Чтобы функционировать эффективно, военные ордена должны были привлекать в свои ряды как мирян, так и священнослужителей. Первые требовались прежде всего для выполнения орденами военных и благотворительных функций и для управления имуществом; от последних ожидалось, что они посвятят себя в основном духовным делам. Конечно, не все те, кто принял орденские обеты, были способны помогать в выполнении этих различных задач, поскольку обычай, известный как «ad succurrendum» [«к спасению». Средневековый латинский термин, используемый в отношении благотворителя монастыря, который в конце жизни присоединился к нему в качестве полноправного члена. – прим. пер.], был обычным явлением в этих орденах, как и во многих монастырях: некоторые больше заботились о том, чтобы умереть в обряде, чем жить в нем [1]. Верно также и то, что ордена не полагались исключительно на своих членов для выполнения необходимых задач. У всех на службе были как оплачиваемые, так и неоплачиваемые посторонние лица. Светские священники часто работали в своих монастырях, а в военной сфере ордена иногда получали — в дополнение к службе вассалов и наемников — помощь от мирян, которые добровольно оказывали военную помощь на оговоренный срок [2]. Но функционирование военного ордена в первую очередь зависело от набора людей, которые принимали обычные монашеские обеты и обещали посвятить свою жизнь служению ордену. Вербовка в военные ордена до сих пор была предметом лишь ограниченных исследований, касающихся отдельных учреждений. В этой статье, посвященной периоду до середины XIV века, сделана попытка более всестороннего обзора и желания выяснить, из каких областей различные ордена черпали своих новобранцев; какая вступительная квалификация требовалась от претендентов как в теории, так и на практике [тема, которая будет включать обсуждение социального происхождения и возраста новобранцев]; имелся ли достаточный запас рекрутов; и каковы были причины и мотивы, побудившие мужчин присоединяться к военным орденам в тот период.
Большинство военных орденов были связаны с определенными регионами христианского мира и поэтому набирали большинство своих рекрутов из ограниченного географического района. Из свидетельств имен ясно, что испанские ордена пользовались поддержкой в основном на Пиренейском полуострове, а орден Святого Фомы а Акре в основном привлекал англичан [3]. Меченосцы обосновались в Ливонии в начале XIII века [4]. Но эти ордена действительно привлекали покровительство из более обширной области и обычно также привлекали определенное количество рекрутов из более отдаленных мест. Хотя орден Монжуа был в первую очередь испанским орденом, ему также была передана собственность в Италии, и некоторые из его членов, по-видимому, были итальянского происхождения; у Тевтонского ордена действительно было несколько братьев, которые не были из немецкоязычных округов; а в 1250 г. магистр ордена Сантьяго отправлял в Германию нескольких братьев с полномочиями принимать рекрутов [5].
Тем не менее ордена Храм и Госпиталя были единственными орденами, которые регулярно привлекали новобранцев со всех уголков западного христианского мира. Точных данных об относительной важности различных регионов в этом контексте не хватает, но показания тамплиеров, допрошенных на Кипре в начале XIV века, указывают на страны, из которых происходили члены центрального монастыря Храма; и, по-видимому, состав монастыря в какой-то мере отражал закономерности набора. Из семидесяти пяти тамплиеров, о которых сохранились сведения, сорок присоединились к во Франции и Провансе; одиннадцать вступили в орден на Пиренейском полуострове; десять были завербованы в восточном Средиземноморье — на Кипре, в Морее и Армении — семеро в Италии, четверо в Англии, а трое присоединились в Германии и Центральной Европе [6]. В Госпитале картина, очевидно, не сильно отличалась. Три из семи языков, на которые орден был разделен к концу XIII века, были французскими территориями, а остальные четыре включали Англию, Пиренейский полуостров, Италию и Германию [7] ; в 1302 году было постановлено, что сорок один из восьмидесяти братьев, составлявших военное учреждение на Кипре, должны быть выходцами из французских языков, тогда как Испания должна была предоставить четырнадцать, Италия – тринадцать, Германия – семь, а Англия – пять [8] ; а Пиренейский полуостров, где тамплиеры и госпитальеры участвовали в реконкисте и поэтому могли отправить на Восток лишь небольшую часть местных рекрутов, вероятно, был вторым по важности.
То, что Франция, где конкуренция со стороны других военных орденов была небольшой, была основным источником новобранцев, неудивительно. С другой стороны, важность Испании, пожалуй, более неожиданна; но на некоторых территориях Пиренейского полуострова, особенно в Арагоне, испанские ордена не оспаривали всерьез верховенство тамплиеров и госпитальеров до начала XIV века, когда был распущен Храм.
ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ КВАЛИФИКАЦИИ
Вход был открыт не для всех. В военных орденах, как и в других религиозных фондах, существовали ограничения на членство, и желающие присоединиться должны были быть свободны от определенных препятствий, хотя на практике некоторым лицам, которые не соответствовали требуемым условиям, удавалось получить допуск.
В XII и XIII веках вход в военные ордена, как и в другие религиозные дома, был ограничен свободными людьми. Хотя в XIII веке от тех, кто был допущен к рыцарскому званию, требовалось рыцарское происхождение, условием вступления в другие звания, которые обычно состояли из сержантов и капелланов, была просто свобода от крепостной зависимости. На церемонии приема госпитальеров кандидата спрашивали по этому поводу: Ausi meismes voudriens savoir de vos si vos estes serf d’aucun seignor [«Также мне хотелось бы узнать от вас, не являетесь ли вы крепостным какого-либо сеньора»] [9]. Многие сержанты тамплиеров, которых допрашивали после их ареста в начале XIV века, вспоминали, что им задавали этот вопрос [10]. Оно не было адресовывалось тем, кто становился капелланом в Храме, но только потому, что puis que il est prestre il doit estre franc [«раз он священник, он должен быть откровенным»] [11]. Описания церемоний приема в большинство младших военных орденов не сохранились, но исключение несвободных часто ясно указывается в других источниках. Буллы, направленные Александром III ордену Монжуа в 1180 году, разрешали принимать liberi и тех, кто был servili conditione soluto, как и папские письма, отправленные в Калатраву и Сан-Хулио де Перейро в конце XII века [12].
Теоретически степень, в которой это ограничение сдерживало вербовку, варьировалась от региона к региону, так как в меняющихся аграрных условиях XII и XIII веков крепостное право сохранялось в большей степени в одних районах, чем в других. Но на его значении также сказалась готовность некоторых сеньоров освободить отдельных лиц, которые хотели вступить в религиозную жизнь: Герхард Оберветтерский, например, был освобожден от крепостного права аббатисой Веттер в 1313 году, когда он хотел присоединиться к Тевтонскому ордену [13], Важность ограничения, конечно, в дальнейшем зависела от строгости, с которой оно применялось. В Храме лица, принимавшие новобранцев, подвергались наказанию, если выяснялось, что они принимали лиц, не соответствующих установленным требованиям [14]; тем не менее, должно быть, было трудно установить статус претендентов, которые искали приема за пределами своих родных округов. Сколько крепостных делали это, достоверно неизвестно, хотя записи суда над тамплиерами указывают на то, что большая часть рекрутов была местного происхождения и уже была известна тем, кто их принимал [15]. Поэтому чиновники тамплиеров часто обладали довольно точными сведениями о семейном положении претендентов. Кроме того, для несвободных, которые прежде всего искали способы освобождения, в городах и новых сельских поселениях в XII и XIII веках были возможности, бывшие для некоторых крепостных, вероятно, более привлекательным средством бегства, чем вступление в религиозный орден [16]. Те крепостные, которые поступали в военные ордена, не всегда могли быть автоматически изгнаны, если их обнаруживали, поскольку, хотя изгнание предусмотрено в декретах Тевтонского ордена и в одном месте в уголовном кодексе тамплиеров, на церемонии приема тамплиеров просто говорилось, что если сеньор потребует себе своего крепостного, орден вернет ему нарушителя [17]. Один сеньор, сделавший это, упоминается в каталонской версии тамплиерских статутов, где рассказывается, что во время египетского крестового похода Людовика IX тамплиерский сержант, бывший крепостной, был возвращен в Дамиетту [18]. Но для бывших крепостных, покинувших родные края, риск был невелик.
