В 1204 г. Константинополь, неприступная столица империи ромеев, стал добычей западноевропейских рыцарей и венецианцев, участников IV Крестового похода. Территория Византии, по договору, заключенному еще в марте 1204 г., подлежала разделу между победителями. Они начали постепенно захватывать земли на Балканах, островах Эгеиды и близ Пропонтиды.
Так возникла Латинская Романия [См. о ней: Thiriet F. La Romanie…; Карпов С. П Латинская Романия…; Latins and Greeks in the Eastern Mediterranean after 1204 // MHR. 1989. T. 4; Lock P. The Franks in the Aegean…]. Вместе с тем росло сопротивление франкам как в Малой Азии, Эпире, со стороны греческих архонтов, так и во Фракии, со стороны Болгарского царства. На руинах Византии стали возникать разные государства, считавшие себя ее наследниками. Одним из них была и Трапезундская империя, которую воззвали к жизни как обстоятельства внутреннего развития Понтийских областей, так и международная ситуация.
Нередко складывание Трапезундского государства рассматривали в узких хронологических рамках двух-трех первых лет ее истории. Вряд ли это правомерно. Этот процесс был длительным, разные силы внутри империи и вне ее пытались существенно модифицировать как сам тип возникающего государства [универсалистская монархия, буферное княжество или региональное, собственно понтийское образование], так и его внешнеполитическую ориентацию.
Обратимся вначале к историографии проблемы, насчитывающей несколько столетий. В ней выделяется ряд основных проблем: 1) Была ли Трапезундская империя преемницей Византии, ее институтов и порядков, и если да, то в какой степени? 2) Какую роль сыграла Грузия в основании империи? 3) Какие внутренние силы способствовали децентрализации Византии? 4) В какой степени образование Трапезундской империи связано с IV Крестовым походом? 5) Какие задачи ставили перед собой основатели и первые правители нового государства? Каким образом они оформляли идеологически свой суверенитет и на какие традиции при этом опирались? Помимо этих, более общих тем, научная литература затрагивала и многие частные сюжеты, преимущественно связанные с источниковедением и установлением хронологии событий.
Три первые проблемы рассматривались чаще всего во взаимной связи и их решение в немалой степени зависело от общей концепции авторов. Еще до того как стали известны основные источники по начальной истории Трапезундской империи [Хроника Михаила Панарета, Картлис Цховреба, речи Николая Месарита и др.], представления о ней были крайне неполными, а то и просто фантастическими [См. о них подробнее: Vasiliev A. A. The Empire of Trebizond in History and Literature… P. 318-322.]. Наиболее распространенную к нач. XVII в. версию отразил начитанный в античной литературе конюший французского посла в Турции, посетивший Трапезунд, Ж. Бордье. Он утверждал, что потомок Комнинов [очевидно, Андроника I] Исаак бежал от константинопольской расправы в Трапезунд, был там хорошо принят местными жителями, нуждавшимися в государе, и провозглашен императором, дабы не умалять достоинства предков [Bordier Julien. Relation d’un voyage… P. 130—131.]. Много сделавший для сбора и систематизации сведений византийских историков Ш. Дюканж считал, что Алексей I Комнин управлял Колхидой или Трапезундской провинцией еще при Ангелах с титулом дуки и получил самостоятельность после падения Константинополя в 1204 г. [Ducange du Fresne Ch. Historia byzantina… P. 192.]. Этот взгляд получил свое полное оформление в «Истории упадка и разрушения Римской империи» Э. Гиббона [Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи… Ч. VII. С. 11 — 12.], был подхвачен в истории Византии Ш. Лебо — М. Броссе, где было добавлено, что константинопольские императоры ежегодно назначали в Трапезунд губернатора-дуку [Lebeau Ch. Histoire du Bas-Empire… T. 17. P. 254. Поводом для таких построений могла быть фраза армянского историка начала XlV в. Гетума (Гайтона), относящаяся, видимо, к византийскому периоду истории Понта, о том, что константинопольский император назначал в Трапезунд губернаторами дук. Один из них, продолжал Гетум, восстал, и захватив власть в Трапезунде, сам стал называться императором. Здесь содержится, вероятно, провизантийская версия событий. См.: Hayton. La Flor des Estoires de la Terre d’Orient // RHC, DA. 1906. T. 2. P. 133; ср.: Mandeviile’s Travels / Texts and transi, by M. Letts. London, 1953. T. 1. P. 104; T. 2. P. 311.]. Однако знание Броссе Картлис Цховреба позволило ему ввести новый компонент: помощь ивирского наемного войска и сторонников династии Комнинов удалившимся на Понт после свержения Андроника братьям Алексею и Давиду, основавшим независимое государство [Lebeau Ch. Histoire… T. 17. P. 254, 256.].
