Карта Акры Матвея Парижского
С другой стороны, во франкской Акре не было постоянной мусульманской общины [D.Jacoby, “Society, Culture and the Arts”]. В исключительных случаях, однако, несколько мусульман проживали в городе в течение нескольких лет. Сказка, включенная в Тысяча и одна ночь, которая, по-видимому, отражает аутентичную историю, фиксирует деятельность египетского мусульманина, который в 1184 году арендовал магазин в Акре и продавал лен в течение следующих трех лет, до завоевания города Саладином [Robert Irwin, “The Image of the Byzantine and the Frank in Arab Popular Literature of the Late Middle Ages” Mediterranean Historical Review 4 (1989), 232-33.]. Небольшое пространство, отведенное для мусульманского богослужения в части собора Святого Креста, бывшей мечети, явно предназначалось для посещения мусульман, как прямо заявил Ибн Джубайр [The Travels of Ibn Jubayr, p. 318.]. Среди них были крестьяне, привозившие свою продукцию на продажу, купцы из Сирии, Египта и других стран, находившихся под мусульманским господством, и паломники, такие как Ибн Джубайр, возвращавшиеся из Мекки в мусульманские страны в западной части Средиземноморья.
Во Франкском Леванте религиозная принадлежность является основным критерием социальной стратификации, групповой идентичности и индивидуального статуса. Несмотря на социальный и правовой раскол, отделяющий латинян от нелатинян, между членами всех общин в Акре постоянно поддерживаются экономические и социальные связи. Ежедневным контактам также способствовало отсутствие принудительной сегрегации по месту жительства, от которой не осталось и следа [D. Jacoby, “The fonde of Crusader Acre and its Tariff. Some New Considerations” in Balard, Kedar, Jonathan Riley-Smith, Dei Gesta per Francos, pp. 287-89; for evidence on the scattered residence of non-Franks in Acre, see Jacoby, “Three Notes,” 83-88, esp. 87-88.]. Однако групповая идентичность была четко выражена в визуальных терминах. Восточные христиане, евреи и мусульмане были бородатыми, в то время как франкские миряне были чистыми бритыми, как их братья на Западе, о чем свидетельствуют скульптурные головы, рукописи и керамика, произведенные во франкском Леванте [Giles Constable, Introduction to the Apologia de barbis in Robert B.C. Huygens, ed., Apologiae duae. Gozechini epistola ad Walcherum. Burchardi, ut videtur, abbatis Bellevalis Apologia de barbis, Corpus Christianorum, Continuatio Mediaevalis 62 (Turnhout, 1985), pp. 94-102.; Benjamin Z. Kedar, ed., “The Tractatus de locis et statu sancte terre ierosolimitane” in Crusade Sources, p. 124; Edna J. Stern, “Excavation of the Courthouse Site at ‘Akko: The Pottery of the Crusader and Ottoman Periods” ‘Atiqot 31(1997)]. В отличие от местных франков, крестоносцы не были знакомы с местными нравами. Вскоре после их прибытия в Акру в 1290 году некоторые из них напали и убили нескольких местных православных христиан, которых они приняли за мусульман, потому что они были бородаты и, очевидно, одеты в восточную одежду [Cronaca del Templare di Tiro, p. 200, § 244].
Одежда действительно является еще одной отличительной чертой этнической и культурной самобытности. Арабский историк Ибн аль-Атир приводит убедительную иллюстрацию в этом отношении в своем сообщении о необычном поведении Генриха Шампанского. Чтобы улучшить свои отношения с Саладином, франкский правитель запросил у него в 1192 году почетный халат и сказал: «Вы знаете, что ношение qaba (своего рода халата) и sharbush (шляпы с высококупольной короной) является позором среди нас, но я надену их, если они исходят от вас, из-за того уважения, которое я имею к вам». Саладин прислал эти драгоценные вещи, и Генрих Шампанский носил их в Акре [Ibn al-Athir, “Kamel Altevarykh”; Paula Sanders, “Robes of Honor in Fatimid Egypt,”; Robes of Honor. The Medieval World of Investiture (New York, 2001), pp. 225-39; Leo A. Mayer, Mamluk Costume, a Survey (Geneva, 1952), pp. 27-28.].
Хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые и льняные волокна включены в тариф Акра, список налогов, взимаемых с импортируемых или экспортируемых товаров, проходящих через королевский fonde или funda, таможню, контролирующую городскую торговлю землей [Arthur A. Beugnot, “Livre des Assises de la Cour des Bourgeois” in RHC, Lois, 2:173-81, chaps. 242-43; D. Jacoby, “The fonde of Crusader Acre” pp. 283-93.]. Текстильные изделия из этих материалов, несомненно, широко использовались в Акре, независимо от принадлежности к общине или социального положения. Город импортировал из Антиохии шелковые ткани, плащи и одежду, которые производились как из византийского, так и из исламского шелка [D. Jacoby, “Silk crosses the Mediterranean” in Gabriella Airaldi, ed., Le vie del Mediterraneo. Idee, uomini, oggetti (secoli XI-XVI; Byzantium, Latin Romania and the Mediterranean (Aldershot, 2001), no. X]. В 1184 году арабский путешественник Ибн Джубайр видел в Тире франкскую невесту, “очень элегантно одетую в красивое платье, от которого, согласно их обычаю, тянулся длинный хвост из золотистого шелка”, на самом деле шелка с золотым переплетением [The Travels of Ibn Jubayr, pp. 320-21.]. Существовал также спрос на шелк, производимый в мусульманских странах, как среди местных франков, так и среди путешественников. Несторианцы, работающие в Акре, прибывали из Мосула, известного производителя шелковых и золототканых тканей, о чем свидетельствует Марко Поло [Marco Polo, Il Milione. Prima edizione integrale, ed. F. Benedetto (Florence, 1928), pp. 17-18.].
Так называемые татарские ткани, как обычные, так и фигурные шелковые и золотые ткани из Центральной Азии и Ближнего Востока, были доступны в городе с 1260-х годов [D.Jacoby, “Silk, Economics and Cross-Cultural Artistic Interaction: Byzantium, the Muslim World and the Christian West” Dumbarton Oaks Papers 58 (2004).]. Как обычно, качество и покрой одежды, носимой в Акре, в некоторой степени отражали социальную иерархию. Так же обстоит дело и с обувью. Обувь изготавливалась в городе, сандалии, предположительно, тоже [D. Jacoby, “The fonde of Crusader Acre,” pp. 280, 291-93.]. Более скромные покупатели довольствовались сабо, хотя моду уважали. В 1284 году купец в Акре заказал в Венеции 1000 пар толстых деревянных подошв для сабо, половина из них для мужчин и половина для женщин [D.Jacoby, “New Venetian Evidence on Crusader Acre,” in Peter Edbury and Jonathan Philips, eds., Defining the Crusader Kingdom (Cambridge, 2003), 2:254-55.]. Тем не менее, помимо социального положения, франкская одежда также демонстрировала отличительные черты, созвучные западной моде [Urban T. Holmes, “Life among the Europeans in Palestine and Syria in the Twelfth and Thirteenth Centuries”]. Их функция в качестве социальных и культурных маркеров была особенно важной в многоэтническом и многокультурном контексте франкской Акры.
Изображение восточных одежд, которые носили в Акре, встречается в Арсенале Ветхого Завета, рукописи, по-видимому, созданной в городе между весной 1250 и весной 1254 года, в период, когда король Франции Людовик IX находился в Иерусалимском королевстве [Daniel H. Weiss, Art and Crusade in the Age of Saint Louis (Cambridge, 1998),pp. 202-204.]. Его живописный цикл частично заимствован из Оксфордской морализированной Библии, в которой три фигуры, сидящие рядом с Иовом, носят традиционную одежду европейских евреев: туники с длинными рукавами, мантии с капюшонами и остроконечные шапки. Напротив, в Арсенале Ветхом Завете эти фигуры носят длинные халаты и тюрбаны. Тот, что на переднем плане, держит в левой руке цицит, бахрому из узловых голубых и белых нитей, как предписано в Библии. Несмотря на то, что цицит не прикреплен к углам верхней одежды или к молитвенному платку, как это было принято, он четко идентифицирует фигуру как еврея [Weiss, Art and Crusade, pp. 120-21, 188; see p. 125, fig. 63].
