В средневековой истории христианской Европы ни одно событие не стало основой такого количества фантазий и заблуждений, как знаменитое «дело» начала XIV столетия – упразднение ордена тамплиеров. Тенденция, наметившееся в последнее время в академической исторической среде, сводится к принятию взгляда на проблему, который был бы лишен фантастического окраса и позволил сместить фокус исследования с нелепых обвинений против ордена на безжалостность и амбиции французской короны.
Наиболее распространенный подход, представлен в работах профессора Малкольма Барбера, с точки зрения которого ряд обвинений представлял собой безусловно лишь немного видоизмененные фантазии современников. Суть данного подхода в признании подобных фантазий и догадок «в сущности неверными» [M. Barber, The Trial of the Templars (Cambridge, 1978) 179-92, 243. См. также: M. Barber. The New Knighthood (Cambridge, 1994) 295-313; K. Elm, “II processo dei Templari (1307-1312)” Acri 1291: le fine della presenza degli ordine militare in Terra Santa e i nuovi orientamenti nel XIVsecolo. ed. F. Tommasi (Perugia. 1996) 213-25.]. Более редкая точка зрения, представленная в исследованиях Алена Демурже, заключается в утверждении, что важными являются не отдельные обвинения, каждое из которых могло быть доказано в отношении того или иного своенравного индивидуума. Важной была их цельность, превращенная советниками Филиппа IV в мощное оружие, давшее короне возможность справиться со значительным и богатым соперником, вставшим на ее пути [A. Demurger. Vie et mon de I ‘ordre du Temple 1118-1314 (Paris. 1985) 258-75.]. Однако читая доступные документы, связанные с различными расследованиями дела о тамплиерах, и имея первоначальной целью понять с их помощью, как же был устроен орден в качестве религиозной организации, я пришел к убеждению, что показания обвинения не стоит отвергать так решительно или трактовать исключительно как плод работы коварного правительства.
13 октября 1307 года большинство тамплиеров во французском королевстве, включая Жака де Моле, великого магистра, приехавшего во Францию с визитом с Кипра, были арестованы. Всего через несколько дней многие из них, в том числе и магистр, а также визитатор Гуго де Пейро, главный представитель ордена в северо-западной Европе, признали свою вину. Их официальные заявления были сделаны в присутствии папского инквизитора Гийома Парижского и были повторены на следующий год перед комиссией кардиналов. Тем временем Жак де Моле признал свою вину снова на специально собранном заседании представителей парижского университета. Подавляющее большинство тамплиеров, допрошенных инквизитором, а также самим Папой на соборе в Пуатье летом 1308 года, французскими епископами на региональных допросах и папской комиссией, заседавшей в Париже по вопросу о статусе скорее самого ордена, чем индивидуумов внутри него, также признало, что многие из обвинений были справедливы.
Допросы незначительного числа тамплиеров в различных частях Италии дали еще большее число показаний, однако в Британии количество признаний было невелико, хотя свидетельства посторонних очевидцев и были более откровенны. В Кастилии, Португалии, на Кипре, в Арагоне и Германии тамплиеры отрицали свою вину, и некоторые даже оказали сопротивление при аресте [См. Barber, The Trial, passim.].
Еще в то время современниками, и с тех пор неоднократно, была замечена разница между результатами допросов членов ордена во Франции и во всех остальных владениях ордена, хотя в Италии сохранившиеся материалы свидетельствуют о том, что факты обвинения признали все опрошенные, кроме двоих. Стоит, правда, отметить, всего здесь подверглись допросу 21 сержант и один священник [Вместе с еще семерыми в Тоскане, которые были признаны слишком незначительными свидетелями, чтобы записывать их показания. См. T. Bini, “Dei Tempieri e del loro processo in Toscana.” Atti della Reale Accademia Lucchese di Scienze. Lettere ed Arti 13 (1845) 501.]. Посторонние свидетели на Кипре слышали слухи, что признания от тамплиеров были получены во Франции под страхом пыток [K. Schottmüller. Der Untergang des Templer-Ordens, 2 vols. (Berlin. 1887) II. 163, 388.]. То же самое утверждали рыцарь Храма Альфонсо Диаз в Кастилии [J.M. Sans i Travé, “L’inédito processo del Templari in Castiglia (Medina del Campo, 27 Aprile 1310).” Acri 1291, 250.], сержанты Андреа из Сиены в Италии [F. Tommasi. “Interrogatorio di Templari in Cesena (1310).” Acrí 1291, 296.], Томас из Уолкингтона и Джон из Эбрестона в Англии [D. Wilkins. Conciliae Magni Britannie el Hibernie. 3 vols. (London, 1737) II, 366, 373.].