Первую обоснованную и фундированную им же открытыми новыми источниками концепцию образования Трапезундской империи выдвинул Я. Ф. Фальмерайер. Немецкий ученый пришел к выводу, что к образованию империи привели внутренние закономерности: обитатели Понта издавна тяготели к самостоятельности и образованию торговых республик. Этому препятствовала правящая клика константинопольских богачей, «чьими интересами и ненасытным корыстолюбием расшатывалась империя и истощались силы подданных». По мнению Фальмерайера, империя основывается, дабы отстоять независимость жителей равным образом и от посягательств Константинополя, и от грабительских набегов туркменов и сельджуков, и для защиты от притязаний грузин. Но как только трапезундские правители пытались ставить более широкие задачи, они неизменно теряли активную поддержку своих подданных, которые, однако, в силу упадка эллинского воинского духа, сами не были в состоянии оказать сопротивление честолюбию и гегемонизму своего нового монарха [Fallmerayer J.-Ph. Geschichte… S. 55-56.]. Прямую преемственность от Византии Фальмерайер видел лишь в том, что вместе с Алексеем I на Понт прибыла группа византийской знати, чужеродной местному населению и поддерживавшей в императоре продолжателя византийских традиций [Ibid. S. 47-48.].
Для обоснования своих положений Фальмерайер привел экскурс о давнем сепаратизме Понтийской области [Ibid. S. 17-22.]. Исходя из неверно установленной даты смерти царицы Тамар (1202 г.), Фальмерайер фактически отрицал какое-либо грузинское влияние в образовании империи, а известные сведения Картлис Цховреба относил к более раннему времени, считая поход грузинского отряда грабительским набегом [Fallmerayer J.-Ph. Geschichte… S. 23-27, ср.: 48, 59.]. Данные Панарета о том, что Алексею I оказала помощь его тетка по отцу Тамар Фальмерайер истолковал как свидетельство о некоей грузинской родственнице Комнинов, но не о царице Грузии [Ibid. S. 41—42. См. также: Pfaffenhoffen F., de. Essai sur les aspres comnénants… P. 19—20; Медовиков (Медовиков П. Латинские императоры в Константинополе. М., 1849. С. 79) считал Тамар дочерью Андроника I, спасшей своих племянников, отвезя их в Колхиду. Он считал, что они утвердились в области Трапезунда, где многим казались законной династией (С. 75).]. Фальмерайер впервые поставил вопрос об образовании Трапезундской империи на научную основу, через широкое изучение разнообразных источников. Он наметил и направление анализа, через рассмотрение внутренних закономерностей развития Понта. Им было также отмечено, что необходимость образования империи стимулировалась внешнеполитической ситуацией. Однако Фальмерайер не понял роль Грузинского царства в этом процессе и недооценил глубокой внутренней связи византийской и трапезундской культур, включая и государственные институты.
Все последующие историки Трапезунда не могли пройти мимо основных положений Фальмерайера, и хотя отдельные построения немецкого ученого пересматривались, многие ученые испытали на себе влияние этого труда. Среди них был и Дж. Финлей, который, однако, в противоположность своему предшественнику, отрицая закономерность образования государства на Понте, считал, что все величие этой империи существует лишь в романах и никакой необходимости в ее создании не было [Монография Финлея вышла в двух изданиях, второе из которых отличается большей определенностью и прямолинейностью оценок: Finlay G. The History of Greece…; Idem. A History of Greece… T. IV. P. 307-308. Подобные суждения см. также в: Fischer W. Trapezunt und seine Bedeutung… S. 25-26; Крымский A. E. История Турции… C. 100.]. Порожденная тенденциозным панэллинизмом автора [понимаемым как поступательное движение эллинского духа], а также неразработанностью в его время экономической истории Понта, такая концепция давно уже не имеет адептов в историографии, несмотря на вклад Финлея в изучение фактического материала [См. критику в работах: Успенский Ф. И. Трапезунтская империя… С. 20; Vasiliev A. A. The Empire of Trebizond in History and Literature… P. 341.]. Финлей продолжил линию на отрицание позитивной роли Грузии в основании империи, утверждал, что братья Комнины бежали в Колхиду лишь накануне захвата Константинополя крестоносцами, в 1203/04 г. [Finlay G. A History… P. 317-318. Это мнение разделяли: Ioannides S. Ιστορία και στατιστική… . Σ. 48, 50—51; Fischer W. Trapezunt und seine Bedeutung… S. 23; Герцберг Г. Ф. История Византии… C. 565; Miller W. Trebizond… P. 14; Karolides P. Βυζάντιον-Αρμενία-Ιβηρία (Γεωργία) // ΕΕΒΣ. 1929. T. 6. P. 20-21, Note 2 и др.]. Единственным оправданием независимости империи Финлей считал мусульманскую угрозу, консолидирующую понтийский регион вокруг Трапезунда [Finlay G. A History… P. 371.].