Свобода от крепостного права оставалась критерием для вступления в Храм вплоть до роспуска ордена, а в XIV веке она продолжала быть условием для поступления в Госпиталь. Но в Испании в XIV столетии, когда реконкиста остановилась и роль военных орденов изменилась, вход стал еще больше ограничиваться. Указ Калатравы от 1325 года, который был процитирован в этом контексте, гласит, что магистр non nombre a ninguno que non sea legitimo o fixo de duena, de cavalero o de escudero, que cavalero pueda ser [«не называйте никого, кто не является законным наследником дуэна, кавалера или оруженосца, каким бы кавалером он ни был»] [19]. Значение слова nombre, однако, не вызывает сомнений: оно могло относиться к назначению на должности. Более серьезное, хотя и не абсолютное, ограничение было наложено на орден Калатравы аббатом Моримондом в 1383 году: magistro mandamus ut ad suum ordinem personas honestas et de genere nobili in quantum potuerit recipere procurer [«Мы приказываем магистру взять в свой орден как можно больше почтенных и знатных лиц»] [20]. Однако более поздние указы свидетельствуют о том, что недворяне не всегда оставались в стороне [21].
Не так просто определить, из каких социальных групп военные ордена на практике черпали основную часть своих рекрутов в период до середины XIV века. Были предприняты различные попытки проследить семейное происхождение отдельных братьев, и обычно приходили к выводу, что ордена привлекали сравнительно мало рекрутов из рядов высшего дворянства. Подчеркивается важность рекрутирования из менее знатного сословия – из рыцарского и министериального классов. Так, хотя несколько великих магистров тамплиеров, например, Гийом де Боже, происходили из ведущих дворянских семей, большинство было набрано из среднего и низшего дворянства [22]; и точно так же, хотя несколько арагонских провинциальных магистров Храма принадлежали к ведущим каталонским семьям Торроха, Монкада и Кардона, большинство, по-видимому, были рыцарского происхождения и принадлежали к семьям, не имевшим высокого положения [23]. Изучение социального происхождения членов Тевтонского ордена в Тюрингии в XIII веке показало, что из ста пяти братьев девять происходили из комитатных семей и одиннадцать – из свободного дворянства [Edelfreie]; восемнадцать были «рейхсминистериалами» и пятьдесят шесть «министериалами» [Министериалы (лат. ministeriales, от лат. ministerium — должность) — в средневековой Европе (главным образом в Германии) представители мелкого рыцарства, владеющие небольшими земельными участками, на основе домениального права. – Прим. пер.]; один принадлежал к семье свободных рыцарей и десять происходили из патрицианских и бюргерских семей [24]. Эти цифры были смешаны, чтобы показать, что шестьдесят четыре процента принадлежали к низшему дворянству и двадцать шесть процентов – к высшему дворянству. Исследование происхождения братьев Тевтонского ордена в первой половине XIV века аналогичным образом показало, что из шестидесяти четырех братьев в Пруссии и Ливонии, прибывших из Саксонской провинции, четырнадцать принадлежали к высшему дворянству, сорок три – к низшему дворянству и семь – к патрицианским и бюргерским семьям; а также, что из восьмидесяти девяти братьев в округе Гессен, происхождение которых известно, один происходил из высшего дворянства и пятьдесят один из низшего дворянства; тридцать шесть были городского происхождения и один был несвободен [25].
Однако такие данные имеют свои недостатки. Социальное происхождение тех, кто занимал высокие должности в военном ордене, не обязательно отражает социальное происхождение членов ордена в целом; а более масштабные исследования затруднены сложностью поиска происхождения достаточной части членов ордена. Сто пять братьев Тевтонского ордена в Тюрингии, происхождение которых удалось проследить, составляют лишь тридцать один процент от общего числа трехсот сорока братьев, упоминаемых в тюрингских документах в тринадцатом веке, а восемьдесят девять братьев в Гессене, происхождение которых удалось установить, составляют чуть больше половины от общего числа братьев, зарегистрированных в этом округе в первой половине XIV века [26]. Конечно, нельзя считать само собой разумеющимся, что те, чье происхождение не удалось проследить, обязательно имели более низкое социальное положение, но обычно легче обнаружить происхождение братьев, принадлежавших к знатным семьям. Не следует также забывать, что полные списки братьев обычно не могут быть составлены на основе сохранившихся источников; и не будет необоснованным предположить, что те, кто не упоминается в хартиях и других документах, как правило, были братьями меньшей значимости и низшего положения. То, что ордена черпали лишь небольшую часть своих рекрутов из рядов знатных дворянских семей, – аргумент, который можно принять; но такой подход к вопросу о социальном происхождении, скорее всего, приведет к занижению числа рекрутов среди семей со скромным статусом.
Другой подход заключается в попытке подсчитать относительное количество рыцарей и сержантов в конце XIII и начале XIV веков, поскольку это должно показать, сколько из них имели рыцарское происхождение, а сколько – просто свободный статус. К сожалению, большинство документов, в которых упоминаются отдельные члены военных орденов, не указывают звания названных братьев-мирян [27], но есть источники, относящиеся к первым десятилетиям XIV века, которые можно использовать для расчета пропорций рыцарей и сержантов в Храме и Госпитале. Материалы судебного процесса над тамплиерами дают самый большой объем соответствующего материала. Они показывают, что на Кипре, где центральный монастырь находился со времен падения Акры, рыцари составляли большинство: из шестидесяти трех братьев-мирян, чьи звания указаны в протоколах суда, сорок были рыцарями и только двадцать три сержантами [28]. Но в то время лишь небольшая часть членов ордена находилась на Кипре, и преобладание рыцарей в штаб-квартире Храма не отражало ситуацию в ордене в целом. В Западной Европе, где проживало большинство тамплиеров, количество сержантов значительно превосходило число рыцарей. Из ста девяноста трех братьев-мирян, которые давали показания папским комиссарам в Париже в 1310-1311 годах и чьи звания точно известны, сто семьдесят семь были сержантами и только шестнадцать – рыцарями [29]. В недатированном фрагменте записи судебного разбирательства, который, по-видимому, происходил на юге Франции, содержатся показания шести рыцарей и семнадцати сержантов, а из двадцати двух братьев-мирян, допрошенных в 1310 году в Руссильоне, который тогда входил в состав королевства Майорка, только трое были рыцарями [30]. Аналогичная ситуация сложилась и в Англии, где, по оценкам, из ста сорока четырех тамплиеров, отслеженных на Британских островах во время ареста, не более пятнадцати или двадцати были рыцарями: сержанты снова составляли большинство [31].
