1312 год, Франция, Вьенн. Орден уходил в небытие, преданный папой Климентом, оклеветанный и обокраденный королем Филиппом. Десятки тысяч погибших братьев и шесть магистров, сложивших свои головы за все время существования ордена, во славу католической церкви и амбиций римских понтификов. Все это оказалось зря и во внимание не принималось. Что же оставалось уцелевшим?… Разве что проклятия…
Собравшийся во Вьенне собор, помимо прочего, был призван подвести черту под делом тамплиеров. И в самом деле, судебный процесс, длившейся уже пять лет, пора было завершать. И к тому же, этого хотел и король Франции, перечить которому не решался даже сам понтифик.
Буллой папы Климета V, Vox in Excelso, от 3 апреля 1312 года, орден был упразднен. Но не осужден. По сути, папа принял соломоново решение. Вина Ордена в целом доказана не была, но оставлять его было нецелесообразно – слишком уж замарали его репутацию чиновники Филиппа Красивого. Вряд ли кто-нибудь после этого пожелал бы встать под его знамена…
Последнее, что оставалось решить собору по этому вопросу – что же далее делать с арестованными тамплиерами и имуществом их ордена. Буллой Ad providam от 2 мая 1312 вся собственность ордена тамплиеров была передана их главным конкурентам – ордену госпитальеров. Что было вполне логично – идея слияния двух основных орденов крестоносного средневековья витала в воздухе еще до процесса над храмовниками. И кто знает, если бы де Моле вовремя согласился с этим, все могло быть иначе. И для него и для ордена…
Как же поступала инквизиция и церковные власти в те времена с теми, кого подозревали во впадении в ересь? Нет, костер еще не был единственной мерой наказания…
С теми, кто признал свою вину и более от нее не отрекался поступали вполне гуманно – им отпускали грехи и достаточно быстро отпускали. В случае с тамплиерами им даже разрешили по их усмотрению вступить в другие ордена, либо вернуться к мирской жизни. Многие так и поступили. К примеру, испанские братья влились в только что созданный Орден Христа. Но большинство, испытав весь ужас объятий инквизиции, ушли в небытие вместе с орденом. Лишь скупые документальные свидетельства сообщают о том, как бывшие тамплиеры обрели покой в семейных узах…
Были и те, кто вину свою изначально отрицал и оставался на этом до конца. С этими поступали жестко — всех их обрекали на пожизненное заключение. Лишней крови не хотели, давая тем самым шанс на искупление грехов всей своей оставшейся жизнью.
Но были и те, кто первоначально признав свою вину, затем менял свои показания. В этом случае это расценивалось как акт вторичного впадения в ересь. В судебной практике это называется рецидивом. И вот с этими уже поступали беспощадно, отправляя прямиком на костер…
В марте 1314 года была создана папская комиссия, состоявшая из трех кардиналов. Основной целью деятельности которой было определение этих трех категорий среди арестованных тамплиеров. Но была и другая цель, едва ли не главная – действительно поставить последнюю точку в этом затянувшемся процессе. И по какой-то циничной иронии эта миссия отводилась… Жаку де Моле, последнему Великому магистру Ордена Храма…
Власть, какой бы она ни была, что в те времена, что в наши, всегда заботится о своем имидже. Руководству ордена, томящемуся в застенках, предлагалось выступить с окончательным заявлением и подтвердить свои признания о виновности. Ради этого в Париже даже соорудили подобие трибуны. Фарс во все времена обставлялся основательно. С этой трибуны де Моле и предлагалось прилюдно обратиться к народу с покаянием. Парижане были весьма встревожены событиями, сопровождавшими ход процесса – кострами и слухами о чудовищных пытках. И свои выступлением Моле должен был подтвердить, что все это было не зря и король был прав. Но тут случилась осечка… Весь план, как по нотам разыгранный Филиппом Красивым, на самом последнем аккорде сфальшивил…
Но вдруг, когда кардиналы считали, что дело окончательно завершено, двое тамплиеров, а именно великий магистр заморских земель и великий магистр Нормандии, принялись упорно возражать кардиналу, каковой тогда держал речь, и архиепископу Сансскому и безо всякого почтения вновь отрицать всё, что признавали ранее, вызвав у многих немалое удивление…
Что же такого удивительного сказал де Моле? Вот как его цитирует Виллани, флорентийский хронист XIV века:
