Среди историков царит почти полное единодушие по поводу признания того факта, что в XIII веке внутри западнохристианского мира развилось критическое отношение к военно-монашеским орденам, в особенности к ордену тамплиеров [Jonathan Riley Smith, The Knights of St. John in Jerusalem and Cyprus, 1050-1310 (London, 1967), pp. 201-202, 385-89; Joshua Prawer, “Military Orders and Crusader Politics in the Second Half of the Thirteenth Century,” Die geistlichen Ritterorden Europas, eds. Josef Fleckenstein und Manfred Hellman (Sigmaringen, 1980), 227-28; A. J. Forey, “The Emergence of the Military Order in the Twelfth Century,” Journal of Ecclesiastical History 36-2 (1985), 191-94; Sylvia Schein, Fidelis Crucis: The Papacy, the West, and the Recovery of the Holy Land 1274-1314 (Oxford, 1991), pp. 97, 130-31, 153, 220-21, 243, 259; о критике крестоносного движения в целом, см. важную работу P. A. Throop, Criticism of the Crusade: A Study of Public Opinion and Crusade.Propaganda (Amsterdam, 1940) и недавнее исследование J. E. Siberry, Criticism of Crusading 1095-1274 (Oxford, 1985)].
Сторонники этой точки зрения обычно цитируют кроме ранних, хорошо известных отрывков из Гийома Тирского [Willelmi Tyronensis Archiepiscopi, Historia rerum in partibus transmarinis gestarum, 12, 7, ed. R. B. C. Huygens, Corpus Christianorum, LXIII, 2 vols. (Turnhout, 1986), pp. 553-55 [здесь и далее – Гийом Тирский].] и Иоанна Солсберийского [John of Salisbury, Policraticus, 7. 21, ed. Clement Webb, 2 vols. (Oxford, 1909), vol. 2, pp. 190-201.] также работы Вальтера Мапа [Walter Map, De nugis curialium, 19, 20, 23, ed. Montague R. James (Oxford, 1914), pp. 29-31, 34-35. Зайбт считает, что возрастающая критика Мапом ордена тамплиеров имеет своей причиной военный кризис в государстве крестоносцев; см. F. Seibt, Die Schrift De nugis curialium: Studien zum Welbild und zur geistigen Personlichkeit Walter Maps (Ph. D. diss., Munich Universitat, 1952), pp. 36-37.], Жака де Витри [Jacques de Vitry, Sermo 37, “ad fratres ordinis militaris,” в Sermones Vulgares, Analecta novissima: Spicilegii Solesmensis altera continuatio, ed. Jean B. Pitra, 2 vols. (Paris, 1888), vol. 2, pp. 409-11.], других современных событиям хронистов [См., например, Continuatio Weichardi de Polhaim, MGH SS, vol. 11, p. 813; Eberhar of Regensburg, Annales, MGH SS, vol. 17, p. 594; Ptolemy of Lucca, Die Annalen, ed. B. Schmeidler, MGH SRG, vol. 8 (Berlin, 1955); John Elemosina, Liber historiarum, in Bibliotheca bio-bibliografica della Terra Santa e dell’Oriente francescano, ed. G. Golubovich (Quaracchi, 1906-27), vol. 2, p. 109; Bartholomew of Neocastro, Historia Sicula, Rerum ItalicarumScriptores, n.s., ed. G. Carducci et al., vol. 13, p. 131.] и соответствующие постановления церковных соборов [Cartulaire general de l’Ordre des Hospitaliers de Saint Jean de Jerusalem, ed. Joseph Delaville le Roulx, 4 vols. (Paris, 1894-1906), nos. 3887, 4029.]. Целью данного исследования является продемонстрировать, что подобного единогласия среди средневековых авторов не существовало, на примере изучения взглядов одного из наиболее известных, но также и противоречивых, хронистов XIII столетия – Матвея Парижского [Среди различных точек зрения на труд Матвея Парижского стоит упомянуть взгляды: J. J. Saunders, “Matthew Paris and the Mongols,” Essays in Medieval History Presented to Bertie Wilkinson, eds. T. A. Sandquist and M. R. Powicke (Toronto, 1968), p. 116; B. Smalley, Historians in the Middle Ages (New York, 1974), p. 161; Arthur L. Smith, Church and State in the Middle Ages (Oxford, 1913), p. 168; William Hunt, “Paris, Matthew,” Dictionary of National Biography (1908), vol. 15, p. 209.]. Также предпринимается попытка изучить источники Матвея и в особенности их использование во всем, что касается ордена тамплиеров, что в свою очередь проливает свет на более общий вопрос о Матвее Парижского как историке. Таким образом, вопросы, обсуждаемые в дальнейшем, отражают взгляды Матвея-хрониста, как они отражены в его «Великой Хронике» (Chronica Majora), и не претендуют на цельное освещение истории тамплиеров в рассматриваемый период.