Даже в Испании, где орден все еще участвовал в “реконкисте”, рыцари, похоже, составляли лишь меньшинство, поскольку из двадцати восьми братьев-мирян, допрошенных в Лериде в 1310 году, девятнадцать были сержантами, а большинство тех, кто получал пенсию в Арагонской провинции в 1319 году, похоже, также были сержантами [32]. Источники о тамплиерах, конечно, фрагментарны, но они согласуются с данными госпитальеров, сохранившимися с начала XIV века. Похоже, что в начале века в штаб-квартире госпитальеров на Кипре преобладали рыцари, поскольку в 1301 году было принято постановление о том, что военное ведомство должно состоять из семидесяти рыцарей и десяти сержантов, и это соотношение было лишь слегка изменено в следующем году, когда было решено, что пятнадцать из восьмидесяти братьев по оружию должны быть сержантами [33]. Но опросы госпитальеров, составленные в 1338 году, показывают, что на Западе в то время рыцари были в меньшинстве: в Англии, Шотландии и Уэльсе было семьдесят восемь братьев-мирян, чьи звания известны, и они состояли из тридцати одного рыцаря и сорока семи сержантов [34]; а в пятнадцати прецепториях приорства Сен-Жиль содержалось тридцать восемь рыцарей и шестьдесят один сержант [35].
Вряд ли можно сомневаться в преобладании сержантов в Храме и Госпитале в первые годы XIV века. Однако можно усомниться в том, что социальное происхождение всегда точно отражалось в званиях, к которым причисляли новобранцев в ордене, и что все рыцарские братья на самом деле были рыцарского происхождения, а все сержанты – не более чем свободного происхождения. Можно отметить, что в Тевтонском ордене магистру разрешалось принимать в рыцари тех, кто не имел рыцарского происхождения, так же как светские правители оставляли за собой право создавать новых рыцарей [36]; и, несомненно, были некоторые братья-рыцари, которые скрывали свое нерыцарское происхождение. Одним из тех, кто был обнаружен, был тамплиер по имени Оливер, которого приговорили к изгнанию из ордена, хотя позже было решено, что он может остаться в звании сержанта [37]. Хотя чиновники, принимавшие новобранцев, могли быть настороже по отношению к таким кандидатам, доказательств знатности, по-видимому, не требовалось, и порой было трудно проверить происхождение тех, кто набирался за пределами родного округа. Но, как мы уже видели, такие люди, вероятно, составляли лишь меньшинство [38].
Однако существует вероятность, что некоторые члены рыцарских семей были приняты в сержанты. Действительно, новобранца Храма, который просил принять его в сержанты, спрашивали, является ли он рыцарем, а обычаи тамплиеров гласят, что:
se celui qui fust frere sergant fust chevaliers et il ie niast aussi au chapistre, quant cil li demande que Ie devoit faire frere, et sur ce I’abit de frere sergant Ii fust dones, et apres il fust atains que il fust chevaliers, l’en li doit oster l’abit et metre Ie en fers, et faire li de la honte asses et doner li congie de la maison; quar se il est chevaliers et tels qui Ie doit estre, il ne puet demorer a la maison en habit de frere sergent [39]
Règle du Temple chaps. 446
Если тот, кто будет братом сержантом – рыцарь, а он отрицает это на капитуле, когда тот, кто должен принимать его в братья, спрашивает его, и потому ему дается накидка брата сержанта, а после откроется, что он рыцарь, следует лишить его накидки и заковать в железо, и подвергнуть жестокому позору, и изгнать из Дома; ибо если он рыцарь и таковым должен быть, он не может оставаться в Доме в накидке брата сержанта
Французский Устав ордена Храма ст. 446
Формулировку описания церемонии принятия тамплиеров и первую часть этого пункта можно истолковать как относящуюся только к тем, кто действительно был рыцарем, но фраза tels qui le doit estre, похоже, указывает на тех, кто имел рыцарское происхождение. Таким образом, получается, что прием любых членов рыцарских семей в сержанты был запрещен. Еще одно положение уголовного кодекса тамплиеров можно истолковать так, что новобранцы рыцарского происхождения, которые не были посвящены в рыцари до вступления, могли принадлежать к другим рангам в ордене:
Nul frere dou Temple por quant que il soit gentils hons, se il n’est chevaliers devant que li habit li soit done de Temple, puis que il ait receu l’abit, ne puet jamais estre chevaliers ne porter mantel blanc si ne fust tel qui fust evesques ou de qui en sus [40]
Ibid. 241 chap. 448.
Никто из братьев Храма, даже благородного происхождения, если он не был рыцарем до того, как получил накидку Храма, не может стать рыцарем либо носить белый плащ после того, как он получил накидку, кроме как если его поставят епископом либо выше, как уже было сказано.
Там же, ст. 448
Поскольку в конце XIII века семьи все реже – вероятно, по экономическим причинам – посвящали в рыцари своих отпрысков мужского пола [41], возможно, увеличивалось число претендентов этой категории, и есть свидетельства в материалах суда над тамплиерами, которые говорят о том, что такие мужчины могли стать сержантами: В своих показаниях сержант Амаури Камбеллани заявил, что multotiens rogavit consanguineos suos, nobiles homines, quia ipse nobilis est, quod transferrent eum ad aliam religionem [«много раз он просил своих родственников, знатных людей, потому что он был знатным, чтобы они перевели его в другой орден»], а другой сержант, допрошенный в то же время, утверждал, что он nobilis homo [благородный], а сержант Питер из Модиса сказал папским комиссарам в Париже в 1311 году, что он был принят в Храм в присутствии своего дяди, который был рыцарем ордена [42].
И все же, если возможно, что некоторые сержанты были не только свободного происхождения, то функции, выполняемые многими представителями этого ранга в военных орденах, позволяют предположить, что их происхождение следует искать среди крестьян и ремесленников. Среди тамплиеров, упомянутых в материалах судебного процесса начала XIV века, много тех, кто был описан как agricola или agricultor, а также как laborator или laborator agrorum [43]. Другие сержанты работали пастухами, пастухами и свинопасами [44] , а среди ремесел, которыми занимались братья тамплиеры, были кузнечное, камнетесное, портняжное и кожевенное [45]. Конечно, можно возразить, что работа, которую брат выполнял в ордене, не обязательно свидетельствует о его более раннем положении в светском мире, но о том, что братья обычно продолжали заниматься теми профессиями, которыми они занимались до вступления в орден, свидетельствует указ госпитальеров начала XIII века, в котором говорится, что quilibet fratrum, intrans religionem Hospitalis, servitio quod ipse in seculo exercebat in domo Hospitalis utatur, vel alio si extiterit ei commissum [«Любой из братьев, вступивших в Госпиталя, может использовать службу, которую он выполнял в мирской жизни в доме госпиталя, или другую, если она ему будет поручена»] [46].
