Эти земли не стремились примкнуть к другой политической структуре, а желали вести свое собственное существование, не принимая во внимание, также и по географическим соображениям, самые важные немецкие достижения в южном и восточном направлениях. С другой стороны, чисто германский гений и общеисторическое развитие ввели в игру два элемента, которые вроде бы могли ослабить сплоченность. Первый из них исходил, как можно было с большей или меньшей ясностью полагать, от некой власти, практически трудно определимой, но принадлежащей аристократии, власти того же происхождения и той же природы, что и королевская, возможно, и данная народом, но скорее – власть военачальника над своими воинами.
Итак, в аристократической среде самое важное место было занято теми, кто в X веке, при общем ослаблении центральных органов, сформировал для себя княжества, соответствовавшие – и это было их основополагающей чертой – «этническим группам, отличавшимся друг от друга диалектами и юридическими учреждениями» (Ш.Э. Перрен). Так возникли этнические или национальные герцогства (Stammes-herzogtum) Саксонское, Баварское, Швабское, Франконское и Лотарингское. Германия X века являлась страной, состоящей из пяти этих «государств», воодушевленных ярко выраженным партикуляризмом.
В конце X и XI веков королевская власть яростно старалась ослабить эти разъединяющие силы.Частично ей удалось установить над ними свой контроль, оставив за собой право инвестировать герцогства, тем более что понятие этнического герцогства к тому времени стерлось и уступило место более простой реалии герцогства территориального или земельного, то есть совокупности территорий, неоднородных по обычаям и правовым основам, но управляемых одним герцогом. Тем не менее, в середине XII века еще существовали герцоги новой формации, отличающиеся от старых герцогов титулами и влиянием. Они правили по собственному усмотрению и руководили многочисленным населением, знатным и незнатным, распоряжаться которым монарх мог лишь через них. Они поддерживали идею общественной власти, осуществляемой коллективно королем и аристократией, и идея эта упрочилась с 1125 года, после того как выборная система вновь вошла в силу.
Однако следует избегать упрощенного подхода. Конечно, германское герцогство сопротивляется унификации, еще больше сопротивляется инертная масса центральной монаршей власти. Но герцогство никогда не выражает желания к дезинтеграции, к отделению, потому что, с одной стороны, связано с коллективной организацией понятием общественной власти, с другой – будучи изначально «этническим» и в дальнейшем оставаясь привязанным к старым традициями и к определенным территориям, оно ввиду всех этих причин остается исконно германским.
К этим же выводам – опасность для королевской власти, ослабление сплоченности, препятствия на пути к реальному союзу, но не угроза полного его распада, разобщения или исчезновения королевства – подводит нас анализ второго элемента, привнесенного историей в Германию середины XII века, а именно: феодализма, который обостряет распри между принцами (Вельфы и Штауфены). Как и во многих других районах Запада, в Германии в IX и X веках установился феодальный строй, основанный на системе зависимости, связывающей наиболее слабых сеньоров с более сильной знатью, что конкретизировалось в клятвенном обещании верности. Соответственно, крупная знать оказывала протекцию вассалам, получавшим от нее ленные владения взамен обязательства выполнять различные повинности (уплата пошлин, свидетельство в суде, военная помощь). Результатом этого явилось усиление некоторых местных принцев, имеющих многочисленных вассалов, и, следовательно, ослабление королевской власти, не имеющей возможности напрямую распоряжаться всеми людьми, так как не все они находились в непосредственной вассальной зависимости от нее. Более того, общественные функции также имели тенденцию к феодализации, то есть рассматривались как назначения, пожалованные монархом в качестве лена и, следовательно, регламентированные феодальным правом, сводившим практически на нет контроль со стороны короля-сюзерена. Именно так обстояло дело и с городской юрисдикцией, которая первоначально являлась государственной службой местной администрации (графства) от имени центральной власти, а впоследствии стала главным звеном феодальной иерархии. Графство же было леном, который король не мог упразднить.
