Создание Ордена

Удивительная, романтическая история создания ордена тамплиеров, этого воинственного братства, члены которого столь странно сочетал в себе черты монахов и воинов, такова.

После чудесного обретения Гроба Господня императрицей Еленой, матерью Константина, примерно через 298 лет после смерти Христа, и после того, как по повелению первого императора-христианина на этом священном месте был возведен величественный храм Воскресения, или, как его теперь называют, храм Гроба Господня, в Иерусалим хлынул поток паломников, и число их росло по мере того как христи­анство распространялось по всей Европе. Когда священный город пал под натиском арабов (637 г. н.э.), привилегии и безопасность христианского населения были обеспечены следующим документом, выпущенным от имени халифа Омара и за­веренным его печатью, и переданным патриарху Софронию.

От Омара «Эбно’ль Алькитаб» жителям Аэлии
Да будут охраняемы и оберегаемы как их жизнь, так
их состояние, и их церкви никогда не должны быть разрушены
или использованы кем-либо, кроме них [Elmacin. Hist. Saracen. Eutychius.]

В период правления арабов количество паломников про­должало расти; стар и млад, женщины и дети толпами сте­кались в Иерусалим, а в 1064 году Гроб Господень посети­ла восторженная толпа из семи тысяч пилигримов под пред­водительством архиепископа Менцкого и епископов Ут­рехтского, Бамбергского и Ратисборнского [Ингульф, секретарь Вильгельма Завоевателя, один из паломников, утверждает, что он отбыл из Нормандии с тридцатью товарищами, до­родными и доблестными рыцарями, а назад вернулось двадцать несчаст­ных пилигримов с посохами в руке и котомками за спиной — Baronius ad ann., 1064, № 43, 56.]. На следующий год, однако, Иерусалим был захвачен дикими турками-сель­джуками. Триста горожан были зверски убиты, а наслед­ственное право на управление Иерусалимом и его округой было передано эмиру Ортоку, вождю дикого кочевого пле­мени.

Под железной пятой этих свирепых северных пришель­цев христиане жестоко страдали; их изгнали из их церк­вей; богослужения осмеивались и прерывались; а патриар­ха Иерусалимского оттаскали за волосы на паперти храма Воскресения и бросили в башню, чтобы вытребовать выкуп у любящей его паствы. Пилигримов, которые, преодолевая бесчисленные опасности, достигали врат Иерусалима, гра­били, бросали в темницу и часто убивали; за доступ к Гробу Господню требовали aureus, золотой слиток, и многим паломникам, неспособным заплатить такую цену, мечи сельджуков преградили путь к цели их упований, в самом конце их долгого пути, и они были вынуждены повернуть слабые стопы в печали и муке к далекому дому [Will. Туг., lib. I, cap. 10, ed. 1564.]. Печаль­ные вести об осквернении святых мест, об угнетении и жестокости турок всколыхнули религиозное рыцарство хри­стианских земель: «был затронут самый трепетный нерв, и чувство проникло в сердце Европы».

Тогда и родилось яростное воодушевление крестовых походов; люди всех социальных слоев, даже монахи и свя­щенники, вдохновившись призывами папы и проповедями Петра Отшельника, брались за оружие дабы внести свою лепту в «благочестивое и славное дело» спасения Гроба Господня от языческой скверны.

Когда весть о взятии Иерусалима крестоносцами (1099) пришла в Европу, паломническое рвение вспыхнуло с но­вой силой; оно ощущалось особенно остро после перерыва, вызванного владычеством жестоких сельджуков, и толпы мужчин и женщин, старцы и дети, девицы и матроны, думая, что путь открыт и путешествие возможно, устре­мились к священному городу со страстным желанием уз­реть истинные реликвии Воскресения [Omnibus mundi partibus divites et pauperes, juvenes et virgines, senes cum junioribus, loca sancta visitaturi Hierosolymam pergerent. — Jac. de Vitriaco. Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 65.]. Неверные действи­тельно были изгнаны из Иерусалима, но не из Палестины. В высоких горах, окаймлявших побережье, действовало множество отрядов бежавших мусульман, эти дерзкие во­инственные группы обосновались в неприступных горных убежищах и отсюда совершали вылазки на дороги. Тем самым они фактически перекрывали сообщение между Иерусалимом и морскими портами и мстили за потерю своих жилищ и собственности, грабя всех без разбора пу­тешественников. Бедуинские всадники, кроме того, совер­шали набеги из-за Иордана; на равнинах то и дело проис­ходили стычки, и пилигримы вследствие этого, направля­лись ли они к Иерусалиму морем или сушей, подверга­лись почти ежедневно опасности быть ограбленными или убитыми.