В Акре круглый год происходило перемещение людей, товаров и животных. Коммерческая жизнь была сосредоточена в Старом городе. Было отмечено несколько направлений деятельности, способствующих контактам между различными слоями местного населения, а также между жителями и приезжими. Одним из них был королевский fonde, уже упомянутый выше. Он был расположен у ворот Святого Николая, встроенных в то, что в XIII веке стало внутренней стеной Старого города. Это были ворота, через которые «человек входит и выходит из города», как сказано в уставе, изданном королем Амори Лузиньяном в 1198 году [D. Jacoby, “The fonde of Crusader Acre,” pp. 281-83.; “Pilgrimage in Crusader Acre” pp. 108-109.]. Район гавани и морская платная станция под названием catena или chaene, из-за цепи, защищающей гавань, также были основными объектами деятельности. Расположение этих таможен соответствует расположению существующего Хан аль-Умдана, построенного на средневековом фундаменте [D. Jacoby, “Crusader Acre,” 16-17.]. Основные городские артерии соединили гавань с королевским fonde а эти сооружения – с итальянскими кварталами [D. Jacoby, “L’évolution urbaine,” pp. 105-106.]. Карта Паолино, кажется, предлагает более точное представление эти улицы больше, чем карта Весконте, хотя и очень схематичные. Еще одна важная артерия, проходящая к востоку от комплекса госпитальеров и генуэзского квартала, соединила гавань с Монмусаром [Kesten, Acre, The Old City, reproduced in Dichter, The Maps of Acre, map no. 4 facing p. 73.; Jacoby, “L’évolution urbaine” p. 96.].
Торговля на fonde в первую очередь была связана с обеспечением Акры основными продуктами питания, такими как зерно, сыр, домашняя птица, фрукты и овощи из сельской глубинки Акры, которые ежедневно продавались восточными христианскими и мусульманскими крестьянами или посредниками [Cronaca del Templare di Tiro, p. 200, § 244.; Ronnie Ellenblum, Frankish Rural Settlement in the Latin Kingdom of Jerusalem (Cambridge, 1998), pp. 232-33, 274-75, 282-83.]. Они также привозили сырье и полуфабрикаты, такие как лен, шерсть, шелк, шкуры, солому для корзин и перья для подушек и матрасов, а также древесину, используемую в качестве топлива. Другие продукты поступали из более отдаленных регионов, например вино из района Назарета в Нижней Галилее, финики из окрестностей Тверии и долины реки Иордан, а также сахар с плантаций сахарного тростника в широко разбросанных регионах [D. Jacoby, “The fonde of Crusader Acre,” pp. 284-85.; Brigitte Porëe, “Les moulins et fabriques de sucre de Palestine et de Chypre: histoire, géographie et technologie d’une production croisée et médiévale”; Nicholas Coureas and Jonathan Riley-Smith, eds., Cyprus and the Crusades. Papers given at the International Conference “Cyprus and the Crusades”, Nicosia, 6-9 September, 1994 (Nicosia, 1995), pp. 397-430; Edna J. Stern, “The Excavations at Lower Horbat Manot: A Medieval Sugar- Production Site” ‘Atiqot 42 (2001), 277-308, and the map of sites at ibid., 277.]. Крестьяне также собирали растения, растущие в прибрежных или засушливых и засоленных районах, из которых производилась кальцинированная сода с высоким содержанием щелочей. Содовая зола была одним из двух основных ингредиентов, необходимых для производства стекла, а также использовалась в производстве мыла и красителей для текстиля [Eliyahu Ashtor and Guidobaldo Cevidalli, “Levantine Alkali Ashes and European Industries” Journal of European Economic History 12 (1983), pp. 475-522, repr. in Technology, Industry and Trade: The Levant versus Europe, 1250-1500, ed. Benjamin Z. Kedar (Aldershot, 1992), no. VII; D. Jacoby, “Raw Materials for the Glass Industries of Venice and the Terraferma, about 1370 – about 1460” Journal of Glass Studies 35 (1993), 67-68, repr. in idem, Trade, no. IX; idem, “Mercanti genovesi e venezian,” pp. 232, 255.].
Крестьяне покупали в Акре, среди прочего, соль, керамические емкости и кожаные ремни. Боевых коней выращенных во франкском Леванте доставляли в Акру по суше, чтобы заменить тех, кто был потерян во время морских путешествий, из-за болезни или в бою [D. Jacoby, “The Trade of Crusader Acre in the Levantine Context: an Overview” Archivio Storico del Sannio n.s., 3 (1998), 111; idem, “The Venetian Privileges in the Latin Kingdom of Jerusalem: Twelfth and Thirteenth-Century Interpretations and Implementation” in Montjoie, pp. 168-69; Malcolm Barber, The New Knighthood. A History of the Order of the Temple (Cambridge, 1994), pp. 235-38.]. Королевский fonde также занимался купцами и товарами, прибывающими из Дамаска. Ибн Джубайр, путешествовавший в 1184 году с одним из караванов из этого города, дает красочное описание fonde. Он был удивлен, обнаружив там восточнохристианских чиновников, которые имели дело с арабоговорящими [D. Jacoby, “The fonde of Crusader Acre” pp. 278-80.]. Использование ослов и верблюдов для транспортировки было настолько распространенным, что для многих предметов торговые налоги на королевском fonde рассчитывались в соответствии с нагрузкой на ослов или верблюдов. Оба упакованных животных изображены над картой Акры, приписываемой Матвею Парижскому, которая вышла в Кембридже, Corpus Christi College, MS. 26, fol. 3v-4r .