Свидетельства, очевидно, не лишены двусмысленности или убедительности, но есть основания сомневаться в том, что в начале XIV века Храм и Госпиталь набирали в основном дворян: большинство их членов могли быть людьми более низкого положения. Нет оснований полагать, что это было новым явлением, но были ли эти два ордена типичными, остается неясным. Сохранилось мало свидетельств о пропорциях между различными званиями в других орденах, хотя можно отметить, что в Калатраве, где проводилось различие между milites и conversi [47], упоминаний о conversi очень мало, а в статутах, изданных между 1271 и 1274 годами, орден Сантьяго, похоже, вводил ограничения на прием в звании сержанта [48].
В некоторых орденах от тех, кто принимался в рыцари в XIII веке, требовалось не только рыцарское происхождение, но и законное рождение. Рыцарей, поступающих в орден Храма, спрашивали: «Estes vos de loial matrimoine»? [49]. А в статуте госпитальеров, изданном в 1270 году, говорилось, что в рыцари могут быть приняты только законнорожденные, если только они не являются сыновьями принцев или крупных сеньоров: господствующие слои общества, очевидно, не могли быть лишены убежища для своих бастардов [50]. Это требование законного рождения повторяется в некоторых монастырских правилах рубежа XIII и XIV веков, но в Храме и Госпитале это правило не применялось к сержантам [51]: поэтому, вероятно, его следует связывать с растущей исключительностью рыцарского сословия. В ордене Сантьяго, однако, в XIII веке законное рождение требовалось только для тех, кто владел замками или был членом совета ордена, и только в XIV веке вопрос о законном рождении упоминается в сохранившихся статутах ордена Калатравы [52].
В раннем Средневековье не существовало возрастных ограничений на вступление в религиозную жизнь: детей обычно предлагали в качестве облатов [Облаты — в христианском монашестве (особенно в католичестве и англиканстве) это частные лица или сообщества людей, которые посвящают свою жизнь служению Богу, следуя определенной монашеской традиции, но не становясь при этом монахами. – Прим. пер. ] их родители. Но ко времени возникновения военных орденов эта практика вызвала широкую критику, и она была запрещена в новых монашеских орденах XII века, которые часто устанавливали минимальные возрастные ограничения для приема. Военные ордена неизбежно оказались под влиянием этих тенденций. В некоторых из них были введены возрастные ограничения, хотя некоторые из них относятся к возрасту на момент принятия, а не к возрасту, с которого новобранцы могли быть приняты в послушничество. В Тевтонском ордене никому не разрешалось принимать посвящение, пока ему не исполнится четырнадцать лет, а два пункта в уставе ордена Сантьяго позволяют предположить, что минимальным возрастом для принятия обетов в этом ордене считалось пятнадцать лет [53]. Орден Калатрава – как и другие военные ордена, имевшие связи с цистерцианцами – подчинялась цистерцианским правилам, которые с 1157 года запрещали принимать послушников моложе восемнадцати лет [54]. В правилах тамплиеров минимальный возраст не был установлен, но ожидалось, что те, кого принимали в послушники, должны были быть достаточно взрослыми, чтобы носить оружие и самостоятельно принимать окончательное решение о вступлении в орден:
Qui vero filium suum vel propinquum in militari religione perhenniter dare voluerit, usque ad annos quibus viriliter armata manu possit inimicos Christi de terra Sancta delere eum nutriat … Melius est enim in puericia non vovere, quam postea quam vir factus fuerit inenormiter retrahere [55].
Règle du Temple
Но кто желает отдать своего сына или родственника на постоянное место в религиозное братство, пусть воспитывает его до тех лет, когда он сможет вооруженной рукой истребить врагов Христовых со Святой Земли … Лучше не давать обетов в детстве, чем потом, когда станешь мужчиной, не выполнить их
В Госпитале не было установлено никаких возрастных ограничений, хотя статут, изданный в 1262 году, предписывал, что те, кого принимали в качестве сестер, не должны быть «в несовершеннолетнем или подозрительном возрасте»
Это положение может навести на мысль, что тамплиеры вообще отказывались принимать детей в свои дома, но на самом деле большинство военных орденов, включая Храм, разрешали воспитывать мальчиков в своих монастырях. Правило Тевтонского ордена разрешало родителям и опекунам помещать в его монастыри детей, не достигших четырнадцати лет, а в уставе госпитальеров начала XIII века упоминаются сыновья дворян и рыцарей, которые воспитывались в этом ордене [56]. Принимая детей, ордена, несомненно, часто отвечали на потребность, вызванную ранней смертью одного или обоих родителей: например, в 1209 году вдова передала своих трех сыновей на попечение тамплиерского дома Сарагосы в Арагоне, а грамота в картулярии тамплиерского монастыря в Провене рассказывает о некоем Рейнальде, что dum dicta Odelina, mater sua, viveret, primo marito, videlicet patre ipsius Renaldi, viduata, eundem ad dominum fratrem militie Templi Pruvini adduxit [«в то время как упомянутая Оделина, его мать, была жива, овдовев после первого мужа, отца Ренальда, она привела его к братьям ополчения Храма в Провене»] [57]. Также нередко сыновей знати воспитывали и обучали в монастыре, принадлежащем военному ордену, вместо того, чтобы поместить их в знатный дом: когда каталонский дворянин Петр из Керальта попросил арагонского провинциального магистра Храма принять сына одного из его рыцарей, тот приказал прецептору Пенисколы обучить мальчика en bons costums… axi avetz acostumat [«хорошим манерам…»] [58]. В ордене Сантьяго также предусматривалось, что дети членов ордена иногда будут воспитываться орденом, а в 1182 году магистр госпитальеров Роже де Мулен подтвердил обязательство своего ордена брать на воспитание брошенных детей, забота о которых все больше проявлялась на Западе в XII веке [59]. Тем не менее, как правило, как в статутах, так и в индивидуальных соглашениях четко указывалось, что дети, воспитывающиеся в домах ордена, не обязаны впоследствии становиться братьями-исповедниками. По окончании четырнадцати лет мальчики, живущие в монастырях Тевтонского ордена, принимали исповедь только si eisdem pueris videbitur expedire et fratribus placuerit [«если это покажется целесообразным для тех же детей и понравится братьям»], и аналогичное положение содержалось в уставе ордена Сантьяго [60]. Условия, включенные в отдельные контракты, часто повторяют эти правила. Когда в 1217 году Петр Санчес из Спорето договорился о том, что его сын будет содержаться тамплиерами в течение десяти лет в их арагонском доме в Уэске, было оговорено, что si ad finem termini vivus erit et voluerit stare in dicta domo milicie et remanere cum suo mobile, bene; sin autem, vadat ubi voluerit cum omnibus rebus suis [«Если в конце срока он будет жив и захочет остаться в доме для воинов и оставить свое имущество, хорошо; но если нет, пусть идет, куда он захочет, со всеми своими вещами»] [61].
И хотя в 1256 году вдова из Майнца отдала своего сына в Тевтонский орден in futurum fratrem, было ясно сказано, что он может свободно уйти, когда достигнет возраста, позволяющего ему действовать по своему усмотрению [62]. Тем не менее, формулировки некоторых соглашений свидетельствуют о том, что практика отдачи детей не исчезла совсем[63]. Также очевидно, что некоторым новобранцам военных орденов разрешалось вступать, когда они были еще детьми. Тамплиер Гуалардус ла Капела, которого допрашивали в Кагоре в ноябре 1307 года, сказал, что его приняли в возрасте девяти или десяти лет, а Ги Дофин сообщил папским комиссарам в Париже, что ему было около одиннадцати лет на момент его приема [64]. Другой французский тамплиер, который предстал перед папскими комиссарами, утверждал, что вступил в орден, когда ему было десять или двенадцать лет, а в Арагоне Бернар Белиссен сказал своим дознавателям, что стал тамплиером в возрасте двенадцати лет [65].