Чтобы отвести угрозу, нависшую над паломниками, что­бы уберечь честь безгрешных дев и матрон [«Дабы облобызать священные памятники, — пишет Гийом Тирс­кий, — шли святые и благочестивые вдовы, забыв свой женский страх и множество опасностей, подстерегавших их в пути». — Lib. XVIII, cap. 5.] и защитить седины почтенных старцев, девять благородных рыцарей основали святое братство по оружию и торжественно по­клялись помогать друг другу в очистке дорог от неверных и от грабителей и в защите паломников на дорогах и в горах на пути в Иерусалим. Воспламененные религиозной страстью и воинственным пылом тех дней и воодушевлен­ные сознанием того, что мечи их служат святому делу, они назвали себя «Бедными рыцарями Иисуса Христа». Они отказались от мира и его соблазнов и в святом храме Вос­кресения, в присутствии патриарха Иерусалимского при­несли обеты целомудрия, смирения и бедности, подобно монахам [Quidam autem Deo amabiles et devoti milites, charitate ferveutes, mundo renuntiantes, et Christi se servitio mancipantes in maim Patriarchae Hierosolymitaui professione et voto solemni sese astrinxemnt, ut a praedictis latronibus, et viris sanguiniim, defenderent peregrinos, et stratas publicas custodirent, more canonicorum regularium in obedientia et castitate et sine proprio militaturi summo regi. (Некоторые же воины, набожные и предан­ные Господу, любовью своей движимые, оставили мир; н посвятив себя делу Христову, в присутствии патриарха Иерусалимского принесли тор­жественную клятву и дали обет, что станут защищать паломников от лютых разбойников и охранять дороги, и будут блюсти с величайшимрвением церковные предписания относительно послушания, целомудрия и отсутствия собственности.) — Jac. de Vitr. Hist. Hierosol., apud Gesta Dei per Francos, cap. LXV, p. 1083. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. Было три разных обета бедности. Первый и самый строгий (altissima) запрещал обладание какой бы то ни было собственностью. Второй (media) запре­щал обладание частной собственностью, но позволял некоторое количе­ство имущества, если им владело братство в целом. Самый мягкий по­зволял собственность на определенные вещи, такие, как еда и одежда, все же остальное считалось общим. Тамплиеры приняли второй обет.]. Объединив в себе два самых ценных качества своего века: благочестие и силу — и использовав их на самое почтенное дело: защиту паломников и пути к Гробу Господню, — они быстро достигли широкой известности и удостоились величайших похвал.

Вначале, насколько нам известно, у этих рыцарей не было своей церкви и собственного постоянного жилища, но в 1118 году (через 19 лет после захвата Иерусалима крестоносцами) в знак признания их заслуг перед всеми христианами, Балдуин II, король Иерусалимского королев­ства, пожаловал им для жительства священные земли на территории храма на горе Мориа, среди тех величествен­ных построек, возведенных частично императором Юстинианом, а частично халифом Омаром, которые иерусалим­ские монахи и священники (чье неуемное рвение побуждало их, злоупотребляя доверием пилигримов, умножать число реликвий и святынь) выдавали за «храм Соломона» В результате бедные рыцари Христа отныне стали именоваться «рыцарями храма Соломона» [Pantaleon, lib. III, p. 82.].