Другой английский тамплиер считал, что арестованные повсюду говорили правду «за пределами Франции», а четверо его коллег были готовы верить любому показанию, сделанному «вне Франции» [Schottmüller. Untergang, II. 98.]. Весьма схожее отношение можно найти и среди тамплиеров Кастилии [Sans i Travé. “Inédito processo.” 252-4, 258. 260-1.]. Тот факт, что пытки довольно интенсивно применялись во время процесса во Франции и некоторых частях Италии, и что их использование было по крайней мере разрешено в Англии, не вызывает сомнений. Как и те методы, с какими французская королевская власть надежно контролировала все шаги арестованных членов ордена. Отвечая на вопрос, применялись ли по отношению к ним пытки, тамплиеры описывали пережитые страдания в весьма красочных деталях. По утверждениям одного из них, его палачи были пьяны.
Целый ряд обвинений можно с легкостью признать несостоятельными. Не составляло труда доказать, что несмотря на то, что орден естественно старался, чтобы его члены исповедовались тамплиерским же капелланам, он не запрещал полностью посещать других священников в том случае, если поблизости не было своих собственных [H. de Curzon, La Règle du Temple (Paris, 1886) 165, 202.]. Комиссии в Кастилии, Арагоне, Англии и на Кипре располагали показаниями простых клириков, живших и исповедовавших на территории владений тамплиеров. Один их них даже являлся на протяжении девяти лет духовником Родриго Ианеза, главного командора Кастилии-Леона [Sans i Travé. “Inedito processo.” 261-3; Schottmüller. Untergang, II. 378-83, 398; Finke. Papsttum, II. 374-5; Wilkins, Concilia, II. 362-3. Хотя один священник в Кастилии, не принадлежавший к ордену, но прослуживший капелланом там на протяжении более чем 20 лет утверждал, что никогда не исповедовал тамплиеров. Fila y Colomé, Siete concilios, 96. О нетамплиерских клириках, служивших в командорствах Арагона, см. A. Forey. The Templars in the Corona de Aragón (London, 1973), 272-3.].
Истории о поклонении культу кошки являются скорее всего плодом болезненной фантазии лишь нескольких братьев, или, вероятно, тех людей, которые силой вытягивали из них признания виновности [Например, Schottmüller. Untergang, II. 127; Michelet. Procès. I, 224, 378. Sève. Procès, 144]. Гуго Шамье, принадлежащий к великому роду сержантов ордена, представ перед епископом города Клермона, лишь сухо отметил тот факт, что единственная кошка, увиденная им во время собрания братьев ордена, просто прогуливалась по двору командорства [Sève. Procès, 144.]. Мы располагаем огромным количеством свидетельств о милостынях, раздаваемых тамплиерами, хотя является очевидным, что в тяжелые времена провинциальные управляющие ордена старались их сократить. Как отмечают многие очевидцы, в то время как раздача милостыни была предписанной уставом обязанностью, орден тамплиеров никогда не проявлял заботу о больных.
Более серьезной проблемой оказалось обвинение тамплиерских священников в том, что они, согласно специальным постановлениям, должны были пропускать слова при таинстве освящения Святых даров во время литургии. Сразу несколько капелланов свидетельствовали в пользу этого обвинения. Некоторые из них уже являлись клириками до принятия в орден, другие сначала были простыми братьями Храма, прежде чем их выбрали для посвящения в духовный сан [См. Ibid., 113, 125; Michelet. Procès, II, 122, 155 (здесь кандидат по всей видимости оказался слишком юн для принятия сана). Но в Michelet. Procès, I, 299, 303, 307, 342; Sève. Procès, 119, 150; Menard. Nismes, I, 204, 211 кандидаты уже имели сан перед принятием в орден. О братьях, не бывших клириками, и об отречении от церковных таинств см., например, Wilkins, Concilia, II, 358, 378-9; Menard. Nismes, I, 202; Michelel. Procès, II, 266.]. Тем не менее, мы располагаем весьма убедительным доказательством тому, что клирики ордена в данном аспекте придерживались крайне традиционных норм. Сержант командор в Лимузене красочно описал, как в грозовые ночи ему доводилось стоять возле капеллана с подсвечником, освещая страницы служебника для мессы, и слышать, как тот бормочет слова таинства [Michèlet, Procès, I, 606. См. также Sans i Travé. “Inedito processo.” 261-3.].
