Гуго де Пейн [2]

«Гю де Пайен де Труа» — так он назван во французском переводе Гильома Тирского.

ГУГО ДЕ ПЕЙЕН И ЕГО БРАТЬЯ
Последние исследования, посвященные личности основателя ордена Храма, предпринятые Малькольмом Барбером и Мари-Луизой Бальст-Тьель, подтверждают его шампанское происхождение, так как его родной Пейен расположен на левом берегу Сены в десятке километров от Труа [M. L. Bulst-Thiele. S. 19-29; M. Barber. The Origins of the order of the Temple // Studia Monastica, 12 (1970). P. 219-240.]. Гуго де Пейен был сеньором Монтиньи и владел землями рядом с Тоннером. Его посвятили в рыцари. Он был женат, и нам известно, что у него родился сын Тибо, впоследствии ставший аббатом монастыря Сен-Коломб де Труа. Гуго выступал свидетелем при подписании нескольких грамот: в 1100 г. его подпись соседствует с подписями графа Бара и графа Рамерупа под одним из актов графа Шампани. Это не случайность, потому что связи Гуго с правящим домом Шампани были довольно тесными, и можно предположить, что он принадлежал к младшей линии графского рода. Значит, он был сеньором, обладавшим некоторым значением, и принадлежал к средней аристократии, как и члены семьи Монбар, с которой его связывали близкие отношения; из этого рода происходила мать св. Бернарда.

Документальные следы редки, и в этих обстоятельствах не приходится удивляться тому, что Гуго де Пейена считали выходцем из самых разных стран. Ему находили итальянских предков в Неаполе, Мондови или, совсем недавно, в департаменте Ардеш. Паган, Пагани, Пайен, Пеан… если все эти фамилии принадлежат одной семье, то она, по всей вероятности, должна бы быть одной из самых плодовитых на христианском Западе! Как правило, такое богатство версиями идет рука об руку с бедностью… документами [A. J. Martin. Le premier grand maitre des templiers etaitil vivarois? // Revue du Vivarais, 1982.].

Ничуть не легче уточнить даты и продолжительность пребыва­ния Гуго на Востоке. Некоторые историки утверждают, что он отправился в первый крестовый поход и вернулся в 1100 г. С большей вероятностью следует говорить о 1104 г.: именно тогда Гуго находился в свите графа Гуго Шампанского, совершавшего свое первое паломничество к Святым местам. Далее, мы задаемся вопросом: оставался ли он в Палестине до самого 1113 г.? Не вернулся ли он домой гораз­до раньше этой даты? Что не вызывает сомнения, так это то, что в 1114 г. он снова отправился на Святую землю все с тем же графом. И на этот раз он остался.

С этого момента начинает претворяться в жизнь мысль о militia Christi (воинстве Христовом), задачей которой была охрана пилигримов. Не вызывает сомнений, что граф Шампанский был каким-то образом причастен к рождению ордена: во время своего третьего паломничества в 1126 г. он все бросил и сам стал тамплиером. Его друг св. Бернард по этому поводу испытывал некоторую досаду; он поздравил графа с этим решением но, конечно, предпочел бы видеть его в ордене цистерцианцев. У нас еще будет возможность вернуться к этому необычному мнению св. Бернарда. А пока перед нами по-прежнему стоит проблема даты создания ордена Храма.

Историки предлагают самые разные даты: 1118, 1119 и 1120 гг. Эти расхождения можно объяснить тем, что документация предоставляет нам только самую приблизительную хронологию. Устав ордена, Гильом Тирский и Жак де Витри предлагают такой вариант: собор в Труа (где был составлен и одобрен сам устав) стал заседать «в праздник господина нашего св. Илария (т. е. 13 января) в год 1128 от Рождества Христова, на девятый год от начала вышеозначенного рыцарства». А Гильом указывает: «На девятый год был созван собор в Труа во Франции…». Поэтому большинство историков посчитали, что орден Храма создали в 1119 г. Этот год был отмечен нападением на группу паломников между Иерусалимом и Иорданом, что оказалось достаточно важным событием, чтобы о нем упомянул историк той эпохи, Альберт Ахенский. Это ограбление могло послужить своего рода детонатором и побудить многих осознать, что:

— Святой земле нужны люди. По словам Гильома Тирского, в 1115 г. король Иерусалима Балдуин I, обеспокоенный безопасностью королевства, заявил, что «христиан так мало, что они едва могли бы заполнить одну из главных улиц», и обратился с призывом к христианам Запада, заклиная их прийти и поселиться в его королевстве. В 1120 г. его наследник Балдуин II также воззвал к Западу.
— Балдуин II согласился учредить принципиально новую организацию, призванную обеспечить действенную охрану порядка.