ТАБЛИЦА А
Возраст при вступлении в орден: из показаний тамплиеров, допрошенных в Париже и Лериде
| Париж 1307 | Париж 1310-11 | Лерида 1310 | Всего | |
| До 20 лет | 18 (18%) | 33 (15%) | 9 (29%) | 60 (17%) |
| 20-29 | 39 (40%) | 108 (48%) | 9 (29%) | 156 (44%) |
| 30-39 | 26 (27%) | 59 (26%) | 11 (36%) | 96 (27%) |
| 40-49 | 13 (13%) | 17 ( 8%) | 1 ( 3%) | 31 ( 9%) |
| 50 и старше | 2 ( 2%) | 7 ( 3%) | 1 ( 3%) | 10 ( 3%) |
| Всего | 98 | 224 | 31 | 353 |
Однако это были исключения; и лишь малая часть тамплиеров, по-видимому, вступили, когда они еще были в подростковом возрасте. На этот вывод наталкивают протоколы трех допросов, проведенных в Париже в 1307 и 1310-1311 годах и в Лериде в 1310 году, в которых содержится информация о возрасте и на основании которых можно составить следующую статистику: 66 из 224 братьев, представших перед папскими комиссарами в Париже в 1310-1311 годах, только 33 вступили в орден в возрасте до двадцати лет, а из 98 допрошенных в 1307 году только 18 стали членами, будучи еще подростками; 67 и хотя 9 из 31 тамплиера, допрошенного в Лериде в 1310 году, были моложе двадцати лет на момент вступления, они составляют менее тридцати процентов всей группы. Из 353 братьев в трех группах только 60 стали тамплиерами в возрасте до двадцати лет [см. таблицу A]. Средний возраст при вступлении допрашиваемых в Лериде составлял двадцать пять лет, по сравнению с двадцатью семью с половиной годами для тех, кто предстал перед папскими комиссарами в Париже, и двадцатью восемью с половиной годами для группы, дававшей показания в 1307 году. Однако, судя по всему, рыцари вступали в ряды в более раннем возрасте, чем сержанты и капелланы. Известно, что 9 из 98 тамплиеров, допрошенных в 1307 году, были рыцарями, причем 7 из них вступили в орден, когда им еще не исполнилось двадцати лет, а 6 из 9 рыцарей, допрошенных в Лериде, вступили в орден в подростковом возрасте. Только четверть рыцарей, дававших показания папским комиссарам в Париже, вступили в возрасте до двадцати лет, но это, тем не менее, больше, чем среди сержантов и капелланов, вступивших в орден в подростковом возрасте. Из общего числа 34 рыцарей, составлявших три группы, половина стала тамплиерами до достижения ими двадцатилетнего возраста [см. таблицу B].Разумеется, эта информация не может быть воспринята как абсолютно точная и достоверная.
ТАБЛИЦА Б
Возраст при поступлении на службу для рыцарей, сержантов и капелланов
| РЫЦАРИ | Париж 1307 | Париж 1310-11 | Лерида 1310 | Всего |
| До 20 лет | 7 (78%) | 4 (25%) | 6 (67%) | 17 (50%) |
| 20-29 | 2 (22%) | 6 (38%) | 2 (22%) | 10 (29%) |
| 30-39 | – | 5 (31%) | – | 5 (15%) |
| 40-49 | – | 1 ( 6%) | – | 1 ( 3%) |
| 50 и старше | – | – | 1 (11%) | 1 (3%) |
| Всего | 9 | 16 | 9 | 34 |
| СЕРЖАНТЫ (Париж 1310-11) | КАПЕЛЛАНЫ (1310-11) | ||
| До 20 лет | 27 (15%) | До 20 лет | 1 ( 5%) |
| 20-29 | 86 (49%) | 20-29 | 10 (50%) |
| 30-39 | 46 (26%) | 30-39 | 5 (25%) |
| 40-49 | 13 ( 8%) | 40-49 | 1 ( 5%) |
| 50 и старше | 4 ( 2%) | 50 и старше | 3 (15%) |
| Всего | 176 | Всего | 20 |
Сами судебные процессы показывают, что многие не имели точных сведений о возрасте: о многих было просто записано, что они были примерно определенного возраста; во многих случаях возраст указан в круглых числах; а сравнение информации, предоставленной теми, кого допрашивали в Париже в 1307 и 1310-1311 годах, показывает, насколько ошибочными могут быть эти показания. Хотя некоторые свидетели-тамплиеры в обоих случаях предоставили последовательную информацию о возрасте и продолжительности службы в ордене, некоторые дали одну и ту же цифру возраста в обоих своих показаниях, в то время как возраст Понса де Боно Опере увеличился с двадцати восьми лет в 1307 году до тридцати пяти в 1311 году, а Петру из Блуа в 1307 году было около пятидесяти пяти лет, но в 1311 году он стал quadragenarius [«сороколетний»] [68]. Но это крайние примеры, и свидетельства не следует полностью отвергать, поскольку не только различные материалы допросов дают достаточно последовательную картину, но и члены ордена, даже если они не могли точно сказать, в каком возрасте они вступили в Храм, должны были знать, на каком этапе своей жизни это произошло, и должны были знать, были ли они в то время еще молодыми людьми или нет.
Если большинство новобранцев в военных орденах были совершеннолетними, то брак, скорее всего, был более распространенным препятствием для вступления, как в монастырях в раннее Средневековье, хотя один орден – Сантьяго – не настаивал на безбрачии и включал женатых братьев. Брак сам по себе не препятствовал вступлению в другие военные ордена, и на практике в них было много братьев, ранее вступивших в брак. Однако если жена или обрученная была еще жива, необходимо было получить ее согласие, а те, кто принимал новобранцев, заботились о том, чтобы исключить возможность претензий со стороны недовольных супругов [69]. Ему говорили, что если он солжет, а впоследствии его жена или обрученная предъявит претензии, то его закуют в кандалы и заставят работать с рабами, а затем выдадут супруге. Такие угрозы, похоже, не всегда были действенными: в 1311 году командор тамплиеров в Беллинвале сообщил папским комиссарам, что среди братьев, присутствовавших на его приеме, был Иаков Восельский, который позже был возвращен жене, с которой он повенчался до вступления в Храм, а среди вопросов, вынесенных на рассмотрение провинциального совета в Лондоне в 1312 году, были требования, которые женщины предъявляли бывшим тамплиерам, на которых они претендовали как на мужей [70]. В то время как некоторые новобранцы, по-видимому, вступали без согласия своих жен, другие принуждали своих супругов. Когда во время спора о приданом в Англии в 1223 году было заявлено, что Алиса, жена Уильяма Фицмуриэля, не может отстаивать свои права, поскольку она и ее муж поступили в Госпиталь в Бакленде, она заявила, что per preceptum viri sui et contra voluntatem suam posita fuit in domo ilia [«по приказу мужа и вопреки своей воле она поселилась в этом доме»] [71]. Нежелание жены не всегда было непреодолимым препятствием для вступления в военный орден.