До 1187 года торговцы из мусульманских внутренних районов занимали доминирующее положение в торговле между этим регионом и Акрой. После христианского восстановления города в 1191 году латинские торговцы во все большем количестве проходили через королевский fonde по пути в Дамаск и возвращались с хлопчатобумажными нитями, высококачественными шелковыми тканями и драгоценными камнями, среди других товаров. Королевские чиновники в Акре взимали сборы с венецианских купцов, занимающихся сухопутной торговлей с франкскими и мусульманскими территориями, хотя Венеция считала, что они имеют право на полное налоговое освобождение. Взяточничество в обмен на полное или частичное уклонение от уплаты налогов, открыто заявленное в венецианском отчете 1243 года, должно было происходить ежедневно, несмотря на королевские постановления, угрожающие должностным лицам, участвующим в таких сделках, смертной казнью через повешение [D. Jacoby, “Mercanti genovesi e veneziani,” pp. 233-36; idem, “The Venetian Privileges” p. 168.]. В последние годы правления франков венецианские поселенцы в Акре закупали хлопок непосредственно у местных производителей вокруг Тивериада, который тогда находился под мусульманским господством [Zibaldone da Canal. Manoscritto mercantile del sec. XIV, ed. Alfredo Stussi, Fonti per la storia di Venezia, sez. V – Fondi vari (Venice, 1967), p. 63.].
Интенсивная деятельность также происходила в гавани и вокруг нее в течение всего года. Рыба поставляла часть рациона Акры. Коренные пизанцы были особенно активны в рыболовстве, но были также некоторые генуэзцы, работающие по контрактам в течение ограниченного периода до одного года [Laura Balletto, “Fonti notarili genovesi del secondo Duecento per la storia del Regno latino di Gerusalemme”]. Поскольку местный спрос на рыбу, по-видимому, не мог быть удовлетворен, импорт соленой рыбы из Египта был необходимостью. Еврейские рыбаки из Александрии изредка пили пиво в тавернах Акры. Они действовали вдоль левантийского побережья под франкским правлением для сбора раковин мурексов, из которых добывался драгоценный фиолетовый краситель. Местные суда, практикующие каботаж вдоль левантийского побережья, обеспечивали Акру продуктами, сырьем, полуфабрикатами и готовой продукцией. Вино поступало из Антиохии и Лаодикии, шелк и керамика из Антиохии, специи, соленая рыба и лен из Египта [D. Jacoby, “A Venetian Manual” pp. 419-20.], доски, железный лом и железные слитки, гвозди и подковы из Айаса в Киликийской Армении [D. Jacoby, “The Supply of War Materials to Egypt in the Crusader Period” Jerusalem Studies in Arabic and Islam 25 (2001), 109-10, 122-25.; Balletto, “Fonti notarili genovesi” pp. 231-32.; Eliezer Stern “Akko, the Old City” Excavations and Surveys in Israel 109 (1999), 12-13.; Jochai Rosen, “Crusader Period Horseshoes from Horbat Bet Zeneta”].
Каботаж и навигация на короткие расстояния вдоль левантийского побережья были прочно связаны с функционированием торговых систем Восток-Запад и Север-Юг Средиземноморья, а также с трансазиатскими маршрутами. Акра был крупным складом для транзитных товаров и выполнял важную функцию по их концентрации и распределению [D. Jacoby, “The Trade of Crusader Acre,” 111-16; idem, “Mercanti genovesi e veneziani” pp. 238-40, 255-56.]. Перевалка грузов была особенно интенсивной два раза в год, в течение коротких периодов, когда западные суда посещали Акру. В XIII веке тюки хлопка, произведенные в регионах, простирающихся от собственных сельских районов города до Тверии и сирийского Алеппо, доставлялись в Акру для отправки в больших количествах в Италию. Группировка шелковых тюков, сахара и золы соды из разных районов Акры следовала аналогичной схеме. Такая рационализация перевозок снижала фрахтовые издержки [D. Jacoby, “A Venetian Manual” pp. 415-16,420-21,425; idem, “The Trade of Crusader Acre” 118-19.]. Акра также служила главным левантийским портом для контрабанды военных материалов в Египет.