В статье, появившейся в 1988 г. [Hiestand R. Kardinalbischof Matthaus von Albano, das Konzil von Troyes und die Entstehung des Templerordens // Zeitschrift fur Kirchengeschichte, 99 (1988)], немецкий историк Р. Хиштанд предложил, основываясь на доскональном анализе всех существую­щих документов, иначе датировать начало собора в Труа и, как следствие, основание ордена. Дело в том, что хартии северо-восточной Франции датировались по стилю Благовещения; год начинался не 1 января, как в нашем современном календаре, а 25 марта. То есть 1129 г. начинался 25 марта «нашего» 1129 г., а 24 марта люди того времени все еще жили в 1128 г. Выходит, что собор в Труа, созванный согласно текстам той эпохи 13 января 1128 г., в реальности начал заседать только 13 января по нашему календарю. То был девятый год существования ордена; таким образом, орден был основан между 14 января 1120 и 13 января 1121 г. Другой документ позволяет сократить временной промежуток: между 14 января 1120 и 14 сентября 1120 г.

1120 или 1119 г. — все это не меняет сути событий, которые я вкратце обрисовал, прежде чем уточнить датировку. Р. Хиштанд делает еще одно добавление к контексту: знать Святой земли обнаруживала некоторые признаки неповиновения королевской власти — особенно в 1117 г. Создание нефеодального рыцарства, которому покровительствовала сама Церковь, вполне могло сослужить иерусалимскому королю реальную пользу. Значит, возможно, идеи Гуго де Пейена и его друзей были восприняты с интересом.

Остается выяснить: кому именно принадлежала инициатива? Гуго де Пейену или нескольким рыцарям? Или королю Иерусалима вместе с некоторыми западными князьями, например графом Шампани, и религиозными властями королевства, например патриархом Гормондом? Гильом Тирский пишет, что сначала рыцари принесли клятву жить в соответствии с уставом и в бедности, в чем не было ничего оригинального. Позже король и религиозные власти Иерусалима предоставили новым «воинам Христовым» кое-какое имущество и привилегии. Затем «владыка патриарх и остальные епископы повелели им, в качестве их первостепенной задачи во искупления грехов, „чтобы они охраняли для честных людей пути и дороги от гра­бителей и вражеских засад, и все это ради высшего спасения пилигримов”». Вывод ясен: патриарх указывал новому ордену его задачу — охранять и сражаться.

Жак де Витри, чей текст я подробно цитировал в начале этой гла­вы, предлагает иную версию: инициатива исходила от рыцарей, а впоследствии король и патриарх дали им свое согласие и оказали поддержку. Еще одна хроника — хроника Эрнуля — тоже изображает создание ордена как следствие инициативы снизу. Рыцари, давшие обет и подчинявшиеся каноникам храма Гроба Господня, условились: Мы покинули свои земли и друзей и пришли сюда, чтобы здесь возвеличить и прославить закон Божий. И мы находимся здесь, едим, пьем, тратим деньги и ничего не делаем. Мы не двигаемся с места и не сражаемся, в то время как страна нуждается в защите. И мы повинуемся священнику и не пускаем в ход оружие. Посоветуемся же и, с разрешения нашего приора, сделаем одного из нас магистром, который поведет нас в бой, когда в этом будет нужда [Ernoul. P. 8.].

