На первый взгляд имя grave Emmich von Lyningen кажется более многообещающим. Современные источники сообщают, что крестоносец по имени Эмихо поднял армию, которая преследовала евреев Шпейера, Вормса, Майнца и Кёльна перед отъездом на Восток [AA pp. 292-295 ; Frutolfs und Ekkehards Chroniken und die anonyme Kaiserchronik, ed. Franz-Joseph Schmale and Irene Schmale-Ott, Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters. Freiherr vom Stein-Gedächtnisausgabe, 15 (Darmstadt, 1972), 108, 126, 146 ; ‘Chronicle of Solomon Bar Simson’, in Shlomo Eidelberg, The Jews and the Crusaders. The Hebrew Chronicles of the First and Second Crusades (Madison, 1977), 28, 44, 70-71 ; ‘Narrative of the Old Persecutions’, in Eidelberg, 107-115.]. На основании летописи Зиммерна он был идентифицирован историками как граф Лейнинген [Adolf Waas, Geschichte der Kreuzzüge (Freiburg im Breisgau, 1956), I, 120 ; Runciman, I, 137 ; Setton, I, 263.]. Однако первое определенное упоминание об Эмихо Лейнингенском относится к 1128 году [Peter Acht, Mainzer Urkundenbuch (Darmstadt, 1968-71), I, n° 554.]. Рассказы Альберта Ахенского, Фрутольфа Михельсбергского и Эккехарда Ауринского фактически не отождествляют крестоносца с Лейнингеном; они просто утверждают, что Эмихо был графом или vir militaris с землями в районе Майнца, и что он вернулся домой после того, как его армия была разгромлена королем Венгрии Коломаном в 1096 году. Кроме того, недавнее изучение еврейских источников показывает, что фамилия будущего крестоносца была написана ими в форме VLNHJM, которая, как правило, исключает любое название места с окончанием -ingen.
Более вероятной идентификацией будет Flonheim [Germany, Rheinland-Pfalz, Kr. Alzey-Worms] на среднем Рейне. Список свидетелей 1096 года дает имя граф Эмихо де Вланхейм [Ingo Toussaint, Die Grafen von Leiningen : Studien zur leiningischen Genealogie und Territorialgeschichte bis zur Teilung von 1317/18 (Sigmaringen, 1982), 25-28 ; Acht, I, n° 395.]. Это согласуется с информацией Альберта о том, что Эмишо вернулся домой летом 1096 года. Недостаточное внимание, уделяемое Эммиху фон Линингену в отчете Циммерна, является еще одним аргументом против этого источника. Согласно Альберту и Эккехарду Эмичо был лидером важного контингента; в хронике Циммерна эта роль отводится вымышленному Вальтеру Текскому и сомнительному Хью Тюбингену, в то время как Эмихо упоминается только в конце списка.
Даже участие трех братьев Циммерн – Фредерика, Альберта и Конрада – вызывает серьезные сомнения. Хроника утверждает, что их брат Годфри женился на Элизабет, дочери Фредерика Текского [Chronik der Grafen von Zimmern, I, 71.]. Мы знаем, что граф Вильгельм Вернер Циммернский позже записал следующую информацию, вероятно, взятую из потерянного некролога монастыря Альпирсбах: Obiit Godefridus de Zimbarn liber dominus, sepultus in monasterio Alpirsbach una cum uxore Elisabete ducisse de Deck [F. J. Mone, Quellensammlung der badischen Geschichte, II (Karlsruhe, 1854), 134.].
Мы уже видели, что первый известный герцог Тек не засвидетельствован до 1187 года. Предполагая, что эта брачная связь действительно существовала [и единственное доказательство этого получено из двух источников Циммерна], тогда она и предполагаемое поколение крестоносцев должны быть размещены по крайней мере через столетие после Первого крестового похода, и, скорее всего, в тринадцатом веке, когда мы впервые находим члена линии Тек с именем Фредерик. Однако настойчивость, с которой хроника прославляет семью Тек, вполне может быть объяснена такой брачной связью [Gründer, 21-23. The Chronik der Grafen von Zimmern (ibid.) also gives a fabulous story of a duke of Teck who was supposedly elected king in opposition to Conrad of Swabia on the death of the emperor Lothar II.].
