение, что тамплиеры не были еретиками, Фрале в первую очередь, заявляет, что Климент V сам пришёл к этому выводу, хотя он признавал, что нарушения имели место. Исследовательница пишет, что 2 июля 1308 года Климент V освободил тамплиеров, допрошенных в Пуатье, и замечает: “Судя по такому поступку, папа не считал, что заключенные были вполне невинны, тогда он оправдал бы их, не налагая даже формального покаяния, – но и не думал, что они в чём-то серьёзно провинились, в противном случае он никогда бы не дал им свое прощение” [Frale, “The Chinon Chart” (n. 6 above) 125; см. также, “Du catharisme à la sorcellerie” (n. 6 above) 173; такое же утверждение можно встретить в Demurger, Templiers (n. 6 above) 448.]. Тем не менее цель церкви состояла в том, чтобы отвоёвывать души еретиков и отступников, и любой покаявшийся мог быть освобождён и принят обратно в церковь: как заявляет сам Климент в нескольких письмах, отправленных во время процесса тамплиеров, “Церковь не отнимает от своей груди тех, кто возвращается к ней” [Benavides, Memorias de Fernando IV (n. 127 above) 2.613, 629, 838 docs. 411, 421, 571; Mélanges historiques. Choix de documents, 5 vols. (Paris 1873–1886) 2.432; Regestum Clementis V (n. 126 above) 3.389 doc. 3626; Conciliorum oecumenicorum decreta (n. 83 above) 316; Villanueva, Viage literario (n. 84 above) 5.221–224: “ecclesia non claudit gremium redeunti.”]. Его действия в 1308 году не означают, что он считал проступки тамплиеров чем-то незначительным. Фрале также пытается использовать заметки на полях Авиньонского регистра № 48 для прояснения мнения Климента и его советников. Но эти записи, видимо, должны были только обратить внимание читающего на определённые пункты признаний, и Фрале сама признаёт, что они ничего ясно не доказывают [См. примечания в Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 162 n. 28.]. Наконец, трудно примирить её аргументацию с формулировкой различных папских булл, публиковавшихся начиная с 1308 года, или с протоколами, подписанными кардиналами, которые в 1308 году проводили от имени Климента допросы в Шиноне. В булле Subit assidue, опубликованной 5 июля 1308 года, Климент заявил, что допрошенные в Пуатье признали отрицание Христа и “другие отвратительные и самые мерзкие преступления” [Mélanges historiques (n. 142 above) 2.420–421: “alia execranda et nephandissima scelera.”]. В опубликованном Фрале протоколе допроса лидеров тамплиеров кардиналами (Шинон, август 1308 года), говорится, что все допрошенные отрицали надругательства, например, отречение от Христа, и “все другие ереси” [Frale, Il papato e il processo (n. 6 above) 198–214: “omnem aliam heresim;” смотреть там же. 216–218; Baluzius, Vitae paparum (n. 86 above) 3.98–100.]; а в булле Faciens misericordiam Климент писал, что допрошенные в Шиноне признали “некоторые другие ужасные и бесчестные деяния”, кроме отречения от Христа и плевка на крест, и что они получили прощение, когда отреклись от ереси [PT 1.5–6; Regestum Clementis V (n. 126 above) 3.286 doc. 3402: “quedam alia horribilia et inhonesta;” см. также буллу Regnans in coelis (August 1308): Benavides, Memorias de Fernando IV (n. 127 above) 2.613–614 doc. 411; Regestum Clementis V (n. 126 above) 3.389 doc. 3626; Mélanges historiques (n. 142 above) 2.431–432.]. В более поздней булле Vox in excelso, в которой Климент V объявил о роспуске Храма (март 1312), папа отметил, что главные сановники тамплиеров и многие другие братья за свои признания были осуждены за “вышеупомянутые ереси, ошибки и преступления” [Conciliorum oecumenicorum decreta (n. 83 above) 317; Benavides, Memorias de Fernando IV (n. 127 above) 2.840 doc. 571: “de predictis heresibus, erroribus et sceleribus.”]; а в булле Considerantes dudum, выпущенной в мае того же года, папа использовал слово “ереси”, намекая на отказ от Христа, плевок на крест и попрание креста, и вновь заявил, что видные иерархи ордена и очень многие братья “признались в указанных ересях [Villanueva, Viage literario (n. 84 above) 5.221–224; Conciliorum oecumenicorum decreta (n. 83 above) 323–324; Benavides, Memorias de Fernando IV (n. 127 above) 2.855 doc. 579; Regestum Clementis V (n. 126 above) 7.303 doc. 8784: “confessi fuerunt de heresibus supradictis.” Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 275, Il papato e il processo (n. 6 above) 150, and Templari (n. 6 above) 161. Фрале утверждает, что папа собирался в 1308 году реформировать орден и дать ему новый устав. Но документ на который она ссылается говорит лишь о процедурах при расследовании дела тамплиеров.: Baluzius, Vitae paparum (n. 86 above) 3.100–101.]”.