Новую струю в разработку проблемы внес академик А. А. Куник, написавший первую специальную работу об основании Трапезундской империи [Куник А. А. Основание… С. 705-733.]. Отметив давние следы сепаратизма, А. А. Куник убедительно доказал, сравнив тексты «Трапезундской хроники» Панарета и Картлис Цховреба, что именно грузинская царица была инициатором похода 1204 г. [Там же. C. 724-725.]. Это объяснялось желанием Тамар устроить сильное христианское государство на Босфоре и в Малой Азии для борьбы с сельджуками [Там же. С. 727—728; ср.: Джанашвили М. Г. Царица Тамара. Тбилиси, 1900, С. 59 и прим. 19.]. Для обоснования положения о роли Грузии А. А. Куник обратился к генеалогическим связям Комнинов и Багратидов [Куник А. А. Основание… С. 708—711; Он же. О грузинском происхождении бабушки первого трапезундского царя // УЗ Имп. АН по I и III отделениям. 1854. Т. 2. С. 788.]. Куник отметил весьма примечательное именование в Картлис Цховреба сына Андроника Алексея близким родственником Тамары [Куник А. А Основание… С. 719-720. Ср.: Каухчишвили С. Г. Грузинские источники… С. 18, 148-149; Жизнь царицы цариц Тамар… С. 45. На самом деле, конечно, речь идет о внуке Андроника, основателе Трапезундской империи.].
По его мнению, существовали возможные альтернативы: либо сестра Тамар была женой Мануила, сына Андроника I, — тогда грузинская царица действительно тетка Алексею и Давиду, но не по отцу, как писал Панарет, а по матери [Куник А. А. Основание… С. 713, прим. 8. Эту точку зрения разделяли: Гельцер Г. Очерк политической истории Византии // Очерки по истории Византии под ред. В. Н. Бенешевича. СПб,. 1912. Вып. 1. С. 170; Bréhier L. Vie et mort de Byzance. Paris, 1947. P. 373; Mélikoff l. Géorgiens, Turcomans et Trébizonde… P. 19—20.], либо, вероятнее, первая супруга Андроника была родственницей матери царицы Тамар [Куник A. A. О грузинском происхождении… C. 788. Куник обратил также внимание на редкие для византийских Комнинов преномы Давид и Георгий, которые, напротив, часто встречались у Багратидов; Он же. Основание… С. 718-719. См. также: Vasiliev А. А. The Foundation… R 5; Bryer A. Trebizond: the Last Byzantine Empire // History Today, 1960. T. 10, N 2. P. 129. Отрицание «грузинского» брака Андроника см.: Kursanskis М. Autour des sources géorgiens de la fondation de l’empire de Trébizonde // АП. 1970/71. T. 30. Р. 107-115; Idem. L’Empire de Trébizonde et ta Géorgie // REB. 1977. T. 35. P. 242-243,]. Вопрос был поставлен Куником, но не решен из-за скудости источников. Куник первым предположил, что юные потомки Андроника сразу после 1185 г. попали в Грузию, откуда и совершили поход в 1204 г. [Куник A. A. Основание… С. 723. В дальнейшем это мнение было подтверждено и принято в трудах: Норf К. Geschichte Griechenlands vom Beginn des Mittelalters bis auf unsere Zeit // Ersch J. S., Gruber G. Allgemeine Encyklopädie. Leipzig, 1867. Bd. 85. S. 209-210; Gerland E. Geschichte des lateinischen Kaiserreiches von Konstantinopel. Homburg, 1905. Bd. 1. S. 34—35; Гельцер Г. Очерк… C. 