Вмешательство короля Балдуина II должно было сыграть важную роль — на эту мысль наводят некоторые факты. В 1120 г. в Палестине высадился Фульк, граф Анжуйский и будущий иерусалимский король. Он присоединился к тамплиерами и жил у них. Он принес в дар рыцарям тридцать анжуйских ливров. Не доказывает ли это, что этот совсем новый орден уже пользовался известностью? Что, в свою очередь, становится легко объяснимым, если допустить, что имела место активная поддержка со стороны короля. Однако Гильом Тирском дает иную информацию, которую после него часто повторяли: «Первые девять лет после основания ордена они служили в мирской одежде и одевались в то, что им подавали в качестве милостыни верующие ради спасения своих душ». И снова: «Несмотря на то что они уже девять лет были заняты этим делом, их по-прежнему было только девять…»

Позволим себе усомниться в словах Гильома Тирского: он осуждает богатство тамплиеров и упивается воспоминаниями об их первоначальной нищете. Не допуская мысли об их полной независимости от церковных властей Святой земли, он настаивает на шаткости их положения в первое время и напоминает, что без помощи этих властям, тамплиеры просто не смогли бы существовать. В остальном другие источники говорят о более последовательном развитии ордена: так Михаил Сириец писал, что в эти годы в ордене служили тридцать рыцарей [Michel Le Syrien. Chronique / Ed. Chabot J. B. Paris, 1905. Т. III. P. 201]. В 1126 г. в орден вступил граф Шампанский. Можно предположить, что он не был один. Примерно в это же время начали поступать дары. Наконец, когда в 1127 г. Гуго де Пейен отправился на Запад в сопровождении пяти своих рыцарей, перед ним стояло три задачи:
— снабдить орден уставом, одобренным Западной церковью;
— сделать орден известным;
— привлечь сторонников нового воинства Христова и, что еще важнее, завербовать воинов для Святой земли.

Эту последнюю задачу Гуго выполнял и в качестве посланника короля Балдуина II, который, вероятно, оплатил путешествие. Гуго отправился не один — его сопровождали и другие монахи [G. de Tyr.XIII, 24.]. В письме, как раз в это время направленном св. Бернарду, иерусалимский король просит у Церкви покровительства для группы тамплиеров, прибывших, чтобы набрать людей для защиты Гроба Христова [Впрочем, подлинность этого письма иногда ставят под сомнение. М. Барбер считает его подлинным и датирует 1127-1128 гг. Ф. Брамато (F. Bramato. L’Ordine dei Templari in Italia // Nicolaus, XII (1985). P. 188) относит его к 1126 г., полагая, что оно предшествовало поездке Гуго де Пейена (и именно незначительная реакция на это письмо побудила магистра ордена отправиться в Западную Европу).].

Орден Храма просуществовал девять лет и начал приобретать известность. Этого было недостаточно — нужно было еще больше мобилизовать христианский мир, чтобы превратить орден в действенную силу, о которой мечтал Гуго де Пейен и в которой нуждались латинские государства на Святой земле. Запад был готов услышать этот призыв.

ПОСЛЕ СОБОРА В ТРУА (1128-1130)
Перед началом собора — если мы все же остановимся на 1129 г. — Гуго и его спутники совершили, каждый по своему маршруту, пропагандистскую поездку с целью вербовки и сбора пожертвований — естественно, в пользу ордена, но также, в более широком смысле, в пользу Святой земли.

Последуем за Гуго де Пейеном. Он некоторое время провел в Шампани, особенно в Провене, а затем поехал в Анжу и Мен. Граф Фульк V стал одним из первых князей Западной Европы, проявившим интерес к новым рыцарям, и они приняли его в своем иерусалимском доме, когда он в 1120-1121 гг. впервые исполнял свой обет крестоносца. В благодарность он стал первым дарителем ордена. Граф был другом ордена, и именно ему Гуго де Пейен предложил иерусалимскую корону от имени короля Балдуина II. У Балдуина не было детей мужского пола, следовательно, корону должна была унаследовать его дочь Мелизинда. Ей нужен был супруг, доблестный рыцарь, способный позаботиться о судьбе королевства, и предпочтительно из Западной Европы, который заодно стал бы защитником и для Святой земли.