Один из свидетелей оставил нам подробное объяснение другого обвинения, которое он сам считал ложным, а именно – греховных поцелуев, практикуемых тамплиерами во время принятия новых членов в орден [Michèlet, Procès. II, 139.]. Между тем слухи, что в ордене практикуется нечто подобное, были довольно распространены в некоторых областях. Так один монах в Англии на допросе рассказывал, что во время своей молодости ему не раз приходилось слышать крики сверстников: «Берегись поцелуя тамплиера!» [Wilkins. Concilia, II, 360. См. также Michèlet, Procès, I, 454; II, 153; Schottmüller. Untergang, II, 87; Finke. Papsttum. II, 375.]. В целом кажется, что вся процедура целования была своего рода церемонией, игрой, хотя и довольно неприятной: так один тамплиер признавался следователю, что ему было нехорошо при мысли, что придется поцеловать шелудивый живот своего прецептора [Michelet, Procès. II. 403.]. Впечатление, что вся история с поцелуями является комичной, лишь усиливается, если обратиться к другим показаниям допрашиваемых, где утверждается, что данная церемония могла быть пропущена в зависимости от статуса кандидата в члены ордена. Выходцы из знати, лица, имевшие церковный сан или связи [Sève. Procès. 168; Michelet. Procès. I. 307, 342; II, 2, 45, 414. См. также Michelet. Procès. II, 76, 128, 406.], а также те, кто открыто выражал недовольство процедурой [Michelet, Procès. I, 364; II, 79.], могли быть приняты и без поцелуев. Хотя вряд ли приходится сомневаться, что в ордене существовал активный гомосексуализм [См. ibid. 1, 386-7; II. 286, 290, 294; Sève, Procès. 115, 120, 148, 215; Finke, Papsttum, II. 318, 320, 325, 327-8, 330, 336; Schottmüller,. Untergang. II, 89; Bini. “Tempieri.” 465, 481, 497; Gilmour-Bryson. The Trial,. 193; Wilkins. Concilia, II, 348, 397, 384; Curzon, Règle. 297-8. См. Gilmour-Bryson, “Sodomy”, passim.], вера обвинения в наличие специальных предписаний, принимавшихся вероятно на собраниях и склонявших к гомосексуальным практикам, вполне может быть неправильным истолкованием инструкции, которую новые адепты ордена получали от более опытных братьев, а именно что если брат из другого командорства приезжает с визитом, а в доме нет лишней кровати, то следует предложить ему разделить свою.
Так, во всяком случае, считали некоторые из свидетелей [Sève. Procès, 169; Michelet, Procès. I. 317, 345-6, 351, 354; II. 178, 384, 389, 391, 397, 403; но ср. Michelet, Procès, I. 250; II. 137, 394. О других вероятных неправильных толкованиях см. Schottmüller. Untergang, II, 49, 63-4.]. Наконец следует упомянуть, что и следователи на допросах и палачи во время пыток особенно старались найти следы существования культа поклонения головам или идолам. Так командующий тамплиерами в Дузене, Итьер де Рошфор, заявлял, что подвергался постоянным пыткам, поскольку его палачи добивались информации о подобных культах [См. Schottmüller, Untergang, II. 48.]. А итальянский сержант Андреа из Сиены воскликнул во время допроса, что его уже сотню раз спрашивали различными способами об этих самых культах [Tommasi. “Interrogatorio,” 294.]. Источником подобных подозрений вполне могли быть мощи святых, иногда в форме голов, хранившиеся в ордене. Наиболее известными являются мощи св. Ефима, которые держали сначала в Шато-Пелерин, в Палестине, а затем в Никосии [Michelet, Procès, I. 143, 419; Schottmüller. Untergang. II, 136, 209-10, 215. См. Wilkins, Concilia, II. 358.], но существовали и иные, в Париже, а также других местах. Одну из таких рак с мощами из Парижа, в которой предположительно находились кости одной из 11 000 девственниц, папская комиссия приказала доставить к себе на экспертизу [Michelet, Procès, II, 218.].
Другая, возможно, была головой первого магистра ордена Гуго де Пейна [Finke, Papsttum, II, 335. Вполне вероятно, что еще одна голова-реликвия находилась в Монпелье. Michelet, Procès, II, 363; Sève, Procès. 121; Schottmüllcr. Untergang, II, 30; Finke. Papsttum, II. 328; Menard. Nismes, I, 203, 211-12. О голове-реликвии Жерара, первого магистра госпитальеров, сегодня хранящейся на Мальте, см. The Order’s Early-Legacy in Malta, ed. J. Azzopardi (Valletta, 1989) 45.]. Представление, что пояса, носимые членами ордена как символ непорочности, должны были прикоснуться к голове идола, могло развиться из практики, существовавшей в Акре (Палестина), и заключавшейся в развешивании поясов на колоннах в разрушенном соборе Назарета [Schottmüller. Untergang, II. 65, 93; Michelet, Procès, I, 419; Wilkins. Concilia, II, 366, 375. Во время перемирия 1283 года мамлюки разрешили пилигримам посещать Назарет и совершать богослужения в церкви. P.M. Holt. Early Mamluk Diplomacy (1260-1290) (Leiden, 1995) 86.].