Однако и здесь не следует слишком омрачать картину. С одной стороны, действительно, благодаря деятельности Отгона Великого понятие государства и общественной власти сохранялось в Германии гораздо дольше, чем в соседних странах. За королем продолжали признавать его собственную власть, которую чувствовали и все подданные. Всюду допускались и местные формы власти, действующие как бы по доверенности от имени власти центральной, даже если политический миф объединял в одно понятие королевскую власть и аристократию. Тот факт, что начи-ная с Оттона I до конца борьбы за инвеституру суверен правил в тесном сотрудничестве с архиепископами и епископами, которым он жаловал вместе с регалиями определенные права, связанные с их саном (пожалование это теряло свою силу со смертью прелата и не могло быть наследственным), послужил аргументом для сохранения такого положения вещей, даже если в начале XII века созданные Оттоном структуры и рухнули. Наконец, монарх оставался первым лицом в государстве на вершине феодальной иерархии, что обеспечивало ему – по крайней мере теоретически особую юрисдикцию. Между тем, власть и сплоченность для собственной сохранности требуют, во-первых, наличия способов избежать, чтобы передача ленов по наследству вела к созданию крупной знатью автономных областей, неподвластных контролю центральной власти, как это было во Франции; во-вторых, чтобы вмешательства центральной власти ради общего блага, из соображений королевской ответственности, были одновременно эффективными и законными, одним словом, чтобы силой ее стало право и чтобы оно оправдывало применение этой силы. К сожалению, после смерти Генриха V (1115 г.), при Лотаре III и в последующие годы историческое развитие шло в противоположном направлении, во вред королевской власти и на пользу принцам и феодализации.
Таким образом, можно представить себе, насколько сложно было определить степень сплоченности Германии около 1150 года. Не было центробежных сил, ведущих к тотальному разобщению и раздробленности, но были факторы сопротивления и инертности по отношению к королевской власти, еще сохранявшей некоторый авторитет.
В территориальном, административном и феодальном плане королевство разделялось на некое число княжеств. Самыми крупными из них были, как уже указывалось, герцогства, которых на тот момент насчитывалось шесть: на юге, с запада на восток — Швабия, Бавария, Каринтия (бывшая марка); на севере – Саксония; на востоке – Богемия; наконец, на западе – Верхняя Лотарингия, приблизительно соответствующая современной Лотарингии. Герцогство Нижняя Лотарингия, также происходящее из древнего этнического княжества, исчезло, а герцогский титул затребовал себе Брабант; то же самое произошло и с Франконией. Наряду с герцогствами и почти на равных с ними, но расположенные у восточных границ королевства, находились марки Бранденбургская (в начале описываемого нами периода называемая также Северной – Nordmark), Лужицкая, Мисьненская, Австрия, Штирия и Карниолия (Крайна), во главе которых стояли маркграфы.
Между этими территориями и внутри них существуют многочисленные графства – в 1024 году их насчитывалось 224, – причем многие из них возникли в результате узурпации королевских прав. Некоторое число их — те, которые не вошли в герцогские или маркграфские структуры, – зависели от короля. Так было с графствами Франконским и Фризским, а также с округами, образовавшимися при разделе Нижней Лотарингии: Фландрией (большая часть которой отошла к Французскому королевству), Геннегау, Люксембургом, Голландией, Гельдрией. Так было с графами, которые сумели сохранить власть на объединенных землях и даже вершили там суд в качестве высшей инстанции; их называли ландграфами и самыми известными среди них были ландграфы Тюрингии (были еще и графы Тюрингские), Зундгау и Нордгау (в Эльзасе). Далее, иногда в непосредственной связи с герцогами, следовали пфальцграфы, происходящие от военачальников эпохи Каролингов, облеченных различными функциями, главным образом,юридического характера при королевском дворе. Пфальцграфы Баварии, Швабии и Каринтии не были очень влиятельными; пфальцграф Саксонии имел больше авторитета. Самым знатным среди них являлся пфальцграф Нижней Лотарингии, носивший титул пфальцграфа Рейнского и правящий областью, которая впоследствии получит название Пфальц; так как герцогство Нижняя Лотарингия больше не существовало, он подчинялся непосредственно монарху. Что до прочих графств, подчинявшихся какому-либо герцогу, то для королевских администраторов они являлись всего лишь виконтствами, хотя расхожая терминология продолжала именовать их графствами.
Большая часть графств, за исключением ланд-графств и некоторых из тех, которые только что упоминались, отныне не являлись большими владениями, подчиняющимися одному лицу. Напротив, они включали разрозненные поместья, где правовые вопросы решались в различных инстанциях, часто даже расположенных далеко одна от другой. Поэтому их владельцы, за неимением возможности носить имя области или реального графства, брали себе титул по имени их главного замка (бурга).
Рядом со светскими княжествами лежали княжества церковные, образовавшиеся, в основном, из города, в котором была расположена резиденция архиепископа или епископа, из соседствующей с ним области, огромного имущества и доходов. Самыми значительными являлись те, которые возглавлялись архиепископами, в частности Трир, Келен и Майнц. Церковное княжество Зальцбург в Баварии также стоял в первом ряду благодаря богатству своих церквей; мало в чем уступали ему княжества Бремен-Гамбург и Магдебург.