Тезис данного исследования заключается в том, что взгляды Матвея на тамплиеров со всеми их нюансами, предубеждениями и противоречиями отражают преобладавшее в то время отношение к ордену, бытовавшее не только среди обычных хронистов, но и среди политической и духовной элиты Англии, а также, возможно, и среди широких кругов западного христианства. Прекрасно ценность хроники Матвея Парижского охарактеризовал Ричард Воэн: «Как зеркало своего века он непревзойден»[Richard Vaughan, The Illustrated Chronicles of Matthew Paris: Observations of Thirteenth-Century Life (Cambridge, 1993), p. x.]. Таким образом, Chronica Majora приобретает в наших глазах огромную важность для понимания истории ордена тамплиеров и, в частности, процесса, вызвавшего его гибель в самом начале XIV века[Такова также гипотеза Хелен Николсон, хотя ее выводы об отношении Матвея к военно-монашеским орденам в общем и к тамплиерам в частности гораздо более радикальнее моих [т.е. Матвею приписывается изначальная враждебность], см. Helen Nicholson, “Steamy Syrian Scandals: Matthew Paris on the Templars and Hospitallers,” Medieval History 2 (1992): 69, 82-83.].
В своей обобщающей работе о средневековых методах восприятия Вильям Д. Брандт утверждает, что в вопросах восприятия действительности Матвею не хватает представления о логической связи событий между собой, в том смысле, что он осмысляет человеческое поведение, как бесконечные серии поступков и событий, каждое из которых имеет свою уникальную структуру. Хотя Брандт признает, что «эмоциональность Матвея объединяет всю его книгу», а его враждебность по отношению к Генриху III и Папе Иннокентию IV является главной темой хроники, роль, отведенная этим историческим лицам, не обеспечивает непрерывности действия [William J. Brandt, The Shape of Medieval History: Studies in Modes of Perception (New Haven, 1966), pp. 47-51, 65, 76-79; см. также анализ в Nancy F. Partner in Serious Entertainments: The Writing of History in Twelfth Century England (Chicago, 1977), который по некоторым аспектам хорошо совпадает с мнением Брандта, цитаты из которого приводятся.]. Замечания Брандта, таким образом, могут поставить под сомнение правомерность любого исследования, изучающего позицию Матвея по тому или иному предмету. Если Chronica Majora лишена какой-либо внутренней цельности – за исключением отношения Матвея к Генриху III и Иннокентию IV – любая оценка Матвеем того или иного события должна быть следовательно признана произвольной и лишенной какого бы то ни было продуманного основания – утверждение, преобладающее среди современных исследователей.
Более того, хотя большинство историков соглашаются в том, что записи «Великой Хроники» с 1236 по 1259 год [Согласно мнению Повика, хотя Матвей закончил писать в 1259, нет никаких указаний на его смерть в этом же году, см. F. M. Powicke, “The Compilation of the Chronica Majora of Matthew Paris,” Modern Philology 38 (1940-41): 315.] лишены какой-либо зависимости от всех других известных исторических сочинений [Кей, однако, утверждает, что Вендовер окончил свою работу хрониста весной 1234 года, и тогда же Матвей Парижский начал свой труд, см. Richard Kay, “Wendover’s Last Annal,” English Historical Review 84 (1969): 785.], текст до 1236 года Матвей частично напрямую скопировал, а частично переработал скопированное у других авторов, таких как Гильдас, Мариан Скот, Зигеберт, Эдмер, Гийом Тирский, Элред Ривоский, Петр Коместор, Флоренс Вустерский, Гервасий Кентерберийский, Генрих Хантингдонский, Гальфрид Монмутский, Робер де Ториньи, Вильям Мальмсберийский, Ральф де Дицето, Гиральд Камбрийский, Ральф Соггешальский, анналы св. Стефана и анналы Саутварка[Miriam H. Marshall, “Thirteenth-Century Culture as Illustrated by Matthew Paris,” Speculum 14 (1939): 471.]. Таким образом, непоследовательность Матвея Парижского в анализе исторических процессов и сильная зависимость его труда от монастырских хроник в части до 1236 года накладывают как когнитивные так и методологические ограничения на предмет данного исследования. Насколько оправданно вообще говорить об определенном подходе Матвея к проблеме тамплиеров? Не было бы более аккуратным ограничиться признанием существования в труде Матвея различных точек зрения, таким образом оставляя место для широкого спектра мнений? И даже более того – насколько вообще собственные оценки Матвея отразились в его работе?
