По всей Европе и даже в странах сарацинских распространился странный слух, и по поводу того явились самые противоречивые мнения. На самом деле, были люди, которые утверждали, что император сам с умыслом поднял этот бич народов, татар; что то велеречивое письмо служило только прикрытием самых черных замыслов; что Фридрих в своих дерзких замыслах домогался власти над вселенной и уничтожения христианской веры по примеру Люцифера, или антихриста. Его упрекали за одно место письма, которое было несогласно с истиной. Там сказано, что татары, неизвестные прочим людям, вышли из южных стран, находящихся в жарком поясе; но это, очевидно, сказка, ибо мы никогда не слыхали, чтобы татары проходили по южным странам или восточным. Подозревали даже более: что тайные действия татар обходились не без сношения их с императором; никто не мог открыть их козней и планов, ибо они умеют скрывать свой язык и научились переменять вооружение. Если кто-нибудь из них попадется в плен, то величайшие мучения не могут исторгнуть у пленника их замыслов и планов. Известно, что все пространство мира делится на шесть климатов, а именно: индийский, эфиопский или мавританский, иерусалимский, греческий, римский и франкский, и что на всей поверхности земли обитаемой нет такого отдаленного угла, куда не проникали бы купцы, как о том сказал поэт: «Неутомимый купец доходит до конца Индии»; как же могло случиться, что эти татары при своей многочисленности оставались до сих пор никому неизвестными? Откуда явилось между ними такое согласие в замыслах и такая печальная тайна о их существовании? Говорят, что это гирканы и скифы (Sicii), столь любящие проливать кровь и живущие по горам и в ущельях севера, ведут жизнь свирепую и поклоняются горным духам в определенное время. Эти-то татары в союзе с куманами были приглашены императором и напали на короля венгров и других владетелей в империи с целью, утомив их войной, заставить искать убежища у императора и дать ему присягу, за что император окажет им помощь. Действительно, когда все это случилось, неприятель удалился. Но я далек от мысли, чтобы подобное злодеяние могло гнездиться в сердце одного человека.
После того автор снова оставляет татаро- монголов и рассказывает внутренние события европейской истории, и опять преимущественно те, которые относятся к борьбе Генриха III с баронами Англии, и Фридриха II с Папами, под годами 1232 и 1243-м. Но дойдя до 1244 г., автор возвращается к татаро-монголам по поводу просьбы венгерского короля к Фридриху II о помощи против завоевателей под условием ленной присяги императору; рассказав коротко, что Фридрих II изгнал татаро-монголов и освободил Венгрию, автор записывает брак побочной дочери Фридриха с одним греческим князем Ватаком, что еще более восстановило Папу против императора, ибо Ватак в его глазах был еретик. После того автор обращается, наконец, к Палестине и говорит о том влиянии, которое произвело на ее судьбу вторжение татаро-монголов в Переднюю Азию.
[1244] Между тем татары, изгнанные из Венгрии, не имея возможности вынести удара, нанесенного им силами императора, оставили северные страны и с быстротой направились на Восток. В то время, когда они опустошали со свирепостью владения Персии, другой народ, весьма кровожадный и бесчеловечный, населявший страны, соседние Черному морю и признававший над собой власть вавилонского султана, известный под названием хорезмийцев, старался избежать бури, угрожавшей ему от вторжения варваров. Явившись к вавилонскому султану, они настойчиво требовали у него места для поселения. Султан, понимая, что в случае отказа хорезмийцы добудут свое мечом, отвечал им: «Недалеко от нас обитает народ, который мы называем христианами; они живут в приморских странах, враждебны нашему закону, неприязненны нам и угрожают вступить с нами в еще более ожесточенную борьбу. Самое драгоценное для них место – Иерусалим. Идите же мужественно на них, выгоните их и овладейте их жилищами. Победив христиан, вы обогатитесь драгоценными добычами, приобретете вволю земель с замками и городами, и тогда вы рассчитывайте вполне на мое покровительство». Тогда хорезмийцы, воодушевленные такой речью, напали сначала на Иерусалим и произвели страшное опустошение между христианами, как мы подробно узнали о том из писем владетельных лиц.