Сделаем несколько замечаний, разъясняющих название «тамплиеры», или «рыцари Храма».
Мусульмане всегда относились к великому иудейскому Храму на горе Мориа с особым почтением. Магомет в пер­вый год после появления Корана предписал своим после­дователям во время молитвы обращаться лицом к этому святому месту, и верные мусульмане постоянно совершали паломничества туда. Когда Иерусалим был завоеван араба­ми, халиф Омар первым делом восстановил «Храм Госпо­день». С помощью своих главных военачальников предво­дитель правоверных совершил благочестивые деяния: он расчистил землю собственными руками и наметил основа­ния величественной мечети, чей темный и высокий купол венчает вершину горы Мориа [D’Herbelot. Bib. Orient., p. 270, 687, ed. 1697. Гийом Тирский, кото­рый жил в Иерусалиме вскоре после завоевания города крестоносцами, сообщает нам, что халиф Омар попросил патриарха Софроння показать ему место расположения храма, разрушенного Титом, и когда это было сделано, халиф сразу начал строительство на этом месте новой мечети, «которую по прошествии недолгого времени, после благополучного за­вершения своих трудов, плоды которых и поныне можно узреть в Иеру­салиме, наделил бесчисленными дарами» (quo postea infra modicum tempus juxta couceptum mentis suae feliciter consummato, quale hodie Hierosolymis esse dinoscitur, multis et infinites ditavit possessionibus). — Will. Tyr., lib. I, cap. 2.].

Величайший молитвенный дом, самый священный му­сульманский храм в мире после Мекки, возвышается на том месте, где «Соломон начал строить дом Господень в Иерусалиме на горе Мориа, где Господь явился Давиду, его отцу, на месте, где Давид готовился у гумна Орны Иевусянина» [2 Цар. 23:16. – Прим. пер.]. Эта мечеть прекрасно сохранилась до на­ших дней и является одним из лучших творений сарацин­ской архитектуры. В нее ведут четверо широких ворот, обращенных к четырем сторонам света: Баб-эль-Джаннат, или Ворота сада, смотрят на север; Баб-эль-Кыбла, или Ворота молитвы, — на юг; Баб-ибн-эль-Дауд, или Ворота сына Давидова, — на восток; и Баб-эльТарби — на запад. Арабские географы называли ее Бейт-Алла, Дом Госпо­день, а также Бейт-Альмоккаддас, или Бейт-Альмакд, свя­той Дом. Отсюда Иерусалим получил свое арабское назва­ние Эль-Кодс («священный»), Эль-Шариф («благородный»), и Эль-Мобарек («благословенный»); тогда как пра­вители города, вместо обычных звучных титулов провозглашающих их власть и независимость, носят простое имя Хами, «хранители».

После завоевания Иерусалима крестоносцами полумесяц был сброшен со шпиля знаменитого мусульманского храма и заменен огромным золотым крестом, а в здании после освящения стали проводить христианские богослу­жения, но оно сохранило свое простое название «храм Господень». Гийом, архиепископ Тирский и канцлер Иеруса­лимского королевства, дает интересное описание этого зна­менитого сооружения таким, каким оно существовало в его время, на протяжении всего периода латинского господства. Он говорит о великолепных мозаиках, об араб­ских надписях, сообщающих имя основателя мечети и сто­имость ее постройки, и о знаменитом камне, расположен­ном ровно под центром купола, который до сих пор му­сульмане показывают как то место, где стоял ангел разру­шения «с обнаженным мечом в руке, простертой над Иерусалимом» [Erant porro in eodem Templi aedificio, intus et extra ex opere musaico, Arabici idiomatis literarum vetustissima monimenta, quibus et auctor et impensamm quantitas et quo tempore opus inceptum quodque consummatum fuerit evidenter declaratur… In hujus superioris areae medio Templum aedifi-catum est, forma quidem octogonum et laterum totidem, tectum habens sphe-ricum plumbo artificiose copertum… Intus vero in medio Templi, infra interiorem columnarum ordinem rapes est etc… (Здания Храма украшала, внутри и снаружи, мозаика и памятная надпись древними арабскими символами, в которой были указаны точно имя зодчего, и расходы, и время начала работы и ее окончания. В центре, на этой вершине расположено здание Храма, восьмиугольное по форме и с таким же числом стен, со сферичес­ким куполом, искусно покрытым свинцом. Внутри, точно в центре Храма, под нижним рядом колонн находится скала… ) — Will. Туг., lib. I, cap. 2, lib. VIII, cap. 3. In hoc loco, supra ruрет quae adhuc in eodem Templo consistit, dicitur stetisse et apparuisse David exterminator Angelus… Templum Dominicum in tanta veneratione liabent Saraceni, ut nullus eorum ipsum audeat aliquibus sordibus maculare; sed a remotis et longinquis regionibus, a temporibus Salomonis usque ad tempora praesentis, veniunt adorare. (…В этом месте, на скале, которую и поныне можно видеть в Храме, как говорят, перед Дави­дом предстал ангел. Храм Господень вызывал такое почтение у сарацин, что никто из них не отважился чем-либо его осквернить; но со времен Соломона и поныне приходили из далеких и уединенных общин ему по­клоняться). — Jac. de Vitr., Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 62, p. 1080.]. Этот камень, как пишет Гийом Тирский, оставался в своем первозданном виде еще пятнадцать лет после завоевания Иерусалима крестоносцами, но затем на нем возвели красивый алтарь из белого мрамора, где священники ежедневно служили обедню.