Выбор Балдуина остановился на Фульке Анжуйском: он имел возможность оценить его храбрость и знал интерес графа к королеву. Знал он и об административных способностях и дипломатических талантах своего избранника. Являясь графом Анжу и Турени, Фульк в результате первого брака присовокупил к своим владениям Мен. Будучи одновременно вассалом короля Англии Генриха I и короля Франции Людовика VI, он умело балансировал между этими двумя монархами, враждовавшими друг с другом. Посредством брака своего сына Жоффруа с Матильдой, дочерью Генриха I и вдовой германского императора (что принесло ей титул германской императрицы, под которым она была известна), Фульк подготовил образование мощного объединенного государства, состоявшего из Англии и западной части Франции.

Фульк принял предложение, переданное через магистра ордена Храма, и взял крест (объявив тем самым о своем участии в крестовом походе) в день Вознесения 1128 г. в Мансее (некоторые историки вслед за Виктором Карьером ошибочно датируют путешествие Гуго в Анжу весной 1129 г. [M. L. Bulst-Thiele. P. 25.]). Однако миссия Пейена при анжуйском дворе еще не была закончена. Чтобы обратить внимание на происходящее в государствах крестоносцев, Западу нужен был внутренний мир. Гуго, верный мысли св. Бернарда, полагал, что не может вербовать воинов для рыцарства Храма, если они не в ладах со своими соседями и самими собою, а значит, и с Церковью. В Анжу Фульк опасался происков своего вас­сала Гуго д`Амбруаза, который неоднократно обирал знаменитое турское аббатство Мармутье. Графу никак не удавалось заставить его внять голосу разума. Гуго де Пейен вызвался сделать это и преуспел. Теперь «обращенный» Гуго д’Амбруаз мог отправиться в крестовый поход.

Пока граф Анжуйский приводил в порядок свои дела, Гуго де Пейен продолжил свой путь. Он побывал в Пуату, а затем в Нормандии. Он встретился с королем Генрихом I, который оказал ему сердечный прием и отправил в Англию. «Он был принят всеми достойными людьми, и они делали ему дары; и также его принимали в Шотландии. И к тому же они послали в Иерусалим значительную сумму золотом и серебром», — говорится в Англосаксонской хронике [Ibid. P. 25, n. 22.]. Затем Гуго переправился во Фландрию, чтобы в январе 1129 г. опять вернуться в Шампань. Его сопровождало множество английских, фламандских и французских рыцарей, готовых отправиться на Восток и даже в некоторых случаях вступить в орден Храма. Возможно, что он провел большую часть года, пытаясь создать самую первую организацию своего ордена на христианском Западе.

В течение этого же периода с 1128 по1129 г. другие тамплиеры следовали примеру своего магистра в других регионах. Жоффруа де Сент-Омер еще до него побывал во Фландрии. Еще один из «девяти» (первых основателей), пикардиец Пайен де Мондидье, объехал Бовези и свою родную Пикардию, собирая пожертвования и принимая кандидатов в орден. Посольство тамплиеров отправилось и на юг Франции: его возглавлял Гуго Риго, вероятно, родом из Дофине, который стал одним из первых рыцарей, завербованных в период собора в Труа. В Провансе и Лангедоке он встретил такой благожелательный прием, что вынужден был поручить Раймунду Бернару — также недавно вступившему в Орден — заняться Иберийским полуостровом.

В течение 1129 г. Гуго де Пейен и его товарищи, за которыми сле­довали многочисленные новобранцы, покинули долину Роны и пустились в обратный путь в Святую землю. Фульк Анжуйский отправился вместе с ними [Ibid. P. 25, n. 23.]. Они должны были проехать через Авиньон, но задолго до 29 января 1130 г., хотя именно эту дату обычно называют, доверяя подложному акту, по которому в этот день епископ Авиньона якобы передал ордену Храма церковь. На самом деле, известно, что Фульк высадился в Акре летом 1129 г., а отряды, которые привел в Святую землю Гуго де Пейен, приняли участие в боевых действиях против Дамаска еще до конца 1129 г. [E. Duprat. Notes et documents sur l’Ordre du Temple à Avignon // Annales d’Avignon et du comtat venaissin. 1914. P. 73-96. R. Bailly. Les Templiers, mythes et réalités. L’Isle-sur-Sorgues, 1987. P. 101. G. de Туr, XIII, 24 et 26. M. L. Bulst-Thiele. S.28,n. 39.] Упомяну о курьезной истории: сын Гуго де Пейена, аббат Сен-Коломб, последовал за ним, увезя с собой, к великому негодованию братии, часть сокровищницы своего монастыря, чтобы сделать пожертвование храму Гроба Господня.