«Фридрих (II) [После удаления Фридриха II из Палестины в 1229 г. Иерусалим управлялся 10 лет его наместниками; но в 1239 г. закончился срок перемирия с султаном, и мусульмане снова овладели Св. землей. Вследствие того начались новые попытки отдельных частных лиц к возвращению Гроба Господня; самую удачную из таких попыток сделал брат Генриха III, Ричард Корнваллийский, племянник Ричарда Львиное Сердце. В 1240 г. он успел второй раз овладеть Иерусалимом и на следующий год возвратился в Европу, предоставив св. землю на жертву междоусобий партии Фридриха II с патриархом и орденами. В таком положении нашли Иерусалим хорезмийцы, когда они подступили к нему в 1244 г.], Божьей милостью император римлян и Август, король Иерусалима и Сицилии, Ричарду, графу Корнваллийскому, своему любезному брату, привет и уверения в искренней дружбе!
В Риме был слышен голос, рыдания и вопли. Молва признала этот голос за предвещание наших бедствий; но бедствия не приходят поодиночке. Действительно, многочисленные удары грома, разразившиеся в окрестностях Иерусалима, предвещали близость бури, кровавое истребление верующих во Христа, плачевную утрату Гроба Господня, наконец опустошение св. города, и все это случилось в наше время. Молния сверкнула, но вместо того, чтобы привести за собой росу или капли дождя, она заволокла тучами небо и залила нас потоком бедствий. Действительно, в ту минуту, когда любовь и долг веры воодушевляли христиан, переживших избиение от руки хорезмийцев, к тому, чтобы отомстить злодеям за то бедствие, и когда вожди и самый последний воин требовали восстановления чести, патриарх Иерусалимский, желая один воспользоваться славой победы и считая, вероятно, других князей недостойными его сообщества, явился проповедником похода Господня, раздражал и без того пылкие сердца своих слушателей и воспалил в них благочестивую ревность, которая на этот раз была неуместна; не дождавшись благоприятной минуты – а это главное требование законов войны, – христианская армия, составленная из соединенных сил заморского рыцарства, напала за два дня до праздника св. Луки Евангелиста (16 октября) на хорезмийцев, которые предвидели такое нападение и изготовились к битве; в этом деле, начатом при таких неблагоприятных обстоятельствах, едва несколько человек со стороны христиан успели спастись от смерти или плена.
Другие, но в весьма небольшом числе, освободились после и бежали; при том это были люди, которых отвага не увлекла в самый центр боя, где с треском ломалось оружие и сыпались удары. Из всех баронов Св. земли, из всего рыцарства Иерусалимского королевства, из целого монастыря ордена храмовников, выславших 300 братьев, из 200 иоаннитов и из всего немецкого ордена св. Марии – о бедствие! – не спасся никто, кроме патриарха, барона Монфорта, знаменосца королевства, начальствовавшего передовым отрядом, четырех рыцарей и небольшого числа прислуги тамплиеров, 19 иоаннитов и только трех оруженосцев тевтонских братьев. Вот все, кто возвратился, и то благодаря счастью или бегству. Именитые люди, как епископ св. Георгия и владетель Каифы, легли на поле битвы под смертоносными ударами. Галтерий, граф Иоппе, был смертельно ранен. Архиепископ Тирский, переживший свои раны, был заключен в темницу. Все это я узнал из писем, которые дошли до меня из монастыря немецкого ордена св. Марии. Такое плачевное событие должно возбудить тем большую печаль и огорчение в нашем сердце и в сердцах всех христианских князей, и пролить потоки слез, потому что этому поражению предшествовали ошибки, а беспечность последовала за ним. Действительно, духовный орден тамплиеров, гордыня которых питается изнеженностью туземных баронов Св. земли, предались самообольщению и своей безумной и вероломной войной заставили вавилонского султана обратиться с просьбой о помощи к хорезмийцам, несмотря на союз, заключенный нашим именем с султаном по согласию с монастырем и магистрами орденов иоаннитского и немецкого св. Марии; действуя таким образом, тамплиеры могут быть обвинены не только в очевидном промахе, который можно сделать по простоте ума, ибо они, ожидая найти постоянство в изменчивости варваров и верность в вероломстве, призвали к себе на помощь против вавилонского султана и хорезмийцев султана Дамаска и Крака, противных ему и по религиозному различию, и по намерениям; неужели для погашения пожара нужно лить масло?