170; Безобразов П. В. Трапезунт… С. 4—5; Успенский Ф. И. Очерки… С. 29—30; Он же. История Византийской империи XI-XV вв. М., 1997. С. 479; Vasiliev A. A. The Foundation… Р. 9—12; Laurent V Sceau inédit… R 156; Гордлевский В. А. Государство Сельджукидов Малой Азии // Гордлевский В. А. Избр. соч., М., 1960. Т. 1. С. 56—57; Бердзенишвили Н. А., Дондуа В. Д., Думбадзе М. К., Меликишвили Г. А., Месхиа Ш. А. История Грузии. Тбилиси, 1962. С. 204; История Византии. М., 1967. Т. 3. С. 46; Vryonis Sp. Byzantium and Europe. London, 1967. P. 181 ; Ostrogorsky G. History of the Byzantine State… P. 426; Janssens E. Trébizonde… P. 61; Salia K. Quelques pages de l’histoire de Géorgie // Bedi Kartlisa. 1971. T. 28. P. 181; Ангелов Д. История на Византия. 1204—1453. Трета част. 4 изд. София, 1972. С. 16; Берадзе И. И. К вопросу основания Трапезундской империи. Тбилиси, 1971 (на груз. яз.). С. 14-18.] Меньше внимания Куник уделил внутренним причинам консолидации Понтийских областей. По его мнению, в Малой Азии Комнинов принимали с радостью лишь потому, что альтернативой им была власть одинаково ненавистных франков или сельджуков [Куник А. А. Основание… С. 729; Ioannides S. Ιστορία… P. 52; Герцберг Г. Ф. История… С. 366.].
А. А. Куник побудил ученых обратиться к вопросу о роли Грузии в основании империи. Многие, преимущественно греческие, исследователи, не приняли его положений, по-прежнему настаивая на ведущей роли выходцев из Константинополя, византийских воинов и мобилизованных местных жителей Пафлагонии и Понта. Учитывались [по Хониату] и лазы, но лишь как наемные отряды [Свидетельство Никиты Хониата о наемниках с Фасиса [см. ниже] рассматривалось в этом случае обособленно от Хроники Панарета или Картлис Цховреба [при этом грузинские источники нередко вовсе игнорировались]. См., напр.: Ioannides S. Ιστορία… P. 52—53; Meliarakes A. Ιστορία της Νικαίας και του Δεσποτάτου της Ηπείρου (1204— 1261 ). Athenai, 1898. P. 44.]. В отечественной историографии, напротив, теория о доминирующей роли Грузии получила прочное место [См., напр.: Васильевский В. Г. Труды… Т. 3. C. CLXXVII—CLXXVIII; Джанашвили М. Г. Царица Тамара… С. 15; Крымский А. Е. История Турции… С. 4-5; Безобразов П. В. Трапезунт… С. 4—5 и др. работы (см. ниже).].
В развернувшейся полемике английский историк У. Миллер, автор следующей монографии по истории Трапезундской империи, занял компромиссную позицию, считая оба фактора — грузинскую помощь и поддержку местного населения — одинаково важными [Miller W. Trebizond… P. 15.]. Но Миллер не создал цельной концепции образования империи, как это сделал выдающийся русский византинист академик Ф. И. Успенский. Тщательно изучив предпосылки образования империи, конкретные следы сепаратизма, Ф. И. Успенский поставил вопрос: представляла ли Трапезундская империя продолжение и естественную эволюцию византинизма или она — самостоятельное образование с другими целями? [Успенский Ф. И. Выделение Трапезунда из состава Византийской империи // Seminarium Kondakovianum. 1927. Т. I. P. 21.]