Наибольшую сложность для рыцарей Храма составляло обвинение в алчности, хорошо известное тамплиерам во Франции и подкрепленное наблюдениями очевидцев со стороны, а также друзьями ордена в Никосии и посторонними лицами в Арагоне и Британии [Schottmüller, Untergang, II. 152-4, 156, 165, 377, 383 (Также см. 396); Finke. Papsttum, II. 376; Wilkins. Concilia. II. 379, 382.]. Однако ключевой эффект для развития дальнейшего событий имели два совсем других вопроса. Во-первых, хотя на самом деле судебные функции великого магистра и других высокопоставленных лиц в ордене, не принявших сан, официально касались исключительно вопросов дисциплины, многие тамплиеры, включая и руководителей, имели крайне запутанное представление, имеют ли они право отпускать грехи, и верили, что папская привилегия предоставляла им такую власть [Например, Gilmour-Bryson. The Trial, 253-4; Sève. Procès. 181-2; Michelet. Procès, I, 448; II. 123-4, 135; Bini. „Tempieri” 463, 472, 480, 483, 487; Schottmüller. Untergang, II, 23, 86; Finke. Papsttum, II. 378-9; Wilkins. Concilia, II. 356-8, 367-9, 374, 377, 381, 384-5: Menard. Nismes, I. 175, 178, 191, 212; Raynouard, Monuments, 281-2. Уложение ордена, известное как retrais, не приносило особой помощи в этом вопросе.. Curzon. Règle, 281-4. Отметьте в каких сильных выражениях об этом говорит Гиль де Ронтанж. Michelet. Procès, I, 466-7.]. Их заблуждение пытались объяснить, как отражение устаревшей исповедальной практики, существовавшей до того, как таинство исповеди было окончательно определено, а все предписания, с ним связанные, систематизированы. Однако я считаю данное предположение крайне неубедительным [H.C. Lea. ‘The Absolution Formula of the Templars.” Minor Historical Writings and Other Essays by Henrv Charles Lea. ed. A.C. Howland (London. 1942) 97-112; Barber. The Trial. 203-4.].
Во-вторых, невозможно отрицать одержимость ордена идеей секретности, что, безусловно, вызывало враждебные отклики в Палестине, Кипре, Арагоне и на Британских островах [Schottmüller. Untergang. II. 158-62, 377-9, 385-6, 394-6, 398; Finke, Papsttum, II. 373-6; Wilkins. Concilia, II. 36o, 379, 381-2.]. Большинство допрошенных тамплиеров, даже те, кто настаивал на своей невиновности, признавали, что они должны были держать в тайне процедуру принятия в орден, а также все решения орденских капитулов. Во многих других орденах принятие нового послушника было праздничным событием, на которое приглашали семью и друзей новопринятого [См. комментарии одного постороннего очевидца в Шотландии. Wilkins. Concilia, II. 382.], однако вступление в орден тамплиеров было совсем иным, возможно из-за того, что оно влекло за собой полной посвящение себя служению. Фактом остается то, что орден, в котором изначально практиковалось наличие послушников, в последствии отказался от этого. Причиной тому, согласно показаниям троих опрошенных, было стремление незамедлительно отправлять новых рекрутов в Святую Землю [Michelet. Procès, I, 523, 528; II. 451. См. A. Forey. “Novitiate and Instruction in the Military Orders in the Twelfth and Thirteenth Centuries.” Speculum 61 (1986) 1-5.].
Несмотря на заявление одного немецкого священника-тамплиера, что в его провинции присутствие на церемонии благонадежных посторонних допускалось [Prutz. Entwicklung und Untergang. 327. В Англии в Темплкомбе на одной их церемоний принятия в 1304 году собралось по рассказам более 100 мирян, но скорее всего они оставались вне часовни, где проходила церемония. Wilkins. Concilia. II. 334.], подобную практику в ордене следует признать исключением. В материалах допросов мы снова и снова встречаем схожую картину: семья новичка оказывается оставленной за дверями церкви командорства, в то время как сама церемония принятия в орден происходит внутри. Некоторые тамплиеры отмечали ценность стремления оставлять важные судебные решения капитулов в тайне, а один даже постарался обосновать секретность процедуры принятия в орден, имевшей место на собрании капитула, на том основании, что проведение тайных собраний практиковали и другие религиозные ордена [Michelet. Procès. I. 408. См. также Finke. Papsttum. II. 366; Curzon. Règle. 288]. Однако большинство допрошенных совершенно свободно признавали, что вся эта аура секретности принесла им лишь неприятности. Один из тамплиерских капелланов в Англии, Джон Стоук, отвечая на вопрос, как можно было бы улучшить деятельность ордена, говорил, что стоило бы ввести испытательный срок в один год для послушников и публичные церемонии инициации [Wilkins. Concilia. II. 346].