Железо для изготовления оружия и древесина для военно-морского строительства, берущие начало на Западе и в Малой Азии, проходили через Акру по пути в Александрию [D. Jacoby, “The Supply of War Materials” 106, 114-18, 122-25, 127.]. В 1246 году папа Иннокентий IV обвинил венецианцев, генуэзцев и пизанцев в отправке из Константинополя в Акру рабов, большинство из которых было переведены в Египет что усилило его армию [E. Berger, ed., Les registres d’Innocent IV (Les registres des papes du XlIIe siècle. Bibliothèque des Ecoles françaises d’Athènes et de Rome, 2e série) (Paris, 1884-1921), 1:316, doc. 212. See also Jacoby, “The Venetian Privileges” pp. 168-69; and, on Acre as an important slave market, Benjamin Z. Kedar, “The Subjected Muslims of the Frankish Levant” in James M. Powell, ed., Muslims under Latin rule, 1100-1300 (Princeton, 1990), p. 153.]. Большое количество местных носильщиков, купцов, посредников и моряков было задействовано в хранении товаров в Акре и в каботаже, а также в погрузке и разгрузке судов в гавани и в заливе, где были пришвартованы большие суда. Барки перевозили для венецианских кораблей, стоявших на якоре в заливе, мелкозернистый песок, найденный в устье реки Белус [теперь называемой Нааман] к юго-востоку от Акры, для использования в качестве стеклообразующего вещества в стекольных мастерских Венеции.
Строительство и ремонт барок и небольших лодок, а также уход за более крупными, частично осуществлялись на участках песчаного пляжа. Арсенал или верфь упоминаются в трех хартиях, выданных в пользу пизанцев, соответственно в 1187, 1189 и 1200 годах [Müller, ed., Documenti, p. 30, no. 25; p. 38, no. 32; p. 82, no. 52], Активная верфь засвидетельствована в Акре в византийский и раннеарабский периоды. Расположение этого сооружения к востоку от венецианского квартала на картах Весконти и Паолино (рис. 1 и 2), по-видимому, отражает топографическую преемственность в этой части города с конца VI века, если не раньше [D. Jacoby, “L’évolution urbaine” pp. 97-98.]. Несколько лет назад было раскопано строение, разделенное на шесть причалов под двором Бурдж-Капу, в месте, соответствующем указанному на средневековых картах. В XIII веке сухие доки был непригодны для больших судов. Возможно, их использовали для строительства и ремонта малых и средних судов [Eliezer Stern, “’Akko, the Old City”]. Примечательно, что в 1182-83 годах флот Саладина захватил большое западное судно на пути к Акре с досками, плотниками и корабельщиками на борту [D. Jacoby, “The Supply of War Materials” 126.]. Это говорит о том, что Акре не хватало тогда запаса древесины, достаточного для военно-морского строительства, и квалифицированных рабочих, необходимых для непрерывного судостроения. Условия в этом отношении, должно быть, ухудшились после 1187 года, с потерей некоторых из оставшихся лесов в Ливане [Marie-Luise Favreau-Lilie, Die Italiener im Heiligen Land vom ersten Kreuzzug bis zum Tode Heinrichs von Champagne (1098-1197) (Amsterdam, 1989), pp. 21-23].
Движение людей и товаров в Акру достигало своего пика два раза в год с прибытием сезонных морских конвоев с Запада. Один перед Пасхой, а другой в конце лета. Десятки кораблей, перевозивших тысячи пассажиров, в основном паломников, бросили якорь в гавани или в бухте в течение нескольких дней. Западное паломничество стало массовым движением вскоре после Первого крестового похода, увеличилось после 1191 года и, несмотря на мусульманское правление над Иерусалимом в течение большей части этого периода, оставалось существенным в следующем столетии влоть до распада франкских государств в 1291 году. Путешествующие купцы оставались в Акре не более месяца, паломники только несколько дней, если только им не был запрещен доступ к святым местам. Однако некоторые купцы и паломники продлевали свое пребывание от одного сезона плавания до другого, особенно зимой.
Жизнь в Акре приобретала бешеный темп в течение двух пиковых периодов года. Как и в туристических центрах в наши дни, жители охотно предлагали услуги посетителям. Менялы и банкиры ждали их выхода из морской таможни, чтобы предоставить местную валюту и кредиты, а посредники – чтобы организовать размещение в общественных зданиях или частных домах. Церковные учреждения помогали бедным и больным людям и предоставляли религиозные услуги. Старый город, в частности, был наводнен паломниками, торговцами, солдатами и моряками, которые бродили и заполонили улицы, торговались и кричали. Местные торговцы, переводчики и нотариусы были особенно заняты. Гиды сопровождали экскурсии по городу или брали паломников в Иерусалим и другие святые места. Другие жители нанимали лошадей и ослов для транспортировки или служили в качестве вооруженного эскорта. Роль Акры имела решающее значение для паломничества, так как она обеспечивала большую часть логистики, необходимой для посещения святых мест [Laura Minervini, “Les contacts entre indigènes et croisés dans l’Orient latin: le rôle des drogmans” in Jens Jüdtke, ed., Romania arabica. Festschrift für Reinhold Kontzi zum 70. Geburtstag (Tübingen, 1996), pp. 57-62].