Родители уже давно рассматривали религиозные дома как подходящие места убежища для своих неполноценных отпрысков. Как отмечал Ульрих из Клюни в конце XI века, они очень хотели посвятить в религиозную жизнь любого ребенка, который claudis erit aut mancus, surdaster aut caecus, gibbosus aut leprosus, vel aliud quid hujusmodi quod cum aliquo modo saeculo facit minus acceptum [«будет хромым, глухим или слепым, горбатым или прокаженным, или чем-то еще в этом роде, что делает его каким-то образом менее нужным в мире.»] [72]. Такие рекруты были еще менее желанны в военных орденах, где требовались люди, способные сражаться, а не созерцать фондах. В некоторых случаях недостаток или недуг был очевиден для всех, но для того, чтобы уберечься от приема тех, чьи недуги не сразу бросались в глаза, военные ордена приняли практику, которая встречается и в других религиозных организациях, – опрашивать новобранцев о состоянии их здоровья. Тех, кто просил принять их в Храм, спрашивали: Aves vos nule maladie reposte? [«У тебя есть какие-нибудь болезни»?] [73]. Но в тамплиерской традиции есть несколько пунктов, подробно описывающих судьбу тех, кто был уличен в сокрытии недуга, и это позволяет предположить, что не все новобранцы на самом деле были так здоровы, как они утверждали [74]. Однако правила нарушались не только теми рекрутами, которые скрывали свои недуги. Те, кто принимал кандидатов, иногда были готовы – несомненно, под давлением разного рода обстоятельств – принять людей, признавшихся, что их здоровье оставляет желать лучшего.
В ордене Храме было решено, что при таких обстоятельствах новобранца не следует исключать: наказанию подлежат те, кто его принял [75]. Таким образом, физическая или умственная немощь не обязательно была препятствием для принятия в военный орден.
Внимание также неизбежно уделялось духовному здоровью претендентов. В папских посланиях, касающихся набора, часто указывается, что прием должен быть ограничен теми, кто absoluti, и, по крайней мере, в некоторых орденах неофитов допрашивали, чтобы убедиться, что они не отлучены от церкви [76]. Но, как и другие препятствия, отлучение от церкви не было непреодолимым барьером для приема: известно, что некоторые вступали в военные ордена, будучи осужденными [77], а для тех, кто раскаивался, можно было получить отпущение грехов, в некоторых случаях у капелланов ордена, в который они стремились вступить: например, в 1257 году Александр IV уполномочил капелланов Тевтонского ордена отпустить грехи новобранцам, которые подверглись церковному порицанию за поддержку Фридриха II, Конрада и Манфреда [78].
ПРИМЕЧАНИЯ к первой странице
[1] См, например, La Règle du Temple. ed. Henri de Curzon (Paris 1886) 325 chap. 632. Несомненно, большинство собратьев, которым была обещан этот обряд, намеревались принять его только тогда, когда станут близки к смерти.
[2] Ibid. 32-33, 64-66 chaps. 5, 29, 32, 61 of the Latin rule; Alan J. Forey, The Templars in the Corona de Aragon (Oxford 1973) 290; Demetrio Mansiila. La documentaciôn Pontificia de Honorio III (1216- 1227) (Rome 1965) 251 doc. 339; Bullarium equestris ordinis S. Jacobi de Spatha ed. Antonio F. Aguado de Càrdoba, A. A. Aleman y Rosales, and J. Lopez Agurleta (Madrid 1719) 181-182. Крестоносцы, участвовавшие в походах в Пруссию, часто получали приказ предоставить себя в распоряжение Тевтонского ордена: см, Preussisches Urkundenbuch, ed. August Seraphim, 1.2 (Königsberg 1909) 85- 86 doc. 99; но в Прибалтике военные ордена, видимо, также получали от крестоносцев определенную помощь в обороне крепостей: Liv-, Est- und Curländisches Urkundenbuch nebst Regesten, ed. Friedrich G. von Bunge, 1 (Reval 1853) 109. 339-340 docs. 91. 257; Preussisches Urkundenbuch, ed. Rudolf Philippi 1.1 (Königsberg 1882) 207 doc. 275.
[3] On the order of St. Thomas of Acre, see Alan J. Forey, “The Military Order of St Thomas of Acre,” English HistoricaI Review 92 (1977) 481-503.
[4] Kurt Forstreuter, Der Deutsche Orden am Mittelmeer (Bonn 1967) 214; Friedrich Benninghoven, Der Orden der Schwertbrüder: Fratres milicie Christi de Livonia (Cologne 1965) map 15.
[5] Alan J. Forey, “The Order of Mountjoy,“ Speculum 46 (1971) 254-256; Forstreuter 215-217; Erich Maschke, “Die inneren Wandlungen des Deutschen Ritterordens,“ in his Domus Hospitalis Theutonicorum (Bonn 1970) 40; Bullarium (n. 2 above) 178.
[6] Konrad Schottmüller. Der Untergang des Templer-Ordens (Berlin 1887) 2.166-217.
[7] Jonathan Riley-Smith, The Knights of St. John in Jerusalem and Cyprus, c. 1050-1310 (London 1967) 283-284.
[8] Joseph Delaville Le Roulx, Cartulaire général de l’ordre des Hospitaliers de Saint-Jean de Jérusalem (Paris 1894-1906) 4.36-41 doc. 4574. Тем не менее, в 1308 г. Филипп IV утверждал, что число французов в главном конвенте уменьшилось: ibid. 4.198-199 doc. 4831.
[9] Ibid. 2.536-561 doc. 2213 chap. 121.
[10] Règle du Temple (n. 1 above) 240, 343 chaps. 445, 673; Jules Michelet, Procès des Templiers (Paris 1841-1851) passim; cf. Max Perlbach, Die Statuten des Deutschen Ordens nach den ältesten Handschriften (Halle 1890) 127.
[11] Règle du Temple 241 chap. 449.
[12] Joseph Delaville Le Roulx, “L’Ordre de Montjoye,“ Revue de l’orient latin 1 (1893) 51-54 does. 1, 2: Rudolf Hiestand, Papsturkunden fur Templer und Johanniter (Gottingen 1972) 309-512, 315-321 docs. 122, 125, 126; Bullarium ordinis militiae de Calatrava, ed. IgnacioJ. de Ortega y Cotes, J. F. Alvarez de Baquedano, and P. de Ortega Zuniga y Aranda (Madrid 1761) 24; Bullarium ordinis militiae de Alcantara, ed. Ignacio J. de Onega y Cotes (Madrid 1759) 2; см. также Les registres de Grégoire IX, ed. Lucien Auvray, 1 (Paris 1896) 476-478 doc. 753 (order of the Faith and Peace); Les registres d’Alexandre IV, ed. Charles Bourel de la Ronciere, 1 (Paris 1902) 478-479 doc. 1553 (St. Thomas of Acre). Riley-Smith (n. 7 above) 239 утверждает, что в Госпитале к сержантам не предъявлялись требования по родовитости, но то, что они должны были быть свободными, следует не только из описания церемонии приема, но и из папских булл: например, см., Delaville Le Roulx (n. 8 above) 1.173-175 doc. 226.