Кроме того, тамплиеры были до унижения снисходительны к тем двум султанам, как нас уверили в том некоторые из духовных, а именно: те султаны и их люди были ими приняты с торжеством в самом монастыре ордена тамплиеров и совершали свои предосудительные обряды и мирские празднества, призывая имя Магомета. Между тем они никаким образом не могли совершенно уничтожить в себе привязанность к своим единоверцам и затаенную ненависть к нам одним обещанием союза с нами, и последствия скоро доказали, что султаны были более врагами, чем союзниками. Действительно, за исключением султана Шамеля, убежавшего с поля сражения с 5 человеками, которого султан Дамаска послал на помощь против вавилонского султана и который не надеялся быть хорошо принятым со стороны последнего, все другие до султана Крака, показав вид, что они намерены принять участие в битве, перешли на другую сторону, к которой и прежде были расположены сердцем, и не участвовали в битве, даже не обнаружили подобного намерения. Ко всему этому, крайняя беспечность – последнее несчастье, когда дело идет о спасении, – довершила нашу опасность и грозила окончательным разорением. Нам, как людям православным, тяжело писать без огорчения, что главы православия вовсе не думают о мерах к исправлению такого печального зла и не сетуют, подобно нашим предкам, о столь горестных событиях; но что еще хуже, мы не обращаем вовсе внимания на свои раны и не торопимся уврачевать их, как будто бы дело идет не о христианах и не о христианской вере. Господь поразил нас, а мы и не горюем; со всех сторон горят кровли наших домов, а мы и не спешим за водой; напротив, каждый радуется бедствиям другого.
Затем император описывает эти бедствия, останавливаясь преимущественно на вторжении татаро-монголов и вражде к нему римских пап, которые продолжали вооружать против него итальянские города.
Впрочем, я не считаю, что нам следует относиться к этому делу (завоеванию Палестины), как к отчаянному и осужденному на смерть, и не думать более о возможных и должных средствах. Я со своей стороны не отказываюсь от того, и даже обещая свои услуги тем охотнее, что секира уже лежит при корне дерева, полагаю, что мне и всем христианским государям должно поспешить на помощь; но мне необходимо, чтобы Италия была умиротворена и чтобы наши права, которыми пользовались предки в империи и королевстве, были вполне восстановлены; тогда только наши крылья получат всю силу при целости своих перьев и могут поднять нас безопасно в воздушное пространство.
Дано в Фоджи, 27 декабря, 3 индикта».
Но вот что было причиной того плачевного избиения христиан, о котором говорилось выше и которое произошло в самом св. городе Иерусалиме. Когда хорезмийцы неожиданно напали на патриарха и жителей города, эти последние бросились поспешно со своими семействами в город Иоппе, чтобы найти там убежище. Но коварные хорезмийцы, желая вернуть беглецов с тем, чтобы поймать их в свои сети и умертвить, распустили на укреплениях города знамена христиан, обратившихся в бегство. Вследствие того те христиане, которые спрятались за городом, видя то, пустились в погоню за беглецами, желая оказать им братскую услугу, и, догнав их на лошадях, приглашали возвратиться, уверяя, что христиане, оставшиеся в городе, успели счастливо восторжествовать над неприятелем и радостно водрузили свои знамена на стенах. Когда христиане возвратились назад и вошли с полной уверенностью в город, тот народ, вооруженный с ног до головы и снабженный всякого рода оружием, бросился на христиан, ничего не ожидавших, и всех их истребил мечом. При известии об этом избиении, те из наших, которые уцелели в своих замках, собрали сильную и многочисленную армию и решились потребовать отчета от убийц и отомстить им кровавым образом.