Неоднородный состав населения Акры отразился и на гибридной материальной культуре города. Существовал готовый рынок как для западных, так и для восточных товаров. Франкский спрос на западную шерсть был направлен как на местное потребление, так и на реэкспорт с целью финансирования закупок восточных товаров [A. Schaube, Handelsgeschichte der romanischen Volker des Mittelmeergebiets bis zum Ende der Kreuzzüge (Munich, 1906), pp. 204-205.]. Стеклянные стаканы были, по-видимому, сначала импортированы из Италии, а затем имитированы местными мастерскими [Yael Gorin-Rosen, “Excavation of the Courthouse Site at ’Akko: Medieval Glass Vessels (Area TA), “Atiqot 31(1997), 82-84, and p. 79, figs. 20-26; Rozenberg, Knights of the Holy Land, p. 266, fig. 1.]. Особый тип эмалированных стеклянных стаканов с латинскими надписями, по-видимому, производимых в Венеции со второй половины XIII века, широко распространился на Западе и также достиг Акры [Moshe Dothan, “’Akko: Interim Excavation Report. First Season, 1973/4” Bulletin of the American Schools of Oriental Research 224 (December, 1976); Ingeborg Krueger, “A Second Aldrevandin Beaker and an Update on a Group of Enameled Glasses” Journal of Glass Studies 44 (2002), 111-32.].
С другой стороны, франки в какой-то степени приспособились к своему левантийскому окружению в пределах своего собственного личного пространства. Они приобретали предметы религиозного культа и различные артефакты, такие как керамика, в том числе китайский селадон и фарфор, которые были явно предметами роскоши [Edna J. Stern, “Ceramic Ware from the Crusader Period in the Holy Land” in Rozenberg, Knights of the Holy Land, pp. 258-65; Edna J. Stern, “Excavation of the Courthouse Site” 35-70.; Syon and Tatcher“; “Akko, Ha-Abirim Parking Lot” 13, 15.], в дополнение к медным сосудам, стеклянной посуде [Gorin-Rozen, “Excavation of the Courthouse Site” 75-85.], ювелирным изделиям и текстилю, некоторые из которых отражали восточную культуру и художественные традиции в Леванте. Многочисленные путешественники, проходящие через Акру, также были чувствительны к эстетической и экзотической привлекательности этих объектов. Они вызвали резкий рост спроса, который способствовал значительному местному производству круглый год, в ожидании новых клиентов.
До 1187 года паломники приобретали в главных святых местах или поблизости от них большую часть реликвий, реликвариев, икон, крестов и паломнических фляг или ампул, с которыми они возвращались домой. Тем не менее, некоторые из этих объектов должны были быть произведены и проданы в Акре, транзитном пункте к этим местам. Функция Акры в этом отношении расширилась после потери Иерусалима в 1187 году и стала решающей после новой потери Святого города и других святых мест в 1244 году и установления институционализированного паломничества в самой Акре через некоторое промежуток времени после 1258 года. Это паломничество, чему способствовало накопление реликвий, привезенных из других мест, связало около сорока латинских церквей, монастырей и больниц в городе, среди семидесяти или около того существовавших там в то время. Маршрут паломников описан в Pardouns dAcre [D. Jacoby, “Pilgrimage in Crusader Acre,” pp. 105-17.].
Растущее производство религиозных предметов в Акре во второй половине XIII века подтверждается обнаружением форм и материалов в мастерской франкского квартала, раскопанной в северо-восточном углу современного Старого города. Эта мастерская производила в больших масштабах ампулы из свинцового сплава. со стандартным декором, состоящим из геометрических, цветочных, масштабных или поперечных мотивов. Такие мотивы были особенно уместны для Акры, в которой отсутствовали святыни и паломнические места, связанные со священной историей или святыми. На более ранних колбах паломников изображены святыни с отличительными, широко известными монументальными чертами, такими как те, которые существовали в Иерусалиме, или религиозные представления, связанные со святыми местами [Danny Syon, “Souvenirs from the Holy Land: A Crusader Workshop of Lead Ampullae from Acre” in Rozenberg, Knights of the Holy Land, pp. 112-15.; Jaroslav Folda, The Art of the Crusaders in the Holy Land’. 1098-1187 (Cambridge, 1995), pp. 294-97.].