Справедливо, что в этот ужасный день, в последние мгновения своей жизни, я раскрываю подлость лжи и даю восторжествовать истине. Перед лицом Господа и людей я заявляю и признаю, что, к своему величайшему стыду, совершил страшнейшее из преступлений, и оно заключается в том, что я признался в преступлениях, в которых с такой злобой обвиняют орден. Сейчас истина вынуждает меня заявить, что орден невиновен. Я сделал первоначальное признание лишь для того, чтобы остановить ужаснейшие пытки на дыбе и смягчить тех, кто подверг меня им. Я знаю. Какие пытки и какая казнь была уготовлена тем, у кого хватило храбрости отказаться от своих первоначальных показаний, но то страшное зрелище, что видят мои глаза, не заставит меня подтвердить одну ложь другой. Я по доброй воле отказываюсь от жизни, которая уже стала мне ненавистна. На что мне она, если я получу ее как плату за гнуснейшую клевету…
Иными словами, Моле отказался от первоначальных признаний. И все бы ничего, но он фактически обвинил королевскую судебную власть, сиречь короля, в применении пыток для выбивания нужных показаний, а значит во лжи. А это в условиях абсолютизма было пострашнее вторичного впадения в ересь. Это уже было оскорбление королевского величия. Филипп такого не прощал никому, даже членам своей семьи. Достаточно вспомнить дело о Нельской башне…
Договорить магистру не дали и в кратчайший срок он взошел на костер. И вот здесь мы подходим к самому главному, чему, собственно, эта статья и посвящена – проклятью, которое якобы успел произнести Жак де Моле, сгораемый заживо. Существует много трактовок, но я приведу, наверно, самую известную. Из книги Мориса Дрюона Железный король:
Лицо Великого магистра, пожираемого пламенем, было повернуто к королевской галерее. И громовой голос, сея страх, вещал: – Папа Климент… рыцарь Гийом де Ногарэ, король Филипп… не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий и воздается вам справедливая кара! Проклятие! Проклятие на ваш род до тринадцатого колена!..
Об этом в наше время известно практически всем. Даже тем, кто не изучает углубленно историю ордена тамплиеров. Для этого достаточно книг современных морисов дрюонов и исторических блокбастеров. Вот не так давно вышел очередной – Падение ордена. Но там консультантом хоть выступал Дэн Джонс, историк, автор последнего бестселлера Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена. К слову, книга весьма занятная. Но это все нынешние авторы. А что же говорили современники казни Моле?
А вот здесь таки наблюдается полное молчание. Ну, почти полное. Странная вещь – буквально все средневековые авторы, затрагивающие в своих хрониках последние дни жизни Жака де Моле, приводят его слова на последнем суде довольно подробно [см. цитату выше] лишь с малыми расхождениями, оставляя суть неизменной. Но никто не говорит о проклятии в тринадцатом колене, произнесенном во время казни. Казалось бы, масштаб проклятия перекрывает предсмертное признание во лжи уже отнюдь не великого магистра. Ибо в нем упомянуты верховные лица светской и церковной власти. Но ничего подобного в хрониках не отображено.
Впрочем, справедливости ради стоит упомянуть Жоффруа Парижского, в стихотворной форме описавшего казнь Моле и его слова на костре:
Но он сказал им так: «Сеньоры, по крайней мере…. Позвольте мне соединить ладони…. И обратить молитву к Богу,… Ибо настало время и пора…. Я вижу здесь свой приговор,… Где мне надлежит добровольно умереть;… Бог знает, кто виновен и кто грешен….. Вскоре придет беда… Для тех, кто несправедливо осудил нас:… Бог отомстит за нашу смерть
Но, как мне представляется – это обычная формула для человека, считающего себя несправедливо осужденным и возлагающего надежды на божью справедливость и должное возмездие своим гонителям. И это явно не тянет на проклятие!
И еще. Уже упомянутый Виллани сообщает:
Примечательно, что в ночь после мученической кончины магистра и его товарища братия и духовные лица собрали их останки, как святые реликвии, и поместили их в священном месте…
Просто поразительный факт, свидетельствующий об чрезвычайной информированности автора. Похоже, событие ему было известно в мельчайших подробностях. Тогда почему он молчит о проклятии? И откуда тогда мы о нем знаем?..
***
В 1541 году, во Франции, по заказу короля Франциска I, неким Паоло Эмили, была выпущена книга De rebus gestis francorum. Именно в ней ВПЕРВЫЕ и было упомянуто это проклятье Моле. С той только разницей, что произнесено оно было не во время казни, а до нее. И все последующие историки будут пользоваться ссылкой на эту книгу. Любопытно, однако, какими же источниками пользовался сам автор? Может текстом хроники Феррето де Феррети, итальянского хрониста из Винченцы? В его трудах упоминается некий безымянный тамплиер, представший перед папой и прокричавший тому в лицо, что через год и один день вместе с Филиппом, тоже ответственным за это, ты предстанешь перед Ним, чтобы ответить на мои возражения и защищаться. Манускрипт, кстати, датируется 1330-м годом…
Такая вот история…
Анохин Вадим (с)