Сам Матвей прекрасно осознавал свою задачу запечатлевать правду. Не стоит забывать его утверждение, что «жребий историков действительно тяжел, поскольку если они говорят правду, то приводят в ярость людей, а если записывают ложь, то обижают Бога» (Chronica Majora, ed. H. Luard, RS, 7 (London, 1872-1883) [здесь и далее C.M.], V, 469-70). Это осознание необходимости сообщать исключительно правду побуждало Матвея искать любые свидетельства, которые он был в состоянии записать от «людей, делающих историю», как заметил В.Н. Брайант [W. N. Bryant, “Matthew Paris, Chronicler of St. Albans,” History Today 19 (1969): 776.]. В то же время Матвей использовал центральное положение Сент-Олбанса в интеллек-туальной и политической жизни Англии для контакта с известными личностями того времени. Среди информаторов Матвея, так или иначе имевших отношение к ближневосточным делам, следует назвать короля Генриха III, которого Матвей хорошо знал; Ричарда графа Корнуолла, брата Генриха, который согласно мнению Вона был для Матвея главным источником информации о собственном крестовом походе [ Richard Vaughan, Matthew Paris (Cambridge, 1958), p. 13; (C.M., IV, pp. 43-47, 71, 144-48, 166-67).]; магистр провинции тамплиеров в Шотландии, который возможно был информантом касательно крестового похода Людовика IX (C.M. VI, 521); Ранульф Бесаче, каноник собора св. Павла и бывший врач короля Ричарда, который рассказал Матвею об убийстве принца Антиохии Саладином (C.M. II, 391; V, 22); доминиканец Уолтер Сент-мартенский, который вероятно предоставил Матвею копии писем, полученных из Святой Земли (C.M. IV, 345). Вдобавок, заморские путешественники то и дело оказывались в аббатстве, некоторые из них были восточными христианами, обогащавшими повествование хроники информацией из первых рук. Например, в 1228 году безымянный армянский архиепископ останавливался в аббатстве, а в 1245 визит нанес епископ Бейрута, являвшийся вероятно маронитом (C.M. IV, 345); в дальнейшем мы вновь читаем о «неких армянах», посещавших аббатство в 1252 году (C.M. V, 340-41).
Осознание Матвеем необходимости писать правду и его доступ к первоисточникам ключевой важности, таким образом, оправдывают попытку переписать историю тамплиеров, опираясь на информацию из Chronica Majora. Принимая во внимание все сделанные только что оговорки, выполнение задачи, поставленной в заголовке работы, будет осуществлено по четырем важным категориям, а именно:
[1] Происхождение тамплиеров и вопрос об их имуществе.
[2] Их влияние на историю оплотов крестоносцев в Леванте.
[3] Их взаимоотношения с госпитальерами.
[4] Их взаимоотношения с христианскими политическими лидерами на Ближнем Востоке и в Европе.
Категории два и четыре неразделимо связаны в историческом повествовании Матвея, но были разъединены ради задач нашего анализа. Взятые вместе, эти четыре пункта дают нам возможность получить представление об оценке ордена тамплиеров Матвеем Парижским.