Ампулы Акко иллюстрируют природу религиозных предметов, таких как иконы и другие артефакты, как рыночный товар, и необходимость изучения их художественного производства в Акре в экономическом контексте города [D. Jacoby, “Society, Culture and the Arts”]. Попытки искусствоведов приписать иконы и артефакты определенному этнокультурному и географическому окружению, а именно «латинскому», «византийско-православному» или «исламскому», создали жесткие ментальные формы и искусственные барьеры, которые затемняют динамику художественного творчества и их связь с моделями производства и потребления.
Эти узоры, должно быть, были должным образом отражены в растущей деятельности местных мастерских, производящих в Акре расписные панели и переносные иконы. Самое раннее известное изображение магазина, торгующего иконами, появляется в рукописи Cantigas de Santa Maria короля Альфонсо X Кастильского, иллюминированной вскоре после 1265 года [José Guerrero Lovillo, Las Cantigas. Estudio arqueolôgico de sus miniaturas (Madrid, 1949), Pl. 12, left col., middle. The inscriptions accompanying the six miniatures illustrating Cant. IX appear ibid., p. 379.]. Она иллюстрирует эпизод из истории иконы Богородицы, купленной в Иерусалиме для православного монастыря Богоматери Сайданайской, к северо-востоку от Дамаска [Benjamin Z. Kedar, “Convergences of Oriental, Christian, Muslim, and Frankish Worshippers: the Case of Saydnaya,” in Hen, De Sion exibit lex, pp. 59-69.]. Изображение предлагает правдивую визуализацию иконного магазина в Святом городе, действительного также для Акры XIII века, и, безусловно, отражающего опыт, накопленный паломниками, покупающими иконы из имеющихся запасов.
Можно предусмотреть три различных шаблона в маркетинге расписных панелей и икон. В первом из них участвовали меценаты, которые заказывали работы, имеющие определенные черты в соответствии с их пожеланиями. Другие люди, по-видимому, покупали иконы, выставленные в магазине, и к ним добавлялись некоторые отличительные личные знаки, такие как имена, портреты или геральдика. Тем не менее, подавляющее большинство клиентов, должно быть, были довольны готовым продуктом. Как только мы примем во внимание эти альтернативы, вполне возможно, что несколько икон XIII века, которые считаются сделанными в Акре для членов православной общины, потому что они не имеют отличительных латинских знаков, на самом деле были изготовлены для латинян или в любом случае использовались ими. Очевидно, что во франкском Леванте религиозная преданность христианских верующих и благотворителей, будь то местных или иностранных, пересекала религиозные конфессии.
Производство и сбыт рукописей в Акре должны были следовать шаблонам, аналогичным шаблонам религиозных предметов. Богато иллюминированные рукописи были явно заказаны богатыми людьми или церковными учреждениями. Тем не менее, непрерывность рукописных и иллюстраторских мастерских не могла быть обеспечена только случайными заказами на роскошные рукописи [Laura Minervini, “Produzione e circolazione di manoscritti negli stati crociati: biblioteche e scriptoria latini” in Medioevo romanzo e orientale. Il viaggio dei testi, III Colloquio internazionale Medioevo Romanzo e Orientale, Colloqui 4 (Soveria Mannelli, 1999), 88-96.]. Это явно зависело от довольно постоянного потока спроса, чему способствовало производство рукописей, отличающихся по качеству и адаптированных к покупательной способности потенциальных покупателей. Некоторые рыцари и простолюдины, такие как юристы с довольно скромными средствами, несомненно, довольствовались тем, что собственные рукописи были лишь слабо украшены. Это иллюстрируется двумя копиями юридических текстов последних десятилетий франкского правления, один из которых украшен одной миниатюрой, а другой — иллюминированными инициалами [Peter Edbury and Jaroslav Folda, “Two Thirteenth-century Manuscripts of Crusader Legal Texts from Saint-Jean d’Acre” Journal of the Warburg and Courtauld Institutes 57 (1994), 243-54.]. Многочисленные художественные и исторические произведения на французском языке, такие как Histoire d’Outremer, отражавшая классовые установки и ценности, были широко распространены в рядах дворянства и в других кругах Акры и, в более общем плане, во франкском Леванте, а также среди западных приезжих. [D. Jacoby, “La littérature française dans les états latins de la Méditerranée orientale à l’époque des croisades: diffusion et création”; Actes du IXe Congrès international de la Société Rencesvals pour l’étude des épopées romanes (Padoue-Venise, 1982) (Modena, 1984), pp. 617-46; D. Jacoby, “Knightly Values and Class Consciousness in the Crusader States of the Eastern Mediterranean” Mediterranean Historical Review 1 (1986), 158-86.]. Есть веские основания полагать, что копии этих работ с минимальным или даже без декора были изготовлены для довольно скромных заказчиков, более многочисленных, чем приобретающих роскошные книги.