Правда, как отмечает Фрале [Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 134; eadem, Il papato e il processo (n. 6 above) 118–119.], многие тамплиеры заявляли, что после церемонии их приёма в орден они соблюдали все нормы поведения, и отмечали, что они не только верили в таинства, но и поклонялись кресту в страстную пятницу [О почитании креста, см., например, PT 1,224, 322, 326, 366, 390.]. Если принять, что нарушения имели место, то такие заявления могут быть истолкованы в том смысле, что действия, якобы совершавшиеся при приёме нового брата, не означали ни ереси, ни отступничества. Но, с другой стороны, многие тамплиеры также выступили с заявлениями, которые, если им верить, указывают, что по крайней мере отдельные части ордена допускали ошибки в вере. Некоторые братья, признавшиеся в надругательствах на церемонии приёма, утверждали, что отречение от Христа и плевок на крест не были незначительным эпизодом, а задумывались теми, кто принимал рекрутов, как акты еретические или отступнические. Свидетели, признавшие отрицание Христа в Клермоне в 1309 году, обычно заявляли, что им во время церемонии приёма говорили, что Христос был лжепророком, а не истинным Богом; во многих показаниях записаны якобы произносившиеся при приёме неофитов слова о том, что это отрицание Христа является частью устава ордена [PTA 112–220; cf. Raynouard, Monumens historiques (n. 19 above) 281–282. Тамплиеры допрашиваемые в Пуатье заявили, что не в обычаях тамплиеров (mos templariorum) было верить в Христа: UT 2.31..]. Братья, допрошенные во Флоренции и в папском государстве, также говорили, что им было сказано, что Христос был лжепророком и через него нельзя достичь спасения [Loiseleur, Doctrine secrète (n. 71 above) 172–212; Bini, “Dei Tempieri” (n. 71 above) 460–501; Gilmour- Bryson, Papal State (n. 33 above) 147, 190, 251–252.], а свидетели из южной Франции неоднократно утверждали, что рекрутам говорили, что Христос был лжепророком, который умер за свои собственные грехи и что нет никакой надежды получить через него спасение [PUT 2.342–363 doc. 156; Frale, “Interrogatorio” (n. 44 above) 243–272.]. Аналогичные замечания можно найти в различных показаниях, данных в других местах [HN 1, Preuves 174, 177, 201, 210; PT 1.294, 426, 552; 2.31, 137, 144, 242, 295, 333, 353, 358–359.]. Есть также сообщения, что плевок должен был показать неуважение к Христу [PT 2.290, 293, 294, 297; UT 2.67. Как было сказано многие тамплиеры говорили, что отрекались устами, но не сердцем, т плевали не на крест, а рядом с ним. Однако это говорилось явно для минимизации соей вины. Робер Леверье сообщил папским комиссарам в Париже, что он сделал то, что от него требовали потому, что ему сказали, что он должен это сделать устами, но не сердцем (hoc faceret ore non corde): PT 2.42. Как уже было показано шесть свидетелей явно вступили в сговор утверждая, что плевали не на крест, а рядом с ним.]. Не только некоторые священники утверждали, что им было приказано опустить слова освящения даров при проведении евхаристии; ряд братьев-мирян говорили, что им велели не верить в таинства [PTA 125, 138, 141, 153, 155, 170–171, 181, 200; PT 2.264, 266.]. Конкретные сообщения об идолах также плохо согласуются с христианскими верованиями.
Мнение, что тамплиеры были виновны, но не были еретиками, опять-таки требует довольно избирательно применять сведения, представленные в показаниях, и возникает необходимость объяснить, почему тамплиеры делали такие заявления.
Кроме того, выдвигается предположение, что в конце церемонии приёма, неофитов приглашали к брату-священнику исповедаться в случившемся, а священник отпускал им грехи, говоря, что неофиты не совершили тяжких преступлений [Frale, Ultima battaglia (n. 6 above) 148, 173; eadem, Il papato e il processo (n. 6 above) 126, 128; там же , Templari (n. 6 above) 139.]. Если согласиться с этой версией, то описанная процедура может считаться признаком того, что тамплиеры были виновны, но не были еретиками. Здесь Фрале основывается на заявлениях тамплиеров о том, что они признавались священникам в совершении надругательств ещё до суда. Тем не менее, как мы уже видели [см. ниже], есть основания усомниться в правдивости показаний тамплиеров в этом вопросе, и даже если принять их на веру, эти заявления вряд ли станут доказательством утверждения, что приглашение на исповедь к священнику-тамплиеру входило в процедуру приёма в орден. Среди тамплиеров, которые показали, что исповедовались, лишь примерно каждый пятый сказал, что ходил к священнику-тамплиеру; подавляющее большинство заявили, что исповедовались посторонним, большей частью монахам, и, хотя многие утверждали, что исповедовались в ближайшие несколько дней после приёма в орден, другие заявили, что исповедовались спустя недели, месяцы или годы после этого. Ни разу ни один тамплиер не говорил, что священник-тамплиер сказал ему, что он не совершил тяжкого преступления [Утверждается, что взыскания наложенные священником после таких покаяний были весьма мягкими.], и лишь немногие утверждали, что брат, принимавший их в орден, велел или предложил им исповедаться [PT 1.523, 525, 555, 590; 2.42, 48]; большинство свидетельств создают впечатление, что их авторы действовали по собственной инициативе. Ни разу никто не говорил, что им советовали исповедаться тамплиерскому священнику. Таким образом, версия, что в конце церемонии приёма неофитам предлагали исповедаться священнику ордена, опирается на свидетельства, которые в целом весьма сомнительны и, даже если с ними согласиться, вряд ли могут служить доказательством рассматриваемого тезиса.