На самом деле, единственное имя в Циммернском списке, которое может быть подтверждено из других источников, – это имя grave Гартмана фон Диллингена и Кибурга. Хартманн был сыном Гупольда III, графа Диллингена [Германия, Бавария, Кр. Dillingen] в Швабии. Он женился на Адельгейде, дочери Адальберта Винтертур-Кибургского, и унаследовал ее обширные владения в Тургау [On this family see Nikolaus von Salis-Soglio, ‘Das Dillinger Grafenhaus und seine Stiftung Neresheim’, Benediktinische Monatsschrift, 3 (1921), 197-214, 269289, although the author does not address the question of Hartmann’s participation in the crusade.]. В 1095 году он основал монастырь Нересхайм на своей аллодиальной территории недалеко от Нордлингена. Поскольку известно, что Эрнест, первый аббат, участвовал в крестовом походе, вполне вероятно, что его благодетель был идентичен Hartmannus comes Alemanniae трижды упоминаемому Альбертом Ахенским. Он умер в 1121 году [Annales Neresheimenses, MGH SS, X, 20-21 ; AA pp. 290, 322, 427 (Alemannia is probably used by Albert in the sense of ‘Swabia’) ; Necrologii Neresheimensis, ed. F. L. Baumann, MGH Necrologii Germaniae, I (Berlin, 1888), 95-98.].
Вполне возможно, что в этом случае Фробен Кристоф обнаружил свое имя в истории Вильгельма Тирского, которую он, очевидно, знал и где он является одним из относительно немногих крестоносцев, явно идентифицированных как немец, и что Вильгельм, в свою очередь, вывел свою информацию из Альберта или источника, общего для обоих [WT pp. 203-204, 338.]. За этим единственным исключением, переплетение анахронистических или несуществующих имен, а также тех, о которых ничего не известно, и прежде всего отсутствие внешнего подтверждения делают крайне сомнительным, можно ли считать хронику Циммерна, составленную более четырех с половиной столетий после Первого крестового похода, надежным прозопографическим источником для немцев, присоединившихся к армии Годфри после Константинополя.
Аналогичным случаем является хроника XVI века Occo Scarlensis, в которой дается описание многочисленных фризов с Петром Отшельником, и которая была признана точной Дирксом и Рохрихтом [Occo Scarlensis, Chronyke van Vriesland (Leeuwarden, 1597), 24 ff. ; J. Dirks, ‘Noord-Nederland en de kruistochten’, De Vrije Fries, 2 (1842), 135-152; Röhricht, Die Deutschen, 10, 13-14.]. Среди фризов по Окко были дворяне Тьепке Фортеман, Джариг Людингаман, Фейке Ботния, Элке Ляукама, Сикке Ляукама, Эпе Хартман, Иге Галама и Оббоке Германна, большинство из которых позже присоединились к основной экспедиции. Однако недавнее исследование поставило под сомнение достоверность этой информации, ставя под сомнение, в частности, могли ли фризы около 1100 года иметь фамилии и имена, данные Окко. Предполагается, что Элке Ляукама был назначен командиром Никеи после ее захвата. Поскольку город был возвращен византийскому императору крестоносцами, то Eelke, если он существовал, вероятно, был варягом на императорской службе, а не крестоносцем. То, что он был лидером 9000 рыцарей во франкской армии, еще более невероятно. Таким образом, хотя фризы, несомненно, присутствовали в армии Годфри, мы не можем принять имена Окко как заслуживающие доверия [H. Brassai, Die Teilnahme der Friesen an den Kreuzzügen ultra mare vornehmlich im 12. Jahrhundert (Berlin, 1970), 17-32.].