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ
Итак, поездка обернулась для тамплиеров триумфом. Братья, ос­тававшиеся в Иерусалиме, получили серьезное подкрепление; оценив размер дарений, сделанных на Западе, они отныне имели все основания рассчитывать на регулярный и продолжительный приток воинов. Ведь даже если Гуго не довел дело организации ордена на Западе до конца, то все равно оставил после себя многочисленные дома храма, которые стали центрами пропаганды и вербовки воинов для Палестины. Первые пожертвования были сделаны еще до собора. Тридцать первого октября 1127 г. граф Тибо Шампанский, племянник того графа Гуго, который в 1126 г. стал тамплиером в Палестине, передал ордену гумно в Барбоне, около Сезанна. Но в течение нескольких лет после собора в Труа последовал ошеломительный взлет. Изначально владения ордена состояли из имущества первых тамплиеров, что не было удивительно, поскольку устав, вступивший в силу в 1128 г., подразумевал, помимо прочего, обет бедности. Гуго уступил ордену свои земли в Пейене, Жоффруа де Сент-Омер — свой особняк в Ипре во Фландрии, Пайен де Мондидье — свою сеньорию в Фонтене. Участники собора в Труа не остались у них у долгу: архиепископ Санса, Анри Санглие, пожертвовал два здания, в Кулене и Жуаньи.

Их примеру следовали люди самого разного достатка, и количе­ство всевозможных пожертвований росло. Графы Фландрии, Вильгельм Клитон, а затем, в 1128 г., Тьерри Эльзасский, отказались от «рельефов» за фьефы — налогов на собственность, взимаемых при каждой смене владельца фьефа. Епископы, например Бартелеми де Жу, занимавший кафедру в Лане, отдельные люди, рыцари или нет, жертвовали дома, земли и денежные суммы. Неудивительно, что орден стремительно распространился во Фландрии, Пикардии, Шампани и Бургундии, поскольку именно оттуда происходило большинство его основателей. Однако в то же время слух о нем докатился и до других областей, иногда весьма отдаленных. Тем не менее следует отвергнуть легенду о слишком раннем, в 1126 г., внедрении ордена в Португалии. Первое дарение графини Терезы, замок в Суре, имело место только в 1128 г. (поскольку часто приходится слышать обратное, уточним заодно, что португальские тамплиеры не были основателями Коимбры). К тому же А. Дж. Форей в своем исследовании о королевской власти в Арагоне категорически исключил возможность пожертвований в адрес ордена на северо-востоке Испании до 1128 г. [Forey. P. 7.] Распространение орденских домов и владений тамплиеров на Иберийском полуострове приняло столь зрелищный характер, что заслуживает отдельного рассмотрения в конце этой главы. В то же время в Лангедоке и Провансе наблюдался необыкновенный рост пожертвований, принимаемых Гуго Риго, который действовал — его титулы были довольно расплывчатыми — как уполномоченное лицо ордена. В картулярии дома тамплиеров в Дозане (Од) указано, что в этой небольшой области ордену поступило шестнадцать пожертвований между 28 ноября 1129 (первое по дате) и 1134 г. [Cart, de Douzens. P. 357.]

Однако в этой области (и то же самое мы видим в Италии) орден св. Иоанна Иерусалимского завоевал сердца верующих раньше ордена Храма: из своей резиденции в Сен-Жиль-дю-Гар госпитальеры уже оказывали активное влияние на эти земли, привлекая многочисленных паломников, которые отправлялись в Святой град через Марсель или итальянские порты. Впрочем, надо полагать, что места хватало обоим орденам. Юг Франции выставил крупные воинские отряды для участия в крестовом походе, что вызвало в этом регионе всеобщий интерес к этому движению. Первые дарители также нередко участвовали в одном из походов на Восток. В июне 1131 г. Гуго Риго получил сельский дом в Сальзе, в Севаннах, от Бернарда Пеле, сына Раймунда, сеньора Але, который отправился Первый крестовый поход вместе с графом Тулузы, Раймундом Сен-Жильским. Этот дар заложил основу для создания командорства в Жале [D. Le Blévec. Les templiers en Vivarais, les archives de la communauté de Jalès et l’implantation de l’ordre du Temple en Cevennes // Revue du Vivarais, 84 (1980). P. 36-40.].