Между ними завязалась упорная битва, но, по несчастью, горестному навсегда, христиане были поражены, как то явствует из вышеприведенного письма. Впрочем, павшие, раненые и сохранившие жизнь бегством, хотя и в малом числе, заставили неприятеля дорого заплатить за победу, как он сам сознавался после сражения. Бой продолжался без отдыха от начала дня до позднего вечера, когда сделалось так темно, что нельзя было никого узнавать, и потому сражающиеся принуждены были разойтись [Эта битва хорезмийцев с христианами и их мусульманскими союзниками происходила при Газе в середине октября 1244 г.] .
>За этим автор приводит в подлиннике письмо великого магистра иоаннитов Вильгельма Шато-Нёв, из которого он почерпнул свой краткий рассказ об избиении христиан в Иерусалиме и о поражении их при Газе, после чего Иерусалим навсегда уже остался в руках неверных и после битвы при Газе подчинился египетским султанам.
Далее автор обращается к внутренним событиям Европы и излагает их погодно до 1259 г., которым и завершается его хроника; только под годами 1248—1254-м поход Людовика IX Святого в Палестину заставляет его на время возвратиться к истории Крестовых походов.
Matheus Parisiensis.
Historia major Angliae, seu Chronicon ab a 1066-1259
Публикуется по изданию:
Стасюлевич М. “История Средних веков. Крестовые походы (1096-1291)”
МАТВЕЙ ПАРИЖСКИЙ (ум. в 1259 г.).
Он принадлежит к числу первоклассных исторических писателей, живших в Средние века. Получив свое воспитание в монастыре св. Альбанса, одном из центров католического просвещения в Англии, он принял монашество в 1217 г, из чего можно заключить, что ему было тогда не менее 20 лет. Его ученость и искусство каллиграфа и иллюминатора обратили на него внимание аббата; потому, когда около 1240 г. умер монастырский историограф Рогер Вендовер, писавший хронику Англии от завоевания ее норманнами в 1066 г, продолжение этого труда было возложено на Матвея Парижского. В 1247 г. он был приглашен к королю Генриху III присутствовать при торжестве по случаю доставления из Палестины чаши с кровью Христовой, и король поручил ему как знаменитому литератору составить описание всего праздника. В том же году Иннокентий IV отправил его в Норвегию к Гакону V для устройства дел одного монастыря того же Бенедиктинского ордена; при этом Людовик IX Святой поручил Матвею пригласить Гакона участвовать в Крестовом походе и принять под свое начальство весь флот. Последнее время Матвей предавался исключительно своим литературным трудам и довел хронику Вендовера до 1259 г. После хроника была продолжена Вильгельмом Рисгангером до конца правления Генриха III (1273 г.).
Этот труд трех монахов св. Альбанса в своем соединении носит общее название – «Великая история Англии, или Хроники от 1066 г. до 1259 г.», но обычно он известен под авторством Матвея Парижского, как лучшего из них и более талантливого писателя. В Матвее Парижском особенно поражает его беспристрастие в делах церковных; он до того не щадит пап и их легатов, что многие из позднейших писателей сомневались в подлинности его сочинения и думали, что в XVI в. протестанты с умыслом исказили «Хронику» Матвея своими вставками. Труд Матвея не менее замечателен как богатый сборник подлинных документов, писем, грамот и т. п., которые без него не дошли бы до нас; в «Хронике» помещено до 200 таких документов.
Об изданиях, переводах и критике его «Хроники» см. выше; остаются неизданными: географический атлас, составленный рукой Матвея и помещенный на первых листах манускрипта его «Хроники», «Малая история Англии» – сокращение предыдущей и жизнеописания некоторых святых.