Однако современные источники действительно дают имена некоторых отдельных немцев и других, которые, похоже, присоединились к Годфри или Болдуину после Константинополя. Помимо Хартмана из Диллингена, о котором говорилось выше, к ним относятся Гюнтер [AA p. 526 ; John of Würzburg, ‘Descriptio terrae sanctae’, in T. Tobler, Descriptiones Terrae Sanctae ex saeculo VIII, IX, XII, XV (Leipzig, 1874), 154-155.], Рейнхард из Хаммерсбаха [AA pp. 422, 424, 435.] и Вичериус Алеманнус, a Ministeris из Фульды [AA pp. 507, 522, 526, 531 ; Baldric of Doi, pp. 47, 50 ; Robert the Monk, Historia Iherosolymitana, Recueil des Historiens des Croisades, Historiens occidentaux, III, 867]. Другие могут быть идентифицированы с помощью восточных источников. Джеффри Монк, позднее управитель Мараша на севере Сирии и регент Эдессы в 1120-х годах, в Анонимной сирийской хронике называется Gufra Almuin ; его фамилия, казалось бы, является разложением Alemannus или Aleman [‘Anonymous Syriac Chronicle’, ed. A.S. Tritton and H. A. R. Gibb, Journal of the Royal Asiatic Society, 92 (1933), 91-92 ; Matthew of Edessa, Chronicle, ed. Ara E. Dostourian (Ann Arbor, 1972), 419;]. Аналогичный случай произошел с Уильямом, позднее управителем Дулука; Матфей Эдесский дал ему фамилию Санкавель, которая, кажется, является армянским переводом французского имени. Таким образом, он мог быть идентичен Уильяму, брату лидера одной из «народных экспедиций», известной как Walter de Pexeio, Walter Sine Habere или Walter Senzavohir. Вполне вероятно, что эта семья родом из Буасси-Сан-Авуара [France, Yvelines, arr. Рамбуйе], примерно в сорока километрах к западу от Парижа [Matthew of Edessa, 335; Orderic Vitai.is, V, 28; AA pp. 274, 286, Bai.dric of Dol, 20.]. Другим французом, присоединившимся к Годфри, был Дрого Несльский [France, Somme, arr. Перонна], который был освобожден из византийского плена при вмешательстве герцога [A A pp. 299, 304-305.].
Следует подчеркнуть, что такие лорды находились в стесненных обстоятельствах. У них не было предводителя, и они потеряли багаж, оружие, лошадей и последователей во время разгрома в Никее. Поэтому их присоединение к вновь прибывшим контингентам вряд ли вызывает удивление. Тем не менее, лорды и рыцари из других армий также присоединились к Годфри примерно в это время. Брат Годфри Эсташ III Булонский покинул Европу в сопровождении своего лорда Роберта II Фландрского и Роберта Нормандского, прибыв с ними в Константинополь через некоторое время после Годфри [AA p. 314 ; Andressohn, p. 53.]. Однако после этого Эсташ, кажется, был больше связан со своими братьями, чем с двумя Робертсами; он и его люди были включены в дивизию Годфри объединенной крестоносной армии в Великой битве при Антиохии и снова в осаде Иерусалима, где он сражался в той же осадной башне, что и его брат [Orderic Vitalis, V, 108-110, 168, 176 ; Baldric of Dol, p. 102 ; AA pp. 472, 477, 495 ; WT p. 330 ; Guibert of Nogent, Gesta Dei per Francos, Recueil des Historiens des Croisades, Historiens occidentaux, IV, 234.].