Однако для изучения происхождения ордена, его идеологии и начальных годов его истории в Святой Земле данные «Великой Хроники» могут несколько разочаровать, поскольку хроника в целом следует идеям, высказанным еще Гийомом Тирским. Матвей описывает первые смиренные шаги ордена под руководством Гуго де Пейна и Жофруа Сен-Омера, поклявшихся перед патриархом Иерусалимским соблюдать монашеские обеты бедности, целомудрия и послушания. Эту клятву рассматривали как подготовку к исполнению добровольно возложенной тамплиерами на себя задачи по защите христианских пилигримов в Святой Земле. В одной из рукописей «Истории англов» внизу листа можно увидеть изображение двух тамплиеров на одной лошади, как бы подчеркивающее смиренные начала их организации [См.: The Illustrated Chronicles of Matthew Paris, p. 103; флаг тамплиеров вместе со знаменем госпитальеров на военном штандарте Франции, Ibid., p. 145.]. И все же после собора в Труа, утвердившего устав тамплиеров [См. новое издание J. M. Upton Ward, The Rule of the Templars: The French Text of the Rule of the Order of the Knights Templar (Woodbridge, 1992).], беспрецедентное расширение их ордена привело к постепенному отступлению от его первоначальных похвальных целей. Вторя жесткой критики Гийома Тирского [Friedrich Lundgreen, Wilhelm von Tyrus und der Templerorden (Berlin, 1911), ad a. 1179 и далее; см. также P. Edbury and J,. G. Rowe, William of Tyre, Historian of the Latin East (Cambridge, 1988), pp. 123-26.], Матвей пишет:
Поговаривают, что им принадлежат обширные владения по обеим сторонам моря. Во всем христианском мире нет ни одной области, которая бы не одаривала этих братьев чем-либо из своего достояния, и их богатство уже признается равным королевскому… Долгое время они сохраняли свои благородные помыслы незапятнанными и подходили к своему делу с достаточной мудростью. Но постепенно они стали забывать об умеренности, этой спутнице всех добродетелей… Они покинули патриарха иерусалимского, с соизволения которого и был основан их орден и дарованы первые привилегии, и отказали ему в повиновении, которое их предшественники оказывали ему. Также и церквям господним стали они причинять много беспокойства, поскольку забрали у них причитавшиеся им десятины и лучшие плоды и неправедно вторглись в их владения (C.M. II, 144-45)[Сравните с Гийомом Тирским 12. 7, pp. 553-55; см. также Malcolm Barber, “The Social Context of the Templars,” Transactions of the Royal Historical Society, 5th series, 34 (1984): 27-38.].
Этот отрывок достаточно сложен. На первый взгляд он подтверждает схожесть точки зрения Матвея не только со мнением Гийома Тирского, но и других авторов, разделявших похожий критицизм [См. сноски 2-6.]. Среди них стоит назвать имена Иоанна Вюрцбургского, немецкого священника, приехавшего в Святую Землю около 1165 года [“Description of the Holy Land by John of Wurzburg,” PPTS, ed. E. Tobler, vol. 5 (New York, 1974), p. 21.], Папы Иннокентия III [Epistola 121 Magistro domorum Militiae Templi citra mare, 13 сентября 1207, Regestorum sive Epistolarum Innocentii III, liber 10, P.L., vol. 215, cols. 1217-18.] и Папы Гонория III [Regesta Pontificum Romanorum, ed. Augustus Potthast, 2 vols. (Graz, 1957), vol. 1, nos. 6864, 6814. ], осуждавших жадность тамплиеров и оскорбление ими папских привилегий. Подобная интерпретация хорошо согласуется с основной для Матвея верой в статичное, иерархическое общество, образцом которого он считал монастырь [A. Grandsen, Historical Writing in England, c. 550 to c. 1307 (London, 1974), pp. 371-72.]. Но с другой стороны, если Дж. Дж. Бегли прав, ставя Матвея на сторону монахов в их спорах с белым духовенством [J. J. Bagley, Historical Interpretation: Sources of English Medieval History, 1066-1540 (Harmondsworth, 1965), p. 56.], можно разумно предположить, что настоящая позиция Матвея была несколько иной. Более того, в процитированном отрывке Матвей по большей части просто воспроизводит слово в слово мнение Гийома Тирского [О популярности рассказа Гийома Тирского о тамплиерах в источниках того времени см. Helen Nicholson, Templars, Hospitallers and Teutonic Knights: Images of the Military Orders, 1128-1291 (Leicester, 1993), p. 44.]. И все же все эти оговорки не соответствуют сообщению уже самого Матвея под 1244 годом, где он подвергает серьезным сомнениям правдивость показаний Великого магистра Армана де Перигора. Затем он, пользуясь случаем, довольно критично рассуждает об огромных богатствах тамплиеров и госпитальеров:
Более того, тамплиеры располагают во всем Христианском мире девятью тысячами поместий, а госпитальеры – девятнадцатью, не считая окладов и различных доходов, приносимых самими братствами и теми доверенностями, число коих все увеличивается по причине множественных привилегий. И каждое поместье может снарядить, не обделив ни в чем, одного воина в полном вооружении, со всем, что прилично и необходимо ему во время войны, для защиты Святой Земли (C.M. IV, 291) [Переводы отрывков из «Великой хроники», приведенные здесь, взяты из Matthew Paris’s English History, trans. J. A. Giles, 3 vols. (1852, reprint New York, 1968).].