К югу от этой мусульманской святыни, там, где уходят вниз склоны горы Мориа, у стен современного Иерусалима стоит знаменитый христианский храм Богородицы, воздвиг­нутый императором Юстинианом. Внешний вид этого изумительного сооружения, каким оно дошло до наших дней, полностью подтверждает поразительное описание храма, данное Прокопием Кесарийским. Чтобы выровнять поверхность для постройки здания, — сообщает Прокопий — по­требовалось в восточной и южной части горы возвести каменную стену, начинавшуюся в долине внизу, и соору­дить обширное основание, частично из сплошного камня, а частично в виде арок и колонн. Камни были такой величи­ны, что каждую глыбу нужно было перевозить в телеге, запряженной сорока сильнейшими быками императора, а чтобы обеспечить проход этим телегам, пришлось расширить дороги, ведущие в Иерусалим. Леса Ливана отдали прекраснейшие свои кедры для брусов кровли, и камено­ломня, где добывали разноцветный мрамор, созданная в горах поблизости, обогатила здание великолепными мраморными колоннами [Procopius de aedificiis Justiniani, lib. V.].

Внутренность этого интересного со­оружения, которое все еще сохранилось в Иерусалиме, по прошествии более чем тринадцати веков, украшают шесть рядов колонн, соединенных арками, поддерживающие кед­ровые балки и брусы крыши; с торца к зданию пристроена круглая башня, увенчанная куполом. Отдельные глыбы, ка­менные стены и колоннада, поддерживающие юго-восточный угол платформы, на которой воздвигнута церковь, воистину удивительны, их еще можно видеть, если войти в маленькую дверцу и спуститься на несколько лестничных пролетов в юго-восточном ее конце. Рядом с храмом император соорудил странноприимные дома для путников, боль­ных и нищих всех национальностей; фундаменты, сложен­ные из красивого римского камня, еще видны возле южной оконечности здания.
Когда Иерусалим захватили мусульмане, они превратили этот храм в мечеть, названную Джаме аль-Аска. Вместе с великим мусульманским храмом, построенным халифом Омаром, он был обнесен большой каменной стеной, кото­рая окружает вершину горы Мориа и охраняет от праздно­го любопытства неверующих эту священную землю, на ко­торой когда-то стоял пышный храм мудрейшего из царей [Фока считает, что все пространство вокруг этих сооружений было частью древнего храма ‘Ev %& dpxatco батабсо топ яериоуоцо-о vaoi) £ tceivou хоО ZbXoyiiovToc, 6ecopox>nevo; … “E^co6ev 5e той vaou ёаи rcepiociJXiov цеуа Xi96cxcoxov хб naXaiftv, щ, otum, хо-и це7оЛсп> vao-u SocjceSov. — Phocae descript. Terr. Sane, cap. XIV., colon. 1653.].