В целом, наличие клиентуры во Франкском Леванте и постоянный поток посетителей, которые были потенциальными клиентами, требовали коммерческого книжного производства [Richard H. Rouse and Mary A. Rouse, Illiterati et uxorati. Manuscripts and their Makers: Commercial Book Producers in Medieval Paris, 1200-1500, 2 vols. (Turnhout, 2000), 1:17-91.]. Таким образом, можно предположить, что различные произведения, пользующиеся довольно широким распространением, копировались и хранились, подобно религиозным предметам и артефактам, в ожидании покупателей. Некоторые из них были иностранцами, которые оставались в Акре только на короткое время, а именно крестоносцы, дипломатические посланники, официальные представители иностранных держав, купцы и особенно паломники. Они не смогли бы приобрести рукописи, которые их интересовали или которые их просили приобрести, если бы они не были легкодоступны.
Искусство и ремесла франкского Леванта иногда демонстрируют подлинно оригинальное смешение и слияние разнородных элементов, некоторые из которых являются коренными, а другие импортированными. Не может быть никаких сомнений в том, что так называемые исламские техники, визуальная лексика, иконографические формулы и стили не ограничивались мусульманами и разделялись их коренными христианскими коллегами, будь то на мусульманских или на франкских территориях. Фляга Фрира, изготовленная, по-видимому, в Сирии в середине XIII века, изображает христианские сцены, в том числе Рождество Христово и Вход в Иерусалим, а также христианские фигуры под арками, но техника исламская [Baer, Ayyubid Metalwork, pp. 19-23, figs. 73-74.]. Два исламских стеклянных стакана, сохранившихся в Художественном музее Уолтерса в Балтиморе, показывают фигуры с ореолами и то, что кажется христианскими иконографическими мотивами, сопровождаемыми арабскими надписями [Atil, Renaissance of Islam, pp. 118-27, figs. 44 and 45, and the peripheral view of fig. 45 on p. 144; John Carswell, “The Baltimore Beakers” in Rachel Ward, ed., Gilded and Enamelled Glass from the Middle East (London, 1998), pp. 61-63.].
Вполне вероятно, что местные художники и ремесленники, производящие исламские предметы, были привлечены в Акру благоприятными экономическими перспективами. Другие, вытесненные политическими и военными событиями, среди которых монгольское вторжение в Сирию, поселились с 1259 года во франкских прибрежных городах, таких как Акра. Поэтому не исключено, что различные исламские латунные и стеклянные сосуды, в том числе некоторые с христианскими мотивами и иконографией, такие как только что упомянутые, также были изготовлены местными мастерами на франкских территориях для христианских и мусульманских клиентов, живущих под мусульманским правлением. Их мобильность повлекла за собой распространение технологий, дизайнов, иконографических формул и стилей. Вместе с движением товаров они пороц порождали новую моду, новые требования рынка и производство новых продуктов. Франкская Акра была благодатной почвой для такого развития событий. Ее местные торговцы и ремесленники, должно быть, были хорошо осведомлены о неоднородном составе клиентуры для восточных артефактов. Потенциальными клиентами были франкские и другие христианские жители, местные церковные организации, благотворительные учреждения, братства и крестоносцы, а также иностранные купцы и паломники из Византии и мусульманских стран.
Мы можем завершить этот краткий обзор, далеко не исчерпывающий, несколькими замечаниями. Повседневная жизнь во франкской Акре формировалась и постоянно менялась благодаря динамичному взаимодействию между различными сообществами, проживающими в городе, их соответствующим взглядам, культурам и художественным традициям, а также их коллективному столкновению с большим количеством временных приезжих. Его эволюция в значительной степени следовала сезонной схеме, ритм и интенсивность которой были больше связаны с морем и движением кораблей, чем с собственными внутренними районами города. Лишь относительно немногие из тех, кто участвовал в городской повседневной жизни, нам известны. Остальные, многие из которых занимались скромными профессиями, остаются анонимными. Письменные источники редко отражают решающий вклад этого молчаливого большинства, активного в море и в городских учреждениях, домах, офисах, мастерских, улицах и рынках.
Дэвид Якоби
Иерусалимский Университет
При перепечатке статьи указание на источник обязательно