Оставляя в стороне приведенные отрывки, сообщения Великой Хроники, касающиеся тамплиеров, предполагают, что основным интересом Матвея было не легендарное богатство, приписываемое рыцарям, и не их взаимоотношения с патриархом Иерусалимским, но скорее военные и политические вопросы, особенно участие тамплиеров в военных кампаниях и их политика по отношению к христианским лидерам, возглавлявшим крестовые походы.
Хотя Chronica Majora рассказывает о военной активности тамплиеров во время наиболее драматичных событий на Ближнем Востоке, включая кампании Саладина в 1180-е годы и походы Людовика IX в середине XIII века, она сообщает нам мало нового об Ордене в первые десятилетия своего существования. Матвей вкратце касается деяний братьев-рыцарей под 1133 годом и заключает, что «все тамплиеры были сражены» (C.M. II, 159). Это, возможно, раннее упоминание об участии магистра Робера де Краона и его рыцарей в битве при Текоа (1138), в которой рыцарь Одо де Монфокон был убит. После того, как мусульмане захватили городок Текоа, всего в девяти милях к югу от Иерусалима, отряд тамплиеров во главе с магистром выехал им навстречу [Stephen Howarth, The Knights Templar (New York, 1982), p. 97.]. Согласно Гийому Тирскому, Робер с братьями легко отбили город, но допустили ошибку, «не став преследовать сарацин, когда те бежали». Поскольку тамплиеры остались в городе, мусульмане перегруппировались и контратаковали. Гийом, который в битве видел всего лишь возмездие проведения за злоупотребление орденом своими привилегиями, замечает с мрачным удовлетворением, что «все пространство от Хеброна до Текоа было покрыто телами тамплиеров» [Гийом Тирский, 15. 6; в двух последующих битвах, при Дамаске (1148 год) и Аскалоне (1153 год), тамплиеры не были столь успешны, и Гийом Тирский высказывает серьезные сомнения по поводу их поведения, см. Гийом Тирский, 17. 5, p. 766 and 17. 27, pp. 798-99; сравните с сообщением бенедиктинского хрониста во Фризии Эгмонта, который, вероятно, записал информацию от норвежских крестоносцев, Fontes Egmundenses, M.G.H., SS, vol. 16, ed. G. H. Pertz, p. 459.].
Историческая ценность хроники увеличивается при описании роли тамплиеров в войне против Саладина в 1180-е годы. Под 1184 годом Матвей сообщает о разрушении деревни тамплиеров Parvum Gerinum (C.M.II, 322), Пти Герен. Расположенная в Изреельской долине, деревня была оставлена обитателями христианами и захвачена сыном Саладина 30 сентября 1183 года [Recueil des Historiens des Croisades: Historiens Orientaux, vol. 4, pp. 246-47; Joshua Prawer, A History of the Latin Kingdom of Jerusalem, 2 vols. (Jerusalem, 1963) [Hebrew], vol. 1, p. 509.]. И хотя в этом случае Матвей ничего не сообщает об участии тамплиеров в военных действиях, три года спустя, после поражения рыцарей при Крессоне (1 мая 1187), он рассказывает о погибших в битве, отправившихся «со славой мучеников в царство небесное» (cum palma martyrium ad caelestia regna) (C.M. II, 327) [Ibid., pp. 529-30.]. Эта аура мученичества отсылает нас к смерти 90 тамплиеров (и 40 королевских всадников из Назарета), чьи отрубленные головы были вздернуты на пики победоносными мусульманами [Следует отметить то восхищение, которое тамплиеры вызывали у мусульманских хронистов. Имад ад-Дин ал-Исфахани (1125-1201), секретарь Саладина, сопровождает победы своего господина над крестоносцами риторическими отступлениями, такими как, например, «сколько невзгод он предотвращает, сражая тамплиера!» См. Imad ad-Din al-Isfahani, Conquete de la Syrie et de la Palestine par Saladin, trans. H. Masse (Paris, 1972), pp. 31 и далее. С точки зрения Мэтью Беннета, такое положение дел подтверждалось военным превосходством тамплиеров на поле боя, по крайней мере в сравнении с воинским искусством других крестоносцев, см. Matthew Bennet, “La Regle du Temple as a Military Manual or How to Deliver a Cavalry Charge,” in The Rule of the Templars, pp. 182, 187.]. Более того, дух мученичества, которым у Матвея пронизан весь упомянутый эпизод, будто оправдывает в ретроспективе безрассудство магистра Жерара де Ридфора, когда тот, не послушав предупреждений графа Раймона, тщетно атаковал 7 000 сарацин, превосходящих численность его собственного отряда в пятьдесят раз [Ги де Провен, с другой стороны, придерживается мнения, что тамплиеры сражаются чересчур свирепо, после чего он довольно прагматично заключает, что «я лучше буду трусом, но живым, чем самым почитаемым мертвым человеком на свете». См. Guiot of Provins, “La Bible,” in Les oeuvres de Guiot de Provins, poete lyrique et satirique, ed. J. Orr (Manchester, 1915), lines 1722-23.].