[13] Urkundenbuch des Deutschordens-Ballei Hessen, ed. Arthur Wyss 2 (Leipzig 1884) 164 doc. 223; Klaus Scholz, Beiträge zur Personengeschichte des Deutschen Ordens in der ersten Hälfte des 14. Jahrhunderts: Untersuchungen zur Herkunft livländischer und preussischer Deutschordensbrüder (Münster 1971) 344 n. 196.
[14] Règle du Temple (n. 1 above) 158 chap. 245.
[15] See, for example, Edward J. Martin, “The Templars in Yorkshire,” Yorkshire Archaeological Journal 30 (1930-1931)
[16] Marie L. Bulst-Thiele, Sacrae domus militiae Templi Hierosolymitani magistri: Untersuchungen zur Geschichte des Templerordens, 1118/19-1314 (Göttingen 1974) 340 в данном контексте ссылается на комментарий Одо из Шатору: ‘‘Homines consueverunt accipere signum Templariorum propter libertatem et immunitatem et tuitionem”: Jean B. Pitra, Analecta novissima spicilegii Solesmensis: Altera continuatio 2 (Paris 1888) 332. Но, возможно, он имел в виду тех, кто поставил себя под власть и защиту Храма и имел орденский крест на своей собственности.
[17] Perlach (n. 10 above) 127; Regle du Temple 240, 343 chaps. 445, 673.
[18] Joseph Delaville Le Roulx, “Un nouveau manuscrit de la règle du Temple,” Annuaire-bulletin de la Société de l’histoire de France 26 (1889) 207.
[19] Joseph F. O’Callaghan, “The Affiliation of the Order of Calatrava with the Order of Cîteaux,” Analecta sacri ordinis Cisterciensis 16 (1960) 12; idem. “The Earliest ‘Difiniciones’ of the Order of Calatrava, 1304-1383,” Traditio 17 (1961) 270.
[20] O’Callaghan, “Affiliation” 12.
[21] Ibid. 12-13.
[22] Bulst-Thiele (n. 16 above) passim. О происхождении магистров Сантьяго см. Derek W. Lomax, La orden de Santiago (1170-1275) (Madrid 1965) 54-55; on those of the masters of the Teutonic order, see Marian Tumler, Der Deutsche Orden im Werden, Wachsen und Wirken his 1400 (Vienna 1955) 422.
[23] Forey (n. 2 above) 312.
[24] Dieter Wojtecki, Studien zur Personengeschichte des Deutschen Ordens im 13 Jahrhundert (Wiesbaden 1971) 78-79; see also 89-90.
[25] Scholz (n. 13 above) 377-378, 386-390. On the origins of members of the Teutonic order, see also Otto Feger, Die Deutsch Ordens Kommende Mainau: Anfänge und Frühzett (Constance 1958) 114-115 ; Manfred Hellmann, “Bemerkungen zur sozialgeschichtlichen Erforschung des Deutschen Ordens.” Historisches Jahrhuch 80 (1961) 126-140; Erich Maschke, “Deutschordensbrüder aus dem städtischen Patriziat,’ Preussenland und Deutscher Orden: Festschrift für K. Forstreuter (Würzburg 1958) 255-271. О происхождении рекрутов тамплиеров, см. Paul Ourliac, “Le pays de la Selve au XIIe siècle,” Annales du Midi 80 (1968) 593; Heinrich Neu, “Die Templer von Niederbreisig: Versuch der Geschichte eines rheinischen Templerhauses”, Rheinische Vierteljahrsblätter 32 (1968) 285-286.
[26] lСледует также помнить, что идентификация семейного происхождения иногда не всегда доказательна, и можно также утверждать, что отнесение всех министериалов к дворянству – это чрезмерное упрощение социальных групп в Германии.
[27] Santos A. Garcia Larragueta, El gran priorado de Navarra de la ordert de San Juan de Jerusalén (Pamplona 1957) 1.237-238 rсообщает, что в документах XII и XIII веков в Наварре упоминаются только двадцать два рыцаря-госпитальера, но это не обязательно имеет значение.
[28] Schottmüller (n. 6 above) 2.143-400. Amadi also provides figures showing that knights far outnumbered sergeants in Cyprus at that time: Chroniques d’Amadi et de Strambaldi, ed. René de Mas Latrie 1 (Paris 1891) 286.
[29] Michelet (n. 10 above) passim. Звания десятка братьев не уточняются.
[30] Heinrich Finke, Papsttum und Untergang des Templerordens (Münster 1907) 2.342-364 doc. 156; Michelet 2.423-515.
[31] Clarence Perkins, “The Knights Templars in the British Isles,” English Historical Review 25 (1910) 224. Anne Gilmour-Bryson, The Trial of the Templars in the Papal State and the Abruzzi (Rome 1982) содержит расшифровку показаний шести светских тамплиеров, все из которых были сержантами.
[32] Finke (n. 30 above) 2.364-378 doc. 157; Joaquin Villanueva, Viage literario a las iglesias de Espana 5 (Madrid 1806) 226-232; Forey (n. 2 above) 299 n. 126.
[33] ’Delaville Le Roulx (n. 8 above) 4.14-23, 36-41 docs. 4549 (chap. 5). 4574 (chap. 14). Однако неизвестно, сколько невоенных сержантов было на Кипре в это время.
[34] Lambert B. Larking, The Knights Hospitallers in England (Camden Society 1857) passim. Мои расчеты несколько отличаются от тех, что приведены во введении к исследованию (ibid. Ixi-Ixii) и по Riley-Smith (n. 7 above) 328 n. 2.
[35] Jean Glenisson. “L’enquête pontificale de 1373 sur les possessions des Hospitaliers de Saint-Jean-de- Jérusalem,” bibliothèque de l’Ecole des chartes 129 (1971) 92.
[36] Perlbach (n. 10 above) 136.
[37] Delaville Le Roulx (n. 18 above) 205; Règle du Temple (n. 1 above) 304-305 chap. 586. В конце концов он стал капелланом в ордене.
[38] Поскольку законодательство XIII века не создавало закрытого рыцарского сословия, могла существовать и неопределенность в отношении квалификации известных рекрутов.
[39] Régie du Temple 241, 343 chaps. 446, 674.
[40] Ibid. 241 chap. 448.
[41] Georges Duby, la société aux XIe et XIIe siècles dans la région màconnaise (Paris 1953) 628-631; Robert Fossier, “La noblesse picarde au temps de Philippe le Bel,” la noblesse au moyen âge, XIe-XVe siècles, ed. Philippe Contamine (Paris 1976) 118.
[42] Schottmüller (n. 6 above) 2.45-46; Michelet (n. 10 above) 2.265-266.
[43] Michelet 1.39, 213, 249, 353, 452, 506. 515, 524, 555. 630 etc.; cf. Forey (n. 2 above) 281.
[44] Michelet I.249, 524. 581; 2.34, 76, 165, 253, 293, 320. 350 etc.: Schottmüller 2.21. 50.
[45] Michelet 2.53; Schottmüller 2.368; Forey (n. 2 above) 280-281.
[46] Delaville Le Roulx (n. 8 above) 2.31-40 doc. 1193.