То же самое происходит с их младшим братом Болдуином. С самого начала крестового похода его и его жену Годеверу сопровождала их familia или домохозяйство [A A p. 302.]. Во время похода он попытался утвердиться как независимый князь, сначала в Киликии, затем в Эдессе, которую он взял под свой контроль к марту 1098 года [Hagenmeyer, ‘Chronologie’, nos. 247-249.]. С помощью своих братьев он теперь создал более значительную группу бойцов, описанную Альбертом Ахенским как comitatus Baldewini. В начале 1098 года она состояла из семидесяти рыцарей, но после его переезда в Эдессу вырсла по крайней мере до двухсот в дополнение ко многим другим оставленным в качестве гарнизонов в городах, которые он уже захватил [AA pp. 350, 358, 366 ; Radulph of Caen, Gesta Tancredi in expeditione Hierosolymitana, Recueil des Historiens des Croisades, Historiens occidentaux, III, 632.]. Болдуин явно вывел войска из обоих своих братьев. Из контингента Годфри были Жизельберт из Клермона, Болдуин из Бурка и Дрого из Несле, и, как мы видели, Уильям Сан-Авуар и Джеффри Монк [AA pp. 350, 366, 442.]. От Эсташа пришли Удельрард и Пизель из Виссана [France, Pas-de-Calais, arr. Булонь-сюр-Мер] [A A pp. 358, 446.]. Другие, такие как Петр Дампьерский и Райнальд Тульский, присоединились к нему на временной основе [AA p. 366.]. Примерно в это же время мы впервые услышали о секретаре Болдуина Герарде, который, похоже, нес определенную ответственность за финансовые дела [A A pp. 395, 446.].
Из контингента Стефана Блуаского, дезертировавшего из армии в Антиохии, пришел Фулхерий из Шартра, позднее управитель Саруха, а также однофамилец историка [Fulcher (knight): AA pp. 357, 442, 446; Fulcher (historian): Fulcher of Chartres, Historia Hierosolymitana, ed. Heinrich Hagenmeyer (Heidelberg, 1913), pp. 163-164, 206-208. Neither of these two should be confused with a third Fulcher who was killed in Asia Minor (AA p. 288).]. Количество мужчин из Фландрии и Артуа, которые впервые появились в Иерусалиме после прихода Болдуина в качестве короля в 1100 году, также указывает на то, что многие последователи Роберта Фландрского присоединились к нему в Эдессе [Murray, ‘The Origins’, pp. 286-269.]. Было бы понятно, если бы некоторые из более предприимчивых последователей Роберта были привлечены к служению Балдуину, который был первым лидером, добившимся успеха-полностью выделил свое собственное княжество. Полученные им средства были значительными, в том числе накопленные сокровища предыдущего правителя Эдессы, армянина Тороса, часть приданого, полученного при вступлении в брак с дочерью другого армянского князя, Тафнуза, а также крупные суммы, конфискованные или вымогаемые у некоторых ведущих граждан, которые впоследствии вступили в сговор против него [A A pp. 354-355, 360-361, 442-443.]. Поучительный отрывок из истории Альберта Ахенского показывает, как ресурсы многих рыцарей были израсходованы в ходе долгого похода и осады Антиохии, и напрямую связывает это с привлекательностью Болдуина и ресурсами, к которым он имел доступ как граф Эдессы:
Erant enim summa necessitate gravati, et longa expeditione rebus exhausti necessariis. Affluebant et accrescebant singulis diebus in numero et virtute, dum fere tota civitas a Gallis obsessa, et eorum hospitalitate occupata est. Baldewinus singulis, de die in diem, in bisantiis auri, in talentis et vasis argenteis dona plurima conferebat [A A pp. 441-442.].
Таким образом, в то время как основная армия оставалась увязшей в Антиохии, Болдуин явно был в состоянии обеспечить покровительство и возможности для продвижения для тех, кто присоединился к нему, которые в настоящее время становились феодальными иждивенцами, получающими от него зарплату или льготы в натуральной форме.