После того как город был взят крестоносцами, Джаме аль-Аска со всеми примыкающими к нему сооружениями стала собственностью иерусалимских королей, и Гийом Тирский называет ее «дворцом», или «королевским домом к югу от храма Господня, обычно называемым Храмом Соломона» [Quibus quoniam ueque ecclesia erat, ueque certum habebant domicilium, Rex in Palatio suo, quod secus Templum Domini ad australem habet partem, eis concessit habitaculura. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. А в другом месте, рассказывая о Храме Гроба Господня, он пишет: Ab Austro vero domum habet Regiam, quae vulgari apellatione Templum Solomonis dicitur. — Ibid., lib. VIII, cap. 3.]. Именно это здание на горе Мориа было предоставлено для нужд бедных рыцарей Иисуса Христа, поскольку у них не было церкви и собственного места для жилья, и от этого они получили свое имя Рыцарей Храма [Qui quoniam juxta Templum Domini, ut praediximus, in Palatio regio mansionem habent, fratres militiae Templi dicuntur. — Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.].

Жак де Витри, епископ Акры, который оставил любо­пытные описания святых мест, так говорит о храме тамплиеров. «Кроме того, в Иерусалиме есть другой храм огромного размера и протяженности, от коего получило свое имя братство рыцарей Храма, и именуют его храмом Соломона, возможно, для того, чтобы отличить его от опи­санного выше, того, который носит название Храма Господня» [Est praeterea Hyerosolymis Templum aliud immensae quantitatis et amplitudinis, a quo fratres militiae Templi, Templarii nominantur, quod Templum Salomonis nuncupatur, forsitan ad distinctionem alterius quod specialiter Templum Domini appellatur. – Jac. de Vitr., cap. 62.]. Он также рассказывает нам в своей «Истории Востока», что «в храме Господнем есть аббат и каноники; и да будет известно, что первый — это храм Господень, а второй — это храм Рыцарства. Те — клирики, а другие — рыцари» [In Templo Domini abbas est et canonici regulares, et sciendum est quod aliud est Templum Domini, aliud Templum Militiae. Isti clerici, illi milites. — Hist. Orient. Jac. de Vitr. apud Thesaur. nov. anecd. Martene, torn. III, col. 277.].

Каноники храма Господня предоставили бедным рыцарям Иисуса Христа большой двор между их зданием и храмом Соломона; король, патриарх и прелаты Иерусали­ма, а также бароны Латинского королевства вручали им разнообразные дары и вознаграждения за их помощь и под­держку [Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.], и теперь, имея постоянную резиденцию, рыцари ордена начали помышлять о расширении сферы деятельно­сти и искать большего простора для совершения своих святых деяний.

Первоначально их целью была, как уже упоминалось выше, только защита бедных пилигримов на их пути туда и обратно, от морского побережья до Иерусалима [Prima autem eorum professio quodque eis a domino Patriarcha et reliquis episcopis in remissionem peccatorum injunctum est, ut vias et itinera, ad salutem peregrinonim contra latronum et incursantium insidias, pro viribus conservarent — Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.]; но по­скольку враждебные племена мусульман, окружавшие Латинское королевство, постепенно преодолевали тот обезо­руживающий страх, в который их ввергли жестокость и военная мощь первых крестоносцев, и начинали действо­вать все более решительно и агрессивно, было решено, что благочестивые рыцари Храма должны, вдобавок к охране паломников, взять на себя защиту христианского Иеруса­лимского королевства, восточной церкви и всех святых мест.
Двумя самыми выдающимися членами братства были Гуго де Паэн и Жоффруа де Сент-Альдемар, или Сент-Омер, крестоносцы, сражавшиеся с большой отвагой и про­славившиеся при осаде Иерусалима. Гуго де Паэна рыцари избрали главой нового религиозного и военного сообще­ства, присвоив ему титул «магистра Храма»; и поэтому его обычно называют основателем ордена.