[47] Derek W. Lomax, “Algunos estatutos primitivos de la orden de Calatrava.” Hispania 21 (1961) 494.
[48] Madrid, Biblioteca nacional MS 8582, fol. 44v.
[49] Règle du Temple (n. 1 above) 234 chap. 431; cf. ibid. 343 chap. 673.
[50] DeIaville Le Roulx (n. 8 above) 3.225-229 doc. 3396 chap. 7. Одним из таких участников был Герман, сын Годфри Гогенлоэ, которому в 1297 году было даровано разрешение super defectu natalium, чтобы он мог занимать должность в ордене: ibid. 3.712-713 doc. 4372.
[51] Vincent Hermans, “De novitiatu in ordine benedictino-cistercicnsi et in iure communi usque ad annum 1335.“ Analecta sacri ordinis Cisterciensis 3 (1947) 38. Свидетельства тамплиерских обычаев на этот счет предпочтительнее, чем утверждение о том, что “nus freres ne devoit recevoir autre frere en la religion, se il n’estoit sains de toutes ses membres, et non bastars,“ сделанное французским братом во время суда над тамплиерами: Michelet (n. 10 выше) 1.38. В своих показаниях папским комиссарам в Париже один сержант тамплиеров заявил, что при приеме он указал, что имеет законное происхождение; но его, по-видимому, не просили предоставлять эту информацию: ibid. 1.496.
[52] Madrid, B.N. MS 8582, fol. 44v; O’Callaghan (n. 19 above) “Affiliation” 12, “Difiniciones“ 270, 279.
[53] Perlbach (n. 10 above) 51; Lomax (n. 22 above) 224 chaps. 19, 20; Enrique Gallego Blanco. The Rule of the Spanish Military Order of St. James, 1170-1493 (Leiden 1971) 100-102 chaps. 15, 16.
[54] Joseph M. Canivez, Statuta capitulorum generalium ordinis Cisterciensis 1 (Louvain 1933) 62.
[55] Règle du Temple (n. I above) 25-26 chap. 62 в Latin rule. Никаких возрастных ограничений в Госпитале не было, хотя устав, изданный в 1262 году, предписывал, что принимаемые в число сестер не должны быть “in juvenili aut suspecta ctate“: Delaville Le Roulx (n. 8 above) 3.43-54 doc. 3039 chap. 22; cf. Riley-Smith (n. 7 above) 231.
[56] Perlbach (n. 10 above) 51; Delaville Le Roulx (n. 8 above) 2.31-40 doc. 1193.
[57] Forey (n. 2 above) 285; Victor Carrière, Histoire et cartulaire des Templiers de Provins (Paris 1919) 49-50 doc. 12.
[58] Barcelona, Archivo de la Corona de Aragon, Cartas reales diplomaticas, Templarios no. 458.
[59] Jean Leclercq, “La vie et la prière des chevaliers de Santiago d’après leur règle primitive,“ Liturgica 2 (1958) 354; Lomax (n. 22 above) 224 chaps. 19, 20; Gallego Blanco (n. 53 above) 100-102 chaps. 15. 16; Delaville Le Roulx (n. 8 above) 1.425-429 doc. 627; cf. Mary M. McLaughlin, “Survivors and Surrogates; Children and Parents from the Ninth to the Thirteenth Centuries“ The History of Childhood, ed. Lloyd de Mause (New York 1975) 122. По свидетельству Климента III, детей часто оставляли у дверей Госпиталя: Delaville Le Roulx 1.570 doc. 898.
[60] Perlbach (n. 10 above) 51; Leclercq (n. 59 above) 354; Lomax (n. 22 above) 224 chap. 20; Gallego Blanco (n. 53 above) 102 chap. 16.
[61] Forey (n. 2 above) 379-380 doc. 13.
[62] Johann H. Hennes, Codex diplomaticus ordinis sanctae Mariae Theutonicorum 1 (Mainz 1845) 150- 151 doc. 160.
[63] Clovis Brunel, Les plus anciennes chartes en langue provençale 2 (Paris 1952) 18-19 doc. 372; cf. Elisabeth Magnou. “Oblature, classe chevaleresque et servage dans les maisons méridionales du Temple au XIIe siècle,“ Annales du Midi 73 ( 1961) 389-390, хотя не во всех приведенных примерах речь шла о формальном обложении. Формулировка устава госпитальеров начала XIII века неоднозначна в этом вопросе: Delaville Le Roulx (n. 8 above) 2.38-40 doc. 1193; Но puellae, упомянутые в правиле женского монастыря Сигены, вполне могли быть предназначены для религиозной жизни: Agustin Ubieto Arteta, Documentos de Sigena 1 (Valencia 1972) 18-40 doc. 8; cf. ibid. 42-43 doc. 10; Patent Rolls, 1225-1232 (London 1903) 266.
[64] Finke (n. 30 above) 2.320 doc. 152; Michelet (n. 10 above).
[65] Michelet 1.612; Finke 2.368 doc. 157. О приеме несовершеннолетних рекрутов в цистерцианские монастыри рассказывают Joseph H. Lynch, “The Cistercians and Underage Novices,” Citeaux 24 (1973) 283-297.
[66] Michelet passim; Finke 2.364-378 doc. 157.
[67] Те, кто фигурировал в обеих сериях допросов в Париже, включены в данные за 1310-1311 гг..
[68] Michelet (n. 10 above) 1.514. 538; 2.333. 408.
[69] Règle du Temple (n. 1 above) 342 chap. 669; cf. Perlbach (n. 10 above) 127; Delaville Le Roulx (n. 8 above) 2.536-561 doc. 2213 chap. 121.
[70] Michelet (n. 10 above) 2.44; Councils and Synods, with other Documents relating to the English Church, ed. Frederick M. Powicke and C. R. Cheney (Oxford 1964) 2.1369-1370. Much earlier Peter the Venerable had claimed that when Humbert of Beaujeu had joined the Temple “ab uxore sua… non legitime recesserit“: The Litters of Peter the Venerable, ed. Giles Constable (Cambridge, Mass. 1967) 1.411 cp. 173.
[71] Curia Regis Rolls, 1223-1224 (London 1955) 175-176.С другой стороны, брат, желающий отказаться от вступления, мог заявить, что он был принят без согласия своей супруги: в начале XIV века брат Тевтонского ордена в Майнау поддержал ложное утверждение такого рода, сделанное его женой: Feger (n. 25 above) 116-117.
[72] PL 149 635-636.
[73] Règle du Temple (n. 1 above) 234, 343 chaps. 431, 672. Во время суда над тамплиерами многие вспоминали, что им задавали этот вопрос; см. также Perlbach (n. 10 above) 127.
[74] Regle du Temple 237-238 chaps. 438, 439.
[75] Ibid. 238-239 chaps. 440, 441.
[76] Delaville Le Roulx (n. 12 above) 51-54 docs. 1, 2; Hiestand (n. 12 above) 309-312, 315-321 docs. 122, 125, 126; Bullarium de Calatrava (n. 12 above) 24; Registres d’Alexandre IV (n. 12 above) 1.478-479 doc. 1553; Règle du Temple (n. 1 above) 343 cap. 674.
[77] Bullarium (n. 2 above) III.
[78] Ernst Strehlke. Tabulae ordinis Theutonici (Berlin 1869) 381-382 doc. 540.