Кроме отсутствия аналитического подхода к написанию хроники, Матвей также очевидно не отличался аккуратностью в вопросах хронологии, поскольку он датирует те или иные события несколькими годами раньше или позже того срока, когда они в действительности произошли [Берард и Воэн, однако, считают, что «почти единственная область, в которой Матвей Парижский придерживается строгости и точности, – это область хронологии», см. R. N. Berard, “Grapes of the Cask: A Triptych of Medieval English Monastic Historiography,” Studia Monastica 24 (1982): 97; Richard Vaughan, Matthew Paris (Cambridge, 1958), p. 136. Подобное утверждение, возможно, справедливо для записей между 1236 и 1259 годами, но не для периода, предшествующего самостоятельной работе Матвея-хрониста в Сент-Олбансе.]. Хотя хронологическая точность в хроники улучшается по мере того, как Матвей описывает события более близкие к своему времени, его представление об историческом процессе так и не приобретает должной утонченности. Так, он не делает ни малейшего намека на роль, сыгранную Ридфором в событиях, которые в конечном счете привели к поражению христиан на Хаттинских высотах (3 июля 1187)[Contra Ernoul, оруженосец Балиана Ибелина в 1184-1197 гг., который причину Хаттинского разгрома видел в гордыне Жерара де Ридфора; см. La continuation de Guillaume de Tyr, (1184-97), ed. M. R. Morgan (Paris, 1982), pp. 39-41. О битве см. W. J. Hamblin, “Saladin and Muslim Military Theory,” в The Horns of Hattin, ed. B. Z. Kedar (Jerusalem, 1992), pp. 190-207; Z. Gal, “Saladin’s Dome of Victory at the Horns of Hattin,” в Ibid., pp. 213-15; Hans Eberhard Mayer, The Crusades, trans. J. Gillingham (Oxford, 1972), pp. 130-33.]. Вместо этого он описывает дурное предзнаменование перед битвой (C.M. II, 327) и все гибельные последствия Хаттина с освященной временем перспективы exigentibus Christianorum peccatis (C.M. II, 328) [Таковым было и настроение, зафиксированное в письмах, написанных представителями политической и духовной элиты иерусалимского королевства в июле-сентябре 1187 года. Некоторые из этих писем, вероятно, достигли Сент-Олбанса, см. Regesta Regni Hierosolimitani, ed. R. Roehricht (Innsbruck, 1893-1905), nos. 658, 660, 661, 663, 664; сравните с Hugonis et Honorii Chronicorum Continuationes Weingartenses, MGH SS, vol. 21, pp. 475-76; Benedict of Peterborough, Gesta Regis Henrici Secundi, ed. W. Stubbs (London, R.S., 1867), pp. 11-13; Historia de expeditione Friderici Primi, ed. A. Chroust, MGH SS, n.s., vol. 5, pp. 2-4. Я бы хотел поблагодарить мою коллегу, доктора Сильвию Шайн, которая обратила мое внимание на данный источник.]. В последующие годы Матвей сообщает о роли тамплиеров во время долгой осады Акры и захвате города (12 июля 1191). Он изображает рыцарей самыми бесстрашными воинами, которые похвально сражались (laudabiliter pugnaverunt) на переднем крае христианского воинства (C.M. II, 334, 335, 353, 360). Смерть Жерара де Ридфора во время осады (4 октября 1189) описывается без каких-либо дальнейших комментариев о его влиянии на трагические события в Святой Земле, в которых Великий Магистр принимал участие (C.M. II, 353) [Согласно исламским историкам, Великий магистр ордена Храма не погиб во время осады, но был захвачен в плен Саладином, после чего приговорен к смерти за нарушение свой клятвы не воевать против мусульман и ислама. О Жераре де Ридфоре, его характере и карьере см.: Georges Bordonove, Les Templiers (Paris, 1963), pp. 116-23.].