Слава рыцарей-тамплиеров быстро распространилась по Евpone, и многие именитые паломники с далекого запада стремились стать членами святого братства. Среди них был Фульк, граф Анжуйский, который вступил в сообщество как мирской брат (1120) и ежегодно предоставлял ордену тридцать фунтов серебра. Балдуин, король Иерусалима, Понимая, какие выгоды сулит Латинскому королевству уси­ление этого сообщества воителей за веру, прилагал усилия к тому, чтобы распространить влияние ордена на весь христианский мир и при его участии подогревать религиозный пыл на западе, обеспечив своему трону и королевству поддержку отважных и воинственных народов Европы.

Святой Бернар, аббат Клерво, был большим почитателем тамплиеров. Он написал письмо графу Шампанскому, когда тот вступил в орден (1123), расценивая этот посту­пок как одну из величайших заслуг перед Господом. Бал­дуин решил использовать авторитет и могущество этого великого церковного деятеля на благо братства. «Приняв обеты бедности и послушания, отрешившись от всего мир­ского, отказавшись от церковных почестей, аббат Клерво стал европейским оракулом и основателем ста шестидесяти монастырей. Князья и прелаты трепетали от его свобод­ных апостолических речений: Франция, Англия и Милан обратились к нему и повиновались его суждению во вре­мена схизмы: долг был выплачен по милости Иннокентия II, и его преемник Евгений III был другом и учеником святого Бернара» [Gibbon].
К этому-то ученому и благочестивому прелату отпра­вились двое рыцарей-тамплиеров со следующим посланием:

Балдуин, милостью Господа Иисуса Христа король Иерусалима и князь Антиохийский, достопочтенному отцу Бернару, аббату Клервоскому шлет привет и пожелания здоровья.
Братство Храма, которому Господь позволил возникнуть и кому своим особым провидением Он препоручил защиту этого королевства, желает получить от Святого престола благосло­вение их ордена и особый устав, и потому решили мы послать к тебе двух рыцарей, Андре и Гондемара, мужей, известных как своей воинской доблестью, так и благородством происхожде­ния, дабы они склонили Его Святейшество утвердить их орден и оказать нам помощь и поддержку в борьбе против врагов веры, кои объединились в своем желании уничтожить нас и захватить наши христианские земли.
Зная хорошо, сколь весомо твое посредничество в сношениях с Господом и его наместником на земле, а также с владыками Европы, мы сочли нужным доверить тебе эти два важных дела, успешный исход которых будет весьма приятен для нас. Устав, которого мы у тебя просим, должен быть так устроен и составлен, чтобы требования его можно было примирить с суетой военной жизни; он должен быть прием­лем для христианских властителей и мил их сердцу. Сделай же так, чтобы нам через твое посредство посчаст­ливилось увидеть это важное дело приведенным к успешному завершению, и вознеси молитвы за нас [Reg. Constit. et Privileg. Ordinis Cisterc, p. 447.].

Вскоре после того, как указанное письмо было послано св. Бернару, Гуго де Паэн сам поехал в Рим в сопровожде­нии Жоффруа де Сент-Альдемара и еще четырех членов ордена, а именно брата Паэна де Мондидье, брата Горалля, брата Жоффруа Бизо и брата Аршамбо де Сент-Амана. Их принял с большими почестями папа Гонорий, который всецело одобрил задачи и намерения святого братства. Св. Бернар со всей горячностью взялся за дело; он вел переговоры с папой, легатом и епископами Франции и добился созыва большого церковного собора в Труа (1128), на который были приглашены Гуго де Паэн и его соратники. На соборе присутствовали архиепископы, епископы и аббаты, в числе которых был и сам св. Бернар. Устав тамплиеров, написанный магистром, передали аббату Клервоскому дабы он пересмотрел и исправил эти установления и составил кодекс правил, которому будет подчиняться великое рели­гиозное и военное братство храмовников.

“История рыцарей – тамплиеров, церкви Темпла и Темпла,
написанная Ч. Дж. Аддисоном, эксквайром из Внутреннего Темпла”