Примерно с этого времени, с зимы 1097-1098 гг., мы можем различить параллельный рост уз зависимости внутри exercitus Годфри. Во время марша по Анатолии от жажды погибали многочисленные лошади и тягловые животные. Потеря лошадей была особенно показательной для рыцарей в армии, поскольку это снижало их боевую эффективность и, следовательно, их статус [A A pp. 339-341.]. Эти потери усугублялись лишениями, понесенными во время девятимесячной осады Антиохии. Генрих Эш оставил армию Годфри во Фракии, чтобы разделить предполагаемую щедрость Алексея Комнина, но теперь был вынужден принять милостыню герцога. Хартманн из Диллингена был вынужден продать свою лошадь и доспехи, чтобы купить еду, и едва мог жить попрошайничеством. Он был сведен к тому, чтобы ехать на заднице и сражаться с захваченным турецким мечом и щитом. Годфри пожалел Хартманна, выдав ему ежедневный рацион хлеба и кусок мяса или рыбы. Эти обстоятельства резко контрастируют с описанием Альберта Ахенского как dives et nobilissimus et unus de praepotentibus in terra Alemanniae [AA p. 427.]. Случаи Генриха и Гартмана особенно показательны, поскольку они, очевидно, были в состоянии финансировать строительство осадной машины из своих собственных ресурсов в Никее [AA p. 322.].
Таким образом, очевидно, что со времени осады Антиохии все большее число рыцарей были без гроша в кармане и не имели ничего, чтобы торговаться, кроме своей собственной службы. Несмотря на нехватку продовольствия и инфляционные цены, которые были вызваны скудными поставками, герцог Годфри, по-видимому, обладал средствами для обеспечения таких людей, которые предлагали ему свою службу. Как мы видели, Болдуин имел в своем распоряжении ресурсы графства Эдесса; какие ресурсы были доступны Годфри?
Сначала мы должны вернуться к финансовой подготовке герцога к крестовому походу зимой 1095-96 годов, которая, казалось бы, была довольно несистематической, постепенно развивающейся по мере того, как воспринимались особые потребности. Одним из первых его действий было расформирование монастыря Святого Петра в Буйоне, доме, принадлежащем аббатству Сен-Убер, и конфискация его имущества. Его убедили сделать реституцию только по настоянию его матери Иды, которая приехала из Булони, чтобы заступиться за своего сына [Cantatorium, 203-206.]. Однако, как представляется, суммы, которые хотел бы собрать Годфри, потребуют более широких действий. Он продал аллоды Бейси и Женапп в аббатство Святой Гертруды в Нивеллесе [MGH DD Heinrich IV, no. 459.], в то время как различные небольшие поместья, сосредоточенные вокруг города Маастрихт, были либо проданы, либо переданы церкви в качестве благочестивых пожертвований [S. P. Ernst, Histoire du Limbourg (Liège, 1837-52), VI, 113-115; Miraeus, I, 77.]. Дальше на юге его права в графстве Верден, а также аллоды Стене и Музея были проданы епископу Вердену за неуказанную сумму [LL p. 498.]. Однако даже после этих сделок Годфри был вынужден приступать к залогу своей аллодиальной территории Буйона вместе с соседним фьефом, лежащим к югу, который держался от церкви Реймса [Bormans and Schoolmeesters, I, n° 35 ; Cantatorium, 244-245 ; C. Zoller- Devroey, ‘Féodalité et économie dans les Ardennes médiévales : le fief de Bouillon en Sedanais’, in Centenaire du Séminaire d’histoire médiévale de l’Université libre de Bruxelles, ed. Georges Despy (Bruxelles, 1977), 21-57.].
Источники соглашаются, что реализованная сумма составила не менее 1300 серебряных марок. Наличные деньги были собраны епископом Альбертом Льежским, который обыскал церкви и аббатства епархии в поисках драгоценностей, посуды и драгоценных металлов [Giles of Orval, 91 ; Cantatorium, pp. 207-208, 249-250; Gesta abbatum Lobbiensium, MGH SS, XXI, 318.]. Сомнительно, что общая сумма, реализованная меньшими продажами, была больше, чем сумма, принесенная залогом стратегически важной крепости Бульон и прилегающей к ней территории [Jean-Louis Kupper, ‘Otbert de Liège : les manipulations monétaires d’un évêque d’Empire à l’aube du XIIe siècle’, Le Moyen Âge, 86 (1980), 353-385.]. Ясно, однако, что Годфри имел в своем распоряжении значительную сумму накануне своего отъезда, и, вероятно, взял большую часть ее с собой в виде монеты. Двое его deniers, похожие по форме на монеты льежской чеканки, отчеканенные во времена епископата Отберта, были обнаружены в кладах в России. Они носят надпись, которую следует читать как GODEFRIDUS IEROSOLIMITANUS в значении peregrinus, следовательно, они должны были быть отчеканены между ноябрем 1095 и августом 1096 года, вероятно, на одном из монетных дворов Льежа.