Напротив, несмотря на прекрасный прием, который Гуго де Пейен встретил на Британских островах, он там получил очень мало пожертвований. Лишь позднее, во время смут, вызванных борьбой за трон между Генрихом Плантагенетом и Стефаном Блуаским, приток дарений увеличился. Военно-монашеским орденам внутренние распри всегда приносили выгоду! Как мы видели, схизма антипапы Анаклета дала тамплиерам возможность закрепиться в Италии: сначала в Иврее, а потом, осенью 1135 г., сразу после собора в Пизе (на котором присутствовал св. Бернард), столь благосклонно отнесшегося к новому ордену, в Милане. Несколькими годами позже акт Лотаря ознаменовал первые шаги ордена Храма в германской империи [M. M. Carof. L’Ordre du Temple en Occident, des origines à 1187. Ecole nationale des chartes. Positions des thèses. 1944. P. 17-22. F. Bramato. L’Ordine dei Templari in Italia… P. 190-191.].

ОРДЕН ХРАМА, НАСЛЕДНИК АРАГОНСКОГО КОРОЛЕВСТВА?

Я также отдаю и уступаю этому воинству, с одобрения и согласия моего сына Раймунда, и с подтверждением моих баронов, в руки означенного Гуго укрепленный замок, называемый Грайана [или, чаще, Граньяна], расположенный в моей марке на границе с сарацинами, вместе с рыцарями, которые держат для меня этот замок, и с людьми, которые там живут… [Forey. P. 8.]

Эта хартия графа Барселоны Раймунда Беренгария III датируется 14 июля ИЗО г.; в ней он одновременно объявляет о своем намерениивступить в орден Храма, и именно в доме тамплиеров в Барселоне он умирает год спустя. Этот важный дар, который орден Храма получил не сразу, повлек за собой другие пожертвования: в период между 1128 и 1136 гг. их насчитывается тридцать шесть в Испании и шесть в Португалии.

Но, главным образом, следует остановиться на поразительном завещании короля Арагона и Наварры Альфонса I Воителя. В 1131 г. в Байонне он письменно изложил свою последнюю волю, завещал свои королевства трем международным орденам Святой земли: ордену Храма, Св. Иоанна Иерусалимского и Храму Гроба Господня. Король снова подтвердил свое пожертвование через три года, неза­долго до смерти. У Альфонса I не было наследников, это правда. Но это пожертвование представляется непостижимым. Историки всегда затруднялись дать ему внятное объяснение. В этом завещании иногда видели доказательство необычайной популярности этих орденов, рожденных в крестовых походах, или же стремление короля отдать в надежные руки дело освобождения Испании от мусульман, заставив участвовать в нем ордены Палестины, независимо от их желания. Но чаще в этом странном поступке видели доказательство полного отсутствия политического чутья у Альфонса I, если только он не выказывал явного пристрастия к утопическим проектам. И историкам оставалось только восхвалять мудрость орденов, отказавшихся от этого дара.

На самом деле, речь, вероятно, шла о необычайно изощренном маневре. Альфонс, должно быть, использовал ордены как пешки в своей игре: он мог просто искать приемлемое решение проблемы наследования арагонского трона. По самому своему духу это завещание не предполагало осуществления. Именно эту мысль отстаивает Елена Лурье в статье, ставшей причиной полемики с английским историком Форей [E. Lourie. The Will of Alfonso I, “el Batallador”, King of Aragon and Navarre: A Reassessment // Speculum, 50 (1975). P. 636-651. А. Дж. Форей выразил свое несогласие, E. Лурье ответила ему; краткая реплика Форея на время прекратила спор, но, по правде говоря, каждый остался на своих по­зициях. A. J. Forey. The Will of Alfonso I of Aragon and Navarre // Durham University Journal, 1980. P. 59-65. E. Lourie. The Will of Alfonso I of Aragon and Navarre: A Reply to Dr. Forey. Idem, 1981. P. 165-172. A. J. Forey. A Rejoinder. Idem, 1981. P. 173.]. Мне кажется интересным изложить это новое объяснение, хотя оно в значительной мере основано на предположениях, чего автор и не отрицает.