Так был сформулирован важный вопрос о роли византийского наследия при сложении Трапезундского государства. Но причины обособления Трапезунда и его округи Успенский видел не в эволюции византинизма. Анализируя пестрый этнический состав населения, исследователь считал, что греки, притом усвоившие лишь внешние формы эллинизма, составляли менее половины населения. Главнейшее место на востоке принадлежало лазам, на западе — тцанам и армянам [Успенский Ф. И. Трапезунтская империя… С. 29—31.]. Сам правящий класс, кроме небольшой греческой прослойки, прибывшей из Константинополя в XII—XIII вв., состоял из грузинских, лазских и армянских элементов. Поэтому, заключал Успенский, образование империи прямо противоречило интересам эллинизма, группировавшегося вокруг Никеи [Там же. С. 26. Создание Трапезундской империи Успенский рассматривал через призму процессов децентрализации Византии и неспособности ее господствующего класса цементировать разноплеменный состав державы ромеев: Успенский Ф. И. История Византийской империи XI-XV вв. М., 1997. С. 295.]. Ф. И. Успенский противопоставлял местные греческие и негреческие элементы господствующего класса, боровшиеся за власть. Первые постоянно усиливались притоком из Константинополя [сведений о такой массовой эмиграции в источниках нет] и стали доминировать с середины XlV в. [Успенский Ф. И. Очерки… С. 140.]. Автор признавал, что Трапезундская империя была хранительницей византийских традиций в администрации, праве, науке и искусстве [Успенский Ф. И. Очерки… С. 2, 4.]; при всех местных особенностях она являла собой аналог экономики Византии [Вазелонские акты… C. LXXXVII, LXXXIX]. И все же для Успенского основание империи — эпизод в борьбе Грузии за преобладание в восточном Причерноморье, продолжение Тамарой политики своего отца, чьи войска доходили до Эрзерума и Трапезунда [Успенский Ф. И. История Византийской империи XI—XV вв… С. 479—480.].
Ф. И. Успенский продвинул изучение проблемы значительно вперед, видя истоки образования империи не только во внешних условиях, но и в этнических особенностях Понта, внутренних закономерностях его развития. Но Успенский схематизировал проблему, сведя ее в основном к борьбе эллинских и неэллинских начал. Его представление о греческой партии только как о выходцах из Константинополя игнорирует местную понтийскую городскую и землевладельческую элиту и активную роль греков-понтийцев в целом. Правда, Успенский пытался показать, что оплотом греческого влияния были города, но не развернул аргументации.
Ф. И. Успенский, вслед за А. А. Куником наметил путь изучения истории Трапезундской империи в тесной связи с Кавказом и Востоком. Именно по этому пути пошел А. А. Васильев. Вопросом № 1 при создании империи автор считал роль Грузии, давние династические связи грузинских Багратидов и византийских Комнинов [Vasiliev A. A. The Foundation… R 4—6, 14, 18—20.]. А. А. Васильев полагал, что первая жена Андроника была грузинской царевной [Ibid. P. 5.]. Исследовав предшествующую историографию, Васильев примкнул к той точке зрения, что Алексей и Давид были привезены в Грузию сразу после 1185 г. Получив здесь воспитание и усвоив грузинский язык, они стали послушными орудиями в политике грузинской царицы, чьи планы не простирались до Константинополя, но питались лишь враждой к Ангелам [Ibid. P. 9-12, 17-18.]. А. А. Васильев не уделил никакого внимания внутренним закономерностям образования империи, не показал те силы, опираясь на которые Комнины могли стать во главе государства. С другой стороны, называя империю греческой, А. А. Васильев совсем не остановился на преемственности от Византии, лишь отметив, что жители Понта якобы охотно приняли близкую им династию [владения которой лежали и на Понте, и в Пафлагонии] и что при восстановлении монархии Комнинов сохранялся ореол законности [Vasiliev A. A. The Foundation… Р. 3,7.]. Постановкой проблемы статья Васильева уступает работам Успенского, но в ней впервые был собран почти весь известный тогда материал, касающийся образования Трапезундской империи.