Эти первоначальные ресурсы были значительно увеличены в ходе экспедиции. Во время своего продвижения вверх по Рейну Годфри использовал антисемитское безумие, порожденное популярными проповедниками, чтобы вымогать деньги на защиту от еврейских общин среднего Рейна. Еврейские летописи сообщают, что Годфри, «да будут кости его измельчены до праха», получил 500 zekukim серебра от евреев Кёльна и еще 500 от Майнца, несмотря на то, что как герцогу Нижней Лотарингии Генрих IV приказал ему предотвратить преследование. Значение zakuk по-разному оценивается в восемь или двенадцать унций серебра; таким образом, общая прибыль от этой короткой кампании вымогательства должна была составлять от 8000 до 12000 унций серебра, то есть от 1000 до 1500 марок [‘Chronicle of Solomon bar Simson’, pp. 24-25 ; Eioelberg, p. 147 ; E. Täubler, ‘Spuren von Urkunden in den hebräischen Kreuzzugsberichten’, Mitteilungen des Gesamtarchivs der deutschen Juden, 5 (1914), 143-146.].
К моменту его прибытия в Константинополь, самое позднее, финансовые ресурсы Годфри начали ужесточать узы зависимости в его армии. Как и другие вожди, он получал подарки и деньги от императора и продолжал получать императорскую субсидию, пока находился в лагере на византийской территории. Герцог распределил эти деньги между своей армией в соответствии с потребностями каждого человека; большая их часть, кажется, была немедленно потрачена на продовольствие получателями [AA pp. 310-311 ; WT pp. 175-176; Anna Comnena, Alexiade, ed. B. Leib (Paris, 1937-45), II, 220-226.]. Таким образом, Годфри играл ключевую роль в качестве канала, через который проходили средства; вполне вероятно, что аналогичная система действовала при распределении добычи и фуража, поскольку боевые дивизии крестоносцев соответствовали первоначальным отдельным контингентам. Другим жизненно важным источником снабжения был Болдуин; как только его положение в Эдессе стало безопасным, он смог помочь крестоносцам в Антиохии, отправив plurima talenti auri et argenti другим лидерам для распределения. Однако он явно благосклонно относился к своим братьям, с суммой в 50 000 безантов, в дополнение к большому количеству кукурузы, ячменя, вина и масла [AA pp. 395-396.]. Эта массовая поддержка со стороны их младшего брата, должно быть, дала Годфри и Эмташу определенное преимущество над другими лидерами. Опять же, Годфри, кажется, распределил большую часть своих ресурсов среди нуждающихся, включая многих рыцарей. Однако в августе 1098 года, когда в Антиохии бушевала болезнь, он смог отступить со своей армией на территории Болдуина Турбессель и Равендель для фуража и восстановления [AA pp. 427-428, 440-441.].
Таким образом, ко времени осады Антиохии, в то время, когда многие из его собственных exercitus и даже в других контингентах испытывали серьезные финансовые трудности, Годфри имел доступ к новым источникам доходов и поставок в дополнение к тем резервам, которые остались от предыдущих. Ускорению роста связей зависимости, возможно, также способствовало исчезновение промежуточных звеньев в командной структуре армии. Несомненно, неслучайно Жерар Авесский и Жизельберт Кувинский, оба позднее находившиеся на службе у Годфри и Болдуина в Иерусалиме, были изначально вассалами Болдуина Хайнотского, который исчез в Малой Азии, когда он находился в посольстве к Алексию Комнену [Murray, ‘The Origins’, 285.]. Два Фульхерия из Шартра, будущий управитель Саруха и историк, изначально были в контингенте Шампанского, который был оставлен лидером – меньше в результате дезертирства Стефана из Блуа [A A pp. 347, 442, 446 ; Fulcher of Chartres, 206-207.]. В этих случаях удаление их непосредственного управителя или признанного лидера, похоже, привело к более тесной связи с Годфри и Болдуином.