У Альфонса I, не имевшего детей, очевидно из-за бесплодия, был брат Рамиро, ставший монахом и аббатом; затем его избрали епископом, но так и не посвятили в священники. Можно было попросить у папы необходимое разрешение, чтобы вернуть Рамиро «в мир», но вряд ли понтифик дал свое согласие. Королевство Арагон было вассальным папскому престолу: поэтому папа, констатировав отсутствие наследника, вполне мог воспользоваться этой ситуацией, чтобы выбрать своего короля, руководствуясь правом сеньора. А его решение ни для кого не было бы тайной: он явно остановил бы свой выбор на короле Кастилии и Леона Альфонсе VII, который, кроме того, давно выказывал претензии на гегемонию над всей христианской Испанией (в ожидании лучших времен). Однако арагонцы этого не хотели, а их король и того меньше. Своим удивительным завещанием Альфонс I нейтрализовал папу и помешал ему выдвинуть кандидатуру короля Кастилии. Передача королевства Арагон трем орденам могла быть задумана как головоломка, которая предоставила бы Рамиро достаточно времени, чтобы покинуть свой монастырь — с разрешения папы или без него, — жениться и обзавестись наследником. Арагонцы восприняли его воцарение с энтузиазмом, а папе пришлось бы смириться. И именно так, в общем, и развива­лись события. Разумная гипотеза, которая отнюдь не противоречит одной из традиционных причин, на которую ссылаются при объяснении завещания Альфонса I: речь идет о желании короля Арагона еще больше привлечь орден Храма к участию в Реконкисте. Только орден Храма, на что, по мнению Елены Лурье, четко указывает текст завещания: ведь ни орден Храма Гроба Господеня, ни орден Св. Иоанна не считались военными орденами. Однако тамплиеры, каза­лось, совершенно не были готовы всецело отдаться делу испанской Реконкисты. Известно, что они испытывали колебания, прежде чем согласиться принять пограничный замок Граньяна, отданный им, «чтобы защищать христианский мир, сообразно с целью, ради которой основан орден». Орден колебался: защита христианского мира — разумеется, но в Святой земле!

Была ли это изощренная уловка или нет, но завещание осталось мертвой буквой. Рамиро стал королем, а позже, в 1137 г., организовал унию Арагона и Каталонии и отдал свою корону графу Раймунду Беренгарию IV. Его нисколько не смутил факт существования завещания или опасение, что заинтересованные ордены, поддавшись искушению, попытаюся добиться исполнения последней воли Аль­фонса I. На самом деле, сознавая, что эта обуза для них слишком тяжела, рыцари-монахи удовлетворились тем, что продали свое отречение. Магистр госпитальеров вел переговоры от лица трех орденов.Дело закончилось договором 1143 г., который явным образом предусматривал участие тамплиеров и госпитальеров в Реконкисте:

Ради защиты Церкви Запада, находящейся в Испании, и ради будущего раз­грома и изгнания народа мавров… я постановил создать воинство по образу воинства храма Соломона, защищающего Восточную церковь, подчиненное ордену Храма и следующее уставу этого братства и его обычаям.

Это слова короля. В обмен на участие в Реконкисте он даровал ордену важные привилегии: пятую часть всех земель, завоеванных с помощью орденов.

Таким образом, данный текст отмечает собой «официальное» вступление ордена Храма в испанскую Реконкисту. Тамплиеры согласились воевать на ином фронте, нежели рубежи Святой земли. Гуго де Пейен умер 24 мая 1136 г. (или, возможно, 1137 г.), до завершения этих переговоров. Его преемник Роберт де Краон серьезно интересовался испанскими делами, и впоследствии многие магистры ордена Храма воевали в Испании. И поистине, там они проходили тяжелую, но полезную школу.

Демурже А. “Жизнь и смерть ордена тамплиеров 1120-1314”
Спб.: Евразия; 2008, – 391, (9) с.