После появления труда Васильева в историографии особенно четко наметились два направления: продолжение и развитие взглядов Куника — Успенского—Васильева и попытка их ревизии, доказательства первостепенной важности византийского континуитета. По первому пути шли разыскания К. Туманова о степени родства Алексея и Давида Комнинов с Тамар. Туманов предположил, что определение Тамар у Панарета как тетки Алексея I по отцу следует понимать шире: как двоюродное родство по отцовской линии. Туманов присоединился к суждению о существовании грузинской жены Андроника, но считал ее скорее сестрой отца Тамар, Георгия III [Toumanoff С. On the Relationship between the Founder of the Empire of Trebizond and the Georgian Queen Thamar//Speculum. 1940. T. 15, № 3. P. 299-312; Idem. Armenia and Georgia//The Cambridge Medieval History. Vol. IV. The Byzantine Empire. Cambridge, 1966, Part. 1. P 624. Суждения Туманова остались предположениями, не имеющими прямых подтверждений в источниках и с осторожностью воспринимаемыми исследователями. См.: История Византии… Т. 3, С. 348, прим. 63 (Г. Г. Литаврин: «… степень родства Тамар с юными Комнинами… нельзя считать окончательно установленной»); Janssens Е. Trébizonde… Р 65—66. О матримониальных связях Великих Комнинов и грузинских Багратидов см. также: Toumanoff С. Les dynasties de la Caucasie Chrétienne de l’Antiquité jusqu’au XIXe siècle. Tables généalogiques et chronologiques. Roma, 1990; Kursanskis M. Relations matrimoniales entre Grands Comnènes de Trébizonde et princes géorgiens // Bedi Kartlisa. 1976. T. XXXIV. P. 112—127; Idem. L’Empire…; Vajay S., de. Essai chronologique à propos de la famille du Grand Comnène Manuel, 1238— 1263//BF 1979. Bd. 6. S. 281-291.]. Положения о ведущей роли Грузинского государства в основании Трапезундской империи заимствовались и развивались в ряде трудов отечественных и иностранных медиевистов [Левченко М. В. История Византии. Краткий очерк. М.; Л., 1940. С. 234; Он же. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 500; История Византии… Т. 3, С. 46, 48; Бердзенишвили Н. А. и др. История Грузии… Т. 1. С. 203-204; Каухчишвили С. Г. Георгика… Т. 7. С. 163 (на груз, яз.); Лордкипанидзе О. К вопросу о возникновении Трапезундского царства // Сб. науч. работ студентов Тбилисского ГУ. Тбилиси, 1953. С. 145-170 (на груз, яз.); Берадзе И. И. К вопросу основания…; Allen W. E. D. A History of the Georgian People. London, 1932. P. 108; Mélikoff I. Géorgiens… P. 19—20; Salia /(. Quelques pages… P. 183; Лордкипанидзе М. Д. История Грузии XI — начала XIII в. Тбилиси, 1974. С. 161.]. М. Д. Лордкипанидзе, например, обратила внимание на то, что Грузия могла после 1204 г. претендовать на роль наследницы Византии на Востоке. В период Тамар ориентация грузинского двора на византийскую культуру была особенно сильной и образование Трапезундской империи стоит в связи с этой политикой Грузии [Лордкипанидзе М. Д. О византино-грузинских культурных взаимоотношениях VII — XIII вв. // ВО. М., 1982. С. 160, 179.].
Наряду с признанием ведущей роли Грузии в создании Трапезундской империи со все большей силой звучала и противоположная точка зрения. В наиболее резкой форме она впервые была высказана в рецензии Н. Йорги на упомянутую статью А. А. Васильева. Сочтя сомнительными отношения юных Комнинов с Грузией до 1204 г., рецензент указывал, что во взятии Трапезунда надо видеть не грузинскую акцию, но действия эмигрантов из Константинополя при поддержке сторонников Комнинов изнутри Трапезунда. Васильев на ложном пути, писал румынский ученый, приписывая Тамар ту роль, которую она никогда не играла: в дальнейшем Грузия выступала лишь как враг и соперник [Iorga N. Une nouvelle théorie sur l’origine et le caractère de l’empire de Trébizonde // Revue historique du Sud-est européen. 1936. Т. 13. P. 173—175; Idem. Histoire de la vie byzantine. Empire et civilisation. Bucureçti, 1934. Vol. 3. P. 104. Помимо того, что последнее утверждение о тотальной враждебности Грузии неверно по существу, оно содержит еще и логическую ошибку проецирования последующих событий на предшествующие.].
О. Лампсидис также ставит основание Трапезундской империи в прямую связь с судьбой Византии, считая, что с 1204 г. «территория государства Великих Комнинов непосредственно зависела от Византии, так же как и его цивилизация и население» [Lampsides О. Où en sommes-nous… Р. 165.]. О. Лампсидис уделил много места критике положений Васильева, считая жизнь двух царевичей при грузинском дворе недоказанной, а их бегство относящимся лишь к июлю 1203 г., времени IV Крестового похода, следствием которого он и считал образование империи. Стремясь преуменьшить роль помощи из Грузии, греческий ученый искал начало похода не в Ивирии, а в каком-то порту, недалеко от Трапезунда и Колхиды, куда бежали Комнины. Лампсидис подробно проанализировал все возможности родственных связей между домом царицы Тамар и Великими Комнинами и все существующие на этот счет гипотезы. Ни одну из них он не счел убедительной [Lampsides О. Περί την ίδρυσιν του κράτους τών Μεγάλων Κομνηνών // АП. 1971 —72. Τ. 31. Σ. 4-17.].