Если прибытие в Константинополь ознаменовало начало второго этапа в развитии exercitus, Годфри, то третий этап был отмечен вступлением в Палестину весной 1099 года. Последующее создание франкского государства с Годфри в качестве его правителя позволило ему оказывать покровительство в виде феодальных владений и финансовой поддержки. Хотя фактическая территория, находящаяся под его контролем, была небольшой, он мог также распоряжаться значительными суммами дани, выплачиваемой мусульманскими городами побережья. Таким образом, доходы порта Арсуф были назначены рыцарю Роберту Анци; вероятно, также важно, что он был норманн из южной Италии, который первоначально пришел на крестовый поход с Боемундом [AA pp. 514-515 ; Murray, ‘The Origins’, 289.]. Первоначальный лотарингский элемент в армии Годфри был истощен смертью в бою, захватом и болезнями; среди известных жертв из этой группы были Гозело из Монтейгу, Генрих из Эша, Фольбер из Буйона, Балдуин из Эно, Луи из Тула и Адальберо из Меца [Gozelo : AA p. 359 ; Henry : AA p. 435 ; Folbert : AA p. 436 ; Baldwin : AA pp. 434-435 ; Louis : AA p. 375 ; Adalbero : A A pp. 370-371.].
Другие были с Болдуином, теперь графом Эдессы. Наконец, после освобождения Священного города большое число крестоносцев считали свои обеты паломничества выполненными и вернулись в Европу в течение следующего года. В их число входило несколько важных лотарингцев: Петр Дампьерский, Райнальд Тульский, Дудо Концертный, Куно и Ламберт Монтейгский и Луи Муссонский [Peter : Barthélémy, pp. 401-406 ; Rainald : Choux, Recherches, Reg. nos. 81, 84, 86, 89 ; Dudo : Kurth, I, n° 63 ; Cuno and Lambert : Murray, ‘The Origins’, 297 n. 25 ; Louis : M. Grosdidier de Matons, Catalogue des actes des comtes de Bar 1022-1239 (Paris, 1922), n° 35.]. Помимо недолгоживущего Уорнера Греза, ни один из первоначальной основной группы союзников и родственников Годфри на самом деле не остался с ним в Палестине. В то же время другие рыцари, чьи собственные лорды возвращались в Европу, теперь поступили на службу Годфри, и к ним присоединились другие из Эдессы, когда Болдуин сменил своего брата в июле 1100 года, так что после 1100 года лотарингские и немецкие элементы в иерусалимской знати были численнее фламандцев, артезианцев, пикаров, норманнов и французов [Murray, ‘The Origins’, 293-294.].
Это изучение exercitus Годфри дает четкую картину того, как возникла эта ситуация. Когда она отправилась в поход в августе 1096 года, армия была почти полностью лотарингской по составу, на характер которой большое влияние оказали союзы и вражда, возникшие в двух герцогствах за годы Борьбы за инвеституру и сопровождавших ее междоусобиц. Однако в течение трех лет, необходимых для достижения конечной цели, армия постоянно меняла свой состав и структуру. К концу короткого правления Годфри как правителя Палестины большинство лотарингцев были убиты или возвращены в Европу, где их заменили люди из других первоначальных контингентов. Поэтому представляется, что в конечном счете характер раннего иерусалимского дворянства определялся не столько феодальными и родственными узами, существовавшими до 1096 года, сколько событиями и условиями, преобладавшими в ходе самого первого крестового похода.
Алан В. Мюррей
перевод с английского
При перепечатке статьи указание на источник обязательно
